- Мне плевать на твою любовь.

      Ну что же, продолжу, пожалуй, с того места, где автор смел оборвать мысль читателя, оставив ему время на раздумья.       Ривай вышел из кареты и, обойдя ее, отрыл дверь перед Микасой. Та, не решаясь выйти, растерянно посмотрела на него, он же протянул ей руку. Она несмело протянула кисть руки в ответ, и Леви вытянул ее из кареты. Пара минут недолгого пути, и они зайдут в церковь. Девушка волнуется. Просто волнуется, ей все в новинку, все непривычно, все страшно… Девушка шла прямо, вальяжно ступая, пытаясь держать себя в руках. Ривай замечал ее переживания, но старался не акцентировать на этом внимание. Легкий ветерок задевал ее легкое, ослепительно белое платье, оно было длинное, но не закрывало щиколотку. Верхняя часть платья плотной тканью закрывала грудь и спину рукава были из гипюра, ключица и шея тоже были покрыты кружевной тканью; ветер игрался с иссиня-черными локонами, а она представляла себе самые худшие ситуации, которые только могли случиться. Ривай был одет в черный смокинг. Белый он бы просто не выдержал. Белая рубашка, но пиджак застегнут, а значит, рубашку почти не видно. Черная бабочка, слишком серьезный взгляд.       Зайдя в церковь, Микаса быстро обежала ее глазами. Знакомо. В этой же церкви венчались Арлерты, она все такая же. Ну да… Изменится ли она за месяц? Священник все тот же. Сейчас им вдвоем придется вытерпеть тот же обряд, что и тогда. Святой отец был готов к их приходу и уже держал две свечки. Мужчина стоял с доброй, усталой улыбкой.       Подойдя к седовласому мужичку, прежде чем принять свечку, Леви достал из кармана небольшую, но красивую, деревянную коробочку. Микаса уже держала свечку и наблюдала за тем, что делает ее, через несколько минут, муж. Как только священник взял коробочку, а Ривай принял свечку, святой отец обернулся к кафедре, сам взял свечку и на память начал читать молитвы.       Ритуал длился ровно четыре с половиной часа. Все это время Микаса стояла почти недвижно. Все четыре с половиной часа она смотрела на плавящуюся свечку, воск, с которой стекал так медленно, что успевал застынуть, не достигая даже рук темноволосой. Страх не оставлял ее, она молчала и не шевелилась, можно было подумать, что она не дышит, волнуется. Ривая беспокоит ее поведение, она совсем не радуется, не улыбается. Это мгновение не является для нее праздником… А днем она была такой веселой, так ждала этого момента.       Святой отец закончил, наконец, свою речь. Забрал свечи и взял деревянную коробочку, ту самую, которую Ривай отдал священнику в самом начале. Тогда Микасу ничуть не беспокоило, что это за коробочка, и что находится в ней. Какого было ее удивление, когда она увидела два кольца. Два золотых кольца. Обыкновенно, кольца предоставляла церковь, а эту коробочку принес Леви. Однако свой вопрос она не произнесла вслух. Дело близилось к концу, спросить обо всем можно будет и потом. Ривай взял оба кольца, одно из них отдал Микасе. Она сжала кольцо в левой руке, боясь уронить. Капрал аккуратно взял правую руку девушки, Микаса развернулась к нему лицом, для удобства. Он посмотрел ей в глаза, чтобы увидеть там хоть малую долю радости, но ничего подобного даже в помине не было. Она просто боялась расслабиться. Теперь была ее очередь надевать кольцо на палец мужу. Она глубоко вдохнула, разжала кулачок и другой рукой взяла кольцо. Микаса делала все медленно, чтобы не ошибиться, не уронить кольцо, не запутаться самой в таком легком процессе. Брюнетка взяла руку Леви, впервые оценив различие размеров ее руки и его. Медленно, но верно она надела золотое кольцо на его безымянный палец и вновь развернулась к священнику. Капрал, немного разочарованно, также развернулся к священнику. Священник снова начал что-то говорить, однако Микаса ушла в свои раздумья. Может быть в радости, что все прошло без происшествий. Пришла в себя она лишь на заключении святого отца: ― А теперь скрепите свадебные узы поцелуем! — раздался его голос на всю церковь. Хоть она и была небольшой, эхо все равно было, пусть и не громкое. Микаса развернулась к уже официально мужу, который в свою очередь развернулся к ней и они поцеловались. Аккерман делала это без единой эмоции, что выводило из себя капрала. Все время провождения тут она не издала ни звука, ни разу не улыбнулась; его это начинало раздражать. Поцелуй он немного задержал, пытаясь хотя бы им расшевелить супругу, но та все равно оставалась без эмоций.       Из церкви они шли молча, но подходя к карете, Микаса, наконец, спросила: ― Откуда у тебя эти кольца? — она посмотрела на кольцо, находившееся у нее на пальце. ― Акихиро. Это его подарок на свадьбу. Он же писал тебе, что не сможет приехать, но пришлет подарок, — Микаса села в карету, Леви обошел ее и сел рядом, приказав кучеру возвращаться в штаб. Микаса заметила его недовольство. ― Сними кольцо и посмотри на внутреннюю сторону, — без эмоций произнес капрал.       Микаса так и сделала. Повернув к себе внутренней стороной, она нашла там сильно уменьшенную запись: «Εσείς νόημα στη ζωή μου. Η καρδιά μου είναι στα χέρια σας. Ορκίζομαι να αγαπούν για πάντα. Ορκίζομαι να ισχύει για πάντα». Прочитать ее было возможно, но она была на другом языке. ― Что это? — спросила она, вопросительно посмотрев на мужчину. ― Это клятва вечной любви и верности. На моем кольце точно такая же. Она пододвинулась ближе к капралу и, взяв его руку, стащила кольцо. Развернув его к себе, она убедилась в присутствии фразы: «Εσείς νόημα στη ζωή μου. Η καρδιά μου είναι στα χέρια σας. Ορκίζομαι να αγαπούν για πάντα. Ορκίζομαι να είναι πιστοί για πάντα» — А ты знаешь, как она переводится? — спросила Микаса, подняв голову к лицу Леви. Тот все еще был весьма суров. ― Знаю, — холодно сказал он. — И как же? — Она вновь взяла его руку и надела кольцо обратно. — Ты — смысл моей жизни. Мое сердце в твоих руках. Клянусь вечно любить. Клянусь вечно быть верным, — мужчина продолжал говорить безразлично, всем своим видом показывая, что он не доволен Микасой. А она это прекрасно понимала и пыталась хоть как-то искупить свой неоправданный страх. — Интересно, где Акихиро нашел это… Постой… Но на моем кольце последнее предложение отличается от того, что было на твоем, — она вновь стащила кольцо с руки Ривая. ― Это из-за окончаний, — ответил он, даже не смотря на Аккерман. Она, понимая, что у нее ровным счетом ничего не получается, надела кольцо обратно на палец капрала и отсела от него. С минуту они молчали. — Леви. Прости меня, — она посмотрела на него. Он резко обернулся и, чуть подавшись к ней, серьезно спросил. ― За что ты извиняешься? — она помолчала, но позже нашла, что ответить. ― За свой страх. Я, должно быть, испортила тебе настроение… — она виновато опустила голову. — Аккерман. Ты точно хотела выйти за меня? А то вдруг… Разлюбила, но решив не разочаровывать меня, согласилась. Ты уверена в том, что этот шаг был необходим? — он продолжал смотреть на нее, ожидая все того же «ДА!», но опять она не оправдала его ожиданий, — Я серьезно не понимаю тебя, — он откинулся на спинку, — Еще пару недель назад, ты была готова сделать все, лишь бы побыстрее этот день настал. А что сейчас? Разлюбила, что ли? — Нет, — она резко одернула его, — Не говори глупостей. — Это я говорю глупости? — он усмехнулся, — Аккерман, ты себя вообще слышишь? Ты пару минут назад стояла в этой церкви, как не знаю кто. Ни единой эмоции. Ни улыбки. Ничего. Серьезно?! Мы, на минуточку, поженились вообще-то. Я от тебя ничего положительного не услышал. Обычно люди радуются, когда замуж выходят! ― Не кричи, — она подлезла к лицу мужчины, заставив посмотреть на нее. ― Я и не кричу… Просто… Я ожидал большего. Я думал, что это сделает тебя счастливой, — она слегка улыбнулась. ― Я и так счастлива. Хотя бы, потому что в один прекрасный день мы познакомились, — она чуть приподнялась, чтобы достать до губ капрала и робко, как будто впервые, поцеловала. Он не медля и секунды, поцеловал в ответ, обнимая девушку за талию. Кто-то из них углубил поцелуй, кто именно сделал это, было не важно. Повозка остановилась, но молодожены этого совершенно не заметили. Не услышали они и крика кучера, который предупредил о том, что они прибыли. Вся эта идиллия длилась до того момента, пока дверь не распахнула Зое. Ну, а кто кроме нее? Однако даже ее брюнеты не заметили до тех пор, пока она не прокашлялась вслух, дабы заявить о своем присутствии. ― Ханджи, ты как всегда вовремя… — не без сарказма сказал Леви, оторвавшись от своей наилюбимейшей супруги. ― Знаешь, что? Свою брачную ночь вы можете провести и потом. У вас будет достаточно времени, — она усмехнулась. ― Зое, попридержи язык, — грубо отозвался капрал. — Да ладно тебе. Та-ак. Я вообще-то, сюда, зачем пришла? Затем, чтобы отвести вас в штаб, мы там все устроили, — она показала «Okay» жестом руки и направилась в каменное здание.       Микаса выдохнула и, напоследок поцеловав капрала в щеку, вылезла через оставленную открытой Зое дверь. Капрал вышел следом. Еще пара минут и они зашли, наконец — то в каменный, всегда, немного холодный, штаб. Там был весьма богатый стол, много народу, и каждый из них держал в руках что-то небольшое. Через мгновение, уже собралась огромная группа народа вокруг молодоженов. Ривай проклинал все на свете. Утра этим людям не хватило? Он всегда ненавидел такие моменты. На протяжении нескольких минут, пусть давно это было, он предлагал Микасе скрыть их решение о свадьбе. Ну, сказали бы Смиту, однако Микаса была против. Не то, что бы ей хотелось перед всеми похвастаться… Просто ей не особо хотелось врать и следить за тем, чтобы не проговориться. Позже она начала говорить капралу, что тот боится чужих мнений и сплетен. Таким способом его желание исчезло само собой. Но такое скопление народа он не ожидал. Да и не хотел. Однако потерпеть это пришлось…       Совсем скоро… ну как… часа через полтора, все было уже довольно спокойно. Некоторые солдаты, кто был неплохо знаком с музыкальными инструментами, затеяли незамысловатую, спокойную музыку, что играла не навязчиво, а успокаивающе…       Это господа еще не сильно разгулялись, все немного стеснялись того, что это свадьба была «капральская» он такой важный человек, он не позволяет себе много выпить… Нет, перед ним так нельзя. Все забыли свадьбу Армина, потому что тогда, достопочтенные гости не забыли про спирт, в чистом виде. Следующий час был намного веселее, как и все проведенное после время. Один из солдат немного запоздал и поэтому ради извинения притащил большую бутыль, непрозрачной жидкости… Не то, что бы все до этого пили, что-то прозрачное. Просто малое содержание спирта в стаканах не совсем положительно влияет на праздники, сами понимаете. ― Добрый вечер, господа, — немного виновато произнес парень, только что открывший дверь спиной, — Я, конечно, извиняюсь, но все же… Надеюсь, вы примите меня в свою веселую компанию? — парень развернулся, внимательно посмотрев на каждого в этом зале. Люди были слегка навеселе, музыка стихла, и разговоры замолкли. Вся эта мертвая тишина длилась не больше минуты, после молчания возник гул, из-за которого не было слышно даже себя. Заинтересованная толпа забрала у него бутылку, кто-то решился достать нычку в столовой, и вот тут и заиграла музыка по интереснее, что-то типа солдатского шансона…? В этот раз господа были поскромнее в отношении «выпьем за всех родственников в десятом поколении!!!» никому не хотелось лезть в прошлое «величайшего бойца человечества» Да и правильно делали. Микасы не касались, ибо знали о грустном прошлом, связанном с родителями, да и нечего, что ли повспоминать помимо родственников? Подождите… еще и до Бога дело дойдет…       Весьма разгулявшийся народ, наелся, развеселился, и большинство начало заниматься кто — чем. Некоторые с предложением: «А пошли, замутим музычку, потанцуем!» вновь схватились за инструменты. Другие просто сидели и беседовали. Большая толпа собралась у Микасы. Она была просто в центре всеобщего внимания. С разных сторон ее буквально облепили девушки и девочки всего легиона и расспрашивали о процессе бракосочетания, о том, как капрал делал ей предложение и прочее, и прочее. На некоторые вопросы она охотно отвечала, на другие отвечала поверхностно, но хоть как-то.       Капрал решил наконец-таки отвязаться от толпы и сел рядом со Смитом. К нему тоже мало кто хотел подойти. Он, конечно, не такой суровый и жесткий как капрал, но тоже не прост собой… Леви вновь оказался в компании старых друзей. Зое сидела рядом со Эрвином увлеченно что-то жуя… В конце концов у мужчин затеялся разговор, где — то сзади играла все та же ненавязчивая музыка, народ потянуло на танцы. Все изрядно подвыпили, потому что помимо той нычки, нашли еще одну… вторую… третью… Как выяснилось все они принадлежали Саше. Она чистосердечно призналась, что любит не только вкусно покушать… Надеюсь, многие знают, что подвыпивший человек становится более разговорчивым. Именно по этой причине Ривай и Эрвин сейчас беседовали. На трезвую голову Леви бы не стал заводить с ним долгих разговоров, да еще и не по работе…       Прошло еще немного времени и столовая, заставленная массивными столами и стульями, превратилась в небольшой зал — танцпол. Вся мебель была расставлена по краям комнаты, в углу играли «музыканты», а в центре танцевали пары. Музыка вновь была легкой, мягкой, спокойной, под нее как раз стоило танцевать. Капралу наскучило сидеть, а Микаса просто наблюдала за танцующими. Через пару мгновений музыка стихла, но вновь заиграла, только уже другая, совершенно другая мелодия. Такая, что была знакома уважаемому и бесстрастному капралу с детства. Он не часто слышал и слушал музыку, но всегда любил ее. Никогда не любил воспроизводить ее сам, не умел, не любил и не хотел, а вот послушать… Он был всегда рад. Повторюсь, но складные ноты редко достигали его ушей, но если и достигали, то это были самые лучшие нотные записи. Была самая лучшая музыка, всегда прекрасна и неповторима, как снежинки зимой; чиста и легка как весенний ветер. Музыка ему откровенно нравилась наравне с тишиной.       Эта та самая мелодия, песня из детства. В его памяти оставалось лишь одно значение это песни: ее очень любила мама. Пока та была еще жива, она часто включала небольшую, но красивую шкатулку с ненавязчивой музыкой, и по обыкновению поднималась небольшая фарфоровая фигурка с танцующими солдатом и, наверняка, его женой или девушкой, а может просто знакомой. Образ танцующей матери всплывал перед глазами, его самого тянуло потанцевать, почему бы не сделать этого в день собственной свадьбы, с любимой девушкой?       Он решительно поднялся и подошел к супруге, наслаждавшейся мелодией. ― Микаса, пошли, потанцуем? — он протянул ей свою руку, она удивленно посмотрела на него. — Серьезно? Прости, но я не умею… Никогда не пробовала… — девушка слегка покраснела, ей не очень-то хотелось отказывать любимому мужу, да еще в таком предложении… — Ничего, я научу, пошли, — он продолжал держать руку протянутой. Микаса нерешительно протянула свою руку в ответ. Девушка встала, и они прошли к центру зала. Большая часть присутствующих просто «ахнула». Не каждый день капрал танцует, да еще и со своей женой, да еще и прилюдно. Однако ему было откровенно все равно на окружающих, ему было на кого смотреть…. Но вот Микаса чувствовала себя немного неловко. Танцевать она не умела, а от прикованных к ней с Риваем взглядов становилось еще хуже, она покрепче сжала его ладонь, — Аккерман, мы, черт возьми, чудесно смотримся вместе! Просто иди рядом и улыбайся, разве не прекрасно? — музыка не смолкала и этим радовала. ― Что именно прекрасно? — удивилась Микаса, не поняв его слов. ― Что именно? Да все. Эта музыка, люди, которые беспричинно рады, этот день… Ты, в конец концов… — на него напало удивительное чувство. Это была тоска, но одновременно и счастье, одновременно любовь, грусть, оптимизм, хотелось радоваться, но трудно было радоваться, когда воспоминания требовали обратного.       Капрал принял танцевальную позу, помог достичь чего-то подобного и Микасе. — Повторяй за мной, — с улыбкой, глядя в глаза брюнетке проговорил сероглазый.       Спустя секунду, они уже кружились в прекрасном танце, завораживающем, красивом, легком, немного волшебном. Микаса была убеждена, что у нее ничего не получится, она ведь ни разу не танцевала, однако ноги сами несли, выполняя незнакомые движения, это было удивительно просто, что она даже заулыбалась.       Праздник закончился. В два часа ночи, некоторые гости под предлогом усталости расходились по комнатам, другие так и засыпали на скамейках и стульях. В общем, не многие сейчас сидели за столами. Человек пять, от силы. Большинство спали, а те, кто не спали, разговаривали на тему глобальных проблем. Спорили о боге, о титанах, о войне, о жизни и смерти, о любви и об одиночестве… О чем только не спорили… Капрал, на удивление Микасы, оказался еще весьма трезв.       Не желая оставаться тут еще на немного, Микаса, согласовавши свое решение с Капралом, отправилась в комнату. Не то, что бы она устала, но интерес к окончившемуся празднику уже пропал.       Путь в комнату, слава богу, оказался не долгим. Ривай распахнул перед женой дверь, зашел сам, и, наконец-то, запер ее. Теперь он оставался с любимой наедине. Никто не мог их побеспокоить. Зайдя в комнату, брюнетка первым делом, начала снимать с себя все эти украшения, которых было неимоверно много. Жемчужные заколочки в волосах, жемчужные серьги, бусы, браслеты, столько всего, хотелось поскорее от этого избавиться. Она скорее подошла к зеркалу и начала стаскивать браслеты, бусы и прочее… Наконец, освободившись от всего этого поблескивающего полуметалла, она сняла перчатки и хотела снять это белоснежное платье. Прекрасное, белоснежное платье. Однако застегивалось оно замысловато, ленты, пуговицы, красиво, но сложно. Но в комнате она не одна, почему бы и не попросить помощи у мужа, который успел снять лишь пиджак и рубашку. — Леви, — мужчина посмотрел на брюнетку, — Помоги мне расстегнуть это платье, — она серьезно смотрела в зеркало и не могла достать до всех пуговиц на спине, до всех ленточек и крючочков.       Капрал улыбнулся, пропустив мысли о неясности: «для чего такое платье, которое потом даже не расстегнуть?». Он подошел к девушке и, рассматривая все эти многочисленные застежки, принялся расстегивать одну за другой. Это оказалось не так сложно, как он думал. Дело шло быстро, и через минуту все это уже было расстегнуто, Аккерман придерживала платье руками, дабы оно не упало.       Капрал выпрямился, посмотрев на отражение в зеркале. Там отражался он, со своей, теперь уже, женой. Кто бы мог подумать, такой человек, казалось бы, всегда любил одиночество… Да и с самого начала жутко игнорировал, все еще признания и чувства, а сейчас, он уже женат на ней, а она замужем, за ним.       Девушка с легкостью отпустила платье, и оно так же легко слетело вниз, она вышагнула и, подняв сшитую ткань, повесила ее в шкаф. Заметив внимательный взгляд капрала на отражении, она так же застыла. Секунда-другая, полуобнаженная девушка покрылась румянцем. Немного непривычно представать в таком виде перед капралом, однако он теперь твой муж и это нормально. Но все-таки… Она развернулась и хотела уйти подальше от зеркала, что бы не видеть отражения, что бы не находиться дольше в таком неловком положении, но сильные руки мужчины остановили ее, прижав к себе. ― Ты чего? — он продолжал смотреть на обнаженную спину сероглазой. Ее щеки еще больше покрывались алой краской. ― Непривычно это. Я не думала, что буду чувствовать в таком положении что-то подобное… — она прижалась к обнаженному торсу Ривая. Он улыбнулся. ― Все когда-то в первый раз… Только не говори мне, что боишься, — он перевел взгляд с отражения на девушку. ― В первый раз все страшно, — решительно ответила Микаса.       Капрал вновь усмехнулся. Слегка наклонившись к плечу девушки, он оставляет там легкий поцелуй. Проведя дорожку дыханием, от плеча к ключице, от ключицы к шее, он вновь касается губами ее кожи, оставляя уже не легкие поцелуи, а ярко-красные засосы. У нее перехватывает дыхания от страха, что же будет дальше. Однако желание побеждает разум, сопротивляться она не хочет, да и смысла нет. Поднимаясь выше, он, наконец, достигает ее губ и целует. Она поначалу не смело отвечает, но позже входит во вкус и углубляет поцелуй. Ближайшее будущее на эту ночь ее уже не пугает, она хочет этого, зачем боятся? Он же твой муж, он не сделает больно. Он подхватывает, уже не такую скромную Аккерман, и аккуратно опускает на кровать. Наконец, его желания совпадают с ее. Теперь у него будет целая ночь впереди, чтобы вдоволь насладиться любимой женой. Она тем временем избавляется от кожаного, черного ремня в его брюках…