***
— Эбигейл — примитивное американское имя, — заявил Ганнибал после того, как Уилл предложил свой вариант. Подходил к концу второй день их пребывания в особняке Лектер, полный ожидания и нетерпения. Уилл не отходил от аквариума, наблюдая за ростом девочек, и только к вечеру Ганнибалу удалось его отвлечь выбором имен. — Но оно подходит, — воспротивился тритон. — Нет, оно совсем не сочетается с фамилией Лектер, — отмахнулся Ганнибал, который, без сомнения, знал толк в женских именах. — Тогда она будет Грэм, — разозлился Уилл. — Тогда мы просто сменим ей имя. — Нет, ее зовут Эбигейл. — Сколько же раз мне повторить, что… — Сколько раз не повторяй, но я не соглашусь на Джозефин. У нее есть хвост, а, значит, право выбора имени за мной, — скрестил на груди руки Уилл. Он явно не намерен был сдаваться в этом вопросе. Конечно, у Ганнибала оставался последний аргумент, который заключался в том, что тритон вообще не имеет права что-то решать, но внутренний, в последнее время совсем уж надоедливый голос подсказывал ему, что это плохой способ сделать свою жизнь проще. Уилл может сорваться и тогда… Ганнибал был любопытен, но не настолько, чтобы самолично порвать тонкую нитку взаимного доверия. — Иногда мне отчаянно хочется тебя съесть, — шумно выдохнув, ответил Лектер. — Ты не питаешься себе подобными, — пожал плечами Уилл и сел в кресло напротив, перестав наконец мельтешить по комнате. — Это спорный вопрос, — усмехнулся Ганнибал. Грэм определенно подзабыл о слухах, которые гуляли об осьминоге. — Тем более я мог бы тебя лишь немного отведать. — Ты только это и делаешь со дня нашего знакомства, — хмыкнул Уилл, глаза его смеялись как обычно при довольно неулыбчивом лице. — Я не об этом, — сглотнул Ганнибал, чувствуя, как по щупальцам прокатилось нетерпение. Они потянулись вперед, вынуждая Лектера встать, чтобы не выглядеть странно просящим. Он подплыл ближе, остановившись наконец позади кресла Уилла и позволяя своей нижней части тела пуститься в пляс по чужому хвосту, перенимая волнение тритона. — Но мне нравится, с какой стороны ты смотришь на вещи. — Я продолжу смотреть на них точно так же, если ты согласишься на Эбигейл, — поставил свое условие Уилл, нарочито гордый и ухмыляющийся. В такие моменты Ганнибалу казалось, что открывается какая-то темная дверь, черный вход в сознание Грэма, благодаря которому тот становился игроком, способным на все. Возбуждение в помещении стало почти осязаемым, или так казалось лишь осьминогу, которому не терпелось раскрыть дверь чужой тьмы пошире и похитить все, что она предложит. — Уилл, ты опускаешься до грязного шантажа, — подметил Ганнибал, кладя руки на плечи тритона и чуть сжимая их. — Не один Вы, доктор Лектер, любите играть с властью, — Уилл откинул голову назад, смотря снизу вверх на Ганнибала. Зрачки глаз Грэма расширились, заполняя тьмой радужку. Лектер не получит полного подчинения, как бы ему этого ни хотелось. — Ты не оставляешь мне места для маневра, — почти шепотом проговорил Ганнибал, наклоняясь ниже. Щупальца захватили серебристый хвост в плен, покрывая его теплыми «поцелуями». — Эбигейл? — Хорошо, Уилл, — сдался Ганнибал, в очередной раз плохо осознавая, как получилось так, что его воля оказалась в чужих руках, а его это даже не раздражало. — Они трескаются, — выдохнул Уилл и отстранился так, что Лектеру не удалось завладеть его губами. — Не сейчас… — покачал головой Ганнибал, когда Уилл начал активно выпутываться из щупалец. — Сейчас. Уилл вскочил с места, растеряв весь сексуальный заряд. Ганнибал недовольно перевел взгляд на аквариум; рыжеватые капсулы были такими же прочными, как и час, и день назад. Уилл же попытался открыть крышку, но у него ничего не выходило, как бы он ее ни царапал коротко стриженными ногтями. Лектер хотел было возмутиться, но оболочка икринок треснула и распалась в считанные секунды на его глазах, напоминая осьминогу, что тритоны обладают поразительно тонким слухом. Девочки заголосили на весь дом, напуганные и беззащитные. Ганнибал быстро открыл кодовый замок аквариума, и у Уилла наконец появился доступ к дочерям. Руки Уилла аккуратно коснулись детей в успокаивающем жесте, и те замолчали пораженные, хлопая большущими глазами. Ганнибал не знал, стоит ли нарушать этот момент взаимной влюбленности, поэтому просто ждал, когда Уилл оступится. Он должен был оступиться, потому что таков он был, морской тритон, как и тысячи других. Уилл подхватил Мишу на руки, которая была куда решительнее Эбигейл и уцепилась за папу своими почти прозрачными щупальцами. Прижав ее к груди, Грэм закрыл глаза, улыбаясь новым ощущениям внутри. Миша повертела головкой с легким светлым пушком, любопытно рассмотрела Ганнибала и отвернулась обратно к груди Уилла, чтобы цапнуть зубастым ртом. Уилл поморщился, осторожно отодвигая от себя свое зубатое чудовище: — Они хотят есть. Ганнибал раскрыл свой специальный чемодан и достал запеченных по особому рецепту морских обитателей. Передав один пакет с едой Уиллу, Лектер решился заняться Эбигейл, которая одиноко слонялась по аквариуму, опираясь ручками о толстые стеклянные стенки. Ганнибал полагал, что у него будет больше уверенности в таких делах, но сейчас он ровным счетом не представлял, как обращаться с кем-то столь маленьким. С кем-то, у кого есть хвост, будто была какая-то разница. — Тише, Миша, не торопись, вот тебе рыбки-клоуны, — негромко проговаривал позади Ганнибала Уилл, приноровившись к кормлению маленьких девочек. Ганнибал поймал Эбигейл, которая даже испугалась поначалу немного. Осьминог отчитал себя мысленно за поспешность. Когда Ганнибал вынул ее из аквариума, Эбби смотрела на него удивленно, но в то же время очень серьезно. Ее синие глаза следили за взглядом отца, а ручки ощупывали его черты лица, будто ей было проще так запомнить родителя. Закончив со своим исследованием, Эбигейл осторожно улыбнулась. Ганнибал сделал ровным счетом то же самое. Они оба были не уверены, что понравились друг другу. Эбигейл завистливо проследила за жующей Мишей через плечо отца, и Ганнибал вдруг вспомнил, что собирался ее покормить. В отличие от сестры Эбби была тихой девочкой, поэтому не выражала своих желаний так прямо, как Миша. Ганнибал опять мысленно отнес это к недостаткам русалочьего вида. Он протянул Эбигейл запеченного краба, и она, обхватив кусок ладошками, принялась его обсасывать и грызть. Эбби не позволяла себя кормить. Она поглядывала на то, как Мише подают по маленькому кусочку, чтобы та не занималась сложным откусыванием, но сама Эбигейл предпочитала все делать самостоятельно, уперто отворачивая головку, когда ей предлагали такие же кусочки. Ганнибал, разобравшись с кормлением, получил неожиданный удар по самолюбию, когда на четвертом куске печеной рыбины Эбигейл перестала есть и начала плакать. Лектер осторожно покачал ее, успокаивая, Эбби замолчала на минуту, но как только ей опять предложили рыбину, она снова горько завыла, пугая Мишу, которая уже начала дремать, объевшись. — У тебя что-то болит, дорогая? — поинтересовался у Эбигейл Ганнибал, пытаясь проверить, все ли с ней в порядке, но девочка выглядела здоровой. Личико ее раскраснелось, блестящие от слез глаза выдавали страдание. — Мне казалось, что ты знаешь все о детях, — отозвался взволнованный Уилл, продолжая укачивать Мишу, которая собиралась вот-вот расплакаться в ответ на нарушение ее спокойствия. — О своих - да, — холодно ответил Ганнибал. В сложных ситуациях он всегда замыкался в себе, выстраивая барьер от происходящего. Но этот барьер трещал по швам от жалобного крика Эбигейл, выманивая Ганнибала в реальность, где потребности дочери были сильнее зоны его комфорта. — Тогда почему она все еще плачет? — Потому что она русалочка, — пояснил Ганнибал, просчитывая варианты, почему дочь не успокаивается. Он вспомнил все, что знал о тритонах и русалках, но ответа просто не было. Эбигейл продолжала что-то требовать, и осьминог не мог сосредоточиться на своих мыслях. — Это имеет значение? — настороженно поинтересовался Уилл. — Есть какие-то специфические потребности, о которых я должен знать? — в ответ спросил Ганнибал, проигнорировав зарождающуюся враждебность Грэма. — Нет, — покачал головой Уилл. Его взволнованный взгляд не отрывался от плачущей Эбби, которая почти задыхалась от слез. — Я считал, что ты продумал все заранее. — Не до конца осознал, с кем связался, — задумался осьминог. Он действительно был немного сбит с толку, когда осознал, что генетический материал Уилла оказался сильнее, чем обычно это происходило при смешении осьминогов и русалок. — К чему учитывать мои гены, доктор Лектер, Вы же исключили меня из уравнения, — осознал Уилл с презрением. Ганнибал никак не мог понять, почему Грэм всегда реагировал так остро на это, ведь они договорились обо всем, и даже если сейчас и была какая-то коррекция изначального плана, то в сущности ничего не изменилось — они ничего не должны друг другу как партнеры. — Уилл, пожалуйста… — Отдай ее мне, — потребовал тритон, укладывая Мишу обратно в аквариум. Ей не особо хотелось разлучаться с папой, но спать хотелось еще больше, поэтому она расслабилась на мягкой пузырчатой перине дна аквариума, отпуская любимую руку. Ганнибал с неохотой передал Эбигейл, которая вдруг замолчала, поняв, что сменила местоположение. Лектер следил за тем, как Эбби успокаивается, вновь проявляя свою любопытную натуру, и тихо злился, что у него не выходило такого же естественного контакта с дочерьми, как у Уилла. Тритон же осторожно пригладил темные волосики на макушке Эбигейл. Она, покряхтев, посмотрела на Ганнибала и снова заплакала. Улыбка Уилла сползла с его лица, и он принялся укачивать дочь, как это минутой назад делал Лектер. Эбигейл определенно надоело, что ее вечно трясут, поэтому она вцепилась зубами в руку Уилла, прокусывая ее до крови. Уилл вздрогнул от боли и перестал укачивать. — Сырая рыба, — вспомнил он, наблюдая за тем, как кровь просачивается сквозь ранку. — Что? — не расслышал Ганнибал. Его куда больше беспокоила Эбигейл, которая испугалась собственного поступка и затихла. — О чем ты? — Нужна сырая рыба, — убежденно заявил Уилл, одной рукой потирая переносицу, будто что-то вспоминая. — В детском саду всех новорожденных ею кормили. Однажды, когда мне было пять, меня оставили на дежурстве в крыле для маленьких; я удивился огромному аквариуму с рыбой, а потом узнал, для чего он предназначен. — Ты сейчас говоришь о том, что вы питаетесь живой рыбой? — уточнил Ганнибал, вновь возвращаясь взглядом к Эбигейл, которая безотрывно следила за ним, готовая опять расплакаться, как только на нее обратят внимание. Мысль о чем-то сыром вызывала в Лектере смутное отвращение. — Есть в этом что-то… — Не тебе меня осуждать, — поморщился Уилл, злой на осьминога. — Ганнибал, нам нужна рыба. — Я не могу уйти, — отказался Лектер. Неуемная тревога парализовала щупальца, и мозг не в силах был подчинить древний инстинкт. Возможно, зона комфорта оказалась сильнее чужих потребностей. — Ты справишься быстрее меня. — Я сейчас скорее дам съесть себя, чем выйду куда-либо, — пояснил Ганнибал. Уилл окинул Лектера странным взглядом, подумал пару секунд и передал Эбигейл ему. Ее маленький лиловый хвостик задрожал от подступающей волны рыданий. Эбби уткнулась в грудь Ганнибала, признавая родителя, и опять завыла от голода. Если бы у Ганнибала была возможность отмотать сейчас все назад, то он никогда бы не связался с Уиллом Грэмом, который принес ему лишь одни неприятности, нарушив привычный строй жизни. Голова гудела от пронзительного крика маленькой девочки, и Ганнибал чувствовал, что весь его хваленный контроль давно лопнул. Он и не знал, что все еще способен на панику. Уставший, Ганнибал раздраженно посмотрел на Эбигейл, которая опять испуганно притихла, где-то внутри осознавая, что ведет себя неверно. — Ты такой беспомощный, — разочарованно произнес Уилл. По его виду было заметно, что он не знал, отобрать ли Эбби или все-таки отправиться за пропитанием. Отведя глаза в сторону, Уилл вздохнул, развернулся и выплыл из комнаты. В отличие от Ганнибала на него не давили призрачные инстинкты. Уилл был на «рыбалке» около получаса. За это время Ганнибал признал, что тритон оказался прав. Это был всего лишь старый инстинкт защитника, который можно было побороть, но Эбигейл все еще ощущалась маленькой русалочкой, чужой и странной. Она жалась к нему, больше не плача, как любой понятливый ребенок. Она тихо требовала любви, о которой Ганнибал раньше не задумывался. Он полагал, что родительские чувства появятся в нем естественным образом, но сейчас Лектер понимал, что их недостаточно. Он готов был заморить ее голодом, но остаться на месте, подчиняясь архаичному инстинкту, вместо того, чтобы броситься на исполнение ее нужд. Уилл вычислил это безошибочно, он понял, что Ганнибал не готов ее любить. Эбигейл тихо хныкала, поглядывая просяще на Ганнибала, но он просто не знал, как это изменить. Возвращение Уилла Ганнибал услышал сразу, почувствовав облегчение. Тритон вплыл в комнату, держа какую-то сетку с пятью рыбками. Не раздумывая, он взял золоченую статуэтку с полки и треснул ею рыбкам по голове, оставляя на письменном столе кровавые пятна. Ганнибал поджал губы на это, Уилл умел быть жестоким. Отобрав ребенка у Лектера, тритон вынул дохлую рыбину из сетки и предложил ее Эбигейл. Она неумело схватила добычу, неуверенно понюхала ее и приступила к трапезе, хрумкая косточками. — Нет, Миша, ты не будешь это есть, — пробормотал Уилл, когда осьминожка попыталась выбраться из аквариума, проснувшись, и отобрать у сестры вкусняшки, которыми делился папа. Ганнибал подхватил Мишу, и та обиженно зафырчала. — Спасибо, — наконец произнес Лектер, глядя на напряженную спину Уилла. — Ганнибал, — начал Уилл, укачивая сонную, наевшуюся Эбигейл. Его голос был тих и настойчив, Ганнибал знал, что беседы не избежать, — у тебя два ребенка. Одна из них русалочка. Ее зовут Эбигейл. Она разочарует тебя еще тысячу раз. — Ты совсем не плохой отец, — признал Ганнибал, пообещав себе, что изменит к Эбби отношение. Возможно, и ему пора было принять, что идеальной семьи не существует. — Иногда я удивляю сам себя, — насмешливо пожал плечами Уилл, укладывая Эбигейл в аквариум. — Теперь ты понимаешь, — «почему я выбрал тебя». Уилл усмехнулся, и хрупкий мир вернулся в особняк Лектер.***
Уилл проснулся и не почувствовал томного удовольствия от того, что его опутали щупальцами; просто было неудобно. Внутри закопошились сомнения. Он выбрался на свободу, разбудив Ганнибала, и никак не отреагировал на его злобное сонное бурчание. Все было не как обычно. Уилл добрался до аквариума, где девочки еще мирно спали. Он понимал, что они прелестны, он ощущал странную радость от того, что они есть, но потребность следить за ними все двадцать четыре часа испарилась, словно ее и не было. Но Уилл знал, что он должен, он чувствовал это не явственно, но вполне уверенно. Уилл полностью вернулся к прежней жизни тритона. Ганнибал, разбуженный скорее сомнениями Уилла, чем реальным шумом, был немедленно проверен на все эмоциональные реакции вопросами. В отличие от Грэма он все еще испытывал сильную привязанность к членам своей семьи в силу своего вида, что радовало Уилла, который волновался, что они оба могут потерять связь с дочерьми. Первое, в чем они с Ганнибалом совпали, и что стало немного печальным событием, — это отсутствие сексуального желания друг к другу. Точнее оно существовало, но было настолько притуплено, что его можно было посчитать почти мифическим. С другой стороны, Уилл, потеряв сексуальный интерес, вдруг рассмотрел то, что за ним скрывалось. Например, осторожную нежность в общении друг с другом, неустойчивое, но все же доверие, скорее даже уверенность в своем партнере, а если покопаться глубже, то можно было наткнуться на что-то большое и неясное, как персиковое облако, сотканное из теплых шерстяных нитей-связей. Уилл лишь притронулся к этому чувству, но оставил в покое, так и не дав этому облаку названия. Пережив эмоциональное угасание, Уилл взял себя в руки. Дни заспешили друг за другом, наполненные заботами о девочках и длинными разговорами с Ганнибалом. Можно было строить сотню планов на будущее, лишь бы не анализировать настоящее, которое даже в состоянии замороженных чувств казалось запутанным и многозначным. Неделя исчезла из расписания Уилла, оставив ему непростой опыт в общении с дочерьми и новый уровень привязанности к Ганнибалу. Девочки окрепли, Лектер справился со своей тягой к контролю, поэтому они наконец могли выбраться в большой океан, чтобы дать возможность Эбигейл и Мише познать мир. Правда, мир они могли познать только в рамках полупрозрачных легоньких клеток, которые ограничивали их перемещение в пространстве и позволяли родителям удерживать их с помощью эластичных тросов. Миша протестовала против ограничений, предпочитая прогулки на руках у папы, а вот Эбигейл сидела мирно, хватая ручками все, что проплывало поблизости. Уиллу казалось, что Эбби осторожничает после того, как прошел ее первый день. Она иногда пыталась пощупать щупальца Ганнибала, но смущенно бросала это дело, когда осьминог обращал на нее внимание. Эбигейл волновалась, что не нравится отцу, хотя и не понимала этого; Уилл же беспокоился, что это правда, хотя Ганнибал очень сильно изменился к ней с первого дня, не давая больше повода злиться на себя за равнодушие. На одной из «рыбалок» для Эбигейл, Уилл столкнулся со своим старым товарищем по работе, который настоял на том, что Грэм просто обязан навестить их, а то многие уже записали его в мертвецы. Уилл поразмыслил над предложением и принял его. У него действительно были люди, которые волновались за него под водой. Ганнибал недовольно посмотрел на Уилла, когда тот собрался на встречу, но ничего не сказал, кроме времени, когда зайдет за ним. После кучи приветствий и пустых разговоров, Уилл добрался-таки до своих друзей: напарника Тони и шерифа, который для своих был «стариком Джемом». — Уилл, приятель, ты снова здесь! — Привет, Джем, — поздоровался Грэм с бывшим боссом. — Ты уже вернулся? Не по нраву пришлась человеческая ундина? — понимающе спросил Джем, привычно потирая свои рыжеватые усы. — Не в этом дело, — отмахнулся Уилл. Разговор об Алане почему-то привел его в уныние, он толком и не вспоминал о ней все это время, закрутившись в соленых буднях океана. — Так ты еще не возвращаешься? — уточнил Джем, сканируя Уилла взглядом, чего тот не любил, потому что старик неплохо умел его считывать. — Еще нет. — Расскажи, как там на суше? За тобой уже устроили погоню? — потребовал Тони, которого меньше всего занимали любовные похождения. — Нет. На суше все хорошо, — ответил Уилл, этот вопрос ему задали сегодня не меньше десятка раз. Всех будоражила опасность, в которой пребывал тритон на суше, чего в помине не было. — Я работаю на ФБР. Ловлю преступников. — Преступники?! Настоящие?! Ты, должно быть, шутишь, — эти возгласы от Тони тоже были предсказуемы. Уилл слышал и их. — Нет, людям не до нас, потому что им хватает и своих монстров, — пожал тритон плечами, проверив время на настенных часах. — Пресвятой Посейдон! А ты сам в порядке? — Да, — кивнул Уилл, четко осознавая собственную нормальность, которая надоела ему. Он любил океан, правда любил, но ему хотелось большего. Вернуться обратно на сушу и снова ощутить сильное притяжение к тем, с кем он живет, насладиться трепетом от голоса Аланы или собственной ненасытностью в постели. Быть не в порядке, в эмоциональном хаосе, целовать дочерей в лоб и осознавать что-то еще помимо самого факта поцелуя. Следовало поговорить с Ганнибалом, Уиллу хотелось домой. — Ты не похож на сумасшедшего, — прервал Тони мысли Грэма. — Найдутся те, кто с удовольствием поспорит с тобой об этом, Тони, — усмехнулся Уилл. — Но эмоции людей действительно сильнее, чем у нас, поэтому все еще есть преступления. Слишком много любви и ненависти, чтобы справиться с этим, не нарушив закона. — Можно лишь посочувствовать, — хохотнул бывший напарник, не представляя, как можно чувствовать что-то настолько мерзкое, чтобы из-за этого пойти на убийство. — Не нужно. Это удивительно приятно, — улыбнулся Уилл. — Значит, у тебя все хорошо с дамочкой, и ты нас бросаешь навсегда… — Надеюсь, вы когда-нибудь поднимитесь ко мне, — предложил тритон, ему бы хотелось поделиться своим открытием. Уилл вновь перевел взгляд на стрелки часов. — Это ты брось, приятель, это нам не нужно, — отказался старик Джем, посмеиваясь. Он все еще рассматривал Уилла с немыми вопросами. — Почему ты постоянно смотришь на часы? — раздраженно поинтересовался Тони. — Скоро придет Ганнибал, — выдохнул Уилл, устав от требовательности напарника. — Доктор Лектер?! — почти выплюнул Тони брезгливо. — Ты все-таки обратился к нему? — И он помог. — Что ты ему отдал, Уилл? — проницательно спросил старик Джем. — Ничего особенного, — Грэму не нравились такие вопросы, слишком личные, он и сам не мог в них до конца разобраться. — Нет, правда, мы можем помочь, — пообещал Джем, наклоняясь вперед, чтобы расслышать, если Уилл решит раскрыть тайну, понизив голос. — Ганнибал Лектер всегда был моим другом, — вместо этого четко произнес Уилл. — И я пойду с ним, чего бы вы ни говорили. — Прости нас, Уилл, но с трудом верится в его добродетель, — откинулся обратно на спинку стула Джем и добродушно улыбнулся, будто ничего не случилось, и допрос окончен. — Доктор Лектер не самый простой осьминог, но он не монстр, — продолжил Уилл, невольно защищая Ганнибала. Сам Грэм мог думать об осьминоге все, что угодно, но другие, знающие Лектера лишь по слухам, не имели права о чем-либо судить. Джем понимающе кивнул. — Что он забрал, Уилл? — не унимался Тони, не умеющий останавливаться. — Только то, что принадлежит ему, — спокойно ответил Уилл, а потом улыбнулся и добавил, вспомнив не столь далекий разговор Ганнибала с Беделией: — Это в глупых сказках злые волшебницы забирают у русалок голоса, а в реальности случаются неожиданные повороты. — Да, в нашей реальности злодеи забирают жизни, — нахмурился Тони, неприязненно морщась, при том, что ни разу не сталкивался с трупом. — Прекратите, — покачал головой Уилл. Он чувствовал, что зря приплыл сюда. Непонятно, чего Уилл искал, но явно не этого. Ганнибала раздражало общество океана, и Уилл вдруг начал понимать, почему. Можно было сказать многое, так и не поняв, насколько сильно ты задеваешь собеседника, но все это потом быстро забывалось, и вы начинали с чистого листа. — Мы просто волнуемся, — оправдал Тони Джем. — Вы все поймете, когда он придет. — Вы обо мне? — Ганнибал появился будто бы из неоткуда. Товарищи по прежней работе дружно вздрогнули, а Уилл лишь развернулся к осьминогу, рассматривая фальшивую доброжелательность за тонкой улыбкой. — Нет! — одновременно соврали Тони и Джем, будто Ганнибал уже собирался обжарить их на сковородке. — Да, — спокойно кивнул Уилл. — Благодарю за честность, Уилл, — чуть склонил голову Ганнибал, на миг удовлетворенно прикрыв глаза, а потом поприветствовал остальных, словно заметил их впервые: — Шериф. Помощник. В кабинете повисло сухое молчание, которое стало прерываться редким хныканьем, что исходило от Ганнибала. Тони удивленно уставился на Лектера, ничего не понимая. Может, Уилл действительно надеялся уйти без объяснений, но теперь их было не избежать. — Миша? — уточнил он, понимая, что лучше забрать дочь сейчас, чем она устроит полномасштабный ор, и вскоре их ждет нестройный голосистый детский дуэт. — Только она пока может тебя унюхать, — подтвердил Ганнибал, чуть гордясь способностями осьминожки. Как профессиональный фокусник, он выискал среди своих щупалец клетку, которую подтолкнул к Уиллу. Полупрозрачный ограничитель с ребенком внутри мягко проплыл в воде и оказался в руках у тритона. Мише уже не терпелось; она тянула ручки к папе и подпрыгивала, все еще издавая жалостливые звуки. Уилл открыл хитроумный замок клетки, и Миша немедленно вцепилась в него, оплетая его руку уже довольно темными мягкими щупальцами. — Эбигейл еще спит, — ответил Ганнибал на немой вопрос Уилла, когда тот оторвал взгляд от дочери, которой вечно не хватало внимания. — Выловила какую-то мелкую рыбешку по дороге. — Инстинкт охотника, — подметил Уилл, на что Ганнибал лишь согласно кивнул, совершенно не видя сходства. Грэм лишь понадеялся, что и это скоро изменится. — Уилл? — непонимающе позвал Тони, отвлекая семейство друг от друга. — Приятель? — позвал Джем. Уилл развернулся к бывшим сослуживцам и представил кареглазую девочку, что очаровательно улыбалась окружающим: — Моя дочь — Миша. — Ты не сказал им… — понял Ганнибал по немой реакции тритонов. — Вы пришли чуть раньше, — солгал Уилл, который собирался уйти прежде, чем правда откроется и потребуются объяснения. — Уилл, ты… вы… она, как принцесса! — оглушительно завосторгался Тони, пугая Мишу громкими звуками, из-за чего она начала плакать. Тони немедленно сдулся и зашикал на всех, призывая к тишине, будто не он был причиной испуга девочки. Уилл быстро успокоил дочь, которая все же осталась громко сопеть, потеряв к обществу всю благосклонность и отворачиваясь к папиной груди. — Видишь, они спокойны, — неуместно проговорил Уилл Ганнибалу, чувствуя спиной весь скептицизм осьминога. — Можно подержать?! — затребовал Тони, протягивая руки, как это делала Миша минутами назад из клетки. — Я уж думал, этого никогда не случится, — ухмыльнулся старик Джем, тоже взбудораженный желанием потискать ребенка. — Ребята, нет, — отказал Уилл, не готовый делиться своими детьми и опасающийся за стабильность Лектера. — Ганнибал может запросто оторвать вам руки. — Я не настолько жесток, — откликнулся Ганнибал с нотами снобизма и уязвленной гордости. Естественно, напоказ. — В обычной жизни. А сейчас Ваш контроль, доктор, больше похож на мираж, — настоял Уилл, поворачиваясь к осьминогу, на что тот лишь удивленно приподнял брови. — Мы подождем на улице, — проговорил извиняющимся тоном Ганнибал, пока Уилл запирал сопротивляющуюся Мишу обратно в ограничитель. Маленькую осьминожку опять это не устроило, и она расплакалась, протягивая длинные тонкие щупальца сквозь прутья, чтобы утащить папу с собой. — Дорогая, успокойся, Уилл сейчас придет, — Ганнибал никогда не давал Грэму статуса в этой семье. Уилл понимал, что это делалось для того, чтобы он не чувствовал себя ответственным и должным остаться, но подобное его сильно угнетало, поэтому порой Уилл тихо напоминал девочкам и себе, кто же он для них на самом деле. — Не задерживайся. — Значит, «взял то, что принадлежит ему», — заметил Джем, когда Ганнибал, кивнув на прощание, выплыл из здания. — Как ты это допустил?! — едва ли не заорал Тони, отчего Уилл поморщился. — Не могу понять, вы рады за меня или осуждаете? — Просто скажи, ты счастлив? — попросил Джем, закручивая свои усы. — Моя жизнь будет без них неполной, — ответил Уилл. Он уже плохо представлял, что такое счастье. Единственное, что Уилл знал, — они нужны ему. Даже в этом нелепом бесчувственном подводном мире Уилл не мог представить, как отпускает их, а потом просыпается и не слышит детского плача или нотаций Ганнибала. Наверное, Тони был прав, и реальные злодеи отбирают у русалок жизни, потому что Уилл ощущал, что не властен над своей. — А Алана? — Я все еще люблю ее, — улыбнулся Уилл, ощущая к Алане особый трепет как к первому человеку, который внес краски и смыслы в его существование. — Доктор Лектер почти святой, если терпит подобное в противовес своей природе, — задумчиво проговорил старик Джем, не осуждая и не наставляя на путь истинный, однако Уилл понимал, что шериф этого не одобрял. Возможно, Джем как один из немногих тритонов с постоянными отношениями, ожидал от Уилла чего-то большего, но карта не легла. — Не стал ли и ты монстром? — зато Тони своего осуждения не скрывал и говорил прямо. Этот вопрос и сам Уилл начал задавать себе все чаще в последнее время. — Я все равно не откажусь от них, — жестко подчеркнул свою позицию Уилл, чуть повышая голос. Они принадлежали ему, черт возьми, по крайней мере, девочки. — Тогда мы пожелаем тебе удачи, приятель! — миролюбиво сказал Джем, мудро рассудив, что пора понизить градус напряжения в помещении. — Держись! Приходи еще! — тут же отозвался Тони, поняв, что тоже перегнул палку, потому как Уилл реагировал слишком остро, чего не случалось прежде. Дружбу хотелось сохранить. — И поздравляю! — До встречи, — попрощался Уилл. Теперь благодаря бывшим сослуживцам в его жизни стало еще больше вопросов, их нужно было решать, но почему же иногда случай не мог все расставить по своим местам? Или Грэм просто не понял, как этот случай уже произошел? Уилл заметил Ганнибала, как только выплыл из участка. Он тихо что-то объяснял девочкам по поводу морских гвоздик. Миша и Эбигейл еще ничего не понимали из ряда произнесенных слов, но любопытно разглядывали белые пушистые актинии и слушали голос отца, который их почти гипнотизировал. Миша порой всхлипывала, но не отвлекалась, Эбигейл же подплыла близко к Ганнибалу, нарушив его личное пространство, и боязливо погладила темное гладкое щупальце, пока отец не заметил. Зато это заметил Уилл и покачал головой. Грэм подплыл к ним, и тут же был опознан по запаху Мишей, которая расплакалась, перестав себя сдерживать, и потянулась к нему. — Все, Уилл уже здесь, — проговорил Ганнибал, утешая ее. «Да, папа уже здесь», — невольно поправил про себя Уилл и открыл ограничитель, чтобы достать безутешную Мишу. — Все еще плачет, — прокомментировал Грэм, когда дочь облепила его торс своими щупальцами и продолжила обиженно всхлипывать. Эбигейл проследила за сестрой, ей тоже хотелось истерично порыдать, но, наученная горьким опытом, она лишь потянулась вперед, чтобы и ее взяли на руки. — Не знаю, что мы будем делать дальше, — ответил на это Ганнибал, освобождая русалочку, которая в этот раз не полезла к нему. Уилл устроил ее в левой руке, придерживая правой спинку Миши, и Эбигейл что-то залепетала, размахивая ручками. Никому было невдомек, что она рассказывала об удивительных морских гвоздиках, с которыми ее познакомили. — Уповаю на Ваши навыки воспитателя, доктор Лектер, — усмехнулся Уилл, направляясь к местному рынку. Как же он соскучился по икре трески в мармеладе, да и девочкам следовало это попробовать. — Уилл, тебе рано переезжать, — Грэм развернулся к Ганнибалу, чтобы проверить, правильно ли он все понял. — Я и не собираюсь, — ответил он. Ему, конечно, раньше приходили в голову мысли о переезде, доме на берегу океана, но все эти мечты касались далекого будущего, и чем дольше Уилл жил с Ганнибалом, тем больше это будущее отдалялось. Уилл перевел взгляд на Мишу, которая щекотала ему ребра присосками щупалец. Внезапное осознание того, что осьминог предложил ему остаться лишь потому, что это удобно для воспитания девочек, остудило пыл тритона, и он добавил: — Пока. — Пока… — повторил Ганнибал, соглашаясь. Уилл улыбнулся уголком губ и отвел глаза. Где же он в последний раз видел лавку со сладостями… Они почти добрались до рынка, когда их остановил голос: — Доктор Лектер? — чересчур радостно произнесли откуда-то слева. — Уилл, — с предупреждением проговорил Ганнибал, отталкивая тритона за себя. — Мы так давно не виделись, — продолжил обрадовано незнакомец. Уилл попытался его рассмотреть из-за спины Ганнибала. Тритон лет сорока с небольшим, тщательно выстриженная бородка, пара золотых перстней на пальцах и совершенно безумный хвост. Либо в предках у него затесалась крылатка, либо подобное чудо — новшество пластических хирургов. Но все эти дополнительные длинные полупрозрачные плавники на коричнево-рыжем хвосте скорее создавали подобие какой-то женской юбки, чем изюминки. — Доктор Фредерик Чилтон, — поздоровался Ганнибал, обозначив незнакомца. — Вы все-таки ответили, — ехидно подметил Фредерик, подплывая ближе. — Воспитание не позволяет мне игнорировать даже мышей, — довольно холодно отозвался Ганнибал. Уилл еще ни разу не видел такой плохо скрываемой неприязни у осьминога. — Вы сравнили меня с мышью, — чуть прищурился Чилтон, пытаясь разглядеть Уилла. — Скорее с назойливой мухой. — Мухи всегда стремятся к не самым хорошим объектам. — Зачем же Вы тогда тянетесь к ним? — любезно поинтересовался Ганнибал с улыбкой. — Все надеюсь доказать окружающим, что прав насчет Вас, — мерзко ухмыльнулся Фредерик в ответ. — Не увенчалось успехом, — чуть покачал головой Лектер. — Вы поразительно хорошо умеете настраивать всех на свою сторону. — Хотя Вам все же удалось распустить слухи обо мне. — Среди простых горожан, — чуть презрительно отмахнулся Чилтон. — Элита все равно слышит лишь Вас. — Наверное, это что-то говорит об их вкусе, — ответил Ганнибал, склонив голову в усмешке. Уилл поразился этим пустым бахвальствам между ними двумя. Девочки же притихли, будто существовала какая-то угроза. — И не так уж беспочвенны эти слухи. Вам прекрасно известен вкус людей-осьминогов, — неприятно улыбнулся Чилтон, будто бы оголил зубы в оскале. Его причудливый хвост возился по земле, выдавая небольшую нервозность. — Они заслужили оказаться на моей тарелке, — едва улыбнулся в ответ Ганнибал, отчего Фредерик судорожно сглотнул. — Советую Вам быть осторожнее, иначе и Вас ждет подобное приглашение. — Вижу, Вы все-таки решили завести детей, доктор Лектер, — вежливо продолжил Чилтон, неудачно меняя тему, из-за чего Ганнибал напрягся. — Несмотря на то, как охотятся на Ваш род. — Вряд ли мои недоброжелатели посягнут на них благодаря Вашей «рекламе». — Тогда Вы должны быть мне благодарны и хоть раз позвать на ужин, — нагло напросился Чилтон, сдувая невидимую пыль со своего перстня. — Вам не хватает смелости выбраться на сушу для этого, — поддел его Ганнибал, на что Фредерик сначала стушевался. — Вам не хватает смелости остаться в океане. — Как Вы заметили, у меня теперь есть дети, — пояснил Ганнибал, и Уилл почувствовал, что разговор подходит к концу. Слова осьминога не удивили его, но вернули потерянную уверенность. — Их безопасность важнее моих и Ваших амбиций. — Что ж, Вам лучше поторопиться, ведь они уже знают, — вдруг произнес Чилтон, улыбаясь. Уилл видел, что при этом его глаза оставались серьезными. В этот момент Грэму показалось, что весь этот пустой разговор состоялся только ради этой, будто бы незатейливой, фразы. Ганнибал медленно кивнул в ответ. Фредерик наклонился чуть ближе и выдал: — Можете не благодарить. Не прощаясь, доктор Чилтон исчез также быстро в дверях ближайшего здания, как и появился. Ганнибал остался на месте в задумчивости, но не ответил ни на один вопрос Уилла. Грэм знал, что это было как-то связано с прошлым осьминога. И если быть честным, то его волновала мысль о том, что кто-то может охотиться на его девочек лишь потому, что у них была фамилия Лектер. Уилл попытался отказаться от похода на рынок, но Ганнибал не позволил. Вечером Ганнибал уплыл, заперев Уилла с дочерьми в доме. Тритон попытался выбраться наружу, но это оказалось невозможным. Нервные клетки умирали вместе с каждой новой минутой ожидания. Ганнибал не появился и на утро. Уилл попытался докопаться до правды, обыскав особняк, но ничего не нашел. Эбигейл стала плохо есть и даже разок расплакалась. Самое ужасное, что Уилл не знал, как ее утешить, потому что сам был в панике. Миша переняла настрой сестры и устроила повторную истерику, как только Грэму хоть чуть-чуть удалось успокоить Эбби. Уилл пообещал себе еще раз врезать Ганнибалу за такую нервотрепку и высказать все, что он думает о безответственности некоторых отцов, но когда тот вернулся на третий день с мешком какого-то мяса, Грэм ничего не сделал и не сказал ни слова. Осьминог всем своим видом демонстрировал, что никогда не позволит Уиллу узнать правду, а сам Уилл не готов был копать так глубоко, ему уже стало нехорошо от догадок, которые заворочались в его голове, когда он провожал взглядом мешок. Некоторые тайны должны были остаться тайнами. Ганнибал быстро приготовил мясо в панировке из орехов и предложил его на ужин. Уилл знал, что перед ним — самый настоящий акт каннибализма. Прямо посмотрев Ганнибалу в глаза и нервно сглотнув, он спросил: — Они в безопасности? — Да. Уилл кивнул и откусил немного мяса, разжевывая каждый оттенок вкуса. Ганнибал удовлетворенно улыбнулся.