***
Хаширама сидел, расслабленно прислонившись к стене выращенного при помощи Мокутона дома. Изуна снова высосал Мадару чуть ли не досуха, и теперь оба Учихи спали, зацапав друг друга и даже в таком состоянии умудряясь возиться в попытке обнять брата поверх его рук. Смотрелось кавайно донельзя, особенно с учётом того, что ободки с ушами во время разговора с монахами были снова надеты, да так в волосах и остались. Ни дать ни взять два хулиганистых кота, спящих в обнимку… Только вот Сенджу уже порядком поднадоела всё усиливающаяся цикличность. После встречи с Изуной всё сводилось к кругу «слегка восстановились — накормили Учиху — свалились восстанавливаться». Не жалко, конечно, приводить Изуну в порядок в любом случае надо, но вот то, что они толком с места не сдвинулись, начинало напрягать. Пара часов не слишком быстрого бега для шиноби не расстояние. Да что там, их посланные за ёкаями монахи догнали! Можно было бы перекинуть обоих Учих через плечо, или, в крайнем случае, сгрузить на клонов и спокойно идти дальше, но вот проблема — о том, где спрятаны его Мангекё, Мадара как-то не обмолвился. Сенджу банально не знал, куда идти, так что поневоле приходилось ждать, пока Учиха отоспится. Можно было бы и разбудить, но не горит ведь. Поэтому Хаширама просто вырастил небольшой дом, устроил обоих Учих отдыхать, а сам думал. Сначала о разговоре с монахами и их старшем, который и впрямь отлично смотрелся бы на месте советника Каге, потом — о ёкаях. Похоже, обычные люди сталкивались с ними гораздо чаще, чем шиноби, если налажена такая быстрая система реагирования. И это было интересно. Шалость с некомими неожиданно открыла довольно интересный вариант действий. Уходя из Конохи, Хаширама не брал так уж много денег, справедливо считая, что не пропадёт. Мадара, скорее всего, поступил так же. И это было верно и логично — пока они не встретили Изуну. Младший Учиха сильно замедлил их продвижение, да и просто устраивать ночёвки в лесу и перекусы чем попало не стоило. Уж этим Изуна с момента своей смерти наелся однозначно. Не стоило забывать и о представителях других гакурезато — чтобы не нашлось никого, мечтающего убить Демона Учиха или Хашираму Элемента Дерева? Вряд ли найдётся кто-то, равный им по силе, но могут и просто взять измором. А вот заподозрить, что сильнейшие и опаснейшие шиноби будут фактически валять дурака, у скучных и умных командиров вряд ли хватит воображения. Кроме того, подношения ёкаям позволяли решить вопрос, как заработать на онсены и данго, не занимаясь прямой работой шиноби — слишком уж весомые они фигуры, чтобы можно было просто выполнить попутную мелочёвку вроде отлова шалящей в окрестностях банды без политических последствий. Нет, можно, конечно, и Хенге наложить, но так ведь неинтересно. А вот троица кошек-ёкаев, гуляющая по людским селениям и с чисто кошачьей независимостью выбирающая, кому помочь, а кого и растерзать, это уже более интересно. Тем более бакенеко* приписывается особое родство с огнём, который она носит на хвосте, а кайбё умеет наводить мороки на своих жертв. Чем не Учихи? Себе Хаширама с мысленным хихиканьем отвел роль манэки-неко. * Бакенеко (яп. 化け猫?, «кошка-монстр») — кошка из японского фольклора, обладающая магическими способностями. Может создавать призрачные огненные шары, ходить на задних лапах; она может съесть своего хозяина и принять его облик. Также считалось, что если такая кошка перепрыгнет через свежий труп, то оживит его. Кайбё — призрачная кошка. Разновидность бакенеко, которая обрела сверхъестественные силы, потому что пила кровь хозяйки (реже — умерла вместе с хозяйкой). А хозяйку убили, либо она покончила с собой из-за несправедливости. Может принимать человеческий облик (как правило, сначала — хозяйки, а потом и других убитых ею людей) и в этом облике обладает сверхчеловеческой силой. Наводит мороки на людей, может подчинять своей воле других людей — как живых, так и тела тех, кого она убила. Кайбё очень сильна и живуча, она может перегрызть врагу глотку, а убить её саму очень непросто, хотя и возможно. Манэки-неко — яп. 招き猫?, буквально «Приглашающий кот», «Манящий кот», «Зовущая кошка»; также известен как «Кот счастья», «Денежный кот» или «Кот удачи». После пробуждения Учих Хаширама поделился с ними этой идей. Её сочли достаточно безумной, чтобы она стала обязательной к исполнению. И первым же делом Мадара сложил печати, накладывая на ушки иллюзию, чтоб они казались живыми. Хотя они и так были на удивление хорошего качества: из натурального меха, с тоненькой полоской длинного ворса изнутри. Гражданские были всё-таки не такими слепыми. — Кстати, брат, поделись секретом… — начал Изуна. — А в какой стороне ты шаринганы спрятал. — В Стране Болот, — меланхолично ответил Мадара. — Шта?! — поперхнулся Изуна. — Поближе места найти не мог? В Стране Горячих источников там… — Да ладно, чем ближе и чем больше людей — тем больше шансов, что найдут. А Страна Болот такая — что в её трясины попало, то пропало. — Скажи честно — они тебя просто заебали. — Тц. Было бы это честным, так бы и сказал. — Ах ты мой честный бакенеко! — умилился Изуна и кинулся обниматься. — Изуна! Давай хоть куда-нибудь дойдём сначала, а? — А мы разве не дошли? Хаширама, не отвлекаясь на споры, свернул дом. После чего с обескураживающей честностью сообщил: — Жилья нет, вкусностей тоже. Надо идти в город. Там будут данго, мягкие матрасы, копчёная рыба… Изуна, ты рыбу любишь? — Люблю. Я всё люблю, — вздохнул он, на мгновение представив это всё и загрустив. — Побежали, что ли? — А не хочешь свои уши оживить? — поинтересовался Мадара. — Я не могу. — А? — Техники не выходят. Нин и ген — вообще никак, а тай — если только не сильно энергоёмкое. Изуне было неприятно такое признавать, но Мадара и Хаширама уже знали, что он значительно ослаб, а скрывать такие жизненно важные детали могло быть опасным для жизни. — Ясно, — проговорил старший Учиха и сам оживил ушки брата. — Тебя покатать? — Покатай, — кивнул Изуна. Гордость гордостью, но когда с чакрой и так хреново, тратить силы на бег, когда этого можно не делать — нерационально. — Я против, — возмутился Хаширама. — Вы и так в обнимку спали, так что теперь моя очередь катать и носить на ручках. Изуна расплылся в такой улыбке, что можно было осветить парочку городов. Он знал, что ненормально так радоваться, но ему было пофиг, и он с радостным писком повис на шее Хаши. — Эй, это мой брат! — возмутился Мадара. — Я не мешал тебе тискать Тобираму, — Сенджу только что язык не показал, перехватывая Изуну поудобнее. — Побежали? — Буду считать это разрешением, — пробурчал Учиха. — Поехали.***
Идея оказалась безумной, но очень, очень плодотворной. Мадара добавил фольклорного колорита, подходя к жителям с заявлениями типа: «Мы усталые путешественники, ищем кров да еду. Дай нам задание, милый город, да пусть идёт оно от сердца чистого. А грязное мы сожрём». Как ни странно, клиентов находилось много. Причём желания как бы демонам загадывали и не ограничивали себя рамками возможного. Кто-то просил посевы загубленные вернуть, кто-то — вылечить родственника. Особенно радовали дети — Демон Учиха лично выслеживал потерянного щеночка и устраивал на запрос «Хочу счастья» фейерверки Катоном. А уж в награду «ёкаям» чего только не тащили. Деньги среди всего этого попадались редко, но об этом никто не жалел. Хаширама лично выпросил огромную миску копчёной рыбы и кормил ею Учих с рук, не забывая добавлять «кис-кис-кис» и подмигивать подглядывающей малышне. Надо ли уточнять, что спустя несколько часов «кис-кис» слышалось чуть ли не с каждой улицы? Изуна и рад был такой кормёжке, Мадара тоже не стеснялся прятать угощения про запас… В общем, весело было. Слава о дружелюбных неках полетела вперёд их всё ещё черепашьего передвижения, популярность стала набирать обороты. Учихи, глядя на это, поспорили, когда же будет час Икс. Выиграл Мадара, а сердце пришлось есть Изуне. Ибо нехрен было жирному купцу просить их… Точнее, требовать у них найти ему клад, да побогаче. После этого народ возлюбил их ещё более страстно. Несколько раз они сталкивались с монахами — но, как оказалось, слово самого первого настоятеля было достаточно веским, чтобы осадить всех прочих. Хаширама мысленно поклялся если не сманить его в Коноху, то сделать что-нибудь хорошее для этого конкретного храма. Зато попытались напасть шиноби. Ну, как напасть… Какому-то феодалу захотелось иметь в замке такую диковинку, как живые бакенеко, и он оплатил миссию по их поимке. Шиноби на такое бредовое задание согласились больше из любопытства… И, оценив запасы чакры и давление Ки предполагаемой добычи, предпочли вежливо откланяться. Среди шиноби вообще мало идиотов, лезущих на настолько превосходящего противника, независимо от того, человек он, ёкай или биджу. А в замок феодала они всё же свернули. Причём разламывал его по кирпичику Хаширама — без бешеного напора, но с присущей Сенджу основательностью. Мокутон в деле уничтожения каменной кладки был чуть ли не более удобен, чем на поле боя. Учихи в это время сидели рядом, грызли рыбку и умилялись. Но однажды попалось очень интересное задание. Навстречу им из города вышла целая делегация. Градоправитель уважительно поклонился и попросил: — Бакенеко-сама, а устройте нам праздник! Оказалось, у них день города через неделю, и не хухры-мухры, а юбилей, целых сто лет! В мире, где шиноби умудряются стирать с лица земли целые города, это очень и очень хорошая дата. И горожане решили устроить что-то действительно грандиозное. И даже попросить для этого помощи у демонов.***
Тобирама птицей залетел в распахнутое окно гостевого дома и огляделся, склонив голову набок. Небольшая комнатка, три футона, столик с едой, поставленные в ряд походные рюкзаки. И Мадара, расслабленно валяющийся спиной к окну, прикрытый одной простынкой. — Твой брат на главной площади, — не оборачиваясь, сообщил Учиха. С лёгким «пуф!» Сенджу разрушил Хенге. — Видел, — коротко ответил он. — А ты чего не с ним? — Ебал я эту жару, — лениво, как прожженный кошара, отозвался Мадара. — Только не говори, что великий Демон Учиха не может контролировать температуру тела, — фыркнул Тобирама, пытаясь определить, какие эмоции вызывает в нём эта вариация Учихи. Раздражение или всё-таки желание расслабиться, пользуясь тем, что всё равно клон и вероятная смерть некритична? — Умею, — Мадара чуть повернул голову и бросил на него взгляд через плечо. — Но зачем напрягаться? Разнеженность и леность сквозили в каждом его жесте. Он неторопливо потянулся, касаясь валяющейся на полу юкаты, сел, проскальзывая руками в рукава, небрежно высвободил гриву и завязал оби. Последним он надел на голову ободок. — Смотрю, тебя совсем заездили, — хмыкнул Тобирама, складывая руки на груди. — Да-а-а, — с удовольствием согласился Мадара, поднимаясь. — Завидно? — Злорадствую. — Так что за катастрофа опять случилась в Конохе? — Не твоё дело. — Кажется, я вполне ясно выразил своё мнение об этом вопросе ещё при первой нашей встрече. Тьфу. От тебя Конохой пахнет: проблемами, интригами и общей заёбанностью. Погладь котика и не еби котику мозг. Во время диалога Мадара внимательно вглядывался в его лицо, а сам неторопливо, но неотвратимо подходил ближе, пока не оказался вплотную и не уткнулся лбом в плечо Тобираме, подставляя голову. Тот все эти манипуляции заметил, но как-то не подумал, что семьдесят килограмм провокаций повиснут на нём. Хотя стоило бы. Ну, зато с выбором дальнейшего поведения настала какая-никакая определённость. Тобирама отработанным жестом почесал Учиху за ухом, погладил. Мадара замурлыкал, распространяя вокруг себя жаркую негу и расслабление. — Кися, а Кися. Я вам с братом ошейники привёз, — ехидно сообщил Сенджу, слегка потянув за прядь. — Правда? Покажи! — потребовал «котик» и потянул его вглубь комнаты. Младший Сенджу выводил Мадару из состояния разнеженного и всем довольного генератора кавая своей хмурой миной, серьёзностью и привычными паттернами поведения. Даже не особо важно было, принёс ли он с собой проблем, или же просто припёрся, но не хочет признавать, что по брату соскучился, а у него такие охрененные клоны простаивают. Проблемы можно решить, а вот в модус тоски и полной безнадёжности мира Мадаре возвращаться не хотелось. Клон чуть дёрнул левым уголком рта, что для Тобирамы можно было приравнять к обиженному насупливанию. Не то чтобы он ожидал злобного шипения и попытки устроить драку, но чтобы Учиха воспринимал вещь от него как подарок? Это даже обидно в некоторой мере. Может быть, хотя бы вид ошейников вызовет более бурную реакцию? Сенджу распечатал два ошейника. Да, фуин на теневых клонах сохранялись, но чтобы переносить реальный объект, а не теневой, надо было запечатывать его уже после создания клона. При этом, если предмет не распечатать до уничтожения клона, он сильно деформировался, а то и полностью уничтожался выбросом чакры. Мадара секунду рассматривал подношения, а затем без сомнений цапнул красный ошейник с бантиком, полностью проигнорировав шипастый. — Хочу этот. Поможешь надеть? — Надо было всё-таки брать розовый, — разочарованно вздохнул Тобирама, расстёгивая пряжку. — Лучше под цвет глаз. — И что, не боишься подставлять мне шею? — Боязно слегка, — легко признался Учиха. — Но ведь это и прекрасно. Сорвёшься, не сорвёшься… Перетерпишь ради брата или подчинишься старой неприязни? Или сделаешь что-то неожиданное? — Я подумаю, — фыркнул Сенджу, затягивая ошейник чуть туже, чем следовало. — Где своего клыкастого потерял? Рядом с Хаши я его не заметил. — Ему тоже жарко, — зевнул Мадара. — Заперся в продуктовых подвалах, запасы дегустирует. А теперь гладь. Говорят, это нервы успокаивает. — Хорошо устроились, — Сенджу после некоторых сомнений всё же погладил. — У вас «жара», а Хаширама отрабатывает за всех. — Так сходи помоги? — Мадара лениво скосил на него глаза. — Не хочу мешать, — Тобирама, несмотря на ситуацию, оставался отвратительно хмур и даже гладил так, словно выполнял чайную церемонию. Мадара обнял его за шею, навалился, вздохнул: — Ты меня своей хандрой расстраиваешь. Я начинаю вспоминать, что я, вообще-то, суровый, сволочной шиноби, а не маленький мирный котик. Лучше уж сходи, действительно рядом с братом потусуйся, если не хочешь его отвлекать. Не надо другим жизнь портить. Сенджу помолчал, размышляя о чём-то, потом всё же чуть расслабился и спросил: — Учиха, ты с куноичи встречался? — Начинал, но та девица доказала свою бесперспективность за первые полчаса общения. А что? Ты же не моей личной жизнью вдруг заинтересовался. С невестой проблемы? Тобирама злобно зыркнул исподлобья, потом вздохнул, прикрывая глаза и запуская Учихе в волосы уже две руки. Запутывание гривы Мадары и впрямь успокаивало. — У женщин вообще логика есть? — поинтересовался он три минуты спустя. — М?.. Есть, — Мадара, успевший уже разомлеть, с трудом сосредоточился на вопросе. — Логика — вообще универсальный инструмент обработки информации и не отличается особо от человека к человеку. Разница в основном заключается в начальных данных и способности эти данные воспринимать. Также различия проявляются в предустановленных шаблонах и приоритете ценностей. Ну, знаешь там, для купца главное деньги, для шиноби — сила, для самураев — честь и так далее. Угадываешь ценности, предполагаешь исходные данные — понимаешь ход мыслей. Тобирама почувствовал неясные щелчки — это картина мира перевернулась, и мозг пытается вернуть её на место. С Учихой можно поговорить за жизнь?! И он, ксо, не стебётся, а реально слушает и делится мнением? — У людей, выросших вместе, формируются примерно одинаковые ценности и похожая база знаний, поэтому их действия достаточно легко понять, несмотря на индивидуальные особенности, — продолжал тем временем Мадара. — Но чем больше разница условий, тем сложнее понять и предсказать, из-за чего возникают недопонимания и конфликты. Но так как люди в большинстве своём сидят среди своих, а чужих с разным успехом ненавидят, мало кто догадывается, что можно произвести исследование чужих ценностей и наладить контакт. Сенджу сложил «Кай», помотал головой. Ничего не поменялась. — Учиха, ты что, мне про взаимопонимание втираешь? — всё же уточнил он. — А что тебя смущает? — Эм… Действительно, да, ничего странного. — Я людей знаю настолько хорошо, что мне регулярно хочется их всех поубивать, — Мадара отстранился, посмотрел серьёзным, тусклым взглядом. — Но ты лучше не углубляйся, а почеши котика. Тобирама подумал минуту, но всё же не удержался, спросил: — И как часто тебе хочется убить меня? — М-м-м?.. Только когда пытаешься копировать брата, не понимая, что его рецепт успеха тебе не подходит. Это выглядит как попытка исполнить техники Катона Суйтоном. — О. Да, за такое и впрямь хочется как минимум треснуть. Сенджу смотрел на Мадару очень задумчиво, но, что ценно, без желания заставить заткнуться. В этом они с братом были похожи — новая информация заставляла их думать, а не всё отрицать в попытке удержать разламывающиеся шаблоны. Рука Тобирамы уже не чесала Учиху, как неразумного кота, а просто перебирала волосы, слегка путаясь в жёстких прядях. Движения были привычными, отработанными даже — но под что-то другое. Например, под мягкие волосы Хаширамы. — И часто ты применяешь свою теорию взаимопонимания на практике? — спросил Сенджу немного погодя. Мадара прыснул. — Чаще, чем ты бы мог подумать. Чтобы эффективно угрожать, надо знать, чего больше всего боятся люди. — Н-да? — усомнился Тобирама. — И ради кого же ты так напрягаешься, кроме ани-чана? — А главой клана, думаешь, меня за красивые глаза назначили? Сенджу посмотрел ещё более задумчиво. Он никогда не задумывался о шарингане с эстетической точки зрения, но игру слов оценил. И это было ещё более странно — не просто спокойно разговаривать с Учихой, а… Перешучиваться? Причём даже получать от этого некоторое удовольствие? Кажется, изменился не только Хаширама — просто влияние брата, как и всегда, не сразу бросалось в глаза. — А ты изменился… Что, в клане не давали нормально есть и спать? — Хуёво спится, когда хочется всех поубивать, — легко согласился Мадара. — И я не особо изменился, разговаривать и шутить я умел и раньше. Просто некий Сенджу оказался очень близко к внутреннему кругу общения. Тобирама наклонил голову набок. Что-то ему подсказывало, что этот внутренний круг очень и очень немногочисленен… — И кто же в него входит, кроме Хаширамы и Изуны? — Никого. — Хм. Больше ничего Тобирама не сказал. Хотя очень хотелось встряхнуть Мадару за шкирку и ласково так спросить, глядя в бесстыжие глаза — что ж ты, сволочь, делаешь? Как после такого продолжать методично вынашивать и воплощать планы по оттеснению Учиха от жизни Конохи и прочих кланов, если при взгляде на любую шаринганистую скотину будет возникать воспоминание о «Демоне Учиха», смертельно уставшем от одиночества и своей демоничности? Пальцы непроизвольно сжались чуть сильнее, заставляя Мадару запрокинуть голову. — Поэтому «котик»? — Котиков все любят, — усмехнулся он. — Именно, — Тобирама смотрел с каким-то исследовательским интересом. — Неужели настолько не хватало чего-то подобного? — Сенджу расслабил руку, начал массировать затылок. — Угу, — согласился Учиха, мазнув взглядом по губам и тут же прикрывая глаза, блаженно щурясь. — Правда, не думаю, что я такой особенный в этом плане. Недоглаженность — распространённая болезнь среди шиноби. Иначе бы твой брат не производил столь разжижающего действия на мозги окружающих. Сенджу возмущённо фыркнул. — Ани-чан и без всякой недоглаженности лучше всех. Ками, Учиха, ты расчёсываться не пробовал? Пальцы же сломать можно в твоей шевелюре! — Я что, похож на того, у кого есть время на подобную ерунду? — приподнял бровь Мадара. — У меня есть специальная техника, которая приводит в порядок волосы, заодно и укрепляет. Ты поверх чеши, поверх! Тобирама закатил глаза, дёрнул Мадару за плечо, перекладывая поудобнее, погладил. Если не задумываться о подоплёке ситуации, ему и впрямь нравилось — даже жаль, что здесь всего лишь клон. Пусть он был совершенной копией самого Тобирамы, ощущения и воспоминания об ощущениях — совсем разные вещи. — Хаширама надолго занят? — Он занимается декорациями и организацией всего этого человеческого муравейника. Договорились, что после заката я устрою фейерверки, однако сможет ли он освободиться раньше — мне неизвестно. — Братишка, ты сволочь! — послышалось за дверью, и в тот же миг она полетела в стену. — Тискаешь Сенджу, а со мной не поделился! — А ещё я самый красивый ошейник заграбастал, — согласился Мадара. — Ах ты! — возмутился Изуна и кинулся вперёд, намереваясь защекотать злодея. Тобирама, среагировавший больше на резкое движение, чем на слова, успел кувыркнуться в сторону, сложить печати и почти выплюнуть технику. Точнее, сформированную волну клону остановить уже не удалось, только уменьшить её размеры, оборвав подачу чакры… И перенаправить воду за окно. Снаружи послышался возмущённый вопль угодивших под внезапный душ любителей подслушивать. Сенджу раздражённо глянул на виновника переполоха: — Хочешь второй раз на меч нарваться? — А ты бдительность тренируй, красавчик! — фыркнул Изуна. — Нервный какой. Оленей ты тоже техниками гоняешь? Кста-а-ати. А ты техниками охлаждения владеешь? — Хм? Были такие в арсенале Тобирамы, но они больше относились к разряду бытовых. Не использование чакры холода, а понижение температуры за счёт испарения воды. Действует медленно, но иногда бывает полезно. — У меня в подвале слишком жарко, — пояснил Изуна. — Брат, ты что-то зелёный, — Мадара озадаченно посмотрел на него. — Ой, а я и не догадывался. Разумеется, я зелёный! Мне хуёво! Так что, Тора-чан? Ми-ми-ми? Тобирама пакостно ухмыльнулся быстро сложил серию печатей. Здравый смысл за сменами темы не успевал, поэтому и отключился, выпуская на первый план импровизацию. Надо сказать, что действовать на подсознании Сенджу умел ничуть не хуже старшего брата — но, в отличие от Хаширамы, потом долго пытался установить логические связи и разобраться, почему именно так, а не иначе. Удавалось не всегда, поэтому Тора подобные импровизации и не любил. Но сначала окатить Учих водой — в техниках она создавалась далеко не тёплая — а потом прохватить порывом пронизывающего ветра принесло столько удовлетворения, что Тобирама заранее смирился с необходимостью гнать для встречи с братом другого клона. — Так лучше? — весело прищурился он. — Кстати, второй ошейник есть. С шипами. Мадара, матерясь, вскочил и начал стряхивать с себя ледяную крошку. И Изуну, который с мурлыкающим: «М, холодненький», — повис на нём. — Тора-чан, а можно ещё? — Только без меня, блять! — возмутился Мадара. — И вообще, кто тут со слабым здоровьем? Простынешь ещё! — Хаширама вылечит. Но сейчас у меня больше шансов зажариться. Ёбаный солнечный свет, он будто под кожу проникает и жжётся! — Вот и шёл бы тогда страдать в подвал. — Хашираме нажалуюсь. — Вот он тебя пусть и жалеет. — И вообще, отдай ошейник, я с бантиком хочу! — Почему с бантиком-то? — ляпнул первое, что пришло в голову Тобирама. Виснущие на нём даже не с попыткой прирезать Учихи всё ещё вгоняли в ступор. Как и то, что в перепалках между собой они апеллировали к Хашираме. Как и то, что Мадара даже не попытался не то что Катоном плюнуть — кунаем запустить. — Он милый, — пояснил Изуна, но понимания не встретил. — Котики милые. Бантик — признание милашества котика. Чего непонятного-то? — Например, Учихи, соперничающие за милоту? И вообще, сам же просил с шипами, — Нидайме всё же устроил прижавшемуся к нему «котику» повторный холодный душ. — Апчхи! — отреагировал Изуна. — Ну, я тогда не знал, что мне больше захочется с бантиком. — Эй, бакенеко! Выходи на бой! — прозвучало громогласное под окнами. — Это что за херня? — почему-то шёпотом спросил младший Учиха. — Испорченное настроение, — мрачно заметил Мадара и отлип от Тобирамы. — Сейчас разберусь. — Эм… Брат, ты одеться не хочешь? — Что за глупые вопросы? — Мадара дёрнул плечом и вышел из комнаты. Тобирама проводил Учиху задумчивым взглядом. Ещё более задумчиво посмотрел на вцепившегося в него Изуну, дёрнул на себя насквозь мокрую простыню, накрывая ею Учиху с головой. — Пошли посмотрим. Сенджу и сам не мог толком ответить, что именно толкает его наружу. Желание убедиться, что Мадара всё такой же демон, хоть и притихший на время? Или же понимание, что он просто не простит себе, если пропустит зрелище Учихи, дерущегося в мокрой, прилипшей к телу юкате и с некомими? — Тут должно быть оскорблённое ворчание из-за применения слова «посмотрим», — меланхолично заметил Изуна. — Но пошли. Противником выступал молодой самурай. Весь такой чистенький, в дорогих тканях и с украшенным оружием. Самураям вообще роскошь не положена, но этот малый взял самое лучшее из дозволенного. — Здравствуй, мальчик с мечом. Пошто честных людей и демонов беспокоишь, мр? — Ты, отродье тьмы! Ты зачаровал целый город, но не меня! Я не куплюсь на ваши сладкие речи! К бою! — и потянулся за мечом. Лицо Мадары привычно застыло, чтобы не сложиться в гримасу отвращения. Он двинулся вперёд, отбил руку, не давая вытащить меч, а затем схватил мальца за хвостик на затылке и дёрнул вниз, обеспечивая лицу самурая радушную встречу с коленом. Затем сложенными руками по хребту и — пока парень падал — снова ногой по лицу. Учиха специально использовал приёмы, которыми разве что деревенские мальчишки могут похвастаться. Они не плохи, но слишком прямолинейны и не годятся для битвы против шиноби. Однако если есть существенное преимущество в силе и скорости… То да, обученного воина можно победить вот так унизительно. — Я говорил, что он зло… — тяжело прохрипел самурай. Мадара рыкнул, на мгновение сделав на лицо иллюзию оскалившегося кота, а затем как пушинку поднял поверженного противника за шкирку: — Да? Какой я нехороший… А теперь вы все! Все вы! — обратился он к выглядывающим то тут, то там людям. — Вспомните, кто первым взялся за оружие! Если ты, собака, — уже самураю, встряхивая его хорошенько, — кусаешь всех подряд, не удивляйся, что люди такие злые и так и норовят тебя пнуть. Сам виноват, скотина! По ногам Учихи хлестнул иллюзорный же хвост, как бы случайно выбившийся из-под мокрой юкаты. Тобирама смотрел, как заворожённый, отказываясь верить — Мадара не просто не убил посмевшего рыпнуться на него идиота, он… Пытается объяснить подоплёку своих действий? Как будто ему не плевать, что там могут решить окружающие? Сенджу даже использовал технику прерывания иллюзий — ну мало ли, это же всё-таки Учиха. Хвост и гневно подрагивающие уши исчезли, а вот раздражённо встряхивающий побитого самурая за шиворот Мадара — нет. И предсказать, что он сделает дальше, было нельзя. Учиха мог с равным успехом как уронить противника обратно в пыль, так и показательно перехватить ему глотку. Или что там делают со своими врагами демонические кошки? Негромкий смешок оборвал тягучее мгновение неопределённости: — Зло? Да ты не видел его в бешенстве, мальчик. Хаширама прекратил улыбаться, переместился вперёд — метки для Хирайшина он на обоих Учих давно уже поставил, — наклонился, почти утыкаясь лицом в лицо невезучего самурая. И тихим, пробирающим шёпотом закончил: — И молись, чтобы никогда не увидеть. После чего выпрямился, уже не обращая внимания на посеревшего парня, и снова превратился в Хашираму-весельчака, которому хочется улыбаться в ответ и рассказывать все секреты. — Отото, а что это ты с маскировкой? — в глазах Сенджу плясали ёкаи. — Здесь все свои… Короткое движение, словно сдирающее с волос Тобирамы что-то — и из волос альбиноса выступили два кошачьих уха. С гендзюцу Хаширама решил не рисковать, поэтому наложил Хенге — и уши сразу же недовольно прижались к голове, точь-в-точь, как он представлял. — Ани-чан! — Да? — веселящийся Хаширама дёрнул собственным ухом. Тобирама сглотнул: — Я… Соскучился. Хаши лучезарно улыбнулся, шагнул вперёд, обнял. Мадара мгновенно расслабился, отпуская незадачливого поборника добра в пыль. Хаширама генерировал такую пур-пур ауру, что оставаться равнодушным было невозможно. Изуна так вообще с воплем «Обнимашки!» побежал рушить идиллию Сенджу вторжением Учиха. Мадара, замурчав, присоединился. — Оу… — прозвучало со всех сторон умилённое. А ещё Мадара был очень благодарен Хашираме за вмешательство. Для Учихи это была не просто банальная драка, а вступание в дерьмо от человечества. Раздавить-то раздавил, а вонь остаётся. И Учиха был очень рад, что Хаши пришёл так вовремя, напомнил, что в мире существуют не только какашки, но и цветы. Хаширама неведомым образом умудрялся обнимать всех троих, а генерируемой им волны няшности хватало, чтобы накрыть все окрестные улицы. Тора разрывался между невольным смущением — ибо не пристало взрослому шиноби и вообще Хокаге так радоваться вниманию со стороны старшего брата — и отчаянной гордостью за Хашираму. Потому как Тобирама успел заметить, как среагировал на появление брата Мадара. Как словно в песок схлынуло напряжение. Как несколькими словами ани-чан успокоил назревающий конфликт. И то, что Учиха сдержался перед этим — тоже ведь влияние Хаширамы. Так хотелось самому быть достойным, тоже уметь так… Но — разжигать Катон Суйтоном? Тобирама прикрыл глаза, улыбнулся и просто обнял брата в ответ.