Внезапно

      Капитан корабля Тобираму немало повеселил. Когда нарезвившиеся «ёкаи» вернулись на борт, он вежливо и даже благостно пригласил младшего Сенджу посещать его судно, когда тому заблагорассудится… Если, конечно, ёкай-сан пообещает, что «Ласточка» от его бурь не пострадает. Из бакенеко его, похоже, уже разжаловали. Тору эта просьба в чем-то даже умилила. А ещё в крови до сих пор бурлил и пузырился восторг от недавней бури, так что Сенджу на волне хорошего настроения пробежался по всему кораблю, расставляя укрепляющие фуин. Обычно их использовали для доспехов, но и корабль эти печати должны были уберечь от волн и не слишком крупных рифов. Да и обработанную таким образом мачту будет крайне непросто сломать. Не забыл Тобирама и про метки для Хирайшина — раз уж действительно пригласили, не стоит отказываться. Поиграть с бурей… Непередаваемое, восхитительное удовольствие.       В Коноху Тобирама вернулся всё ещё окутанный отголосками шторма. Вероятно, поэтому никто и не рискнул спросить, куда это так внезапно исчезал Хокаге почти на всю ночь. Торе даже смешно стало — не смогли отличить постэффекты сенмода от дурного настроения. Впрочем, Хаширама в сенмоде тоже впечатлял. Кого до трепетного восхищения, а кого и до мокрых штанов. В любом случае, отсутствие лишних вопросов Сенджу вполне устраивало.       А вот замершая в подвешенном состоянии ситуация — нет. Сейчас он словно завис над обрывом, уцепившись за ветку случайного дерева. То ли выдержит, то ли нет, но в любом случае вечно так не провисишь. Нужно или выбираться на тропу, с которой сорвался, или спрыгивать вниз. С одной стороны брат и Учихи, с другой — Коноха и невеста. Их Коноха и его невеста. Раздражала даже не предполагаемая неизбежность выбора, а то, что в такой схеме Хаширама оказывался противопоставлен Конохе. Хаширама, который её и создал! Ну и Учихи, куда ж без них. При всей своей нелюбви к красноглазому клану, Тобирама признавал, что их репутация тоже сыграла немалую роль в привлечении в создаваемое селение прочих кланов. Ведь если даже Учиха поддержали эту безумную идею — может и сработать.       Несколько дней Тобирама анализировал ситуацию, отыскивая ту самую неверную предпосылку, которая привела к таким идиотским выводам. Благо Конохи требовало закрепления и расширения союза с Узумаки, тем более что клан мастеров фуин и сам был в этом заинтересован. Союз идеально закреплялся браком, дети от которого становились носителями крови обоих кланов и, в отдалённой перспективе, были способны объединить две родственные ветви. Как со стороны Конохи… Так и со стороны Узушио. Аловолосые отнюдь не были бескорыстными подвижниками. Здравый смысл намекал, что с будущей женой в таком случае нужно налаживать как можно более близкие и доверительные отношения — чтобы выбрала именно Коноху, а не Узушио.       Хаширама и двое Учиха на первый взгляд в эту схему не втискивались совершенно. Если же немного подумать…       Хаширама — поймёт и поддержит. В любом случае. Учихи… Как те кошки. Или даже драконы — крайне ревниво относятся к тому, что считают своим, даже если им это не слишком-то и нужно. С Конохой тут всё неоднозначно, а вот в отношении самого Тобирамы… Жадные. Если выбирать между «поделиться» и «отдать совсем» — есть шанс, что выберут всё же первое. Особенно с учётом Хаширамы.       Но стоило учитывать, что часть Учих не устроит. Они согласятся делиться только целым — и это же целое получать для себя.       В итоге всё упиралось в невесту.       Врага в своём доме Тобирама не желал — а обиженная пренебрежением женщина может быть страшнее любого врага. Оскорблять гордую дочь Узумаки ложью или же тем самым пренебрежением он не собирался в любом случае. Но… Мало кто из людей не только хочет, но и готов принять действительно всё.       Те, кто способен на такое, не считают неожиданности оскорблением.       Те же, кто нацелен получить только часть, редко обращают внимание на всё остальное. В самом деле, какое дело тому, кто видит лишь Хокаге, до человека? Статус порой застилает глаза ничуть не слабее специального дзюцу.       Шансы на то, что расклад сложится именно так, как хотелось бы, были не особо велики. Тобирама это вполне осознавал и был готов к тому, что выбор делать всё же придётся.       Пока же он собирался работать над тем, чтобы два независимых начертания всё же сошлись в единый иероглиф.       Например, стоило получше узнать собственную невесту.       Совместные прогулки, разговоры, церемонные ухаживания и не менее церемонные подарки — всё это вполне можно совместить с обязанностями Хокаге, особенно когда умеешь делать свою точную копию из чакры. Интереса ради Тобирама пробовал посылать к невесте клона и ходить сам, оставляя копию заниматься документами. Прямых доказательств получить не удалось, но Сенджу всё равно казалось, что Узумаки как-то различает клонов и оригинала, хотя сенсорам это не удавалось — диапазон чакры был совершенно одинаков. А ещё постепенно стало заметно, что Мито угнетает быть такой. Чинная, спокойная, неизменно вежливая… Но пару раз Тобираме всё же удалось поймать бешеный блеск в глазах Узумаки. Первый — после разговора с кем-то из посольства. Тора тогда ещё удивился мимолётно, как это Мито-чан ки не фонит. А второй — когда сопровождающие АНБУ безмолвно предложили помочь куноичи взобраться на скалу Хокаге.       Оба раза ничего, кроме этого блеска, эмоции девушки не выдало. Словно и не было плясавших недавно в чёрных глазах ёкаев — безмятежная, как гладь горного озера, безукоризненно вежливая, гордая…       Кукла.       Фальшь этого состояния не бросалась в глаза — но стоило присмотреться повнимательнее, как становилось ясно, что это спокойствие совершенно не соответствует куноичи. Слишком… Отстранённое, слишком формализованное. Неподходящее.       А ещё Мито было отчаянно скучно. Вырванная из дома, ставшая залогом союза, она пока не была в Конохе своей — а чужим шиноби не доверяли. И своим-то доверяли не всё, не всегда и с очень большой оглядкой. Прочие Узумаки обсуждали торговые дела, поставки печатей, обучение фуиндзюцу и ещё тысячи различных нюансов, сопровождающих такой крупный союз. Невесте Хокаге подобным заниматься было неуместно.       Тобирама поначалу вёл разговоры о стихах, красотах и прочей романтической ерунде — но очень быстро они сменились на обсуждения фуин, политики и социальных процессов в среде шиноби. До личных тем дело пока не дошло, но Мито была умна, Мито была любознательна — и получала искреннее удовольствие от не пустопорожней болтовни. А ещё её реакция, когда какой-нибудь особо настырный АНБУ отвлекал Нидайме от общения с невестой. Сначала Тобирама думал, что это вполне естественное раздражение — и лишь потом понял.       Не раздражение. Зависть.       Мито Узумаки отчаянно завидовала его занятости.       Понимание этого дохнуло в лицо порывом штормового ветра — и Тобирама, наплевав с макушки Шодай на всех недовольных, начал привлекать куноичи к своим делам. Подготовкой свадьбы всё равно занимались старейшины обоих кланов, и участия будущих супругов в этом действе фактически не требовалось. Всех же, кто пытался сказать о неуместности такого поведения, Тора отправлял заниматься чайными церемониями. К Хьюга. В высшей степени достойное и должное умение, но почему-то второй раз никто с претензиями не приходил.       Люди постепенно привыкали видеть аловолосую куноичи рядом с Нидайме не только на улице, но и в кабинете Хокаге.       Настолько, что пришедший к Тобираме с требованиями о выборе нового главы Сенджу старейшина не потребовал, чтобы куноичи оставила их наедине.       Хотя, возможно, он просто рассчитывал, что при невесте Тора не будет проявлять всей тяжести своего характера.       — У клана Сенджу есть глава, и я не вижу причин, по которым требовалось бы избрать нового.       — Хаширама Элемента Дерева оставил клан и Скрытое Селение, следуя своим прихотям, — припечатал старейшина.       Тобирама прищурил глаза. Значит, даже не Хаширама Сенджу, а Хаширама Элемента Дерева?       — Это Скрытое Селение — результат его прихоти, равно как и половина молодого поколения клана. Нового главы клана не будет.       — Глава клана не должен ставить развлечения выше своего долга!       — О каких развлечениях вы говорите, Иошинори-сан? — вдруг подала голос Мито, до этого заполнявшая своим каллиграфическим почерком документы. — Наблюдение за Учиха Мадарой и локализация возможного ущерба Конохе и репутации Конохи — миссия не меньше, чем уровня Каге. Со стороны Шодай-сама весьма дальновидно было взять её на себя.       Иошинори осёкся, не в силах подобрать достойных аргументов. Тобирама придавил его тяжёлым взглядом:       — Моё мнение как Хокаге и как члена клана не изменится. Не смею задерживать.       Сенджу чувствовал что-то, подозрительно похожее на жгучее восхищение.

***

      Мито Узумаки умела чувствовать связи. Было это какой-то особой формой сенсорики или же своеобразным проявлением интуиции, куноичи не знала, но свой талант отточить не преминула. Это немало помогло ей в освоении фуин — взаимосвязи между отдельными элементами печати и уж тем более сложносоставного конструкта порой выдавали совершенно удивительные фортели. Но гораздо интереснее этих механически-логических систем были другие. В Узушио связи были старыми, давно устоявшимися и слабо меняющимися с годами — сказывалось то, что все Узумаки были изрядными долгожителями. В Конохе же они образовывали огромный воображаемый клубок из вражды, ненависти, дружбы, целесообразности, восхищения, зависти, уважения… Переплетались, создавались, истаивали и разветвлялись.       Из него могло получиться как изящное кружево, так и безобразные обрывки, неспособные удержать.       Распутывать этот клубок было гораздо интереснее, чем задумываться о том, почему из всех куноичи для политического брака выбрали её. Или о том, почему с таким холодным на первый взгляд Сенджу всего за неделю удалось сойтись ближе, чем с собственными родственниками.       Нидайме вообще был в самом центре формирующейся сети — на нём так или иначе пересекались интересы почти всех, находящихся в Конохе. И не только. Конечно, Мито не «видела» взаимодействия именно зрением — но не ощутить мощную и неоднородную связь, уходящую за пределы Конохи, просто не могла.       Подтверждали её и периодические отлучки Сенджу непонятно куда. Нидайме старался оставлять своих загадочных клонов, вполне способных обмануть даже опытного сенсора — но эти клоны не копировали паутину связей самого Тобирамы. Собственно, у них вообще никаких связей не было, кроме как между собой и самой прочной — к создателю. Именно поэтому Мито всегда могла найти самого Сенджу, если встречала хотя бы одного его клона. И именно поэтому была убеждена, что отлучается Нидайме отнюдь не по делам Конохи.       Впору было заподозрить наличие у него какой-то пассии, с которой мужчина как раз находился в процессе расставания полюбовно — но не сходилось. Ни то, что для этого хватило бы одного-двух визитов, ни то, каким Тобирама возвращался. То озабоченным, то буквально бурлящим от переполняющей его чакры. Умиротворённым или же разозлённым до потрескивания белых волос. А ещё после некоторых из этих отлучек от Сенджу пахло морем — уж этот запах выросшая на побережье Узумаки ни с чем не могла перепутать.       И ни одна живая душа не знала, куда же он уходит с помощью своей техники.       Особое возмущение это вызывало у АНБУ, которых совсем не вдохновляло то, что охраняемый объект шатается непонятно где и вообще может в любой момент оказаться клоном. Нидайме насмешливо щурился и советовал бойцам больше тренироваться. Даже посылал на полигоны своих клонов погонять бойцов… И продолжал телепортироваться неизвестно куда.       Апогея любопытство Мито достигло, когда она случайно заметила Нидайме покупающим расчёску. Вроде бы ничего особенного, но Сенджу выбрал самую жёсткую — такие разве что представители клана Инузука для своих собак покупали. И перевязал рукоять легкомысленной красной ленточкой.       Право слово, будь Мито в одиночку — не удержалась бы от того, чтобы подойти и спросить, кому Хокаге приготовил такой специфический подарок. А так пришлось вздохнуть про себя и вообще отвернуться, пока сопровождающие не заметили, куда это она с таким интересом смотрит. Нет уж, это будет только её небольшой секрет!       Потом любопытство не то чтобы притухло — просто нашлось кое-что, перекрывшее его. Мито не раз и не два повторяли наставления не уронить чести клана, помнить, что Узушио возникло намного раньше Конохи, и вообще, Сенджу, конечно, сильны, но, за редким исключением, неспособны тягаться с мастерами фуин… И Мито проверяла Нидайме на прочность, на то, выдержит ли он чистокровную Узумаки в жёнах, будет ли полезен союзу. Поддаваясь набирающей силу симпатии, она всё же продолжала эти проверки. Незаметно, исподволь, осторожно дёргая за одни взаимосвязи и тут же отпуская другие. Отслеживая реакции, запоминая, анализируя и выстраивая прогнозы, продумывая и реализовывая новые тесты…       А потом в Конохе была гроза.       Самая обычная, летняя, с косыми струями ливня и раскатами грома. Шиноби такая погода не слишком-то мешала, но всё равно желающих промокнуть было мало, так что без особой необходимости под дождём не бегали. Сама Мито выбралась в просторную беседку в саду и просто наслаждалась сыростью и шумом воды — не морское побережье, конечно, но хоть что-то. Сопровождающих или собеседников она сейчас не хотела, поэтому максимально приглушила собственную чакру, да и на маскирующие печати не поскупилась, чтобы её отсутствие не сразу обнаружили. Мито любила дождь… Благо найденная ей беседка находилась на самой окраине парка и даже в хорошую погоду особой популярностью не пользовалась.       А потом она увидела Тобираму.       Сенджу вряд ли искал уединения — скорее, возвращался после тренировки. Во всяком случае, подпалины на воротнике и порванный рукав намекали именно на это. Видимо, решил прогуляться на обратном пути — да так и увлёкся грозой. Промокший до последней нитки Тобирама стоял, раскинув руки в стороны и запрокинув лицо навстречу струям ливня. Потом всё же шагнул вперёд — а на раскат грома и вовсе расхохотался, одним прыжком взмывая на верхушку ближайшего дерева. Балансировать на тонких ветвях, далеко не всегда способных выдержать вес человека, само по себе было непростой задачей, а уж под сильным прерывистым ветром…       Тобирама, впрочем, и не думал стоять неподвижно.       Ловил струи ливня, порывы ветра, умудрялся кружиться на крохотной площадке из нескольких ветвей и ствола дерева, заставляя его раскачиваться по совершенно бешеной амплитуде — и смеялся, смеялся. Восторженным и свободным смехом сильного человека. В какой-то момент по рукам Сенджу проскользнули искры Райтона — и почти сразу же в дерево ударила молния. Мито на миг ослепла от слишком близкой вспышки, но то, что она успела увидеть, словно отпечаталось на внутренней стороне век.       Тобирама стоял на вершине дерева — так и не расколовшегося от разряда — и держал эту молнию рукой, окутанной чакрой. Короткий, почти неразличимый миг, когда небеса пытались преодолеть наглость мелкого человечишки… И оттолкнувшая эту молнию обратно ладонь. Вряд ли со стороны можно было заметить, что именно с этой молнией что-то не так — слишком уж быстро всё произошло. Когда Мито немного проморгалась, Тобирама уже стоял на земле, окутанный покровом электричества, и молнии, как намагниченные, били в эту точку.       А Сенджу хохотал, уворачиваясь от них и изредка перехватывая разряды руками. Поляна уже вся покрылась дымящимися воронками, пострадали и окружающие её деревья…       Это было потрясающе, нечеловечески прекрасно.       В какой-то миг Тобирама отпрыгнул в сторону, гася свой покров. В землю ударило ещё несколько молний, но в целом гроза пошла на убыль. Сенджу встряхнулся, разбрызгивая капли во все стороны, с удовольствием потянулся — и пошёл прочь упругой походкой хорошо отдохнувшего и размявшегося человека.       А Мито пыталась снова научиться дышать. Это вот Тобираму она опасалась спровоцировать, если не будет себя сдерживать? Это Сенджу-то нужна рядом спокойная и почтительная супруга?!       Да ничего подобного!!!       Нидайме виртуозно умел удерживать оказавшихся рядом — где прикрывая собственной силой, где ограничиваясь сам. Умел скрывать себя так, что и не заподозришь.       Узумаки не хотела быть одной из тех, кто скрывается за этой спиной.       Мито хотела ловить бурю с ним наравне.       И — она была готова выложиться полностью, чтобы действительно завоевать этого человека. Не в рамках политики, долга или союза кланов.       Для себя.       Куноичи медленным движением вытянула из причёски шпильки, позволяя волосам вольно рассыпаться по плечам. Тряхнула головой.       Не посрамить имени великого клана?       О, она не посрамит! И к биджу все эти условности.       Не она ли Мито из клана Водоворота?

***

      — Пожалуй, я зайду попозже, — решил Тобирама, глядя на клубок сплетённых тел на кровати.       Телепортируясь к трём не обременённым рабочим графиком и моральными запретами шиноби, он рисковал рано или поздно застать их в разгар веселья. Удивительно, что этого не случилось раньше.       — Стоять! — рявкнул Мадара. — Консультация нужна!       Клубок мгновенно распался. Хашираму заботливо прикрыли пледиком, Мадара сел на кровати и положил на коленки простынку, а Изуна скрылся за его спиной. Видно было только его макушку, прижатую к плечу брата, и руки, обнимающие его же за пояс. Прерывать свою трапезу ради какого-то Хокаге он не пожелал.       — Вы же взрослые мальчики, найдёте, что куда, — ехидно сказал Тобирама, но всё же притормозил.       А следующая фраза и вовсе заставила его усомниться в собственном слухе.       — Хаширама простудился.       — Апчхи! — подтвердил тот. — Не волнуйся, отото, я уже разобрался с этой техникой, это просто небольшое побочное действие.       — А мы недоверчивые Учиха, — сложил руки на груди Мадара. — И не верим тебе. Тобирама, проверь. Пожалуйста.       — То есть это вы его типа так согреть пытались? — уточнил младший Сенджу, подходя.       Между строк явно читалось: «Извращенцы, отстаньте от ани-чана!»       — Пледом, чаем с лимоном, котиками и грелкой тоже пытались, — отчитался Мадара. Изуна неудачно дёрнулся, теряя контроль над струйкой крови, и она потекла по груди старшего Учихи. Тот невозмутимо потянулся к тумбочке, взял салфетку и вытер алый подтёк.       — Как вы вообще умудрились простудить ани-чана?       — Через день после твоего представления на нас напал отряд из Кири, — отозвался Мадара. — Отбиться-то отбились, но там оказался шиноби с очень неприятной техникой льда, последствия которой проявляются сильно позднее. Изуне не досталось, у меня слишком сильный Катон, я только чихнул разок, а вот Хаширама простыл. И ладно если это просто последствия переохлаждения… А если холод ещё где-то там, внутри?       — Подробности, — нахмурился Тобирама, прикидывая политические последствия и возможности упомянутой техники.       Изуна оторвался от шеи, приподнял голову и тихим голосом начал рассказ.       На них напали на рассвете. Ударили мощной волной по кораблю, собираясь разгромить его в щепки, но не получилось — укрепляющие печати были поставлены очень вовремя. Они трое, весьма неприятно разбуженные, встали и пошли разбираться, что за фигня, позволив волнам утащить корабль подальше. Тут же волнами их и разделили: Изуну унесло в сторону, Хаширама позволил себя притопить, а вот Мадару сдвинуть не удалось — Мангекё позволяет бегать в любом направлении даже по самым бушующим волнам. К большому разочарованию водников.       Изуне достался всего один противник, но зато с кеккей генкаем. Он владел совмещённой стихией льда, причём созданный лёд был супер-холодным и норовил приморозить к себе, стоило хоть на секунду остановиться. Противник создавал ледяные стены из поднятых волн, надеясь запереть Учиху в ловушку и сделать из него хорошо промороженный бифштекс.       — Ещё и издевался, сука, — прошипел Изуна. — Какой я, мол, беспомощный инвалид. Учиха без глаз — как шиноби без рук, и прочее бла-бла-бла…       Изуна, убедившись, что изобретательность обладателя генома на этом заканчивается, пустил чакру Огня по катане из чакропроводящего металла и, нарубив любезно предоставленный лёд, начал пинками отправлять блоки в противника, подловив его в элементарнейшую ловушку уклонения — кусок слева, кусок справа, а потом оказаться за спиной и закидать кунаями. Ну, в этом случае — сосульками.       Тут супер-заморозка льда сыграла с противником злую шутку: его лёд его самого и заморозил. Изуна, правда, на всякий случай ему голову отделил, а то мало ли, вдруг для владеющего льдом замерзание не смертельно?.. Хотя обычных шиноби прекрасно можно зарезать их собственным оружием.       — Да молодец ты, молодец, — Мадара погладил по голове подрагивающий комок ненависти и обиды по имени Изуна. — Хоть потерял в техниках и чакре, а стратегически всё равно любого уроешь.       Комок ненависти не ответил, сжимая зубы на шее.       — Ну, меня просто пытались взять измором и преимуществом водных техник над огненными, — невозмутимо продолжил Мадара. — Никаких особо новых техник не увидел, кроме кунаев с ледяными печатями, что замораживали воду. Среди моих противников не было никого с геномом. Подождал, пока немного выложатся, сломал рисунок боя, подставив под удар их же коллег, увеличил скорость, поубивал. Хаширама справился раньше и уже вернулся на корабль, но этот вирусный лёд успел его проморозить.       — Не совсем, — вмешался хлюпнувший носом Хаширама. — Я закрылся Мокутоном, и изнутри купола ничего не замёрзло. Но у этого льда оказалась очень специфическая структура. Похожа на ту, которой я пользуюсь для медицинских техник — множество мелких структур, повторяющих самих себя в более крупном размере. Действует это и на уровне чакры — даже если раздробить лёд, прикосновение к нему начинает менять чакру по образу и подобию использованной для техники. Хотел бы я потолковать с тем умельцем, который смог перенести эту технику на предмет. Без фуин здесь явно не обошлось.       — То есть это был даже не кеккей генкай? — нахмурился Тобирама.       Диагностика пока ничего постороннего в теле брата не нашла, если не считать простуды. Но Хаширама и простуда? Да любому чакропользователю простудиться в десятки раз сложнее, чем гражданскому, а уж Хаширама на памяти Торы не болел вообще никогда.       — Стрелы, — поморщился Хаши, кутаясь в плед. — При соприкосновении печать активируется, начинает создавать лёд. И делал их точно не тот клановый, которому достался Изуна, — иначе бы проследил за действием.       Тобирама задумчиво кивнул — в самом деле, новые наработки лучше опробовать лично. Мало ли что исполнители не заметят, переврут или приукрасят. А отработанной и широко распространённой эта техника быть не могла — иначе бы про неё слышали хоть краем уха. Шиноби — те ещё сплетники. Секреты хранят свято, а вот похвастаться своими боевыми похождениями совсем не прочь. И то, что пользовались этими артефактами бойцы без кеккей генкай, наталкивало на неприятные выводы. Например, что этих шиноби заранее списали в расход из-за того самого побочного влияния техники, а обладатель стихии льда должен был проследить за тем, чтобы следов от применения необычного оружия не осталось.       — А дальше?       — Закрылся куполом, — пожал плечами Хаширама. — Раздробил лёд ростками. Туманники попытались высказаться, что от дна дереву расти долго придётся. Порезал их Фуутоном, стрелы тоже. Остатки трупов утонули, вернулся на корабль. Не сразу понял, что мёрзну изнутри, — Сенджу снова чихнул. — Ну и начал разбираться. Про перестройку чакры я уже сказал, могу добавить разве что, что владельцам Хьётона подобное теоретически вредить не должно.       Тобирама нахмурился. Всё рассказанное братом пока укладывалось в его теорию. Клановый, отправленный на самого слабого противника — чтобы проследить, и расходное «мясо».       — И как ты с этим справился?       Хаширама посмотрел почти оскорблённо:       — Что я, с собственной чакрой работать не умею? Запустил обратную фрактализацию. Пришлось, правда, сен-чакрой воспользоваться, чтобы наверняка — её эта дрянь не преобразует. Но промёрз жутко. А потом принеслись эти двое и стали изображать пляски кошек вокруг котёнка. Пчхи.       Изуна молча отцепился, встал и вышел. Мадара помедлил секунду и вышел за ним. Хаширама вздохнул. Чересчур острая реакция Учихи на слова не радовала, но Сенджу считал, что носиться с Изуной, как с фиалкой, не стоит. А то ещё привыкнет и расклеится окончательно. Пусть выздоравливает в естественных условиях. Лучше уж лишний раз извиниться, чем судорожно подбирать каждое слово.       — Ну? Тоже будешь трястись надо мной? — поинтересовался он у Тобирамы.       — Зачем? — пожал плечами тот. — От лёгкой простуды не умирают. Ты Учих диагностировал?       — Когда бы? Сначала не понял, а потом они уже вокруг меня плясали.       — Даже жаль, что я не видел, — хмыкнул Тора и пошёл искать братьев.       Катон там или не Катон, убедиться самому стоило. Мало ли, может, влияние вирусной техники просто уравновешивается.       Комната оказалась не гостиничным номером, а гостевой спальней настоящего жилого дома. Два этажа, весьма богатая обстановка… Но ни хозяев, ни слуг. Кроме них четверых, был только старик с военной выправкой, который в упор Тобираму не заметил, а в глазах у него был красный отблеск.       Ну, правильно, зачем за гостиницу платить, если можно захватить чьё-то оставленное поместье.       Учихи обнаружились внизу, уже полностью одетые и с рюкзаками за спиной.       — Чего надо? — недружелюбно поинтересовался Мадара.       — Продиагностировать, — Тобирама желание Учих уйти никак не прокомментировал. — Катон может просто нивелировать эффект. А то вдруг замёрзнете где, меня ж совесть сгрызёт.       — А она у тебя есть? — уточнил Изуна, не поворачиваясь. — А то, похоже, у вас в роду это единственный проявляющийся регулярно признак.       — Совесть или её отсутствие? — уточнил Тобирама, бесцеремонно цапая Мадару за плечо и начиная водить над ним печатью-диагностом.       Союз с Узумаки принёс много выгод — в частности, вот эти печати, которыми был укомплектован госпиталь. Тора изъял несколько штук для личного пользования без всяких сомнений.       — Скорее всего, та группа была заранее списана в расход, — пояснил он свои действия. — Хотя вмораживать их в лёд вряд ли планировалось. Так что я лучше проверю.       Скрипнула лестница. Хаширама, закутанный в плед, но возмутительно босой, прошлёпал пятками по полу, обнял нахохлившегося Изуну прямо поверх рюкзака.       — Прости. Сказал, не подумав. Не умею болеть, — он виновато улыбнулся.       — А мы, думаешь, умеем заботиться? — сквозь сжатые зубы процедил Изуна. — Отпусти. Достало.       Из-за угла, потягиваясь, вышла кошка. Хашираму грели не только псевдо-котиками, но и самыми настоящими, наловив их по округе. Мадара нагнулся, взял кошку под живот, усадил себе на руки.       — Всё? Можно идти?       — Думаю, умеете, — очень серьёзно ответил Хаширама. — Друг о друге вы всё-таки заботитесь. Но я запомню.       — А в чём смысл? — вдруг поинтересовался прислонившийся к стене Тобирама. — Ну, не побежит ани-чан с вами прямо сейчас. Догонит потом через Хирайшин.       — И напорется на меч, — равнодушно поведал Мадара. — Мы вам больше не рады.       — А почему конкретно? — Тобирама скрестил руки. — Допустим, понимаю, почему мне. А брату? Так простуда впечатлила?       — Безнадёжно, — бросил Изуна только одно слово, и братья сиганули в окно, обрывая разговор.       Тобирама проводил их озадаченным взглядом. Хаширама выругался, натягивая сапоги, сложил печать.       — Снимешь гендзюцу со смотрителя?       — Ну, твою мать, — констатировал Тобирама. — Сходил навестить.       План отхода у Учих был. Если противники сенсорят через деревья, землю и, возможно, воду, тогда выход только один — воздух. Свиток с небольшим дельтапланом у Мадары был ещё из Конохи, на случай, если он действительно захочет скрыться. Разумеется, такой аппарат не изготавливают на каждом углу и мастера бережно охраняют свои секреты. Но вот беда — эти секреты прекрасно считывают шаринганом.       Взлететь, подцепить крылом восходящий поток воздуха… Выше, выше, выше… Подальше от зоны сенсорного внимания. И чтобы любителям телепортироваться было веселее. А там активировать шаринган и попытаться сковырнуть с себя маяк пространственной техники.       Первый хлопок телепортации ознаменовался оборвавшимся ругательством и камнем ушедшим вниз Хаширамой. Но Сенджу успел среагировать и тут же активировать Хирайшин во второй раз. Успел уцепиться за Мадару, напрочь сбивая полёт. Дельтаплан закувыркался. Хаширама снова тоскливо выругался:       — Я сейчас отцеплюсь, выравнивайся.       И в самом деле разжал руки.       — Они ведь не отъебутся, — грустно констатировал Изуна. — Снижаемся.       — Надо было там разобраться, — кивнул Мадара и повёл снижение по спирали на симпатичную полянку.       Хаширама падение с высоты пережил вполне благополучно, смягчив его сначала воздушной подушкой, а потом Мокутоном. И дорогу к нужному месту нашёл безошибочно. Спустя минуту хлопок обозначил появление Тобирамы с рюкзаком и аккуратно свёрнутым пледом.       — И что это вообще было? — младший Сенджу выглядел злым и встревоженным.       — Наш уход. С титулом Хокаге интеллект отказывает? — приподнял бровь Мадара.       Изуна дрогнул и спрятался за его спиной. Старший Учиха вытащил косу, намекая, что будет защищать брата до последнего. От боли.       И от тех, кто её причиняет.       Хаширама осторожно коснулся лезвия — плавно, чтобы не спровоцировать удар, — отвёл его чуть в сторону.       — Мадара, почему? — тихо спросил он. — Почему безнадёжно? Ты же убеждался уже, что шансы есть.       — Видимо, не для всех, — он всё ещё хотел решить дело без драки. А то два полных сил Сенджу и полтора Учихи — не самый лучший расклад. — Оставь это. Эйфория прошла, начинаем наступать друг другу на мозоли. Дальше будет только хуже.       — Не для всех? — Хаширама не усмехнулся. Хаширама улыбнулся светлой и чистой улыбкой. — Изу, хочешь мои глаза? Здесь, сейчас?       — Бля-я-я-я-я… — Тобирама с размаху приложился лбом об дерево.       Мадара промолчал, глядя перед собой абсолютно спокойно. Вопрос задавался не ему. Но он готов был защищать.       — Зачем мне твои… Простые глаза? — голос Изуны предательски срывался, но он старался не подавать виду.       Хаширама пожал плечами:       — Может, чтобы всё-таки увидеть ими надежду? Доберёшься до шаринганов, поменяешь.       — Хочу, — спокойно проговорил Изуна. — Дашь?       — Дам, — так же спокойно ответил Хаширама.       — А почему?       — Тебе нужней. Тора…       — Мир сошёл с ума, — отозвался Тобирама, продолжая мерно биться лбом о дерево. — И ты сошёл с ума. Когда уже и я двинусь, чтобы меня это не волновало? Учиха, приложи Мангекё, а?       — Тобирама… — прозвучало укоризненно.       — Ани-чан, как ты представляешь себе меня, приживляющим ему твои глаза?       — Сам я вслепую не смогу, — Хаширама чихнул.       — Я-то приложу, — подал голос Мадара. — Но ты не выживешь.       — Ну, хоть так по морде дай, а? Должно же быть в мире хоть что-то стабильное?       — Пусть Хаши треснет, — отозвался Мадара. — В медицинских целях. Изуна?       — Да. Хочу.       — Ладно. В обмен на?.. — Учиха вопросительно посмотрел на Хашираму.       Сенджу помолчал немного. Вздохнул, прикрыл глаза.       — Не в обмен. Просто. Но, — он дёрнул уголком рта. — Мне, скорее всего, придётся вернуться в Коноху. Не думаю, что сенсорика сразу адаптируется. Зайдёшь как-нибудь навестить?       — Возможно, — не стал обещать Мадара. Он знал, что ведёт себя как полная сволочь. Но Изуна… Брату было плохо. Так плохо, что связь натягивалась и по ней в обратном направлении тёк жидкий яд боли, порождая фантомные боли по всему телу. Хаширама со свойственной ему чуткостью пытался это сгладить, но нет-нет да проскальзывало слово, целящееся в уязвимое.       А Тобирама и вовсе бил без остановки, каждым словом, как почуявшая кровь акула. Так что, как бы ни хотелось Мадаре нежно коснуться смуглой щеки — нельзя. А то эти двое из лучших побуждений уничтожат его брата.       — Тобирама, — коротко и резко, повелительным тоном.       — Я не могу, — зажмурился тот. — Прости, ани-чан, я просто не могу. Только испорчу, если рука дрогнет.       Сенджу и впрямь был напряжён, как слишком сильно натянутая струна: тронь — и лопнет.       Хаширама вздохнул:       — Хорошо. С одним я сам справлюсь. Но второй…       Тобирама сжал зубы и кивнул.       Изуна вышел из-за спины Мадары. Повязка опять промокла. Он ненавидел себя за слабость, за то, что каждое слово, каждая мысль заставляла его реветь, как маленькую девчонку. Но дети не плачут просто так. Дети не могут по-другому попросить о помощи.       А он уже не знает, как попросить всех замолчать.       «Вот дойдём до Страны Болот, и можно будет сдохнуть», — решил он, снимая повязку.       — Не помешает? — спросил он. А на веках у него вместо ресниц были крохотные, аккуратные резцы.       Хаширама внимательно осмотрел их, качнул головой:       — Не должны. Это всего лишь твой сенмод, ты знаешь?       Рука окуталась мягким свечением чакры. Обезболивающее — чтобы рука и впрямь не дрогнула. Короткие искорки скальпеля чакры.       — Запрокинь голову.       Изуна послушался, чувствуя странное опустошение. Глаз Хаширамы ощущался как нечто очень тёплое и упругое. Сенджу действовал быстро и аккуратно, словно сотни раз проделывал такое в походных условиях.       Хаширама отнял руки. Изуна моргнул. Мозг адаптировался к новым сигналам, запросто переподключая зрение. Оно оказалось не ахти, но гора-а-аздо лучше теплового.       — Хм. А я ведь почти забыл, какой ты красивый, — проговорил Изуна, ещё раз моргнув.       — Спасибо, — усмехнулся Хаширама. — Тора…       Тобирама подошёл. И так альбинос, сейчас он побелел ещё сильнее. И сжал губы так, что их почти не было видно. Чётко, размерено сделал всё необходимое — хоть получилось не так мягко, как у Хаширамы. Брезгливо вытер руки, словно коснулся чего-то невыносимо мерзкого. Бесконечно бережно наложил повязку на опустевшие глазницы Хаширамы.       Больше не хотелось сходить с ума. Хотелось вдребезги и пополам разнести весь этот лес, окрестный остров и ещё немного пройтись по Конохе. Там, где находился клан, выкормивший этих двух чудовищ.       Наверное, Тора до конца не верил, что это взаправду. Что Учиха вот просто так возьмут глаза и уйдут. А может, его остановило понимание, что с Хаширамой спорить бесполезно. Даже если удастся его каким-то образом оглушить и унести в Коноху — он ведь не отступится.       Упрямый, чтоб его биджу драли.       А как самому Тобираме с этим жить?       — Идём, ани-чан, — Сенджу осторожно взял брата под руку. — Идём домой.       И они исчезли во вспышке Хирайшина.