Внезапно

      Ночью ситуация изменилась, и утро началось с попытки определить, где чьи конечности и кто на ком лежит. Выяснилось, что Тобирама захапал Хашираму, оказался захапанным Изуной, который ещё делал нежно-няшную мордочку и нахально спал на сиськах. Цу-цу покоилась на заднице Хаши.       — А Мадара где? — удивился Изуна, пересчитав макушки.       Матрац под ним зашевелился.       — Эм, Мадара? — озадачился Хаши. — А как ты туда забрался?       Его удивило даже не столько то, что Учиха почему-то оказался поперёк кровати и под матрасом, сколько то, что никто при этих диких манёврах не проснулся.       — И за-а-ачем, — зевнул Тобирама.       — Брат, тебе выпендрёжа не хватает? — жалостливо поинтересовался Изуна.       Кровать зашевелилась сильнее, и из пространства между матрасами вылез Мадара. Гнездо на его голове было впечатляющим даже по его меркам.       — Захотелось, — независимо сказал он, складывая руки на груди.       Мито оценила растрёпанность Учихи, прыснула:       — Теперь я поняла, кому предназначалась расчёска.       — Точно, расчёска, — Тобирама нахмурился, пытаясь вспомнить, куда дел подарочек. По всему выходило, что засунул в печать, да там и забыл.       — О, точно, кто-то обещал мне расчёску, — кивнул Учиха.       Он пытался понять, какого хрена его понесло под матрац — на вопрос «Как?» он ответ знал, всё-таки шиноби — но ответы выходили неубедительные. «Спрятаться в норку» и «Почувствовать всех» соответственно. И ему совсем не улыбалось, чтоб над этим смеялись.       Тобирама снова душераздирающе зевнул и сосредоточился, выискивая в печати нужный предмет. Стоило порадоваться, что наруч со скопированной на него фуин пространственного свитка он носит, не снимая. Щётка и в самом деле оказалась там, даже бантик на ручке сохранился. Сенджу перехватил её поудобнее и хищно оскалился:       — Иди сюда, Учиха, буду тебя жутко пытать.       Мадара подхватил зевок.       — Скальп мне только не сними, кои, — он подошёл и устроился на полу, подставляя голову.       Он лет с десяти приводил свои волосы в удобоваримый вид специальной техникой, из-за чего они становились ещё более жёсткими и непослушными. С расчёской танцевать ему всегда было лень, а уж стричь их регулярно — было лень тем более. Зачем заниматься такой фигнёй, если можно потренироваться?       Тобирама всю сложность задачи оценил при первой же попытке прочесать эту гриву хотя бы поверху. Но сдаваться не стал, отпутал небольшую прядь и принялся старательно вычёсывать. Хаширама с кровати тихо прыснул:       — Думаю, расчёсанного Мадару можно приравнять ко мне с шаринганами.       Тот хихикнул:       — Да, дело совсем нереальное… — а сам прижался виском к колену и прикрыл глаза.       — Кстати, об этом… — спохватился Изуна. — Надо глаза покормить!       — Да вы издеваетесь, — честно сообщила Мито. — Как?       — Ну, можно налить им ещё сакэ, оно вроде питательное… — задумался Изуна, но, послушав радостные вопли Шаддая и Ишибел, передумал: — Но лучше сок какой-нибудь налить. Морковный, к примеру. Или крови.       — Учиха, — фыркнул Тобирама, продолжая аккуратно разбирать волосы Мадары. — Даже глаза норовят кровушки попить.       — Почему только глаза? Изуну мы тоже на кровь выманивали, — рассеяно отозвался Хаши, прислушиваясь к чакре, чтобы найти, где обретаются весёлые алкоголики. — И вообще, подлечу тебя сегодня, и нужно будет их приживить, пока не заскучали. Да и без зрения ужасно неудобно всё-таки.       «Ур-ра!» — зателепатировали всем Мангекё.       Мито нервно заозиралась.       — Ну, вообще-то, глаза кровью питаются. Все глаза, — почесал в затылке Изуна. — Скоро я буду здоровым. Слышала, Цу-цу? Я буду здоровым и смогу полноценно с тобой поиграть.       — Мяу, — согласилась кошка и покорно позволила себя тискать.       Хаширама всё же нашёл банку с шаринганами и теперь флегматично сцеживал туда кровь. Чем дальше, тем больше его радовало, что не надо вот прямо сейчас бросать всё и нестись разгребать бесконечные дела. А вот Тобирама… Ладно ещё сам, но ведь Мито.       — Отото, а Мито-чан не хватятся?       — Хватятся, но не раньше, чем через полчаса. Она обычно у меня ночует, — Тобирама нежно улыбнулся.       — Тут должна быть шутка про развратное поведение некого Хокаге, — флегматично проинформировал Изуна.       — А мне плевать с высокой колокольни, — безмятежно сообщил Тора. — Кстати, Учиха… Я у тебя попросить хотел…       — У меня? — уточнил Изуна. — Тут вообще-то два Учихи.       — Угу, — согласился Мадара. — Я не против, что наше фамильное имя используют в качестве ругательства, но иногда неудобно становится.       — У Мадары, — уточнил Тобирама. — Те фейерверки… Короче, сможешь сделать что-то подобное на свадьбе?       Тот аж отвлёкся от мления и задрал голову, чтобы посмотреть на Сенджу.       — Смогу, — согласился Учиха. — Чем оплачивать будешь?       — А что ты хочешь? — Торе было откровенно лень играть в угадайку.       — М-м-м… — Мадара приподнялся, чуть толкнул, опрокидывая на кровать, и улёгся сверху. — Хочу твою технику клонирования, но ты ведь не дашь… Тогда просто за поглаживания. И с условием, что мне не придётся ни с кем общаться. Вообще хочу обойтись без общения с посторонними. В клан придётся зайти, расставить все точки над «ё», но выслушивать очередные вёдра дерьма я не намерен. Идёт?       — Могу привести тебя Хирайшином на скалу Хокаге и точно так же увести, когда закончишь, — Тобирама запустил руку в полурасчёсанные волосы. — А насчёт теневых клонов я подумаю. Но тебе-то они зачем?       — Крутые, — просто ответил Мадара, заценив способность быть в двух местах одновременно и не быть распознанным даже Мангекё. Да, он сканировал. Да, Тобирама не заметил. Подумаешь, моргнул дважды быстро, кто на это внимания обращает? — Перемещение. Договорились. Будешь продолжать чесать?       — Ещё бы я отказался, — хмыкнул Сенджу. — «Я вашего Мадару чесал» звучит покруче, чем «чхать на вас Катоном».       Мито прыснула в кулачок, оценив весомость подобного аргумента на клановых переговорах. Куноичи всё это время прислушивалась к себе, с удивлением понимая, что не испытывает ревности. Не потому, что Мадара мужчина. Нет, просто искренность желаний была такой… Уютной. И этот дом действительно ощущался домом, и присутствующие в нём — семьёй. Может быть, дело было в поле Мадары, которое непреклонно заливало пространство вокруг него, может — в том, которым окутывал всех присутствующих Хаширама. Но было просто хорошо и не возникало ни малейших сомнений, что каждому достанется здесь своя толика тепла и внимания.       А если остальные что-то упустят — достаточно будет только сказать.       Мадара натурально замурлыкал, прижимаясь. Огромный, ласковый чёрный львище, что захапал в плен и требует его ублажать. Изуна выбрался из кровати и подошёл к Хашираме. Лечиться. Сенджу мазнул пальцами по ранке на запястье, залечивая её, притянул Учиху к себе. Поцеловал, вырастил из пола кушетку — сложных операций, как вчера, не предвиделось, но всё же лучше иметь беспрепятственный доступ и расслабленного пациента. Сложил печати, создавая пару клонов — в шесть рук работать будет точно легче. Сосредоточился. И окутал Изуну настоящим щитом из зеленоватой чакры, залечивающим, подпитывающим, помогающим восстановиться.       Мадара тем временем наглел и тянул свои лапки к Мито, укладывая её рядом с Торой и частично переползая на неё. Бдительность он усыплял мурлыканьем, потиранием и обнимашками, а сам крался к такой манящей и няшной груди, на которой так и хотелось полежать…       — Нам через полчаса возвращаться в Коноху, — напомнил Тобирама.       — Обломщик, — пробурчал Учиха, таки добравшись до желанной цели. Мито так ласково и нежно погладила его по виску, что Коноху захотелось снести только для того, чтобы им никуда не требовалось уходить. — Я буду вас ждать, грустно мяукать и вилять невидимым хвостом.       — Кошки не виляют, — сообщил ему Изуна.       — Иди к биджу, у меня трагедь!       — Подушки убегают?       — Такой маленький и такой злобный… Ты точно мой брат?       — Такой большой и такой добрый. Вот ТЫ точно мой брат? Куда делась твоя злобность?       — Заня-а-а-ашили…       Хаширама негромко рассмеялся. Пикировки между братьями его веселили с самого начала, а воображение легко дорисовывало картину разомлевшего, довольного Мадары. Вот представить, с каким выражением лица сейчас смотрит Изуна, не получалось. Да и вообще, зрения в последние дни ощутимо не хватало — не потому даже, что это было неудобно, просто… Хотелось не только чувствовать, но и смотреть. Подмечать оттенки эмоций на лицах, ловить жесты, улыбаться сытому довольству в чёрных глазах или удивлению в красных… Хотелось увидеть, как выглядит Мито, как выздоравливает Изуна, восхищаться Тобирамой в сенмоде, умиляться на Мадару с неко-ушками…       — Могу оставить парочку клонов, за подушку — сойдут, — сообщил Тора после минутного молчания. Ему тоже не хотелось выползать из уютных обнимашек к набирающему обороты бедламу.       Мадара шевельнул головой, устраиваясь поудобнее.       — Твои подушечные качества слишком низки, — вздохнул он. — Но оставляй, приспособлю как-нибудь по-другому…       Взгляд, брошенный им на Тобираму, был весьма и весьма многообещающим.       — А потом развею прямо посреди какого-нибудь совещания…       — Потрясения больше Учиха-котиков ты вряд ли добьёшься, — весело фыркнул Тора. — И точное время совещания ещё нужно угадать.       — Ну, помечтать-то дай, — фыркнул Учиха, вибрирующе мурлыкая. Отпускать подушечки категорически не хотелось. — Как там Изуна? Жить будет?       — Да получше тебя!       — Ой, бля, чем бы его напоить, чтоб весь яд вылез?..       Братишка молча показал кулак.       — Его не поить надо, — Хаширама на секундочку отвлёкся от поддержания ирьёдзюцу, чтобы ласково погладить Изуну кончиками пальцев. — Его любить, целовать и откармливать.       — Да! — согласился он. — Хоть кто-то меня понимает!       При этом смотрел он на Хаши абсолютно влюблённо. Мадара бы поржал над ним, но сам неоднократно залипал и не имел никакого морального права издеваться.       Обмурлыкав жениха и невесту, Мадара сполз на кровать, давая им шанс привести себя в порядок перед телепортацией. Да и вообще, лучше отпустить сейчас, пока ручки не потянулись приставать… Тобирама и вправду сделал пару клонов, посмотрел на них с сожалением — но злоупотреблять своим отсутствием в кабинете не стоило. Мало ли что. Мелькнула мысль, что надо бы научить этой технике Мито, чтобы меньше зависеть от времени отсутствия в Конохе.       — Кошку не забудьте покормить, а то она у кого-нибудь ещё кусочек отгрызет, — напомнил он перед уходом.       — Прекрасная идея… Цу-цу! Брысь на охоту! И мне что-нибудь пожрать притащи, — скомандовал Мадара.       — Мяу? — с сомнением уточнила кошка, выразительно посмотрев. Сомневалась она не в необходимости охоты, а в умственных способностях почти-хозяина. Какие тут твари бегают, она уже оценила, куда тут милой честной кошке против них?       — А пожрать у меня только овощи! — жизнерадостно проговорил Мадара.       Кошка тяжко вздохнула и свернулась в уютный клубок, не желая отвечать на провокации.       — Пока-пока, несчастные работающие люди! — Мадара послал будущей чете воздушные поцелуйчики.       — Братец, сходи потренируйся, — не выдержал Изуна. — Проветрись, мозги найди.       Старший Учиха откинулся на спинку кровати.       — Не тренироваться мне охота. Но вокруг только клоны и увечные. И вот зачем, спрашивается, гарем заводил?..       — Чтобы заползать под него ночью? — невинно предположил Хаширама.       — И на него — утром, — согласился Мадара, в расстройстве прикапываясь к кошке. Цу-цу величественно давала себя погладить, но проблему не решала. — Тигро-клоны, ходь сюда…       Копии Тобирамы хмыкнули. Один и впрямь спокойно подошёл в обнимашки, а второй подобрал оставленную оригиналом щётку, намереваясь довести сложное дело вычёсывания одной лохматой шевелюры до победного конца.       Мадара грустно захапал одного, подставляя голову другому и строя планы мести. Да и потренироваться действительно не мешало бы, у него столько задумок не отработано… Это всегда помогало ему если не избавиться от дурных мыслей, то хотя бы снизить накал.       — Хаширама… — тихонько позвал Изуна. — А когда ты собираешься… Подарок использовать? Неудобно ведь без зрения.       — М? Я же говорил вроде. Сейчас закончу с тобой основное, тогда и займусь. Кто знает, сколько они чакры на вживление оттянут. Да и мне так спокойнее будет. Потерпи ещё немного, ладно?       Медтехника и в самом деле уже выполнила большую часть работы. Изношенное подлечила, истощённое подпитала, атрофированное — восстановила. Возвращать стремительность и лёгкость движений Изуне придётся тренировками, но уже можно было не опасаться, что от неловкого движения у него какой-нибудь орган откажет.       — Что взгрустнул, брат мой старший? — патетично спросил Изуна и с размаху плюхнулся на него. — Недотрах замучил?       — Ага. Давно никого по голове не трахал… — согласился Мадара. — Прям руки чешутся, как убивать охота. Тобирамы… А пойдёмте, я вас убивать буду?       — Можете ещё местную живность погонять, тут много чего водится, — посоветовал Хаши.       — Сначала дорасчешем, — не согласился клон. — А то обидно будет.       — Всё равно же растреплется.       Клон с сомнением посмотрел на шевелюру Мадары, приобретшую некое подобие причёсанности:       — Можно было бы косу заплести…       — Отото, — Хаширама наклонил голову набок. — Ты опять?       — Что опять? — буркнул Тора.       — Опять занудствуешь, — тепло улыбнулся Хаши. — Тебе же нравится.       — Он меня за пять минут развеет, — насупился клон. — А мне, может, не хочется.       — Ладно-ладно, не буду я тебя трогать, — пробурчал Мадара. — Буду медитировать. В стрессовой ситуации, под расчёской, ага… Надо только место понеудобнее найти…       — Спасибо, — неожиданно серьёзно сказал Тобирама. А потом ещё и обнял Учиху, но быстро отстранился, словно засмущавшись.       Мадара фыркнул и поднялся на ноги, действительно собираясь помедитировать где-нибудь поглубже в лесу. Интересно же, что за живность развёл тут Хаширама. Учиха лелеял надежду, что всё-таки кровожадную и медитация выйдет достаточно динамичной, чтобы развеяться. А потом можно будет и под расчёской расслабиться.       — Не спали мне весь лес, — напутствовал его Хаширама.       — Ничего, я потушу, если что, — хмыкнул Тобирама.       С негромким стуком закрылась за ними дверь. Хаши ещё раз продиагностировал Изуну и свернул технику — что возможно было, восстановилось, а для остального нужны тренировки и время. Конечно, поддерживающая терапия тоже будет, но небольшими сеансами. Более сильные воздействия просто не принесут пользы.       — Попробуй сесть, Изу. И опиши, что чувствуешь.       — Сел. Чувствую?.. Э-э-э… Облегчение. И большое желание задирать брата. И сотворить ещё какую-нибудь грандиозную фигню! А ещё поесть, поспать и сдохнуть. Физически — болит фсё. Но это же нормально?       — Так. А сдохнуть почему? — нахмурился Хаши. — И лёгкие не должны, да и сердце тоже.       — Ну… Это и не болит вроде. Хрен разберёшь. Сдохнуть — устал потому что. Смертельно. И опять кажется, что мне здесь не место… Херня. Потом полегчает.       — Ох, Изу… Не пугай меня так, ладно? И это не ерунда. Чуть позже разберёмся. Поможешь?       Не выложившиеся в этот раз до самого донышка клоны уже обследовали чуткими пальцами банку с шаринганами. Предстояло ещё придумать, как так извратиться, чтобы правильно прирастить их, не имея зрения. Пригодился бы Мадара с его гендзюцу — но ему и в самом деле нужно было развеяться. А Тобираме, скорей всего, не хватило бы тонкости — что в ген, что в ирьёдзюцу. Всё-таки с шаринганом, да ещё и Мангекё, стоит работать намного тщательнее, чем с обычными глазами.       — А надо? — скептично уточнил Изуна. — Они ж тебе сами в глаза залезут и прирастут намертво, только чакру дай. Мадара потому и свалил, что знает — никаких проблем не будет.       — Думаешь? — приподнял брови Хаширама. — Какие шустрые. Но сосуды всё равно хотелось бы аккуратно срастить… Ладно, тогда присмотри за нами, хорошо?       Из пола чуть ли не сами собой выросли ветви, сплетаясь в подобие кресла. Сенджу сел, запрокидывая голову, клон аккуратно открыл банку. Ишибел и Шаддай на ладонь не выпрыгнули, но в руку пошли охотно. Второй рукой клон как раз ощупывал глазницу.       «Да-да-да!» — телепатировали шаринганы не слишком громко, но бурно.       Изуна подошёл, посмотрел…       — Может, вам гендзюцу? Зрение у меня не такое острое, но вам явно не видно, как всё отлично идёт.       — Было бы неплохо. Чакра ведь достаточно восстановилась?       — Чакра-то ладно, а вот контроль… — Изуна вздохнул, медленно сложил печати, чувствуя, как чакра неохотно течёт по каналам. — Так, ладно… На одного, второго… И-и-и… Получилось?       Клоны поморгали. По чёткости до иллюзии Мадары не дотягивало, да и потоков чакры не было видно — но и того, что было, вполне хватило, чтобы оценить общую картину. И пришлось признать, что Изуна прав — Мангекё только что сами необходимые сосуды не отращивали, стремясь поскорее умоститься в глазницах.       — Удивительно… — клоны синхронно сложили печати, активируя простенькую медтехнику. Более сильные дзюцу и не нужны оказались. — Да, получилось. Но какие они живые всё-таки! Никогда бы не поверил, если бы сам не…       Клоны закончили приживление, отступили к стене. Чакры у них оставалось не так много, но зато и восприятие пока что было без Мангекё. А сам Хаширама сидел, опустив веки, и никак не решался открыть глаза.       — Изуна… Обними меня, а?       Тот кинулся вперёд и обнял крепко-крепко, почти распластавшись на груди.       — Тебе понадобится время на адаптацию. Мозгу надо будет приноровиться к изменившейся картинке. У нас каждый раз после эволюции шарингана голова побаливает и подташнивает слегка, боюсь предположить, что будет, если из обычных глаз сразу Мангекё. Наверное, сначала покажется, что зрение наоборот, ухудшилось.       Сенджу тихонько засмеялся:       — Не в моём случае, Изу.       Наконец, решившись, он осторожно приоткрыл глаза — совсем чуть-чуть, чтобы получилась только узенькая щёлочка. И тут же охнул, зажмуриваясь обратно. Слишком яркой, чёткой и красочной оказалась видимая картина. И дело было даже не в добавочном видении чакры — просто шаринган различал гораздо больше оттенков, деталей и тонкостей. Выждав несколько секунд, чтобы справиться с этой «вспышкой», Хаши снова приоткрыл глаза, постаравшись сфокусировать взгляд на лице Изуны.       Это оказалось неожиданно сложно — изображение прыгало или, что вероятнее, он не мог воспринять его полностью, сбиваясь то на поры кожи, то на прилипший ко лбу волосок, то на выпавшую ресницу. С силой зажмурившись, Хаширама откинул голову, насколько получилось, и снова открыл глаза.       — Ух ты, — только и смог выговорить он.       — Ага, — согласился Изуна. — Впечатляюще. Примерно настолько же, насколько впечатляюще было увидеть мир твоими глазами. Может, лучше в кровати? Мне как-то неудобно слегка…       — Ты не понимаешь…       Хаширама протянул руку, коснулся щеки — легко-легко, словно бабочка крылом задела. Тихо выдохнул.       — Ты не понимаешь, какое ты совершенство… — Сенджу осторожно подхватил Изуну на руки, шагнул к кровати, не отрывая глаз от лица. — Словно идеальное творение, оживлённое адским пламенем…       Изуна смутился. Какое он совершенство, он, конечно, знал и так. В зеркало смотрелся и, что уж, частенько этим пользовался.       — В зеркало посмотри, — проворчал он.       Хаши с чуть заметной улыбкой покачал головой. Нахмурился, когда перед глазами всё на миг поплыло. Вздохнул.       — Будем лежать рядышком. Изу, но какой же ты… Не просто красивый, неземной. Как видение, — Хаширама опустил веки и усилил поток чакры, облегчая организму адаптацию. — Даже Шаддай с Ишибел подтверждают.       — Как жаль, что я не могу разделить с тобой твой восторг, — вздохнул Изуна, прижимаясь сильнее. — Я бы тоже хотел порадоваться красоте вокруг. Вместе с тобой. Но…       — Устал? — Сенджу на ощупь нашёл его пальцы, ласково сжал.       — Да-а-а… Устал, спёкся. Ничего не могу с собой поделать. Извини.       Хаширама закатил глаза — ну, попытался, с учётом того, что веки были всё также опущены.       — Изу… Нашёл, за что извиняться, — он помолчал немного. — Нельзя постоянно радоваться, быть счастливым, активным, чутким. Рано или поздно эмоции всё равно притупляются. И это хорошо, потому что не испытав другого, не сможешь сравнить… Уставать не стыдно, Изу. И болеть — тоже.       — Угу, — согласился он, утыкаясь лицом куда-то в бок. — Быть беспомощным и слабым тоже не стыдно. А ещё не стыдно быть отвратительным. И постоянно всеми спасаемым. И…       — Обмануть Шинигами мало кому удаётся, — Хаширама обнял его, прижимая к себе. — А ещё раз скажешь про отвратительного, выпорю, как малолетку. И буду потом долго зализывать следы и извиняться.       Изуна коротко вздохнул и попросил:       — Выпори лучше Мадару.       — А его за что? И вообще, ему ещё и в удовольствие будет… Поспишь?       — Да, он гад такой… Его бьёшь, а он ещё смеётся. Бить за… Неважно. Лучше действительно посплю.       Хаширама мягко провёл рукой по волосам, приоткрыл глаза:       — И всё-таки, где он накосячить успел, кои?       — Сейчас ушёл, например. Да-да, знаю, глупо и ему тоже тренироваться надо, но… Не мог отложить? И вообще… Ладно, неважно.       Хаши тихонько вздохнул, мысленно пообещал себе поговорить с Мадарой на тему братских отношений. Прижал Изуну поближе.       — Знаешь, а он ведь доверил тебя мне. И тебе — меня. Хотя параноик тот ещё… Тёплых снов, Изу.       — Тёплых снов, Хаши. Желаю, чтобы поганки не сильно тебе мозг выносили.       Хаширама ещё раз погладил Учиху по волосам, поцеловал в висок. Спать он пока что не собирался, рассчитывая потихоньку привыкать к сверхвосприятию Мангекё. Радовало, что шаринганы пока были всем довольны и буянить не спешили. Только чакру тянули не хуже мощного дзюцу, хотя всё же не настолько, чтобы это могло вывести Сенджу из строя. С восприятием было сложнее.       «Мы любим Хаши», — вместе со словами пришло ощущение ткнувшегося под руку котёнка.       «Да-да, я вас тоже. Вы изумительные», — отозвался Хаширама.       Шаринганчики радостно пищали и наперебой предлагали планы тренировок.       «Тише, тише, приживитесь сначала как следует».       Хаши вроде бы удалось подобрать оптимальную временную последовательность открытых и закрытых глаз, чтобы нагрузка была не слишком сильной. Размеренное чередование состояний, отсутствие внешних раздражителей — Хаширама быстро впал в полумедитативное состояние, как нельзя лучше подходящее для тренировок. И в самом деле заснувший Изуна ещё больше умиротворял, и постепенно веки стали подниматься всё медленнее и неохотнее. Угрозы в его собственном лесу, в выращенном техникой доме априори быть не могло, активно поглощающие чакру Мангекё уже начали подстраивать организм под нужные параметры — а во сне это было делать проще всего. И Хаширама заснул.       Только вот сны к нему пришли вовсе не тёплые.       Поначалу всё было даже неплохо — Мадара, спальня, футон. Заломленные за спину руки не смущали — Учиха, если бы захотел, сбросил бы такой захват вмиг. Резкие, сильные толчки, напряжённое жаркое тело под, всплески жаркого, пряного удовольствия…       …неправильного.       Что-то было не так, глубоко не так и неправильно — но остановиться или хотя бы замедлиться, чтобы физические ощущения не забивали внутреннее чутьё, не удавалось. Тело двигалось и ощущало совершенно без его участия.       Хаши был лишь наблюдателем.       Тело, несомненно, было его — ему же принадлежали мысли и чувства. Только зрение оказалось непривычно чётким и ясным. Шаринган? Наверное… Но эта чрезвычайная острота зрения сейчас только мешала, цепляясь за отдельные детали, подмечая слишком многое — но не главное.       Только спустя несколько томительно-долгих минут Хаши уловил, в чём дело. Мадара… Не наслаждался. Не полыхал, как обычно, собственной обжигающей аурой, не заполнял своим присутствием всё пространство, не принимал боль как искуснейшую из любовниц. Сомнительно, что он вообще получал удовольствие от соития — точнее, то, что Хаширама мог бы с чистой совестью назвать удовольствием. Когда Мадара просил сломать ему что-нибудь, его удовольствие было чистым, острым и ярким. Ослепительным. Сейчас же… Больше всего это было похоже на липкую паутину дурмана, от которого никак не получается очнуться, хотя и понимаешь, что тебя опоили.       Толкнулось горячей вспышкой возмущения — опоил? Захлестнуло удовлетворением — не понадобилось. Такие примитивные и очевидные воздействия не понадобились. Не понадобились?! И череда вспышек-образов, воспоминаний. Первая встреча, знакомство, взросление, момент, когда Мадара попался на первый крючок…       Всё нарастающее ощущение гадливости.       Всё сильнее накатывающая холодная жуть.       Нет, нет, НЕ ТАК!!!       Хаширама подскочил на кровати, распахивая глаза и жадно хватая ртом воздух. Слишком яркие картинки от шарингана били по восприятию, не давая успокоиться, не давая поверить, что всего лишь сон…       Хаши не мог ответить, что было более жутким — сломанный, утративший своё яростное пламя Мадара или же то, что его сломал он.       Сломал специально, расчётливо, выверяя каждый этап.       Наслаждаясь тем, как Учиха теряет себя.       Разум кричал, что Мадара не дался бы, что он слишком сильный, чтобы повестись, — но то самое нутряное чутьё, которому Сенджу привык доверять, окатывало холодом — мог. Слишком близко был подпущен Хаширама, слишком многое узнал, слишком часто оправдывал доверие…       Он — мог. И может. Если действительно захотеть…       Хаширама обхватил себя руками за плечи, пытаясь погасить бьющую его крупную дрожь.       — А? Где враг? — Изуна схватился за оружие, вскочил и начал быстро-быстро оглядываться. — Не вижу!       — Нет никого, — совладать с голосом получилось не сразу. — Просто… Кошмар.       Хашираму всё ещё потряхивало. Пожалуй, впервые в жизни ему стало настолько страшно. Больно — да, бывало. А вот не просто видеть, но и воспринимать себя таким как-то не доводилось.       — Кошмар? — Изуна почувствовал, как по спине бегут холодные мурашки. — Ты не из тех, кому рискуют сниться кошмары. Тем более пугать… Помню, Мадаре приснился один… Он отказывался просыпаться, потому что не перебил ещё всех монстров.       Хаширама предпринял попытку улыбнуться, сам почувствовал, что получается откровенно плохо. Сильнее сжал пальцы на плечах:       — Если бы там оказались монстры, всё было бы проще…       Разобраться в собственных реакциях никак не удавалось. Хотелось то ли просто рассказать и тем самым сбросить с себя хоть часть груза, то ли ввинтиться в объятия и поверить, что это самая надёжная защита.       — Изу… Если я начну ломать вас… Пообещай, что убьёшь меня первым?       — Чо? — озадачился Учиха. Он наконец немного расслабился, окончательно осознав, что враг не снаружи, враг — внутри. И что против него нужно другое оружие. — В каком смысле ломать? А, в этом!.. Но… Зачем бы тебе это? Разве мы так не хороши?       Он залез обратно на кровать и обнял Хашираму, не зная, как ещё можно защитить его от своих собственных мыслей.       — Поэтому и страшно, — хриплым шёпотом отозвался Сенджу, прижимаясь как можно теснее. — Я… Наслаждался, — Хашираму передёрнуло. — Наслаждался тем, что осталось, этой жалкой оболочкой… Изу, пообещай! Если я сойду с ума и действительно начну так…       — Пенделя поганкам-алкоголикам отвесь, — мрачно порекомендовал Изуна, поглаживая. — Это они тебя проверяют. Но по теме… Сойдёшь с ума, станешь фиговым манипулятором-разрушителем, зацикленным на оболочке, не на сути — без сомнений убью, чтоб пейзаж не портил.       — Спасибо, — Хаши всё-таки обнял его в ответ, укладывая голову на плечо. — Извини, что разбудил. Давно так не пугался… Наверное, вообще никогда.       Мысленный посыл к шаринганам наткнулся на виноватое молчание — даже образов прижатых к голове ушей не было. Значит, они? Хаши послал укоризну, обнял Изуну крепче.       «Напугали, поганки».       «А чо, мы ничо… Мы это… Проверить хотели…»       — Метко они, видимо, попали, — проговорил Изуна, покачивая и баюкая. — Но ничего, страшно — это хорошо, страшно — значит, сделаешь всё, чтобы этого не случилось. Только не перестарайся, ладно? Мне бы очень не хотелось, чтобы ты из-за этого сам потух, ладно?       — Хорошо, — Сенджу улыбнулся уже без принуждения, всё-таки успокоившись. — Поспишь ещё?       «Ну и что же вы мне опасались доверить, что устроили такие испытания?»       Мангекё мгновенно перестали изображать нашкодивших генинов. Повеяло серьёзностью, торжественностью даже.       «Силу. Ты… Даёшь возможность развиться дальше. Эволюционировать. Но дать это тому, кто сможет нас подавить…»       «Можно, только если полностью в нём уверен», — закончил Хаширама.       «Вот поэтому мы тебя и любим», — шаринганы басовито замурчали.       «Психанутые», — почти нежно подытожил Сенджу.       «Дья-а-а…»

***

      Мадара сидел на корточках. На торце полуметровой палки. Палка стояла на округлом камне. Округлый камень стоял на плоском камне. Плоский камень лежал на земле.       А Мадару на этой конструкции ещё и расчёсывал клон Тобирамы, который, увидев сию конструкцию, заявил, что Учиха знает толк в извращениях. Сам Мадара называл такие штуки медитацией для обладателей шила в заднице. Вроде сидишь на месте, но интересно и сложно, а не просто так.       Мадара, прикрыв глаза, анализировал увиденные техники и стратегии. Шаринган, как и любой другой геном, просто усиливает до невероятных высот естественную, уже имеющуюся у людей способность. И люди тоже прекрасно умеют копировать движения — увидел, представил, как это делаешь, сделал. Если не получилось, сразу почувствуешь, что что-то не так, надо поправить. И сразу почувствуешь, что так.       Только шаринган видел больше и чётче и встраивал значительно быстрее. Что в своём роде было проблемой: молодым Учиха с детства вбивали в голову, что чем меньше движений они используют, тем лучше. И вообще желательно пользоваться связкой не более чем из десятка — но наработанных до полнейшего автоматизма.       Как ни парадоксально, знать много техник — вредно. Чем больше ты знаешь, тем больше времени тратишь на обдумывание того, как позаковыристее убить противника… А сам он убьёт тебя во время раздумья до обидного простым движением.       Нет, овладеть техникой — это только первый шаг. А потом нужно долго, изнурительно долго обдумывать стратегию и все возможности её применения. Чтобы одной-единственной техникой можно было сделать реально всё. Затем отрабатывать до автоматизма, чтобы оно само выскакивало, без участия медленного мозга.       Конечно, шаринган — преимущество. Как меч в руках среди обладателей дубинок. Однако дубинкой сложно убить себя, а мечом неосторожно зарезаться можно только так. Убиться своим преимуществом обидно, но, увы, случается.       И сейчас Мадара разбирал не столько сами техники, сколько стратегии их применения и принципы создания этих техник, чтобы переработать их под себя. Тупо копировать без изменений… Можно только с очень похожего объекта, иначе разница в резерве, в стихии, да даже в росте и длине рук может сыграть с тобой злую шутку. Да и психологизм не стоило исключать. Например, встречал он на своём пути шиноби, который явно начинал ирьёнином. Он научился влиять на свои гормоны, выбросом норадреналина делая себя сильнее и решительнее. Но примени такое Мадара — карта могла бы недосчитаться пары Скрытых Деревень и небольшой страны.       — Всё, — Тобирама всё это время неторопливо и методично вычёсывал гриву Учихи, умудряясь делать это настолько аккуратно, чтобы почти не влиять на равновесие. — Не знаю, как ты, а мне такая медитация понравилась, — он весело щурил алые глаза и выглядел и в самом деле довольным жизнью.       Мадара коснулся головы, удивился, как всё так мягко и гладенько.       — Что это ты такой довольный? — подозрительно уточнил он.       Клон недоумённо приподнял брови:       — А чего нет? День хороший, делать ничего не надо, тебя вот расчесал, — Тобирама ухмыльнулся. — Совершил, так сказать, диверсию против лохматого достояния Учиха.       — Как хорошо быть клоном, — хмыкнул Мадара. — Может, косу мне ещё заплетёшь? Чтоб довести диверсию до логического конца. Или устал в неравной битве?       Сенджу фыркнул:       — Не дождёшься, Учиха! Тебе как, ленту под цвет глаз?       На самом деле, ленточки в нательных печатях Тобирама не таскал, да у клона их и не было. Зато бантик на ручке расчёски был повязан как раз тёмно-красный, и распустить его до ленты было несложно.       — Ага, традиционненько, — кивнул Мадара и протяжно зевнул. — А потом я буду тебя обнима-а-ать.       Тобирама хмыкнул, разбирая густющую гриву на отдельные пряди и сноровисто заплетая их в сложную косу. Получалась толщиной с его запястье, гладкая, блестящая — и отчаянно диссонирующая с привычным обликом Учихи.       — А ночевать к нам с Мито пойдёшь? — как бы между прочим спросил он.       — Хм… — состроил задумчивую рожицу Мадара. — А двух инвалидов, один из которых истеричка, я на кого оставлю?       — Научу Каге Буншин? — предложил Тора. — И метка Хирайшина там есть, если что, надолго не задержимся.       — Хм… И покормишь?       — Обязательно, — Сенжу кивнул очень серьёзно, и не подумав улыбнуться на такое условие. — Мы бы остались и сегодня, но… Рискованно.       — Хм… Хорошо, уговорил. Надеюсь, у вас на комнатах защита хорошая. А то репутация, конечно, испортится не моя, но всё равно обидно.       Тобирама блеснул глазами:       — Не рискуют. Что бы ни происходило внутри, это только моё… Наше.       Пальцы почти ласкающе прошлись по кромке волос, скользнули к концу косы, вплетая ленту и затягивая её хитрым узлом. Тобираму переполняло какой-то горьковатой нежностью, словно Учиха был чем-то, чего ему всё время не хватало — то ли солью крови на губах, то ли пряным жаром в воздухе, то ли тонким, едва заметно звенящим чувством опасности.       — Почему ты такой? — задумчиво спросил Сенджу.       Мадара обернулся, ощупал косу, довольно хмыкнул. Возникло подозрение, что Хашираму регулярно пытали расчёской.       — Потому что другой уже был бы не я? — навскидку предложил Учиха, опираясь руками на чужие плечи. — Хочешь, кое-что покажу? Моё восприятие. Тебя.       — Гендзюцу? — Тобирама не попытался отстраниться, разглядывая Мадару с каким-то исследовательским интересом, будто что-то новое и необычное. — Интересно…       «Интересно, что именно тебя зацепило, Учиха».       — Ага, — согласился Мадара. Ему давно хотелось поделиться, но слова слишком блёклые и банальные, чтобы это передать. — Смотри.       Он сосредоточился и активировал шаринган.       Внешность. Вид-образ, гармония оттенков. Гармония форм и текстур. Лицо — одно, но в памяти сотни его выражений, со строгим рангом самых любимых и нелюбимых. Любимые — улыбка, яростный оскал, гримаса боли. Нелюбимое — обычный серьёзный покерфейс.       Ассоциации — пушистость. Но пушистость не маленького беспомощного котёнка, а гривы дракона. Сила. Не видно чётко, но она просвечивает через множество маленьких деталей. Сила, уже вполне оформившаяся, но чуточку неуверенная в движениях, не совсем понимающая каждую ситуацию.       Суть. Повелитель бурь.       Взаимодействие. Сам буря, сам ярость, сам изменение, непостоянство… И повелитель бурь, рядом с которым можно развернуться, который поймёт, который сплетётся — и играючи не позволит сломать лишнего.       Благодарность. Тепло. Нежность. Забота… Наслаждение ломать шаблоны.       Красота.       Визуальных образов было не так уж много — Мадара показал высший уровень владения гендзюцу, когда воздействие шло по всем уровням. Восприятие, ощущения, взаимосвязи и образы, не столько оформленные, сколько подсознательные. Алые глаза распахнулись шире, словно пытаясь вобрать в себя всё показанное как можно полнее, вникнуть, втянуть… Тобирама запрокинул голову, с силой втягивая воздух.       — Сильно… — привычное «Учиха» не шло с губ, но и «Мадара» почему-то застряло.       Потому что не пятно и уж тем более не клякса. Нет, точно нет…       Протянуть руку и дотронуться было правильнее, чем пытаться впихнуть ощущения в неуклюжие и невыразительные слова.       — Оригинал меня точно убьёт за то, что здесь я, а не он, — доверительно сообщил клон. — Воспоминания — это не то…       — Он всегда может попросить меня повторить.       — Скорее, он решит показать тебе не только гриву, но и дракона, — Тобирама усмехнулся, как будто знал какой-то хитрый секрет, поцеловал — крепко, прикусывая губы. — Буря, значит… Дождись грозы.       — М-м-м… Технику безопасности по обращению с клонами расскажешь? А то вы полезные, но какие-то хрупкие…       — Это защитный механизм, — отозвался Тобирама. — Но расскажу… И покажу. Ты же хотел тренировку?