Внезапно

      Утро для Хаширамы началось с вонзившихся в шею клыков. Кусал Изуна несколько аккуратнее, чем вчера, но всё равно задержать технику Сенджу успел только в последнюю секунду. Впору было радоваться, что у него не Катон — огонь на полпути уже не остановишь. А так шипы Мокутона замерли в пальце от тела Учихи и втянулись обратно в стены и пол, когда Хаширама убедился, что это не нападение, а попытка позавтракать.       — Ты хоть буди сначала, рефлексы же, — буркнул он, пригребая Изуну поближе.       Причины для недовольства были достаточно весомые — будь Сенджу чуть меньше вымотан, Учиха имел все шансы превратиться в шашлык на шпажках. А так реакция притупилась достаточно, чтобы успеть проснуться до срабатывания дзюцу. Хаширама уже привычно активировал лечебную технику и расслабился, поглаживая Учиху по волосам.       А тот урчал, выпивая, и ластился, как довольный кот, подставляя плечи под прикосновения.       — Ну что ты, — зевнул Мадара. — Будить — это неинтересно, а вот сразу укусить и посмотреть, что будет, — это да, это в духе Изуны. Правда же?       Он, не отрываясь, выразил жестами всё своё отношение к наговорам брата.       — Я просто не заметил, — буркнул он, всё же на мгновение оторвавшись. — Во сне потянулся, а тут хоп, уже и шипы.       — Как младенец, что у мамки бессознательно сиську ищет?       Изуна вернулся к желанной шее, ещё раз показав ту комбинацию жестов. Хаширама прыснул:       — В таком случае я польщён, что он потянулся кусать меня, а не тебя. Кстати, открой тайну — вы исключительно друг на друге тренировались или ещё на ком?       — Я — исключительно на нём, а вот Изуне приходилось брать мастер-классы, — захихикал Мадара. — Чтобы не проиграть в нашем соревновании.       Рука Изуны снова дёрнулась, пытаясь сложиться в жест — а шиноби без проблем могли на пальцах вести долгие философские беседы, — но решил, что уже достаточно накормлен, чтобы поддержать спор.       — Мне просто хотелось разнообразия, — с достоинством отозвался он.       — О да, я помню…       Хаширама оценил настрой братьев, хмыкнул, создал клона. С вечера на местной кухне вряд ли что изменилось, а самому возиться с завтраком было лень, да и разговор намечался слишком серьёзным, чтобы его пропустить. Один клыкастый Учиха — ещё куда ни шло, но как бы не оказалось, что в какой-нибудь далеко не прекрасный день под стены Конохи может явиться целая армия не совсем живых красноглазых. Но организму на высокие материи было плевать, и он требовал для своего восстановления не только чакру. Подумав, Хаширама сложил другую комбинацию печатей, выращивая себе ветку с сочным яблоком, в которое с аппетитом впился зубами.       — Будете?       — Да! — дружно произнесли братья, одинаково завистливыми взглядами провожая плод.       — Кисленькое, если можно, — застенчиво попросил Изуна.       — Я думал, ты только кровью нынче питаешься, — показательно небрежно заметил Мадара.       — Я питаюсь всем, что хоть относительно съедобно, — вздохнул его брат. — Думаю, я вполне мог бы из этой клетки выход просто прогрызть.       — И как ты, радость моя, до жизни-то такой дошёл?       Хаширама вырастил было ещё две ветки, потом оценил аппетиты Изуны и влил побольше чакры, создавая сразу небольшую яблоню, усыпанную плодами. Приглашающе махнул в её сторону рукой:       — Зелёные кислые, красные — нет.       Откусил от своего яблока, задумчиво сообщил, как бы продолжая мысль:       — Думаю, это как-то связано с Мангекё. Ты говорил, что они похожи на биджу… Чакра биджу, конечно, ядовита, но к ней можно адаптироваться.       — Ты ему говорил? — возмутился Изуна.       Мадара смерил его таким взглядом, что младший если не присмирел, то притих точно. Причём видеть он этот взгляд не мог, но осёкся как миленький.       — Ты спрашивал, на что приманил? В числе прочего — на искренность. Так как ты вдруг воскрес?       — Не знаю… — Изуна неловко пожал плечами. — Помню только, что меня что-то тянуло. Не давало никак уйти, держало изо всех сил… Я сопротивлялся, конечно, но ничего не вышло. Потом будто всплыл на поверхность — слабый, невероятно слабый. И голодный. Ничего не видел, только температуру чувствовал… И малейшие движения воздуха. Не помню, сколько я так пробыл. Потом поблизости оказалось что-то живое и невероятно аппетитное. Я ринулся к нему изо всех сил, но мне так только кажется… Скорее всего, я двигался, как пьяный одноногий гражданский.       — Это был человек? — с интересом спросил Мадара.       — Нет. Даже не человек. Олень. Но даже животное смогло мне тогда дать сил… И я побрёл. Всё.       Хаширама понимал, что в такой ситуации смотреть почти умилённым взглядом несколько неуместно, но ничего не мог с собой поделать. Взаимодействие между братьями его просто завораживало. Особенно потому, что Учихи не были частями единого целого или так рассусоливаемыми в любовных историях «половинками». О нет, каждый из них был самодостаточным и цельным — нынешнее состояние Изуны отнюдь не мешало это понять, — но тем ценнее была их связь. Не опираться друг на друга, как хромые калеки, но страховать напарника на опасном участке… Прикрывать спину… Смеяться плечом к плечу и знать, что эта рука не отдёрнется в самый нужный момент… В таких Учих и в самом деле было очень легко влюбиться. Не поддаться очарованию, не захотеть, а именно влюбиться.       И какого биджу их клан всегда решал проблемы на поле боя? Им же совершенно невозможно противостоять, когда они — такие.       — Мадара, а где твой собственный шаринган? — мелькнувшую мысль пока что за хвост ухватить не удалось, но Сенджу чуял, что нужная догадка где-то рядом.       — Спрятал. Эти сучки уничтожить себя не давали категорически. Стоп, ты думаешь, что?.. — Мадара умолк на полуслове. — Да ну, бред, такой отток чакры я бы заметил.       — Думаешь, что мои девочки могли тянуть из тебя силу и поэтому не давали мне умереть? — продолжил Изуна. — Ну, вполне может быть.       — Я бы заметил подобную активность!       — Отток чакры в таких мизерных количествах тебя даже не смутит. Ты на Ки тратишь больше, чем это… Зато понятно, откуда бралась чакра, когда ничего оставаться не могло.       — Изуна, хочешь мои глаза? — просто спросил Мадара.       — Хочу, — так же просто ответил Изуна. — Насколько далеко ты их спрятал, параноик?       — Очень далеко. На всякий случай.       Хаширама наклонил голову набок:       — Интересно, а почему в таком случае ты вообще «умер»? Какими бы тяжёлыми ни были ранения, пока у шиноби есть чакра, организм будет бороться. Ирьё-чакра на самом деле не обладает особыми регенерирующими свойствами, она просто нейтральна, — Сенджу помолчал. — И если судить по тому, как ты вчера присосался к Мадаре — его чакра тебе подходит более чем. Из меня ты гораздо меньше вытянул.       — А её и не было, — качнул головой Мадара. — Сам проверял. Разве что в глазах оставалось немного… Хм. Если учесть, что они часть тебя… И сильно не хотят умирать… Бред, конечно, но что в нашей жизни не бред?.. Хаши, можешь проверить, идёт ли через мои глаза отток чакры?       Хаширама молча сложил печать концентрации, настраиваясь на сканирование. Всё же он не был специализированным сенсором и мог упустить какие-то тонкости.       — Толком не разберёшь. Сейчас Изуна вообще вбирает все излучения чакры в этой комнате, даже паразитные, — Сенджу поддел кончиками пальцев подвявшую плеть заграждающей техники. — А ты фонишь достаточно сильно сам по себе. Так что если от шарингана идёт что-то, оно теряется в общем потоке. Нужно тебя к истощению подводить и тогда уже смотреть.       — Это мы запросто, — усмехнулся Изуна, облизываясь.       — Ага-ага, — согласился Мадара. — И теперь мы переходим к главному вопросу. Воскрес по таинственным причинам, ладно. Но почему домой не пошёл?       — Ты ещё спрашиваешь? — поразился брат. — Я был слаб.       Хаширама тихо, но отчётливо выругался. А потом ещё и яблоко откусил, чтобы удержаться от влезания в разборки между братьями. Всё же завихрения Учих — такие завихрения…       Но насколько всё должно быть плохо в клане, если Изуна был — и наверняка остаётся — искренне уверен, что Мадара его отвергнет? И не расшибётся в лепёшку, помогая восстановиться? Сенджу честно попытался представить ситуацию, когда он сам или Тобирама по какой-то причине утратили бы способность использовать чакру. Возможно, он не смог бы без оглядки довериться каждому члену клана, но брату — всегда и безоговорочно.       — Ага… Вот, значит, как… — покивал Мадара. — А теперь ещё один вопрос. Ты с чего решил, что мне на это не насрать?       Изуна вскинул голову.       — Ебанат ты, братец, — ласково сообщил старший. — Самому ведь тошно было ощущать себя слабым, беспомощным и зависимым от крови. Но неужели твоей прагматичной натуре не пришло в голову, что я мог как минимум заинтересоваться феноменом воскрешения? Не говоря уж о том, чтобы подумать, что твоя морда — даже клыкастая — мне важнее в любом случае?       — Я… — протянул Изуна и тут же, охнув, схватился за грудь.       — Ну всё, теперь утечку чакры точно не засечёшь, — с сожалением проговорил Мадара. — С возвращением, брат.       Хаширама всё же активировал ирьёдзюцу, провёл окутанной зелёным свечением рукой над спиной Изуны. Убедился, что никаких повреждений не появилось, сел, притягивая Учиху к себе. Он успел заметить, что Изуна ищет тактильного контакта — возможно, как замену зрения, возможно, ещё по каким-то причинам. Вторую руку Сенджу приглашающе протянул в сторону Мадары. Тот придвинулся к нему поближе и тоже обнял Изуну.       — Связь нормализовалась, — пояснил старший, поводя плечом. — У нас в клане весьма распространена регулярная передача чакры между близкими родственниками, от старших к младшим. И очень… Неудобно, когда привычная связь не работает.       Изуна в ответ только прижался к ним ближе, словно хотел спрятаться.       — Горячий, с-скотина…       — Всегда пожалуйста.       Хаширама задумчиво прищурился. Сказанное Мадарой объясняло странную «полюсность» кейракукей, которую он заметил. И вполне могло послужить причиной того, что Учиха поголовно владели Катоном — причём пробуждали его неприлично рано по меркам прочих кланов. Объяснение, что стихия связана с шаринганом, Сенджу считал слегка натянутым. Шаринган у кого пробуждался раньше, у кого позже, у некоторых и вовсе мог остаться неактивированным — а вот огнём Учиха плевались исправно. И если учесть, что одним из сложнейших этапов освоения стихии было её как раз ощутить, то вливание родственной чакры с ярко выраженным стихийным окрасом должно было и впрямь сильно помочь. Особенно в детстве, когда кейракукей ещё находится в стадии формирования.       — Интересно, а Мокутон таким образом привить получится?       — А? Ты о чём? — не понял Мадара.       — Он о том, что у нас склонность к стихии таким образом передаётся, — поделился дежурный телепат. — Передача окрашенной чакры и всё такое. Мадара… А тебе правда всё равно?       — Нет, — фыркнул он в ответ на жалобный тон. — Предпочитаю сильного и уверенного в себе няшку-психопата брата. Так что готовься, будем лечить.       — Я тебя люблю.       — Я знаю.       Хаширама вздохнул. Чувствовать себя умиляющейся девочкой-подростком ему порядком надоело, но оставаться равнодушным к взаимодействию Учих между собой он просто не мог. Вряд ли Мадару с Изуной настолько волновало мнение окружающих, чтобы менять манеру общения при посторонних, но всё равно было в их разговорах что-то глубоко родственное, домашнее.       Чужие, даже если присутствуют при таком, в круг взаимодействия обычно не вовлекаются.       Но осознание своей сопричастности не отменяло того, что нежные нотки при назывании друг друга психопатами вызывали отчаянное умиление. Такое, что Учих хотелось просто притянуть в объятия и зацеловать.       Демонстративно топая, явился клон, принёс огромный поднос с завтраком и пару некомими. Хаширама в очередной раз порадовался, что, в отличие от прочих стихийников, его клоны способны и передавать, и воспринимать информацию. Не пришлось вызывать ещё одного, чтобы приготовить порцию и на Изуну… А шалость с накладными кошачьими ушами Хаширама хотел воплотить уже несколько дней.       — Иди сюда, Демон Учиха, будем делать из тебя Демонического Тигра, — Сенджу с довольной улыбкой пристроил некомими в гриву Мадары. Вышло достаточно гармонично.       — Хм, — озадачился Мадара. — Ну, ня-ня-ня, что ли?       — Шикарен, — мурлыкнул Изуна, обнимая его за пояс. Видеть он, конечно, не видел, но представить мог вполне отчётливо. — Только не тигр, а лев тогда уж. Надо было так ходить на совет клана. И някать каждый раз, когда окружающие начинали нести херню.       — О да, представляю. «Ваша политика не…»       — Ня.       — «Нужно быть…»       — Ня.       — «Пожалуйста, прекратите…»       — Ня.       — «Я хотел сказать, что…»       — Ня.       — «Но…»       — Ня! — вышло угрожающе.       — «Понял, сел».       Хаширама заливисто расхохотался, запрокидывая голову. Представленная картина была абсолютно дивной, а уж в переложении на Сенджу и вовсе грела душу. На варианте недовольного Тобирамы, прижавшего уши к голове и хмуро взирающего на окружающих, Хаширама и вовсе начал похрюкивать. Просмеявшись, он цапнул второй ободок и пристроил его на макушку Изуне:       — Ну, если Мадара лев, ты, наверное, бакенеко?       — Нья-а-а… — согласно мяукнул Изуна. — А ты кем будешь?       — А?       И клон торжественно водрузил ушки на голову Хашираме. Тут заржал уже Мадара. В основном потому, что уши сели как влитые, гармонируя с причёской и общим настроем Сенджу. Правда, смеялся он недолго — братик повалил и начал тянуть чакру.       — Не перестарайся, — заметил Хаширама. — Не хотелось бы собрать сюда хвост из всех Скрытых Селений.       Гендзюцу на горожанах держалось, но недалёк был тот момент, когда люди зададутся вопросом о виновнике переполоха. Вреда им, конечно, причинить не смогут, но след останется такой, что только ленивый не пройдёт. Да и светить Изуну было бы нежелательно. Сейчас, пока город не отошёл до конца от встряски, был отличный момент, чтобы тихо уйти.       Сенджу, пользуясь тем, что Учихи заняты, спокойно поел и свернул технику на комнате. Яблоню, правда, оставил, да ещё и накачал чакрой так, что в ближайшие несколько лет деревце точно не завянет — чисто из желания пошалить.       На этот раз Учихи справились быстрее, возможно, потому, что Изуна не стал доводить Мадару до полного истощения. Просто в какой-то момент он отвалился и засопел.       — Кого-то придётся тащить на руках, — задумчиво заключил Мадара и зевнул. — Еда-еда-еда, как же я люблю тебя, еда…

***

      Совсем тихо уйти не удалось, хотя за гостиницу клон заблаговременно расплатился. Хаширама не сразу понял причину, почему случайные встречные оглядываются, а то даже идут вслед. Ну, не в сладко спящем же Изуне на руках у Мадары дело? А потом до Сенджу дошло. Некомими же. Клон подобрал расцветку так, что у всех троих уши выглядели продолжением волос, и эти же самые волосы прикрывали ободки. Если не присматриваться, можно решить, что и впрямь настоящие. А учитывая вчерашний бедлам, мысли о расшалившихся бакенеко, а то и некомате прямо напрашивались. К тому же свернувшийся клубком и уцепившийся за брата Изуна и в самом деле смотрелся очень трогательно… А повязка на глазах намекала, что два взрослых ёкая пришли за пострадавшим собратом. Его же и искали, вламываясь в дома.       — М-да… Людям только дай поверить в чудо, — негромко заметил Мадара. — Зато маскировка хорошая, занудам-шиноби просто в голову не придёт, что мы будем шляться в таком виде…       Тут перед ними на дорогу выбежала стайка ребятишек, как бы не тех же самых, от которых Мадаре утром пришлось аккуратно отбиваться.       — Кися хороший! — звонко проговорил самый младший из них, протянув вперёд букетик полевых цветов. — Кися добрый! Цветы для киси!       Мадара удивился. Вообще, задобрить ёкая — это вполне логичная идея. Но то, что она пришла в голову именно детям…       Хаширама медленно, словно опасаясь испугать, опустился на корточки. Выражение лица у Сенджу было сейчас на удивление открытым и словно бы даже немного ошарашенным. Он так же осторожно принял у детей букет, оглянулся на Мадару — Учиха ни разу не видел у него такого беззащитного взгляда, — повернулся обратно. Взлохматил волосы мальчишке свободной рукой, улыбнулся:       — Спасибо.       То, что ребятня притащила цветы от чистого сердца, а не по чьей-то указке, чувствовалось сразу. И то, что они действительно считают Мадару «кисей хорошей» — тоже. Так искренне, так по-настоящему… Хаширама не помнил, были ли они когда-то такими же искренними, или же детство в кланах наложило свой отпечаток — но тронуло его до глубины души. Хотелось сделать что-то хорошее для этих детей… Что-то такое, чтобы они подольше верили в чудеса. В хорошие и добрые чудеса, а не кровавые силы мира шиноби.       — Будешь счастливым, — Хаширама взлохматил волосы младшему в стайке. — Будешь здоровым, — царапнул по плечу заметно прихрамывающего мальчишку постарше, вливая через прикосновение хорошую порцию медчакры. — Будешь красавицей, — проказливо улыбнуться и послать воздушный поцелуй внезапно смутившейся девчушке.       А втихую выращенный плющ сыпал пахучими белыми лепестками, окончательно превращая происходящее в сцену из какой-нибудь легенды.       — Будешь удачливым, — коснулся губами лба самого старшего в компании Хаширама.       И, поддерживая роль уже до конца, исчез в Шуншине, оставив после себя только ворох цветочных лепестков. А миг спустя в таком же Шуншине растворились и Учихи, за спину которым Хаши, собственно, и переместился в первый раз.       Изуна проснулся от перемещения и сразу же потянулся поцеловать Хашираму, вбирая в себя это ощущение чуда. Не чуда Мокутона и ирьёдзюцу, а чуда детской веры в хорошее. Сенджу, сияя глазами, обнял его и Мадару, ответил. Его самого переполняло произошедшим и требовалось поделиться, выплеснуть, отдать. Изуна впитывал сладковатую, не боевую, но окрашенную эмоциями чакру и довольно жмурился. Затем оторвался, снова свернулся в компактный комочек и засопел.       — Наглый кошара, — вздохнул Мадара. — И почему дети умирают во взрослых?       Развести дальнейшее ворчание ему не дал Хаширама, затыкая рот поцелуем и делясь искрящимся счастьем и надеждой.       Братья синхронно, не сговариваясь, подумали о том, что если Сенджу так от детского букетика прёт, то что будет, если цветочки ему принесут они? Различался лишь вид предполагаемого букета: Мадара хотел найти где-нибудь красные, сочные, крупные цветы, а Изуна — нежные маленькие голубые цветочки.       — Не умирают, — вдруг сказал уже вроде бы успокоившийся Хаширама. — Спят. Иногда крепко, не добудишься… Но спят.       Потом остановился, посмотрел на Учих очень-очень серьёзно:       — Люблю вас. Обоих.       Изуна передумал спать, цапнул его руками за пояс и прижался к груди.       — Мур-мур-мур, — сказал он. Не играясь, просто в человеческом языке не было слов, способных выразить эту щемящую нежность и желание ластиться. А вот в кошачьем — были.       Он медленно слез с рук, прижался всем телом и мелко-мелко задрожал. Мадара, который уже собирался отойти, был схвачен за плечо и притянут поближе.       — Мало, — пожаловался Изуна. — Всего слишком мало.       Хаширама прижал к себе дрожащего Учиху, стиснул его покрепче, даже не чтобы унять дрожь — больше в попытке передать чувство не-одиночества. Сенджу буквально чувствовал, как Изуну «уносит» куда-то далеко от них. Так далеко, что едва восстановившиеся ниточки связи начинают тонко звенеть, как натянутая до предела струна.       — Ты здесь, — шепнул он на ухо. — И мы тоже здесь. И ты не-мёртв. Слышишь, Изуна, ты с нами. И мы с тобой. Ты нужен. Не смей уходить!       — Я… — тихо начал он, изо всей силы цепляясь за Хаши.       Мадара молча обнял Сенджу за пояс, зажимая Изуну между ними. В ушах звенело от зова, но в то же время он чувствовал, что мало что может сделать в этой ситуации. Только держать, не давая брату снова утечь сквозь его пальцы. От этой мысли проснулась злость. Он положил руку на шею Изуны и сжал пальцы, не душа, но достаточно болезненно.       — Не уйдёшь, — шепнул Мадара с рыкающими нотками. — Не отпущу.       Хаширама ответно сжал руки, почти распластывая Изуну между тел, окутался тяжёлым, душным облаком чакры. Это нельзя было назвать даже Ки — потому что Ки не бывает таким концентрированным. Сенджу же фонил сейчас на таком уровне, что биджу позавидовали бы, напрочь подавляя все посторонние вкрапления, кроме железисто-огненного флёра силы Мадары. И давил этим прессом на Изуну, отсекая попытки Учихи провалиться в неуютную одинокую тьму. Такое присутствие не заметить было нельзя даже специально.       Изуна медленно, словно неохотно, выплыл в реальность, жадно впитывая в себя всё — прикосновения, эмоции, чакру. Метафорическая дыра в груди болела и требовала ещё. Он поднял голову и слепо потянулся к губам.       — Мало-мало-мало, — отчаянно прошептал он и оплёл Хашираму ногами. — Всего слишком мало.       Сенджу задумчиво нахмурился, выплеснул ещё чакры, восстанавливая спавшее давление. То, с какой скоростью Изуна поглощал чужую силу, начинало пугать — не потому, что Учиха мог выпить досуха. Оттого, что всех сил и резервов могло не хватить, чтобы вытащить его из этого состояния. Оставалось только целовать Изуну — отчаянно, жадно, надеясь, что это поможет удержаться. На то, что удастся за раз или два насытить изголодавшегося по жизни и теплу Учиху, Хаширама даже не надеялся.       То, каким одиноким, отчаявшимся и нуждающимся в поддержке был Изуна, тоже пугало.       Потому что их с Мадарой сил не хватало.       Изуна прижимался, тихонько, на грани писка стонал, трясся и отчаянно целовал, чувствуя наслаждение от того, что это всё ему так запросто отдают. Что брат здесь, рядом, держит крепко и не собирается отталкивать, несмотря ни на что. Что Хаширама, который, на минуточку, ничего ему не должен, так делится отчаянно и добровольно.       За спиной почувствовалось движение. Это Мадара тихонько опустился на корточки, переводя дыхание.       У Изуны защемило в груди, но оторваться и спросить, в чём дело, он был просто не в силах. Хаширама мимолётно удивился, что Мадару снова так быстро опустошило, потом тоже сел на землю, притягивая трясущегося Изуну к себе на колени. Его Учиха пил заметно медленнее, но всё равно любая возможная подпитка лишней не была. Оставалось лишь порадоваться, что большую часть территории Хи но Куни покрывает лес, и через лес же пролегают пути шиноби. Сейчас Хаширама уже входил в режим работы с сен-чакрой, настраиваясь на этот лес и прося его о помощи.       Мадара посидел на корточках, качаясь, как хмельной, и растянулся на траве, не в силах сопротивляться земному притяжению. Он тяжело дышал, подгонял очаг яростью на собственное бессилие, получал ещё чакры, чтобы её снова выпили. От объёмов уходящей энергии становилось жутко: резерв у него немаленький, а аналогов его скорости восстановления он даже близко не видел.       «Прекрасная возможность прокачаться», — хмыкнул про себя Мадара. Да, с его объёмами дальнейшая тренировка на увеличение количества чакры становилась проблемой, просто потому, что было не так уж много способов её безопасно слить.       — Нет, — внезапно заявил Изуна, прерывая жадный поцелуй. — Не такая чакра. Верни как было. Хочу живую.       Учиха задумался и застенчиво добавил:       — И кушать хочу.       Хаширама со вздохом остановил слияние с сен-чакрой, оставив лишь небольшой ручеёк для подпитки собственного организма. Подобные «качели» с выкладыванием на полную сразу же, как только организм восстановится, полезны для увеличения потенциала, но Сенджу совсем не хотелось оказаться вымотанным перед лицом внезапной опасности. Вот и приходилось изворачиваться между желанием нежить Изуну на полную, здоровой паранойей и щемящей нежностью от того, что Учиха предпочитает его собственную чакру обезличенной силе природы.       — Кексик будешь? — Сенджу в очередной раз порадовался тому, что печати позволяют таскать с собой не только арсенал.       — Кексик? — не понял Изуна.       Хаширама вдохнул и распечатал кулинарный шедевр, заботливо приготовленный клоном. С учётом аппетита шиноби это и правда можно было назвать «кексиком», хотя обычно выпечку в две пяди диаметром именовали как-то по-другому.       — Мадара, ты будешь? У меня ещё один есть.       Учихи ошарашенно переглянулись.       — Знаешь, Хаширама, я, конечно, подозревал, что ты охуенен… — начал Мадара.       — Но даже я не мог вообразить всех масштабов, — закончил за него Изуна.       Шиноби, даже вполне живые, не то чтобы вечно голодные, но около того. И учитывая, насколько редко совпадали понятия «жрать охота» и «вкусная еда в прямом доступе», её очень ценили… Или не ели принципиально, чтобы не страдать потом.       Изуна тут же начал поглощение предложенного «кексика», который справедливее было бы называть тортом или хотя бы пирогом. Мадара аж о головокружении ненадолго забыл, но всё же решил не рисковать:       — Чуть позже. Сейчас, мозги на место встанут…       — Тут должна быть шутка про то, что положенного места у твоих мозгов нет, — хмыкнул Изуна и продолжил с аппетитом есть.       Хаширама с улыбкой кивнул, посмотрел на уплетающего угощение Изуну, решил второй пирог пока не распечатывать. Не жалко, если и его съест, но Мадаре будет полезнее. Иначе такими темпами до места схрона шаринганов они будут добираться до-о-олго.       — Нужно будет закупить побольше еды в следующем городе, — философски сообщил Хаширама. — С такими затратами чакры жрать надо много и часто, а в печатях не испортится. Кстати, гордись, Изуна, до этого моя выпечка перепадала только брату и иногда Мадаре.       — Так это ты сделал? — Изуна так поразился, что даже прекратил жевать. — Очень вкусно.       Впрочем, приступ восхищения продлился недолго, и он вновь вгрызся в выпечку, тем самым нахваливая лучше всяких слов.       — Он патологически не умеет готовить, — пояснил Мадара. — Несмотря на шаринган. Строго соблюдает рецептуру, всё делает как показано, а в итоге… Съесть можно, конечно. Но только если ничего лучше под рукой нет.       — Бывает, — кивнул Хаширама. Сам он людей, способных испоганить даже бутерброд, не понимал, но после нескольких столкновений с реальностью был вынужден признать, что и такие есть.       Несколько минут все сосредоточенно жевали — запасливости Сенджу на троих хватило, хоть и впритык. Мадара за это время успел слегка восстановиться, Изуна то ли успокоился, то ли слегка наелся. Хаширама как раз закатывал рукав, намереваясь напоить Учиху сразу и кровью, как Мадара неразличимым движением метнул тройку сюрикенов в спланировавшую с высоты птицу. Та, вместо того чтобы упасть, как положено порядочной птице, исчезла в облаках белого дыма с довольно заметным выбросом чакры… Очень знакомой чакры.       — Стой! — Хаширама вскинул руку, не давая Учихе сбить следующую птицу.       Та, насмешливо каркнув, описала круг над головой Сенджу, приземлилась… И с негромким «пуф» трансформировалась в Тобираму.       — Хенге? — Хаширама наклонил голову набок, внимательно разглядывая брата. — А техника-основа?       — Клон, — младший Сенджу выглядел привычно-невозмутимо, но Хаширама-то мог понять, что его просто распирает от гордости.       — Тебе всё-таки удалось?!       Идея создать подобие древесного клона, но на обычной, а не стихийной чакре не давала Тобираме покоя уже давно. Уж очень удобной была способность древесных клонов передавать информацию. Прочие стихийники похвастаться подобным не могли, а для разведки она подходила идеально.       — Не совсем. Кого это вы ещё подобрали? — Тобирама смерил Изуну подозрительным взглядом.       — Серьёзно? Он ещё спрашивает? — поразился тот. — Дебилом был, дебилом и остался.       Мадара страдальчески вздохнул. Он с самого детства приучал Изуну поменьше говорить с посторонними и особенно — с Тобирамой. Потому что язык у него ядовитый, подмочить репутацию клана — раз плюнуть, а уж превратить тренировочный бой с соклановцами в смертельный поединок — так и вовсе.       Правда, сам он обосновывал это как: «Вот привыкнут к твоей гадостности, чем мозг выносить при необходимости будешь?»       — Ани-чан, можно я его до конца прирежу? — без особой надежды поинтересовался Тобирама, успев оценить остатки выпечки в руке ещё одного Учихи.       Не то чтобы он считал, что Хашираму так легко окрутить и обмануть, но увеличивающееся количество красноглазых рядом с братом откровенно напрягало.       — Можно, — вместо Хаширамы ответил Изуна, облизывая пальцы. — Мне не повредит.       Он действительно первое время пытался зарезаться, но ничего не получилось, максимум — возвращался в исходную точку бессилия.       Тобирама страдальческим взглядом спросил у брата «ну почему они?», Хаширама в ответ чуть развёл руками «так получилось, но всё в порядке». Потом подошёл, обнял брата:       — Всё действительно в порядке. А вот что в Конохе снова не так, что ты сорвался с места?       Младший Сенджу качнул головой:       — Это тоже клон. В Конохе тихо, а вот Кумогакуре прислало возмущённое письмо о том, что вы всячески разбойничаете на её территории, убиваете гражданских, поджигаете поля. Демонический хохот, размахивание косой и заращивание чащей деревень тоже есть.       — Прямо появилось желание сделать крюк и наведаться к ним… Косой поразмахивать, — фыркнул Хаширама.       — Не. Лучше наведаться к ним и устроить пару нормальных пакостей, — мечтательно прищурился Мадара. — А то совсем у людей воображения нет. Гражданских убиваем, ну надо же. Ещё сказали бы, что коров насилуем.       Хаширама прыснул, потом и вовсе расхохотался:       — «Пара нормальных пакостей» — это как в том городке?       — Ну да, — пожал плечами Мадара. — Хорошо же получилось. Жители нам даже благодарны остались. Даже цветочков подарили.       — А ты не хочешь туда вернуться? — спросил его брат. — За тортиком. А то мне чего-то мало.       — Лучше купим в следующем городе. Не будем портить эффектный уход.       Тобирама молча наблюдал. За тем, как брат мимолётно улыбается, когда взгляд падает на Учиху. За жестами, выдающими, что ни один из троих не ожидает от прочих атаки или внезапного удара. За развалившимся в расслабленной позе Мадарой, который, хоть и отслеживал его взглядом, был лениво-разнежен и так непохож на себя привычного.       Тобирама смотрел — и в груди нарастало противное скребущее чувство. Да, хотелось оттаскивать Хашираму, говорить о коварстве Учих и том, что не могли они за несколько дней так сблизиться и подпустить к себе старого врага и соперника, а значит, всё это хитрый план…       Только вот Сенджу умел не врать себе.       В коварные планы Учих не верилось совершенно — это же Хаширама, его невозможно не любить. Гораздо больше задевало то, что брат тоже выглядит расслабленным и… Счастливым. Таким, каким не был в Конохе. Хотелось ревниво вцепиться в Хаши, одним взглядом сообщая, что это только его брат, и разгоняя всех, претендующих на внимание. В Конохе таких было больше, но их Хаширама не выделял. Тобирама оставался на первом месте… А сейчас Учихи прибирали его к рукам пугающими темпами.       Или всё-таки к рукам прибирал здесь Хаширама?       Изуна грустно вздохнул, ощущая отсутствие еды в зоне доступа.       — Так что, вечно младший брательник номер два, будешь ревниво сопеть? — поинтересовался он. — Или свалишь, чтоб не портить настроение другим? Или, может, присоединишься?       Учиха облизнулся. Тобирама закатил глаза:       — Это ты выпрашивание тортиков у Хаширамы имеешь в виду? Или соблазнение вечно старшего заботливого братика номер два?       — А как хочешь, — пожал плечами Изуна. — Только не стой с такой кислой миной. Смотри, у нас есть некомими. Как можно быть таким скучным, глядя на Мадару с ушками?       — С чего ты взял, что у меня кислая мина? — огрызнулся Тобирама, который на некомими и в самом деле как-то не заострил внимания.       — А чо, не кислая? — удивился Изуна и потыркал брата ногой. — Мадара, посмотри, какая у него мина?       — Ну, процентов на восемьдесят кислоты, — ответил тот, кинув на Сенджу оценивающий взгляд. — Видал, как его перекашивает и больше. Но да, существенно кислее обычного. Смотри, у меня неко-ушки… Я теперь не страшный Демон Учиха, а лев по кличке Кися Добрый.       Плечи Хаширамы мелко затряслись — он изо всех сил старался не заржать в голос. Тобирама одарил брата возмущённым взглядом — Учихи-то о его домашнем сокращении имени знать не могли, а вот брат явно оценил иронию*.       — Тигры, вообще-то, сильнее львов, — сообщил он.       А потом шагнул вперёд, вытянул руку и почесал «кисю» за ухом. Чисто ради того, чтобы насладиться реакцией.       Ну, не всё же Учихе над ним издеваться, пользуясь заступничеством Хаши?       * Тора — тигр.       А Учиха ничуть не смутился, придвинулся ближе, чтобы было удобнее чесать, замурлыкал, а потом и вовсе нагло обхватил Тобираму за пояс, прижимаясь.       — Эй! — возмутился Изуна такому произволу. — А ну пошёл!       И, пихнув брата, кинулся обнимать Сенджу сам.       Тобирама смог только растерянно хлопнуть глазами. Представить, что его кинутся отгонять от Мадары, он ещё мог, но чтобы наоборот… Взгляд Хашираме достался почти жалобный.       — Ани-чан, что ты с ними сделал?       Хаширама честно постарался перестать хохотать, но в итоге только помотал головой и махнул рукой:       — Они са-а-а-ами-и-и-и…       — Погла-а-адь, — потребовал Изуна, отпихивая Мадару плечом. Тот не сдавался и лез, намереваясь затискать Тобираму до полного охреневания.       Ибо действительно, нефиг их расслабленную укуренную идиллию рушить своей кислой мордой и новостями политики.       Где-то с трёх попыток Учихи научились качественно мурлыкать. Чуть громковато выходило, но по остальным признакам от кошачьих их рулады отличить можно было с трудом.       Тобирама кое-как высвободил руки, сложил «кай» — ну, вдруг всё же издевательское гендзюцу? — потом сдался и запустил руки в тёмные волосы, начав гладить Учих, как норовистых котов. Взбрыкнувшую было гордость и здравый смысл удалось успокоить тем, что это не он тут всячески рушит репутацию представителя великого клана и обладателя сволочного характера.       Жаль, никто не поверит, если рассказать, что Хаширама за несколько дней превратил Демона Учиха в мурлыкающего котика.       На взгляд Тобирамы, эта ипостась Мадаре подходила гораздо больше.       — В следующий раз принесу ошейник в комплект к ушам, — сообщил он. — А то коты породистые, вдруг кто уведёт.       Хаширама, вроде бы успокоившийся, снова залился смехом. Нет, Учихи с тактикой «закавай противника» всё же нечто. Даже Тору проняло ведь.       — М-м-м, ошейник… — Изуне эта мысль определённо понравилась. — С шипами?       Воспитания у братьев не то чтобы совсем не было — оно было, и очень хорошее. Но гениальные обормоты давно научились его не слушать, когда это им невыгодно. А сейчас… Один официально мёртв, другой ушёл из клана, так почему бы не затискать действующего Хокаге, раз охота?       А охота была. Учихи ненавязчиво потянули вниз, предлагая присесть, чтобы удобнее было котиков гладить, и заластились активнее. Изуна, войдя в роль, даже очень натурально зашипел на брата. Хаширама, посмеиваясь, погладил его по спине. Учиха прогнулся, муркнул. Клон одарил Хаши совершено несчастным взглядом и развеялся.       — Ну вот, блин, облом, — расстроился Мадара. — С другой стороны, не от нервного ли напряжения он развеялся?       — Довели братишку, — подтвердил Хаширама, подхватывая эстафеты по чесанию Учих. — Зато теперь на все выбрыки ваших старейшин Тора будет благостно улыбаться.       — Говоришь, информация ему передастся? — хмыкнул Изуна.       — Хе. Как хорошо, что у него такой удобный шлем. Мур-мур?       — Пур-пур. Гладить и чесать нужно только меня!       — Жа-а-адина мелкая.       А где-то далеко эхо подхватило громкое, с чувством сказанное «…ять» от действующего Хокаге.