Следующим утром зов возобновился и вёл их дня три без перерыва. На четвёртый Мадара остановился посреди многолюдной площади, скрипя зубами.
— Ищем ночлег? — предложил Хаширама.
Со стороны зова было очень любезно давать им передышку как раз тогда, когда силы почти кончались, но не факт, что так продлится и дальше, нужно с толком воспользоваться возможностью отдыха.
И хотя бы пожрать.
— Да, — скрипнул зубами Мадара, в голове у которого мелькнули похожие мысли. — Заодно и с хвостом поговорим… Узнал, чьи это?
Хвост они заметили ещё утром, но отвлекаться на него не стали, не до мелких шиноби.
— Не наши, — коротко ответил Сенджу, успевший собрать кое-какую информацию своей специфической сенсорикой. — И не местные, но не издалека. Да и… Мне кажется, они не поняли, за кем увязались. Слишком уж напролом валят.
— Спросим, какого хуя? — уточнил Учиха. — А то ведь поспать спокойно не дадут, комары назойливые…
Всё-таки насколько бы ты ни был крут, а спать лучше без таинственных преследователей под окном.
— Не в городе, — поморщился Хаширама. — В лесу я прикрою бой Мокутоном, если что, а тут… Засветимся так, что со всех гакурезато сбегутся, чтобы выяснить, куда мы так рванули.
— Ах да, точно… — пробормотал Мадара и сцедил зевок в кулак. — Скрытность. Ну ладно, пошли.
Они вышли за пределы города, убедились, что хвост следует за ними, и последовали дальше, будто продолжили мчаться по зову. Хвост неотрывно следовал за ними. Пробежав достаточное расстояние, чтобы из города уже нельзя было заметить вспышек Катона, Мадара указал на небольшую полянку. Хаширама кивнул. Они пробежали её, промчавшись дальше, и как только противники вступили на открытое пространство, синхронно оттолкнулись от стволов деревьев и прыгнули назад.
У противников тоже был сенсор, но к такому повороту они оказались не готовы.
— Ну и какого хуя? — дружелюбно спросил Мадара, глядя на трёх шиноби, как на то, чем они являются: преграду между ним и кроватью.
— Это наш заказ, — скорчил рожу, по-видимому, лидер тройки. Кажется, это был угрожающий прищур, но Мадара не был уверен. Возможно, ему просто хотелось срать.
— М-да. Ну ладно, давайте мы вас по-быстренькому убьём и пойдём баюшки, идёт?
— Ты больно борзый, дед! — сказал некий вьюнош со взором горящим, который находился как раз в том возрасте, когда в амуницию шиноби должен был входить кляп.
— Ну нападай, чо, отважный малый, — снова зевнул Мадара.
С одной стороны, надо было их всех просто перебить и пойти баиньки, а с другой — хотелось подраться. Хоть немножечко. Вряд ли, конечно, эти трое могут дать ему достойный бой — по ощущениям, он их мог завалить чисто Ки. Но если совсем не шевелиться…
Хаширама, как раз решавший вопрос, шугануть эту троицу на пинках или всё же выяснить, что у них за заказ — а вдруг связан с тем самым зовом, который ведёт Мадару, — посмотрел на Учиху, оценил скучающее выражение лица… И шагнул в сторону, с удобством усаживаясь на выращенную без всяких печатей корягу.
— Развлекайся, кои.
— Тут развлечения-то на один укус, — страдальчески поморщился тот.
Подросток наконец не выдержал и, вытащив катану, попёр на Мадару. Учиха лениво увернулся от первых двух замахов, отвёл меч кончиками пальцев на третьем…
— Ну что ты так сражаешься не в полную силу, малыш? — покачал головой он. — У тебя же Катон. Давай, покажи мне, на что ты способен…
Никакого сверхъестественного чутья на стихию у него не было, просто руки мальчишки были во множественных застарелых ожогах, а меч — в подпалинах.
Тут за спиной Мадары возникла девчонка — постарше и посерьёзнее, с мёртвыми глазами — и обрушила на него железный дождь. Мадара вышел из-под обстрела заменой и аккуратно тюкнул девчонку по затылку.
— Тацуми, ну ты чего-о-о?.. — заныл парнишка. — Ты чуть меня не ранила. Тацуми? Тацуми!!!
Хаширама страдальчески закрыл лицо ладонью. Конечно, он не ожидал чего-то сверхъестественного от троицы мелких шиноби, да ещё и, судя по всему, не клановых, но понимать, что его небрежных пинков троица могла и не пережить, было как-то неприятно. Хоть предлагай Мадаре потом помахаться вполсилы, чтобы сгладить разочарование.
Наконец глаза парня зажглись ненавистью. Он быстро сложил печати — нестандартные, не выпуская катаны из рук, — и его меч загорелся.
— Неудачное решение, — прокомментировал Мадара, скептически глядя на это дело. — Лезвие тупится, меч портится, да и рукоятка должна греть… Именно поэтому ты носишь перчатки, верно? Хотя они не спасут, ведь пальцы открыты… А с полными сражаться не получится — сцепления не будет.
— Заткнись! — рявкнул пацан и рванул в атаку, вложив всю ярость в простой и безыскусный удар.
Мир замер.
Горящая катана вошла в живот Мадары, пронзив его насквозь.
Неверяще вскинулся Хаширама, единым порывом складывая печати — и замыкая полянку в частую деревянную решётку, которую не сможет покинуть ни одно существо, обладающее чакрой. Руки так же плавно и вне зависимости от разума продолжили серию, готовя к активации одну из первых техник Мокутона, освоенных Хаширамой — ту, которую он не слишком любил и практически не применял.
Мальчишка широко распахнул глаза, не веря, что всё так просто и он победил страшного деда… Ну и правильно не верил, в общем-то.
— И чо? — уточнил Мадара спустя долгое мгновение, всё не спеша падать. — Это должно быть типа больно? Да у меня кровь горячее твоего Катона!
— Мадара, — голос Сенджу был подозрительно спокойным и даже ласковым. — Я тебя сейчас сам закопаю.
И действительно, кровь, стекающая по мечу, раскаляла его докрасна. Мальчишка распахнул глаза, теперь в ужасе.
— Д-демон!.. — заикаясь, проговорил он, отпуская меч и отступая на шаг. Затем оглянулся на не менее жуткого сейчас Хашираму. — Д-демон! Демоны!
— Да ладно, можно подумать, это может меня убить, — Мадара потянулся, вытащил из себя посторонний предмет и взмахнул им, проверяя качество. На один раз помахаться сгодится. — Как я рад, что ты за меня беспокоишься, — Учиха предвкушающе облизнулся.
В следующий миг зажатая в руке катана брызнула искрами и дождём осколков — Хаширама сдерживать силу удара не собирался, а его переутяжелённое чудище было опасным даже для гунбая Мадары, не то что для не раз перекалённого клинка. Впрочем, разбитое оружие Сенджу не смутило, и следующим ходом Учихе прилетел незамысловатый удар кулаком в челюсть. Дальнейший ход схватки невольные свидетели разглядеть не смогли, потому как противники перешли на запредельный для них уровень скорости, но пресс силы, исходящий от двух сражающихся демонов, заставлял жалко скулить и мечтать оказаться как можно дальше от места схватки.
Бесполезно, впрочем, мечтать — замкнутый Хаширамой купол Мокутона успешно гасил любые техники и совершенно не поддавался оружию.
Мадара двигался с ленцой сонного экстрасенса, заранее зная, куда будет удар и как от него уклониться. Нет, не шаринган. Просто противник, который очень не хотел его убивать, но очень хотел выразить своё возмущение. Наконец Учиха шагнул вдоль меча, оказываясь вплотную к Хашираме.
— Добить меня хочешь? — риторически поинтересовался он. — Я, вообще-то, ранен.
— Ну ты и сволочь, — восхищённо выдохнул Сенджу, отправляя меч обратно в печать и без всякого сомнения запуская руку в растрёпанные чёрные волосы.
Короткий поцелуй вышел больше похожим на укус, но вторая рука уже накрыла рану в животе, окутываясь медчакрой. Конечно, с опасными ранами так не двигаются, но это же Мадара. С него станется.
— Не надо, — дёрнулся тот.
— Что? — не понял Хаширама. — Больно?
— Лечить не надо. Прикольная рана.
Несколько секунд Учиха тешил себя надеждой, что всё-таки увидит Хашираму, хватающего ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Но Сенджу быстро оправился:
— Ками, с кем я связался… Ещё скажи, что ты любишь игры с болью в постели.
— Не пробовал, — хмыкнул Мадара. — Спасибо за идею. Но чувствовать себя уязвимым — прекрасно. Почти так же, как чувствовать себя живым.
— Язык мой — враг мой… — задумчиво сообщил Сенджу, прекрасно осознававший, с кем Мадара будет эту идею проверять.
Не то чтобы Хаширама любил причинять боль, скорее наоборот. Но, в конце концов, не ему осуждать подобные пристрастия.
— Ну ладно… — Учиха остановился, перевёл взгляд на сбившихся в кучку шиноби. — Так расскажите страшным, — зевок, — демонам, что у вас за заказ и почему вы преследовали нас?
Старший, до сих пор не вступавший в бой, встал, потрепав мальчишку по волосам.
— Простите за нашу дерзость, Сенджу-доно, Учиха-доно, — проговорил он, склонившись в поклоне. — Мы не думали, что боги дорог когда-нибудь столкнут нас с такими великими шиноби.
— Щаз стукну, давай по делу, — оборвал его Мадара.
Глава отряда поперхнулся, но решил, что шиноби такой силы может позволить себе быть непочтительным.
— Простите, Учиха-доно. Мы охотимся за… Неким монстром. Возможно, это шиноби, но нашим старейшинам неизвестно, чтобы кто-то когда-то так действовал. Он нападает на молодых людей, девушек и парней, и забирает их кровь. Некоторые из его жертв были детьми весьма высокопоставленных лиц… Уже несколько отрядов отправлялись на охоту за ним, кто уходил ни с чем, а кого-то монстр убивал так же, как этих людей. Неизвестно, зачем ему кровь, но нам с ребятами удалось выделить специфический элемент чакры, за которым мы и следуем. Мы очень удивились и разозлились, когда поняли, что вы идёте по тому же следу.
Хаширама подобрался. Некий монстр, охотящийся на молодых — то есть сильных и здоровых — людей ради крови и обладающий специфической чакрой… Это точно не было совпадением. И чутьё подсказывало ему, что чем-то вроде рокурокуби здесь и не пахнет. Собственно, Сенджу не отрицал существования того, что многие шиноби считали выдумками, но со столь активными ёкаями ему сталкиваться не доводилось. Более вероятным было предположение про сошедшую с ума жертву слишком сильного кеккей генкая, но откуда тогда связь с Мадарой?
— Что это за элемент? — Хаширама решил не спешить с выводами.
Старший тройки чуть заметно дёрнул углом рта:
— Сенсор у нас Тацуми. Я не смогу объяснить.
— Лжёшь, — усмехнулся Хаширама. — Сенсор ты. Но уважаю, что ты так рискуешь ради помощи своему человеку.
Шиноби заметно побледнел, но взгляд не отвёл и спину не сгорбил. Возможно, будь здесь только Учиха, он бы не стал рисковать… Но у Сенджу репутация была более обнадёживающей.
— Элемент, след и всю информацию, которую вы собрали об этом «монстре». Тогда я ей помогу.
Старший бросил быстрый взгляд на Мадару. Он нисколько не сомневался, что шиноби такого класса могут запросто вылечить… А потом убить. И им нисколько не будет жалко проделанную работу, потому что не работа это, а так — ерунда, развлечение. Учиха весело оскалился — дикий, взлохмаченный, с небрежным мазком крови на щеке. Мужчина дрогнул, отводя взгляд. Если Хаширама хоть и вызывал опасения от присутствия рядом гораздо более сильного хищника, но больше подсознательные — такие на мелочь обычно не охотятся, — то дразнить Демона Учиха не стал бы даже самоубийца.
Кровь, способная без всяких техник расплавить металл… Жуть. Сенджу и впрямь сильнейший клан, раз сумели совладать с этими красноглазыми.
Медленно, словно преодолевая внутреннее сопротивление, шиноби начал рассказывать. Места нападений, количество жертв, частота, с которой неизвестный монстр выходит на охоту, характер повреждений — какие-то жертвы были почти нетронуты, другие — изодраны в клочья. На попытке описать ощущения от того самого специфического элемента чакры Хаширама поморщился и потребовал просто показать — если группа шла по следу чакры, то здесь его найти несложно.
Хотя странно, что неизвестный кровопийца вёл их зовом по собственному маршруту. Или это так замысловато работало чутьё Мадары, прокладывая путь по тем самым отголоскам чакры?
— Ваша техника… — заикнулся было старший.
— То, что находится внутри, она не поглощает, — отрезал Хаширама.
Работать с другими сенсорами Сенджу не любил. Не оттого, что они были слабее или, наоборот, талантливее — Хашираму раздражала разница в восприятии и терминологии. Тратить кучу времени на то, чтобы объяснить друг другу элементарные вещи и ощущения… К тому же далеко не всегда можно было выделить нужный образец, чтобы соотнести разности восприятия. К счастью, сейчас всё же был не такой случай, и через несколько минут тот самый специфический «привкус» чакры был выделен, проанализирован и запомнен.
Очень интересный «привкус», но свои выводы Хаширама решил пока придержать при себе.
Лечение куноичи много времени не заняло — Мадара вырубил её на удивление аккуратно, почти не повредив кости черепа. Сенджу фактически только мазнул ладонью по затылку, проверяя, чтобы не было осколков, да плеснул медчакры, чтобы подстегнуть естественную регенерацию организма. Сотрясение, конечно, так быстро не убрать, ну да крепче запомнят.
Попытавшегося возмутиться небрежностью лечения мальчишку старший группы заткнул буквально взглядом. На данный момент нужно было притворяться ветошью и надеяться, что сильнейшим шиноби будет просто лениво возвращаться и добивать посмевшую оскалиться на них мелочь. Хаширама, словно прочитав мысли, придавил мужчину пристальным взглядом:
— Если пойдут слухи, что мы что-то ищем в здешних местах, я не поленюсь найти и закончить технику.
Деревянный купол-решётка тихо и совершенно без следов втянулся в окружающий лес — и старшему вовсе не хотелось выяснять, на что ещё способен Мокутон. Он низко поклонился, подхватил на плечо подлеченную сокомандницу и поспешил скрыться, пока их не передумали отпускать.
— Дурацкая ситуация, — зевнул Мадара, сверкая мешками под глазами. У него и раньше видок не особо здоровый был, а после трёхдневной пробежки и ранения он и вовсе цвёл и благоухал. — Пошли поспим?
Выматывающий душу зов под конец захватил всё его существо, заставляя бежать, не обращая внимания на усталость. А сейчас она радостно навалилась на Учиху. «Надо было раньше притормозить, — недовольно подумал он. — Сберечь силы».
Конечно, с теорией взаимодействия всё было не так просто и очевидно. Взаимодействие не управляло всеми действиями человека и не делало из него не пойми что. В противном случае Хаширама с его дружелюбностью никогда не смог бы никого ранить, не то что убить. А самого Мадару можно было бы убить просто сильным желанием это сделать. Нет, цель по-прежнему указывал человек, а взаимодействие лишь находило наиболее простой способ её достижения, ведя за собой по едва заметным тропам. Владелец взаимодействия мог игнорировать эти подсказки, мог им даже сопротивляться.
Но если уж поддался — оно поведёт до конца.
***
В этот раз обустройством отдыха занимался Хаширама. Сенджу не то чтобы был намного выносливее, но то ли отсутствие зова сказалось, то ли то, что двигались они по большей части через лес. Мадара пропустил собственно процесс обустройства в очередной гостинице, очнувшись на моменте, когда им уже принесли ужин. Это не значило, что он пропустил бы возможную опасность или не смог перечислить цвет глаз у всех встреченных по дороге людей, но фокусировки внимания подобное явно не заслуживало. А вот Хаширама, мягко нажавший ему на плечи, побуждая лечь, и задравший рубашку, чтобы изучить рану — да.
— Даже если не залечивать, нужно промыть и перевязать. Да и с едой придётся повременить, — сообщил Сенджу. — Может, всё же дзюцу?
— Не… Ты посмотри, как я аккуратно накололся, ни одного органа не задето, — с усталым самодовольством проговорил Мадара. — Но промыть и перевязать я не против. Не хотелось бы умереть от банальной гангрены… Да и если обо мне заботиться будешь ты…
Учиха облизнулся.
— У вас в клане так плохо с взаимопомощью, что ты пытаешься спровоцировать меня именно этим? — поинтересовался Хаширама, уверенными движениями промывая рану.
Можно было не бояться причинить боль неосторожным движением, но Сенджу всё же не удержался от того, чтобы немного порисоваться, и применил Суйтон. В подобных бытовых вопросах стихии удобнее просто не было. Наложив мазь, Хаширама приподнял Учиху, забинтовал. Коснулся губами живота рядом с раной.
— Мне приятно о тебе заботиться.
Мадара потянулся вперёд, рукой зарываясь в волосы, приподнимая чужую голову и вцепляясь поцелуем в губы. Другой рукой он коснулся бинтов, слишком плотно и аккуратно наложенных… И крепко надавил, заставляя почти успокоившуюся рану сладко заболеть.
— Всё-таки мазохист, — глаза отстранившегося Хаширамы смеялись. — Обещаю, устрою тебе персональное развлечение с шипастыми лианами, но после того, как ты выспишься и восстановишь чакру.
— М-м-м… А жёсткий массаж, чтоб все мышцы потом заболели? — В глазах Мадары плясали биджу. Все девять. Неприличные танцы.
— Ты уверен, что я умею его делать? — выгнул брови в притворном удивлении Хаширама.
— На глупые и провокационные вопросы не отвечаю, — отозвался Учиха и повернулся к еде. — Но если ты такой беспомощный, сможешь попрактиковаться в мягких пытках. Как всё-таки удачно, что ты медик… И что я тебе доверяю.
Последняя фраза была сказана совсем тихо, но Сенджу расслышал. Ничего отвечать не стал, только губы изогнулись в задумчивой улыбке — будто он уже сейчас прикидывал, какой сустав вывернуть и в какую болевую точку ударить, чтобы заставить всё тело беззвучно кричать, но оставить возможность быстро прийти в норму.
— Попрактикуюсь, Мадара, обязательно попрактикуюсь. Но сейчас всё же массаж. Лишним не будет.
— А пожрать? — спросил он жалобно.
— Ешь в процессе, — ухмыльнулся Хаширама, захватывая ладонями ногу и начиная безжалостно мять и выкручивать мышцы.
— Какой ты… Непоследовательный, — хмыкнул Учиха, прикрывая от наслаждения глаза.
Это обратная сторона его силы… Того, что он такой сильный. Если не сражаться сутками напролёт, организму не хватало нагрузки. Да и даже если сражаться, всё равно находилась крикливая, незамученная мышца, которой всё было мало. Его организм хотел не только рвать и сражаться, но и рваться в нечеловеческом усилии, чтобы потом так быстро и восхитительно ярко восстановиться. В костях копилась сила, недоумевающая от того, что их давно никто не пытался сломать… Он был машиной для убийства, слишком хорошо натренированной, чтобы терпеть и превозмогать раны.
— Ты ешь, не отвлекайся…
Подобный жёсткий массаж применялся в основном когда нужно было быстро поставить в строй пострадавшего соратника. Плен, яд, паралитические и одурманивающие составы… Безжалостное, на грани жестокости проминание и скручивание мышц приводило их в тонус, а боль встряхивала тело в целом и проясняла разум. Хашираме не раз и не два приходилось прибегать к подобному — чакра помогала далеко не всегда, — но сейчас он чуть меньше контролировал свои движения. Чуть сильнее сжимал пальцы. Чуть больше доворачивал ладонь. Немного резче дёргал суставы. После такого тело непременно будет болеть и жаловаться — как после тренировки на пределе сил. Но если именно это нужно Мадаре, чтобы расслабиться и отдохнуть… Хаширама хмыкнул и вжал пальцы в болевую точку. Не самую «яркую», даже не входящую в список «допросных» — но могущую доставить кучу неприятных ощущений.
— С-с-с-с, хорошо… — одобрил Мадара. — Как же я тебя люблю…
Люди, зажатые в тисках мнимой неприкосновенности, не знают, каково это — иметь человека, которому можно доверить причинить тебе боль. Из чьих рук даже боль будет усладой… Рамочки-рамочки, как бы не пораниться, как бы не ошибиться… Или со всего размаха — в битву, со всего размаха — на меч, чтобы кровь стекала, а преграды разбивались, уступая по крепости твоим плечам.
Мадара как-то предпринимал попытку встречаться с нормальной куноичи… Цветы-свидания, призванные дать время познакомиться, узнать друг друга получше. Но та девица узнавать его не хотела, ей было комфортно с образом, который она построила в своей голове и на который имела планы.
С ним Мадара её и оставил.
А Хаширама не такой… Он не только смотрел, он видел. И видел, что ему действительно нужна эта боль. Не говорил «нельзя пытать друга», «это неприятно», «вредно для здоровья» и прочие стандартные фразы. О нет, он жил не по рамкам, а по ситуации. Восхитительный мозг, который не норовит отключиться при каждом удобном случае.
Сенджу тихо улыбнулся — той самой улыбкой, которая словно отражала его внутреннюю умиротворённость — коснулся губами пальцев пойманной руки. А в следующую секунду резким рывком выбил их из сустава. Боль и ласка, боль как ласка… Мадара успешно оправдывал своё звание опасного безумца и с пугающей лёгкостью затягивал в пучину этого безумия Хашираму.
Сладкого безумия быть самим собой.
Хаширама не считал боль чем-то противоестественным. Первая полноценно освоенная им техника Мокутона прорастала сквозь тело противника десятками и сотнями маленьких ростков, разрывая, калеча и заполняя побегами место внутренностей. Хаширама никому не показывал её и очень редко применял — но отнюдь не потому, что считал слишком жестокой. Он умел быть жестоким. Не получал от этого удовольствия, но и внутреннего сопротивления от необходимости причинить боль тоже не испытывал. Две стороны медали, две чаши на весах, два элемента в кружении инь-ян…
Но Мадара сейчас показывал новый уровень в единстве противоположностей. Когда боль принимают
так, причинять её и в самом деле становится наслаждением.
— Ломай меня, — тихо попросил Мадара на выдохе. — Ломай меня полностью.
Не ему, пропитавшемуся огнём до костей, бояться перемен. Сейчас он желал если не смерти, то затмить боль тревожных предчувствий сладкой и понятной болью физической. Затмить, прочувствовать, погрузиться в самые бездны… Чтобы вынырнуть и снова почувствовать, насколько хороша жизнь…
Пусть будут перемены. Пусть будут боль и разрушение. Только не останавливаться. Только не повторяться.
Хаширама вздрогнул, как от удара. Длинно и протяжно выдохнул, глядя Мадаре прямо в глаза и почти желая увидеть в них запятые шарингана — просто так, в дополнение к захлёстывающему его сумасшествию. Почти нежно огладил предплечье, провёл кончиками пальцев по ключицам. Ласкающим движением сжал руку на плече, мучительно медленно выворачивая его из сустава.
— Я бы сломал тебе несколько костей, — тихим завораживающим шёпотом. — Но их не получится срастить достаточно быстро. Ноги — упадёт скорость движения, руки и ключицы — не сможешь сложить печати. Рёбра… Не смогу сделать достаточно чисто, — ладонь легла на второе плечо. — Мадара… Активируй шаринган.
Учиха облизнулся и медленно раскрыл внутренние двери, ведущие к Чи и Кэтсуми. Видеть миминяшку-Хашираму таким маньячным — это действительно стоило запечатлеть шаринганом. А боль… Ками, как же восхитительно он её причиняет!
Сенджу встретил узор Мангекё без малейшего внутреннего трепета. Улыбнулся ясно, словно увидев старого друга, и погрузился в безмолвный разговор взглядов. Мадара вяло возмутился про себя, что Хаши отвлекается на кого-то, пусть даже на его собственный шаринган, но тут Сенджу двинул рукой, выбивая второе плечо… И прижался губами к шее, ловя биение пульса.
— Совершенен…
Мадара засмеялся, утопая в боли от каждого движения… В таком состоянии он был примерно на восемьдесят процентов беспомощен, но это его сейчас заботило мало. Хаширама… Красивый, мягкий, милый, разжижающий окружающим мозги своей улыбкой. С наслаждением выворачивал кости и целовал изломанного, практически беспомощного сейчас Учиху. Видели бы его сейчас соклановцы.
Человек не может быть демоном. Человек не может быть не демоном. Называя кого-то так или иначе, люди просто прячут от собственного взора другую, не названную часть.
— Ты просто восхитителен… — прошептал Мадара. — Хочу тебя.
Сенджу тряхануло, как от разряда. Думать он прекратил ещё на втором вывернутом суставе, просто позволяя интуиции вести себя — и захлёбываясь с головой тем, насколько Мадара открыт. Не уязвим, нет — открыт. Его хотелось топить в нежности, вжимать в себя, прорастать под кожу. А то, что для Учихи нежность принимала вот такую, слегка странную форму, было уже незначительными деталями. Можно причинить невыносимую боль, не оставив ни единого синяка. Можно сломать кость так, что захочется упасть на колени и просить ещё.
Можно упереться в свои нормы и рамки, отказываясь переступить через привычное понимание правильного. Попытаться перекроить под себя, втиснуть, изогнуть. Можно — ломать себя под чужие правила.
А можно — просто принять и ответить на чужую открытость своей.
Организм шиноби вынослив, а мастера тайдзюцу умеют управлять каждой мышцей своего тела. Мадара был мастером — но специально зажимался, заставляя мышцы протестовать и сопротивляться вторжению. Ровно настолько, чтобы боль не переросла в серьёзные травмы, и умудряясь оставаться расслабленно-разнеженным в целом. Хаширама прижался к губам, толкнулся языком в рот, качнул бёдрами. Сжал пальцы на выбитом плече — уже неосознанно, потому что оно просто подвернулось под руку, а не касаться Мадары сейчас было невозможно. Не касаться, не прижиматься к нему всем телом, не скользить по гладкой бледной коже, не ловить губами выдохи и откровенные стоны… Учихи было слишком много, он был везде — но хотелось ещё больше, ещё глубже. Хаширама и сам уже стонал в голос, но ритм так и остался плавным и почти спокойным. Не спешка, нет… Им нет нужды спешить и жадничать. Можно распробовать друг друга до предела, до конца, до последней нитки безумия.
В последние мгновения, когда сознание уже уплывало в сонные дали, Мадару захлестнуло зовом. Секунды три он балансировал на грани яви и сна, не зная, следовать за ним или всё же отдохнуть. Справедливо рассудив, что в таком состоянии он мало что может сделать, Мадара прикрыл глаза.
Кое-что ощутил и Хаширама. Не зов, нет — но всплеск той самой специфической чакры. Впрочем, угрозы она не несла, а Сенджу был слишком вымотан и сосредоточен на Мадаре, чтобы проанализировать замеченное ощущение. Утром. Он разберётся со всем утром.
***
На удивление, к утру след никуда не пропал — наоборот, «привкус» нужной чакры ощущался чуть ли не на языке. Впору было решить, что неизвестный монстр всю ночь наматывал круги под окнами — но короткая пробежка показала, что его чакрой пронизан весь городок. Достаточно равномерно, чтобы нельзя было понять, где он бывает чаще всего — и достаточно сильно, чтобы с уверенностью сказать, что неизвестный никуда не ушёл. Хаширама мысленно прикинул территорию нападений, отметил, что, несмотря на осторожность, это создание охотится на не слишком большой территории. Зато перемещается, сдвигая границы охотничьей зоны. Конкретно здесь нападений ещё не было.
Как бы угадать, по каким признакам монстр выбирает свою жертву? Если ориентируясь на чакру — для него не будет более заманчивой цели, чем они с Мадарой. Если же как-то ещё, то придётся побегать.
То, что кровососа спугнёт их сила, выглядело маловероятным — не после того, как непонятный зов привёл сюда Мадару от самой Конохи.
Но всё-таки, откуда эта связь?
