Биндюжница

      С Мориль я познакомилась ближе к осени.       Мне, жительнице мегаполиса, который, чего греха таить, был гораздо комфортабельнее Биндюги и Флотзама, стоило безумных усилий хоть как-то приспособиться к суровым реалиям средневековья. И дело даже не в уровне жизни, а в её моральных и физических аспектах.       К примеру. Уже просто для того, чтобы поддерживать минимальный уровень гигиены, приходилось затрачивать массу усилий. Мыться в Понтаре, куда сливались отходы жизнедеятельности как города, так и нашей деревушки, не представлялось возможным. Питьевую воду брали из выкопанных на самом краю безопасной лесной зоны колодцев. Она, естественно, была ледяная, да и натаскать достаточное для помывки количество — ухайдокаешься. А ведь её ещё подогреть надо. Вариант с речушкой и уже знакомым водопадом отпадал по причине его далёкой расположенности и кучи нечисти в качестве аборигенов.       А готовка? Печь у Анешки, как и у всех биндюжников, топилась плавником и сухостоем. Угля здесь не было, а если и был, его не добывали. Вот и посчитайте, сколько нужно хвороста натаскать, чтобы три раза в день пожрать горячее?       Слава богам, с моей лёгкой руки в моду вошли «гамбургеры». Хозяйки быстро смекнули всю полезность фаст-фуда и стали печь небольшие круглые булки, между которых можно засунуть что угодно, упаковать это дело в лопух и затолкать мужу в котомку, дабы не таскать ему потом горячий полдник в порт, рискуя быть отшлёпанной по дороге всеми мимо проходящими мужиками.       К окружающей действительности я стала присматриваться лишь спустя полтора месяца после моей неудачной попытки суицида. До этого я слабо реагировала на окружающих и делала лишь то, что мне поручала Анешка.       Сходить на рынок и купить отрез коричневого полотна такой-то длины и ширины? Схожу, выберу, куплю, принесу, сяду в углу ждать новых указаний. А то, что на рынке можно кучу сплетен услышать… Так мне какая разница, что у скорняка жена с эльфкой загуляла? Третьей не звали, канделябр держать не заставляли — остальное не моего ума дело.       Но вот Мориль моё внимание привлекла. Она была красивой, гордой и… стервой. Причём эта её стервозность проявлялась в мелких бытовых пакостях. Так, например, я обнаружила брызги грязи на развешанных сушиться простынях после того, как эльфийка прогулочным шагом продефилировала мимо нашей с Анешкой избушки.       А как-то я взялась варить особо вонючее зелье за домом. Так уже знакомая остроухая «радость» умудрилась накидать мне в котёл лягушек, отчего зелье от радикулита мигом переквалифицировалось в средство для отпугивания комаров.       В принципе мы с Анешкой и его довольно выгодно продали — комаров в портовом Флотзаме было немерено — но факт остаётся фактом. Эту блондинистую конопатую красоту с острыми ушками я на дух не переносила.       А вот Сегерим, её жених, мне нравился. Тихий, вежливый, он всегда помогал мне дотащить до дома тяжёлые корзины, если встречал по дороге. А как-то, столкнувшись со мной на рынке, он о чём-то поболтал на своём наречии с торговцем-соплеменником и мне достался огромный жирный осенний глухарь с большущей скидкой…       Тем больнее было наблюдать, как мечется по посёлку несчастный эльф, разыскивая бесследно пропавшую невесту.       Я стояла у ворот в порт с корзинкой, полной клюквы на продажу и смотрела, как Сегерим в шестой раз проходит мимо. Он каждый раз с надеждой всматривался в мой зыбкий под падающим первым снегом силуэт и каждый раз на его простом добром лице появлялось детское разочарование и боль.       Вернувшись домой, я плюхнула на лавку пустую корзинку и сообщила хлопочущей у очага Анешке:       — Мориль пропала. На рынке в городе только об этом все и судачат. Сегерим всю общину на уши поставил. Поговаривают, даже до скоя’таэлей дошёл.       — Да, жаль его, — вздохнула Анешка, продолжая помешивать кашу в котелке. — Хороший парень. Прямо обидно, что эльф.       — А что, эльфы не люди, что ли? — удивилась я, как-то упустив из виду, что под понятием «люди» здесь подразумевают не разумные существа в целом, а один конкретный вид.       Анешка отвернулась от печки и посмотрела на меня с жалостью, как на юродивую.       — Эх, Катя, вот было бы у всех такое отношение друг к другу, как у тебя — глядишь и жили бы хорошо, да мирно… Но каким бы хорошим Сегерим тебе ни казался — он всё равно эльф. И лет ему в три раза больше твоего, и чувствует он иначе, и живёт по-другому. Так что ты бы не лезла, если что, к нему с утешениями — зашибёт ещё ненароком. Нелюдь — одно слово.       — Извини, не аргумент, — упрямо тряхнула я русой чёлкой. — Да и не собираюсь я его утешать. А вот помочь — могу.       — И чем ты, «бляде дхойне», ему поможешь? — печально вздохнула Анешка.       — Я, кажется, знаю, куда делась Мориль, — заговорщицки понизила я голос. — Но одна я точно не справлюсь. Нужен мозговой штурм.       — Чего?! — поражённо отшатнулась травница. — Ты кого штурмовать собираешься?!       — Пока никого, — отмахнулась я, снова накинула снятый было для просушки плащик и выскочила на улицу.       Снег валил крупными хлопьями, превратив тропинки Биндюги в скользкие грязевые колеи. Стараясь ступать по росшей на обочинах траве, я добралась до дома, который за три месяца посетила всего лишь раз — в ночь своего попаданства.       Глубоко вздохнув для храбрости, я постучала в светящую щелями дверь. Внутри что-то звякнуло, грохнуло, потом выругалось на эльфийском наречии мужским голосом.       — Седрик, это Катя, — вежливо постучала я ещё раз. — Открой пожалуйста, надо срочно поговорить.       — Катя? — вяло удивились из-за двери. — Какая ещё Катя?       — Которая тебе в начале лета чуть уши не открутила, алконавт ты светлорожденный! — начала раздражаться я. — Открывай, давай, а то я тут сейчас сугробом стану!       Послышались шаги, грюкнул отодвигаемый засов, дверь открылась и мне в лицо пахнуло тёплым воздухом, густо настоянном на мужском поте, самогонном перегаре и, кажется, конопляном дыме.       — Офигеть! — невольно отшатнулась я от входа. — Ты как ЭТИМ дышишь вообще?! Тут же хоть топор вешай!       — Зачем? — тупо спросил Седрик, уставившись на меня красными то ли с перепою, то ли с недосыпу (а скорее всего и то, и другое) глазами.       — За сараем! — окончательно разозлилась я.       Пихнув хозяина ладонью в широкую грудь, я затолкала его в дом, вошла сама и плотно закрыла дверь. Потом смерила стоящего столбом посреди единственной комнаты эльфа скептическим взглядом и вытащила из кармана плаща заранее купленный на рынке пузырёк.       — Пей.       — Это что? — сфокусировал разъезжающиеся зенки на пузырьке Седрик.       — Адекватная беседа, — я ткнула лекарство ему в руку. — Выбирай: сам выпьешь или я пну тебя в пах ногой, а потом, когда ты будешь корчиться на полу в позе эмбриона, залью это в тебя насильно.       — Когда ты успела стать такой жестокой? — грустно спросил Седрик.       — Не мы такие — жизнь такая, — ухмыльнулась я. — Пей быстрее, время уходит.       Эльф покорно выдернул деревянную пробку и ловким движением алкаша с многолетним стажем закинул содержимое пузырька в рот. Потом скривился, с усилием проглотив зелье. А спустя пару секунд со стоном схватился за голову, поставив дыбом и так взъерошенные иссиня-чёрные патлы.       — Если бы этот «отрезвин» можно было сделать в моём мире, — без всякой жалости наблюдая за страдающим скоропостижным похмельем бывшим скоя’таэлем, заметила я, — его изобретатель стал бы самым богатым жителем планеты.       — И самым проклинаемым, — простонал Седрик. — О чём таком ты хочешь со мной поговорить, beanna, что решила применить подобную пытку?       — Ты же знаешь, что Мориль пропала? — взяла я с места в карьер. — Так вот я знаю, кто, куда и зачем её забрал.       Седрик прекратил баюкать голову и уставился на меня трезвым и серьёзным взглядом. Я мимолётно подумала, что глаза у эльфа очень красивые и выразительные… были бы, если бы не полопавшиеся сосуды, густой сеткой затянувшие белки, отчего зенки сильно смахивали на вампирьи.       — Никто не нашёл никаких следов, — спокойно поведал мне Седрик. — Ни дознаватель и следопыт из Флотзама, ни я, ни даже скоя’таэли.       — Потому что искали в лесу, — фыркнула я. — Интересно, почему все вообще решили, что Мориль пропала именно там?       Судя по озадаченному выражению на физиономии Седрика, такой мыслью он себя не обременял.       — Ну… не в городе же?.. — как-то неуверенно протянул эльф.       — Как раз именно в городе, точнее — на его окраине, — победно всплеснула я руками. — Седрик, если хочешь убедиться в моей правоте, выйди в лес и послушай! Ты ведь сам неоднократно хвастался, что чуешь его круче, чем краснолюд самогон!       — Но если ты права, то куда могла деться Морриль во Флотзаме? — почесал затылок Седрик. — Разве что её убили… Но тогда были бы хоть какие-то свидетели. Я уж молчу о том, что спрятать тело в городе на порядок сложнее, чем в лесу…       — Да жива она, — раздражённо фыркнула я. — Её похитил Лоредо. Я сама недавно слышала, как мадам Гарвена ругалась с одним из лоредовских «шестёрок», что комендант постоянно портит её девочкам рабочий фасад. Подозреваю, этот выпердыш неудачного аборта решил попросту спереть для личного пользования несколько эльфиек, чтобы на проституток не тратиться. А то, понимаешь, пальцем их не тронь, чтобы товарный вид не попортить… Ну что ты смотришь? Это же готовая рабочая версия, которую надо проверить!       — Каким образом? — судя по взгляду, Седрик сильно сомневался в моей адекватности.       Примерно так же он смотрел на меня в первую нашу встречу, когда я, пища и подпрыгивая от восторга, пыталась отодрать его за уши.       — Обыскать дом Лоредо, как же ещё? — пожала я плечами. — Я уже всё продумала. Смотри: окна второго этажа комендатуры выходят как раз на лес. Берём Сегерима, верёвку и идём ночью туда. Поднимаем меня по верёвке, я засовываю в окно дымовуху из снотворных трав, дожидаюсь, пока все уснут и лезу внутрь. Потом аккуратненько обыскиваю дом, нахожу пропавших эльфиек…       — Эльфок, — окончательно офигевая от моих идей, вяло поправил Седрик.       — Что за дурацкое склонение вообще? — фыркнула я. — Грубое и совершенно неблагозвучное. Так вот, я нахожу наших эльфиек, передаю их в окно вам с Сегеримом и мы благополучно сваливаем за горизонт, оставив Лоредо бырку от дублика… То есть дырку от бублика.       — По-моему, самогон был настоян на плохих грибах, — неожиданно пробормотал Седрик. — Что за бредовые галлюцинации?..       — Эй, я не глюк! — я обижено толкнула его в живот. — Ты мне поможешь Мориль спасать или как?       — Катя, лезть в дом коменданта — чистейшей воды безумие. Ты хоть представляешь, что будет, если нас поймают? — Седрик присел на лавку у очага, взял стоявшую на столе глиняную бутылку и попробовал хлебнуть из горла.       — Именно поэтому только одна я туда и полезу! — злобно зашипела я, выхватывая у остроухого алконавта выпивку. — Мне всё равно терять нечего. А если меня «заметут», вы просто смоетесь и дело с концом.       — А потом ты под пытками расскажешь Лоредо всё и даже немножко больше, — хмыкнул эльф.       — А на этот случай у меня есть отличный острый кинжал, — я продемонстрировала висящие на шее ножны. — Смотри, какой замечательный — краснолюдская работа!.. Я ещё лезвие настойкой рыжего сабельника смазала — он обезболивает и не даёт крови сворачиваться.       Теперь на лице Седрика отразился откровенный ужас.       — Я не стану помогать сумасшедшей dh'oine в её желании покончить с собой! — возмущённо взвыл он. — Если тебе так не терпится подохнуть — пойди и повесься на каком-нибудь суку!       — Уже пыталась, — морщась призналась я. — Сломала дуб у водопада, раздавила пару утопцев, распугала всех накеров на болоте и чуть не похоронила живьём сбитого с дерева скоя’таэля.       На вытянувшейся физиономии Седрика ясно читался вопрос: «Щта? О_о»       — Он просто после камня в лобешник, случайно от меня прилетевшего, вырубился и со своего насеста на землю грохнулся, — виновато развела я руками. — После такого люди обычно не выживают. Вот я его и того… Отпела, значит. Случайно.       Выслушав краткое описание моей попытки повеситься, Седрик проникся и сходил за Сегеримом и Анешкой.       Собравшись вчетвером в тесной душной хате эльфа-охотника, мы принялись обсуждать мой блестящий план.       Спустя два часа споров мнения разделились: я и Сегерим хотели лезть обыскивать дом коменданта, Анешка и Седрик — нет. Горячий спор прервал настойчивый стук в дверь. Народ притих и схватился за оружие.       — Кто это? — настороженно спросил хозяин дома.       — Скоя’таэли, — глухим шёпотом ответили снаружи.       — И чего вам надо? — недовольно спросила я.       — Вы так орёте, что на другом конце леса слышно, — насмешливо хмыкнули в ответ. — Вот, решили зайти, узнать, не нужна ли помощь?       — Нужна! — радостно подхватилась я и отодвинула засов раньше, чем меня успели поймать. — Заходите!       На меня уставились две пары глаз — зелёных и тёмно-карих.       — Висельница?! — обалдело воскликнул кареглазый пухлогубый эльф, отшатываясь от дверного проёма.       — Отпетый? — в свою очередь изумилась я, признав случайно сбитого мною у водопада ушастика. — Вот так встреча!.. ***       Спустя час я уже висела на верёвочных стропах под узким, похожим на бойницу окном комендатуры. Аккуратно выковыряв ножом трухлявые доски ставен, засунула в щель подпаленную дымовуху и теперь напряжённо ждала, пока прогорит снотворный сбор, заботливо собранный и высушенный Анешкой для личного пользования (она так и не призналась, кого и нафига ей понадобилось таким образом усыплять). Плотный пук скрученной травы тлел медленно, едва заметным белёсым дымком со слабым запахом летнего луга. Дымок невидимыми щупальцами быстро расползался по тёмным коридорам и комнатам, усыпляя бодрствующих и заставляя уже спящих спать ещё крепче. Я тоже позёвывала в кулак, несмотря на мороз, снег и прущий из всех отверстий адреналин. Хорошее средство.       Перед тем, как залезть в окно, пришлось доломать доски ставен и снять с себя почти всю одежду, оставшись только в сандалиях, майке и джинсовых шортах, до сих пор бережно хранившихся на дне хозяйственного сундука.       Когда скоя’таэли увидели, в чём я собралась идти «на дело», то дружно уронили челюсти, а в тёмно-карих глазах Отпетого зажёгся нешуточный интерес. Видать совсем мужик оголодал — на кости зарится…       В коридоре было темно, хоть глаз выколи. Лишь из-под некоторых дверей пробивался тусклый свет. Хорошо, что перед походом Анешка влила в меня удивительно противное зелье, повышающее светочувствительность зрения. Не ведьмачья «кошка», но тоже неплохо. Ориентируясь на звуки храпа, я беззвучной тенью скользила по дому, заглядывая во все комнаты. По игре я помнила, что ключ от комнаты с Мориль есть у Лоредо, а спит этот противный персонаж на третьем этаже. По логике получается, что сначала надо искать коменданта.       Мне неслыханно повезло, ибо Бернарда Лоредо я нашла как раз там, где и рассчитывала — в «пыточной», храпящим на полу около прикованной к стене эльфийки. Увы, не Мориль. Несмотря на разбитое в кровь лицо, а, может, и «благодаря» этому, девушка безвольно висела на цепях, пребывая в глубокой отключке.       Сам комендант был полураздет. Его кожаная куртка висела на гвозде около окна, направленного во внутренний двор, загораживая обзор снаружи. Вот и отлично. Я осторожно обыскала карманы куртки, стараясь не шевелить саму тряпку.       Нашла целую связку ключей. Один подошёл к кандалам эльфийки. Закинув неожиданно тяжёлую девушку на плечо, матерясь про себя, потащила трофей к заветному окну, где меня уже поджидал Сегерим.       — Это не Мориль! — шёпотом возмутился эльф, когда я протолкнула ему в окно безвольную тушку полуголой соплеменницы.       — Бери, что дают и не выёживайся! — прошипела я в ответ. — Что первое подвернулось, то и приволокла. Сейчас ещё будет.       Мориль оказалась в той самой комнатушке рядом с пыточной. Вопреки ожиданиям, она не спала. Наверное из-за того, что окно, забранное крепкой кованной решёткой, было открыто нараспашку. Увидев меня, блондинка сначала напряглась, а когда я начала развязывать стянувшие её конечности верёвки, попутно шёпотом объясняя, что происходит вообще, попыталась в голос разрыдаться.       — Заткнись! — зашипела я на неё, для острастки отвесив подзатыльник, из-за густых волос эльфийки совершенно беззвучный, но чувствительный. — Сейчас всю комендатуру перебудишь!       Красотка прониклась и заткнулась. Лишь вылезая в окно, навстречу радостно заворковавшему Сегериму, тихо сказала:       — Там ещё Анабель осталась.       — Где?       — Её солдаты куда-то увели…       Третью девушку я обнаружила, когда заглянула в большую комнату на втором этаже. Судя по количеству койкомест, там располагалась казарма. Избитая и изнасилованная, судя по следам — не один раз, хрупкая брюнетка лежала распятая на узкой солдатской кровати в чём мать родила. Рядом на полу зычно давил храпака перекачанный выродок с оселедцем на бритой макушке и пошлой татуировкой на голой белой заднице. На других кроватях спало не меньше десятка рыл. При виде этой картины у меня задёргался глаз. Осторожно отвязав девушку от койки, я завернула её в одеяло и понесла к окну. Ношу у меня принял Отпетый.       — Подождите меня ещё десять минут, — попросила я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. — Я хочу уладить ещё одно дельце.       — Скоро действие снотворного закончится, — предупредил он. — Поторопись.       — Сама знаю, не дура, — злобно огрызнулась я. — Отъебись со своими советами!       Вернувшись в казарму, я с кривой улыбкой вытащила из ножен свой кинжал… ***       Весной, когда во Флотзаме, наконец, прекратили поиски маньяка, кастрировавшего в начале зимы почти половину гарнизона прямо в казарме комендатуры, Мориль и Сегерим сыграли свадьбу. Спасённые эльфийки, ставшие внезапно моими лучшими подругами, наслушались про свадебные обычаи моего мира и устроили девичник, на котором гуляла почти вся женская часть флотзамской общины нелюдей. Единственной dh'oine, допущенной на эту часть торжества, а также на обряд эльфийского бракосочетания, была я, Катька-Висельница, ученица травницы из Биндюги.