Я - каджит

      Каджит прятался в кустах около кладбища Фолкрита.       Местные пожаловались ему, что около одной из свежих могил стала появляться странная фигура. Жители города очень боялись ее. Они говорили, что фигура всегда ходит в черном плаще, скрывая лицо, но даже в темноте видно ее горящие глаза. Приходила она всегда ночью, никого не трогала. Она молча стояла над одной-единственной могилой, своим безмолвием насаждая ужас и страх, поэтому каджит, как бывалый воин — насколько его можно так назвать — вызвался помочь. Ночью он пришел на кладбище, спрятался в кустах, держа наготове лук. Он ждал.       Фигура появилась примерно через час. Она молча подошла к самой свежей могиле и замерла, упираясь взглядом горящих глаз в камень. Каджит усмехнулся и убрал лук.       Фигура встала у могилы Сераны.       Да, Серана, его милая Серана, погибла неделю назад. Слишком долгий вампиризм плохо сказался на ней. Избавившись от него, Серана получила целый ворох проблем со здоровьем. Ее тело было ослаблено, и каджит не смог вернуть ему былую выносливость.       Коту приходилось следить за ней, как за новорожденной. Мало-мальски серьезный сквозняк приносил последствия в виде простуды. Иногда она заболевала ни с того, ни с сего, иногда — заражалась от домочадцев, и приходила в себя дольше остальных. Чаще всего она возвращалась в поместье больная после странствий с каджитом, поэтому он перестал ее брать с собой.       КаʼБаша даже начинал думать, что не надо было ее лечить. Но сама Серана была с этим не согласна. Она с наслаждением пила парное молоко, в жаркие дни нежилась в лучах сурового скайримского солнца, а окуная руки в воду горных рек, каждый раз с удивлением отмечала «Она холодная».       Она умерла, подхвативши где-то на болотах серьезную лихорадку. Зелья исцеления болезней не давали полноценного эффекта. Серана…. Его милая Серана умерла по дороге к городу.       И кот похоронил ее в Фолкрите в гордом одиночестве. Только потом он вернулся в поместье и сказал домашним, уже привыкшим к бывшей вампирше, страшную весть.       Он и сам до конца поверить в нее не мог. Даже посещая ее могилу каждый день, он никак не мог отделаться от мысли, что Серана по-прежнему где-то тут.       Но она умерла. Кот лишь мог надеяться, что эти пятнадцать лет, которые она прожила с ним, были одними из лучших в ее жизни. А фигура все так же неподвижно стояла над каменным надгробием, не шевелясь и не издавая ни звука. Каджит думал, как поступить. После некоторого замешательства, он решил, что наверняка этот некто хорошо знал Серану, и вышел из укрытия.       КаʼБаша медленно подкрался к странной фигуре сзади. Некто снял капюшон, показав черные волосы, забранные в два пучка. Каджит невесело усмехнулся.  — Валерика? — тихо спросил он, и фигура едва заметно кивнула.       Каджит опустил голову. Эта женщина по его вине лишилась своей дочери — единственной, кто был ей дорог. Он ожидал какого угодно возмездия, но Валерика была спокойна.  — Отчего она погибла? — холодно спросила вампирша.  — Лихорадка, — ответил каджит.  — Ведь это ты уговорил ее излечиться от вампиризма, верно?  — Валерика может считать, что да. Каджит предложил, Серана согласилась.       И снова воцарилось молчание. Кот стоял, опустив глаза в землю. Вампирша повернула к нему голову, а потом снова уперлась взглядом в каменную плиту.  — Полагаю, ты ждешь моего возмездия? — спросила она.  — Да. Каджит сильно виноват перед Валерикой. Каджит отнял у нее дочь.  — Нет, КаʼБаша. Я не буду рвать и метать. Я даже выговор тебе устраивать не буду. Должна признать, что ты был ей ближе, чем мы с Харконом вместе взятые. Это был ее осознанный выбор.       Каджит опустил уши. От слов этой женщины ему хотелось повеситься. Ему было бы проще, если бы она кричала и пыталась его убить, но Валерика была слишком разбита.       Они молча стояли около получаса, смотря в землю. Все было как всегда. В таверне опять кто-то пьянствовал, распевая песни, на чьем-то дворе периодически кудахтали куры, шумели на ветру вековые сосны. В каком-то из домов горел свет, кто-то неспешно прогуливался по улице. Все было как всегда, но уже без Сераны.       А где-то там, наверху, над их головами, раскинулось вечное и прекрасное в своем равнодушии небо. Там ветра разносили по свету песни, смешанные с драконьим ревом, там, среди северного сияния, петлял Одавинг, там по-прежнему на Глотке Мира сидел Партурнакс, но ни у Валерики, ни у КаʼБаши не было сил, чтобы посмотреть туда.       Молчание нарушила вампирша.  — Ты многое сделал, каджит. Исполнишь ли ты мою последнюю просьбу?  — Какую?  — Убей меня. Замок Волкихар станет твоим. Можешь перевести туда семью, можешь продать его ярлу Данстара, можешь сделать из него военный форт. Но я хочу отправиться к Серане. Здесь мне делать больше нечего.       Каджит замялся.  — Не медли. Она наверняка уже в Хладной Гавани, и совершенно одна. Прошу, убей меня и похорони рядом с ней…  — Хорошо.       Кот попросил ее подождать, а сам решил сбегать в какой-нибудь двор за лопатой. Вернувшись, он на прощание обнял Валерику и одним точным движением кинжала перерезал ей глотку.       Вампирша умерла мгновенно. Каджит лишь тихо вздохнул и принялся рыть могилу под приближающиеся раскаты грома.       Замерли деревья, замолчали птицы, мрак разлился в воздухе. Потемнели окна в домике, прекратились песни в таверне. Первый раскат грома заглушил до боли знакомый и полный искреннего счастья драконий рев.       А каджит молча хоронил Валерику, не зная, что и думать.       Он сделал невозможную вещь.       Валерика умерла, и с ее смертью от гнета Идеальных Повелителей освободился Дюрневир.