Я - каджит

      Каджит уже научился виртуозно материться.       Каждый идущий мимо него норд обязательно выпучивал на него глаза и стремился записать все, что он говорит.       Вот и на этот раз он покрывал отборным матом всех и вся. Да, его снова не пустили в город.       Каджит усиленно думал и почти привычно искал в городской стене лазейки и дырки.       Стена Маркарта была монолитом. Древние двемеры, оставившие такое наследство, должны были бы гордиться собой. Нет, лазейки были. Справа от входа в Маркарт была пологая скала и даже более-менее протоптанная тропинка, ведущая в одно из окон сторожки, в которой стабильно никого не было. Лестница в эту сторожку шла за спинами стражников, которые не пустили его через ворота в город, но проблема заключалась не в них, а в дяденьке, шатающемся на конюшне в обществе своей собаки. Каджит прекрасно понимал, что если этот норд его увидит — а он его увидит, когда кот полезет наверх — эта самая псина будет спущена на него.       Слева от входа протекала речка, и для нее в стене специально была сделана внушительная дырка. Такой вариант проникновения в город коту не нравился — он не хотел мокнуть, да и к тому же, и эта лазейка наверняка была закрыта тяжелой решеткой.       Впрочем, выбора у него все равно не было. Пролезть в Маркарт было необходимо, и каджит решил, что оставит свои поиски до наступления темноты.       Ночью кот прокрался к стене. В сторожке, куда вела тропинка от конюшни, горел факел — там явно кто-то стоял, и идти туда было себе дороже. КаʼБаша вздохнул, тихо выматерился и поплелся исследовать ход через речку.       Оказалось, что к воде идет туннель из второй сторожки. Стражники явно брали отсюда воду, раз сюда был прорублен ход. Причем у него не было лестницы, это была просто тропинка, засыпанная каменной крошкой. Каджит довольно улыбнулся — такое положение вещей было ему только на руку.       Он принюхался, пытаясь определить по запаху, насколько далеко от него ближайший человек. Но здесь пахло только ледяной водой, текущей с гор, и кот медленно, прислушиваясь к каждому шороху, направился вверх по тропинке.       Видимо, стража Маркарта была твердо уверена, что их крепость неприступна. В стене было полно места для наблюдения за входом в город, но охраняло ее всего четыре человека. Двое стояли на главной лестнице, идущей к входу в город, один — в правой сторожке, куда вела тропинка от конюшни, один полусонный дядечка стоял в башне, торчащей из земли вообще отдельно от стены. Кот перевел дыхание. Он думал, будет хуже.       Он снял сапоги и, бесшумно ступая по совершенно не шуршащему и не скрипящему каменному полу мягкими лапами, аккуратно приоткрыл дверь в город и тут же закрыл ее обратно — мимо нее в самом городе шел унылый стражник, освещая свое зевающее лицо факелом.       В принципе, на этот раз стражники не пустили его в город вполне справедливо. У каджита была важная миссия в Маркарте — его послало Темное Братство на помощь к некоей Муири.       Да, теперь каджит был убийцей. И ему было очень, очень стыдно.       Он не знал, почему он согласился на это. Он убил Грелод Добрую, и не собирался отрицать это. Склочная и вредная бабка нарывалась на нож, тем более что под ее опекой находились те, кому и так в жизни не повезло. Когда каджит слушал просьбу Авентуса Аретино, он понимал, что мальчишка творит зло, но знал, что этой старухе не жить.       Просто потому, что ему было жалко детей.       И теперь Темное Братство завербовало его, и он будет служить ему, потому что иного не дано. Его душа насквозь пропиталась мраком Ситиса и холодом улыбки Матери Ночи. Теперь ему ночами снится, как эта женщина, ухмыляясь, поливает его кровью его жертв.       Ну что ж, надо — так надо, решил про себя каджит. Он изучил город, уже профессионально скрываясь в тенях, и прикинул, где лучше подождать утра, поскольку коту надо было отдать бумагу ярлу Игмунду от Балгруфа Старшего, а ночью будить человека и пытаться ему что-то всучить — плохая идея…       Правитель Вайтрана любезно написал письмо, в котором указал, что «предъявитель сей бумаги каджит КаʼБаша является таном Вайтрана и потому имеет право хотя бы входить в города», к которому приложил тщательно нарисованные каким-то художником портреты кота во всех ракурсах. Кому, как не ему, истинному норду, знать, что кошачьи морды для людей были все одинаковы.       Поэтому половину письма занимало еще словесное описание внешности кота, одежды, походки и манеры говорить, дабы ему потом не присылали гонцов с вопросами, тот это каджит или нет.       Правда, на стражников эта бумага не возымела никакого действия. Половина из них была тупа, как тролль, и не умела читать, а вторая сказала, что они тоже умеют писать и сейчас на той же бумаге напишут, что в Маркарт кота не пустил сам Талос.       Коту лишь оставалось надеяться, что ярл окажется умнее своих подчиненных.       Ну, или хотя бы доверчивее.