Я - каджит

      Каджит рисовал над входом в Коллегию Бардов неприличный символ и очень плохую надпись.       Все эти «певцы», разбросанные по тавернам, его достали.       Скайрим был слишком жесток по отношению к нему. Его уже не смущали злые и недовольные жизнью норды, ни вампиры, ни волки, медведи, великаны. Он привык ко всему этому.       Единственное, к чему он не мог привыкнуть – это к шуму.       Даже уютный деревянный Вайтран был для кота слишком суров.       Его Дом теплых ветров стоял рядом с кузницей Адрианы Авениччи. Эта женщина явно была каким-то своеобразным романтиком, потому что на нее периодически нападало трудолюбивое бешенство, и она начинала работать по ночам.       Придурку-эльфу со стрелой в заднице, хозяину таверны Пьяный охотник, было глубоко наплевать, что там по ночам делает Адриана, потому что сам он, как правило, либо был на охоте, либо спал после охоты, и ему было все равно, чем занята эта женщина. Если мимо его хижины прошелся бы горелый мамонт, который при этом держал хоботом копье и насаживал на него случайных прохожих, Элриндил бы даже не пошевелился.       Каджит сплюнул. Ну конечно, этот эльф прошел самое суровое испытание своей жизни, он пустил стрелу в задницу своего брата. Или наоборот?..       В любом случае, у Скайрима как-то плохо обстоят дела со стрелами.       Проблема состояла в том, что из-за внезапно начинающей работать по ночам Адрианы кот не мог заснуть. Благодаря чутким ушам он из своей кровати мог услышать, сколько раз ударила дочь Провентуса молотом по наковальне, сколько раз из них она попала, сколько раз шмыгнула носом и кому пожаловалась на несчастную любовь к клинку, который Ульфберд, ее муж, уже продал.       Ка’Баша не раз просил ее перестать так делать, но в ответ получал лишь недоуменное «ты чего? Я же тихонько!».       Кот шипел. Он не так часто бывал в Вайтране, но каждый раз, когда он приезжал, Адриана начинала ковать исключительно по ночам. И ее «тихонько» таким эхом отдавалось в каджитской голове, что он окончательно уверился в отсутствии в ней хоть какого-то содержимого.       Лидия, живущая с ним в одном доме, выносила это вполне нормально.       А вот каджит не мог. Он постепенно становился злым и нервным. И постепенно начинал кидаться на всех, кто занимается кузнечным делом. Но самое страшное в Скайриме было даже не это.       Барды.       Даэдра их дери.       Ка’Баша не боялся нордской брани. Он сам мог обругать кого угодно, да так, что они все поседеют, полысеют и вообще отрастят хвосты. Еще бы! Его столько раз не пускали в города, его столько раз пытались усадить в тюрьму за то, что он каджит, что он выучил все матерные слова. Он даже подумывал выпустить справочник для других рас «как поставить в тупик норда».       Но эти барды уделали даже стражников. Они пели.       Вернее, пытались.       Так получилось, что играть они умели, а петь нет, и бардом считался всякий, кто может зарифмовать две строчки и при этом не напиться. А если у него при этом был приятный голосок – ему были открыты все таверны!       Всех нордов такое положение дел устраивало. А вот каджита вновь подвел его чуткий слух. Он слышал, до какой степени отвратно они поют. И он очень часто задавался вопросом – почему их не учат управлять своим голосом?       Он даже ради этого пошел в Коллегию Бардов.       Зря. Он понял, что их там вообще не учат. Ничему.       Это настолько вывело его из себя, что он купил дом в Солитьюде и специально каждую ночь яркой краской писал над входом в Коллегию, что в сём здании заседает сборище тупых уродов, не умеющих нормально петь. И даже не стеснялся подписываться, потому как Довакину было позволено чуть больше, чем простым смертным.       Коллегия Бардов обиделась и начала посылать в поместье «Высокий шпиль» стражников с разборками.       Но не тут-то было!       Первый пришедший стражник, увидев кота, поклонился ему, назвал Слышащим, прошептал, что у них одна Мать, и ушел. Со вторым он договорился как глава Гильдии Воров. Третьего отправил в полет «Безжалостной силой», четвертому прожег на башке лысину заклинанием, с пятого содрал штаны и продал за свой же штраф. Шестому он просто не открыл дверь, от седьмого спрятался в шкафу, и бедный стражник больше часа ходил по поместью и пытался его найти. Восьмой, наученный горьким опытом своих товарищей, просто не пришел, а с девятым они напились и вообще неплохо провели время.       Коллегия Бардов была в ярости, а кот ликовал. Он знал, что эти пустословы готовят какую-нибудь гадость для него, и заранее позвал на представление Серану.       Утром Ка’Баша обнаружил, что его дом покрашен в совершенно нелепый синий цвет и разрисован цветочками и сердечками, между которыми прятались неприличные слова и символы.       Виармо, директор Коллегии Бардов, хорошо постарался. Но он не учел, что его противником является несносный кот и вампирша.       Поэтому следующим утром вся Коллегия Бардов была разрисована точно так же. Над входом красовалась все та же надпись, ставшая уже привычной, а к двери кот прибил табличку, на которой коряво написал: «Может, Виармо каджиту и внутри дома ремонт сделает?».       Рожа альтмера при виде этой записки скривилась так, что стала больше похожа на стрёмного вида сморщенный орех.       Но барды решили идти до конца. Весь следующий вечер они пели под окнами поместья самым дурным голосом, на который только были способны, самые приедающиеся и отвратительные песни. Каджит в ответ кидался в них вазами, тарелками и вилками. На них это не возымело никакой реакции, ушлые барды легко уворачивались от ударов, но когда в них прилетела ваза из дома почившей Виттории Вичи, они как-то сразу умолкли и ретировались.       Серана потирала ручки. Каджит вскрыл ей замок на давно покинутом доме, и оттуда она кидалась в надоевших бардов чем попало.       Виармо, услышав об этой истории, едва не поседел. Еще ни разу призраки мертвых не просили его заткнуться.       Война на этом не кончилась. В бой вступили сами барды. Они поджигали дверь в поместье «Высокий шпиль», соревновались с каджитом в знании матерного языка, кидались в окна камнями, подкидывали в его дом всяких грызунов. Ка’Баша радовался, гоняясь за мышами по дому, а Серана периодически в платье невесты врывалась в здание Коллегии Бардов и гонялась за людьми, вопя, что ей нужно больше крови.       Увидев мертвенно-бледную вампиршу, музыканты растеряли весь свой боевой пыл, лютни, барабаны, да и в целом как-то сдулись. В конце концов, война надоела всем. Во всяком случае, так заявил все еще кипящий от гнева директор сего заведения.       А каджит и Серана сидели в кустах и хихикали, занося имя Виармо в свой негласный список людей, доведенных до белого каления.       Должны же быть у Ка’Баши хоть какие-то развлечения.