- Мне плевать на твою любовь.

      Он снова уехал. Недели шли медленно, но на пользу девушке, которая к концу второй уже ходила и чувствовала себя вполне приемлемо. Она поблагодарила Эрена, однако, не была рада, все еще вспоминая разговор с капралом. Микаса стала менее разговорчивой и грубой. Она редко поддерживала веселые темы. Тем самым, её все чаще и больше сравнивали с капралом, а каждое упоминание о нем ломало в ней еще одну маленькую стеночку. Форму надевать она отказывалась, да ей пока никто и не позволял: швы могли разойтись, кровь снова могла хлестнуть фонтаном. Мало того, что она запачкает костюм, так еще и пока через ремни лекари доберутся до сердца, она десять раз умрет. Раз нельзя форму, значит, можно все остальное. Делая из этого вывод, она нацепила огромнейшую белую рубашку. Она была ей по колено и висела очень свободно. По коридорам она почти не ходила и особо никого не волновала своим видом. А время шло, и день возвращения капрала все же должен был случиться.       А вот и он. Долгожданный капрал. Усталый и угрюмый. Однако есть проблемы поважней усталости. И одна такая проблема сейчас тихо и мирно расхаживает по штабу в одной только рубашке, которая сойдет ей за платье. И, слава богу, вернулся он жив-здоров, без ран и ссадин. И как ему удалось? Хотя он же капрал! Знаменитая надежда человечества.       Первое место, которое он был рад посетить — это свой собственный кабинет. Кабинет, который стал ему роднее всего остального. Зайдя в кабинет, первым делом он поставил чайник. Чай и уборка — святая святых. А теперь, ему вновь предстоит нудная работа и тяжелый разговор с подчиненной. Вызвав ее к себе, он упорно раздумывал с чего же начать. Однако, вопросов было так много, что уложить их в один слаженный текст было целой проблемой. Но время шло и девушка, стоявшая за дверью, пару раз ударила по деревянной поверхности. — Войдите! — послышалось из комнаты.       Капрал выговаривал это слово почти автоматически. Дверь несмело приоткрылась, и юная темноволосая особа встала посередине комнаты, перед этим закрыв дверь. — Вызывали, сэр? — тихо, четко и немного зло проговорила она, но позже и ее голос, и взгляд сменились безразличием. — Сядь. Вот сюда, — строго потребовал мужчина и указал на стул. Она размеренным шагом прошла к стулу и села на него, вглядываясь в глаза капрала. — Ответь мне на один простой вопрос. Ты пыталась покончить с жизнью? — начал Леви. Он хотел услышать признает ли она это. Когда он приезжал, она была без сознания. И как бы это ни казалось странным, никто не сказала ей о его возвращение на короткий срок. Недолго думая, девушка ответила: — Нет.       Тогда он встал со своего места, обошел стол и подошел к девушке, которая тоже встала. — Запястья покажи, — требовательным и строгим голосом продолжал Ривай. Но она в ответ лишь помотала головой в отказе. Он, не раздумывая, схватил ее руку, которую она пыталась выдернуть, но ничего не получилось. Леви сжал ее кисть и задрал рукав рубахи. С малой надеждой где-то в глубине, он ожидал увидеть гладкую кожу, без единого надреза, но эта «надежда» скоропостижно скончалась, как только он взглянул на запястье. Там было множество надрезов, еще не заживших, но видно, что Зое пыталась ускорить процесс выздоравливания. Он на секунду закрыл глаза, вдохнул поглубже и неконтролируемым движением сжал ладонь Аккерман, одновременно с вдохом. — Дура, — тихо и резко произнес Леви и вернулся на свое место. — Ответь мне, нахрена ты сделала это? — уже громче, грубо и зло прошипел мужчина. — И все бы отлично получилось, если бы Эрен не пришел, — прошептала она в ответ. Девушка, почти не моргая, смотрела куда-то в пол. Она искренне была разочарована провалом своей задумки. Хоть и оптимистично находила в этом плюсы. Жить, конечно, хочется, но без капрала жизнь теряет остроту, которой ей постоянно не хватает. Он нужен ей, а она ему нужна? — Зачем?! Отвечай, — продолжал требовать мужчина. Он был уверен, что она сейчас же начнет винить его. Признает, что сделала это из-за его пылкой, несдержанной речи. — Какая вам разница, — Безразлично сказала Микаса. Она прекрасно понимала, что совершенно безразлична самому любимому человеку. Однако признать это и продолжать жить с этим вердиктом — сложно. — Мне помнится, перед уходом вы говорили, что я вам даром не нужна. Какая же вам разница до меня? Умерла бы и умерла. Вам же все равно и я понимаю это, — она взглянула в глаза Леви и вновь опустила взгляд. На этот раз он прожигал ее глазами, метая один взгляд, как молнию, за другим. — Аккерман, ты отличный боец. И потерять тебя, как солдата, было бы хуже всего не только для меня, — утверждал капрал, свято веря в то, что сможет убедить ее. — Ох, да… Я же еще и солдат, для которого чувства на последнем месте. В таком случае, сэр, я… я дерьмовый солдат, — сделала вывод Аккерман, не поднимая, головы. — Вот как раз солдат из тебя отличный. Просто я не учел, что ты девчонка, маленькая и глупая. Я ведь говорил тебе: никому легче от твоего самоубийства не будет. Так какого же ты творишь?! — возмутился капрал, его буквально раздражал сей факт. Он ведь предупреждал и она, вроде бы, согласилась или сделала вид… Где-то в глубине души, он переживал за нее. Переживал, что она может умереть, однако вот она. Сидит перед ним и убеждает в своей бесполезности. Убеждает, что ему все равно, что ему плевать на ее существование и уж тем более чувства, а он сам еще не понял, так ли это. — Вам же все равно. Какая теперь разница? Я действительно не хочу умирать, но… жить без вас еще хуже, — она настаивала на своем. — Прекрати. Я не могу ничего поделать с этим, но мне твоя смерть невыгодна, — произнес капрал с серьезным, но усталым, лицом. Он более чем запутался. Да и в этом мире слишком много проблем любит сваливаться на него в одно время. — Просто невыгодна… С этим, я думаю, вы разберетесь сами. Вы мне нужны, а я вам вовсе нет. Честное слово, я постараюсь засунуть все чувства и эмоции, куда подальше. И… если я умру в следующей вылазке, обещайте, что хоть изредка будете вспоминать обо мне. А сейчас, я, пожалуй, пойду. Этот день такой же бесполезный, как и сотня предыдущих. Однако вы вернулись, и меня это радует, — она встала с места, еще раз взглянув на мужчину, который усмехнулся этакой пламенной речи своей пятнадцатилетней подчиненной. — Сядь на место. Я не договорил с тобой. Я тебя еще пока никуда не отпускал, — ситуацию усугубляло не только неподчинение девушки, но еще и то, что каждую его фразу она воспринимала двусмысленно. Однако, она села. И вновь потупив взгляд в пол, осталась слушать его, — Вряд ли ты захочешь умирать просто так. Но я предполагаю, что тебе нужна цель, чтобы жить. Это конечно глупо, но, может, я не прогадаю. — Прогадаете. Вы не можете дать мне то, что мне действительно нужно. Я помню мне вроде бы Армин… говорил: «Человек начинает ценить, когда потеряет», у меня было достаточно времени, чтобы подумать над этим, и я сделала вывод, что к вам это не относится. Я думаю, такие люди как вы, либо ценят и дорожат сразу, либо им действительно наплевать. — Глупость, но часть правды есть и в этом. Аккерман, если я скажу, что запрещаю тебе умирать, — он улыбнулся. — Ты послушаешь? — Нет. Знаете, эта любовь похуже всяких титанов. С ней было бы сложнее бороться в тысячу раз. — Только, когда нет взаимности. Знаешь ли, люди, у которых все наоборот боготворят это чувство. — Убожество, — она нахмурилась. — Надо было мне влюбляться в Эрена. Это было бы намного проще. И я знаю, что вы говорили мне об этом. Но я действительно не могу запретить себе любить вас. И это ужасно. — Решила порассуждать. И если ты сама все понимаешь, какого ж черта калечишь себя? — Хочу и калечу. Это сугубо мое дело, — отмахнулась Микаса, нахмурившись и подумав: «Если ему действительно наплевать, какого черта лезет?» — Нет. Пока ты состоишь в легионе, это не только твое дело. Людей и так убивают каждый день сотнями. А ты добровольно. — Моя единственная проблема в том, что я хочу, чтобы это было важно вам, но это бессмысленно, — она замолчала, и через несколько минут тишины произнесла.- Холодно тут у вас, — он оглядел комнату и нашел на спинке одного из стульев теплую куртку. — Надень куртку, — он кивнул в сторону одежки. Но девушка лишь улыбнулась и произнесла: — Нет, сэр, спасибо. Ваша куртка, это — слишком хорошо для меня, — звучало иронично и его вновь начинало раздражать гордость сероглазой. — Не выпендривайся, — но девушка продолжала упорно отказываться. И это не давало ничего, кроме мурашек по коже. — Я, наверное, дура, — она вновь улыбается и вглядывается в глаза мужчины. Он усмехается и тихо себе под нос спрашивает: — Почему «наверное»? — но девушка от этого только улыбается еще шире. — Да, это так глупо. Умирать ради того, кому это не важно. — Не упрекай меня. Ты же не влюбишься в Кирштейна? Вот и я так же не могу влюбиться в тебя. Ты — отличный солдат и у меня скоро сотрется язык говорить это, ты составляешь для меня интерес, как солдат. — А если, допустим, я потеряю конечности, я стану бесполезна. Тогда вы выбросите меня на улицу? — Нет, но ты действительно станешь бесполезна, однако, этого не произойдет, будь спокойна, — отрешенно произнес Леви, одновременно черкнул пером по бумаге. — Откуда вы знаете? Слишком оптимистично для вас, — усмехнулась черноволосая. — Не забивай голову всякой ерундой. Ты несешь чушь, и поэтому я не хочу продолжать бессмысленную тему. Забудем.       Очень скоро покинув кабинет капрала, она возвратилась в свою-общую комнату.       День закончен, Аккерман вновь принималась, уже привычно для себя, собирать стены в своем маленьком мирке, склеивать и сколачивать все, что разломано. А Ривай опять не спал, опять бессонница. У него столько дел, трудностей и препятствий, что разбираться с Аккерман, нет ни сил, ни времени. Но оставить ее без объяснений может означать еще одну скорую попытку самоубийства. И как ей доказать, что любовь — это временное чувство. Он искренне не верил, что пятнадцатилетняя девчонка может любить кого-то продолжительное время. Аккерман и моногамия? Это несовместимо. Ему было о чем думать — он не спал. Ей было о ком думать, и даже когда она засыпала то, он снился ей, но она желала об этом молчать.