Ночь. Лёгкие тени от уличных фонарей падали на кровать, очерчивая каждую складку измятого одеяла. Прохлада витает в воздухе — открыто окно. На улице тишина, изредка доносятся звуки мотора автомобиля, проезжающего по тёмной дороге. Но вот в доме что-то шумит. Похоже на воду, текущую по трубам. Звук выбивает из колеи умиротворения и спокойствия, слегка действуя на нервы.
Я открыл глаза. Потолок, с падающими на него тенями, лёгкий ветерок освежает кожу, ворошит волосы на подушке. Что я делаю в комнате? А где… Шустро вытянув руку на вторую половину кровати, я ощупал её, в надежде почувствовать Нила. Его не было. Часть кровати осталась холодной, и даже подушка была не помята. Я в лежачем положении осмотрел комнату: предметы мебели проявляли мелкие очертания, но все казались просто чёрной массой. В зеркале отражалось окно, небо покрывало множественное количество звёзд.
Распухшая щека заболела, и я потёр её рукой. Я лежал в одежде на одеяле, но меня не покидала мысль, как я здесь оказался. Последнее, что я помню – то, как Нил согревал меня на диване. Окинув взглядом прикроватную тумбочку, я нашёл телефон и взглянул на время — 2:48 am, сообщение и пропущенный. Стоп. Прислушался. Вода, точно вода. Я встал, положив телефон в карман, поправил волосы и уже направился к двери, но заглянул в зеркало. Выглядел я свежее, чем вчера, но жутко заспанным и потрёпанным.
Внизу горели несколько ламп. Когда я спустился по лестнице, свет ударил прямо в глаза, и, казалось, я сейчас ослепну. Но ничего подобного не произошло. Я заглянул на кухню, и увиденное мне уже никогда не развидеть.
Чистые столы с синей блестящей поверхностью, аккуратно выстроенные вряд стаканы, и…Нил. Нил, моющий посуду. Его руки были по локоть в воде, быстрыми движениями он намыливал грязные тарелки и тут же смывал их под струёй воды. Капли разлетались в разные стороны, но ему было всё равно — Нил напевал «Tear you apart». Мне нравилось его исполнение этой песни, поэтому я тихо подкрался и наблюдал. Его плечи изредка задирались вверх, а левая нога задавала такт. Тыльной стороной ладони он поправил волосы и продолжил: «I want to hold you close»
И на строчке «I want to f*cking tear you apart» я запел вместе с ним, смачно треснув его по заднице. Он вздрогнул, задрал вверх правое плечо, и тут же опустил, и, не поворачиваясь ко мне, сказал:
— Проснулся, значит?
— Да. Это, конечно, круто, что ты моешь мою посуду, но зачем? – Я, с улыбкой в пол лица, отошёл и уселся за стол.
— А кто, если не я? Сам-то ты нихрена не делаешь. — С усмешкой сказал он, и, поставив тарелку в сушилку, закрыл кран.
Он развернулся ко мне, взяв полотенце. Лёгкими движениями Нил вытер руки, кинул полотенце на стол и слегка присел на столешницу, обращаясь ко мне:
— Ты вырубился на диване, и я отнёс тебя в спальню, — Нил выглядел очень бодрым, словно и не пил вчера, или позавчера, я уже не помню.
— Так, и что же ты со мной делал? — С заигрывающей интонацией я уставился в глаза Сандерсону, и улыбка растянулась на моём лице. Он заулыбался, посмотрел в пол и покачал головой:
— Ну и идиот же ты, ничего я с тобой не делал. Даже, как видишь, не раздел, — он рассмеялся и рукой провёл по волосам, зачёсывая их назад. Я вспомнил о своей жутчайшей причёске, потряс головой и заметил светящийся сквозь карман экран телефона. Чёрт. Я же два дня не появлялся в студии, и этот болван тоже. Я быстро достал телефон, чуть не свалившись со стула, и открыл сообщения.
Шон. Нил напрягся, заметив моё сосредоточенное серьёзное лицо. Я заправил волосы за ухо, и прочитал смс. Как камень с души: «Эш знатно вас пропиарила, голубки. В твиттер глянь, Мэттью, и передавай привет Нилу!». Я взглянул на дату, указанную на телефоне: воскресенье, 3:04 pm. С облегчением выдохнув, я полез в твиттер, но меня прервал Нил:
— Что такое? — Я посмотрел на него, оторвав взгляд от экрана, Нил всё ещё был напряжённым и руками облокачивался на стол.
— Да, я думал, что мы пропустили пару дней в студии, и тут смс от Шона была. А, оказалось…
— Завтра воскресенье. Точнее, сегодня уже, — закончил за меня Нил.
— В точку! — Я щёлкнул пальцами, направляя указательный на Нила, и подмигнул в знак согласия. Сандерсон улыбнулся и расслабился.
Я опять уставился в телефон и чувствовал, как Нил прожигает меня взглядом. Пяяялится, значит.
Я сразу же заулыбался от удовольствия, но всё это пропало, когда, открыв профиль Эшли, я увидел последние твиты. «Мэтт опять отрывается со своей любовью» и следующий за ним: «Сандерсон отбил у меня парня, какого чёрта?!».
Я даже поперхнулся.
— Что такое? — Заволновался Нил, и я, кашляя, подозвал его жестом руки.
Ткнув пальцем в экран, я кашлянул последний раз, и всё прошло. Сандерсон тяжело опустился на стул рядом со мной и внимательно уставился в экран. А я наблюдал за его реакцией. Когда, видимо, он дочитал, нахмурился, его брови выражали и разочарованность и удивление одновременно. Губы сжались в узенькую линию, а уголки рта подрагивали в раздражении. Затем он приоткрыл рот, выдохнул, и, медленно повернув голову в сторону, накрыл глаза ладонью.
Я подпёр рукой подбородок и залип на Нила.
— Фак! — Выругался он и убрал руку, положив её на стол, — что теперь делать-то?
— Не знаю, — я приподнял плечи и сразу же опустил их, показывая, что я действительно не знаю.
Мы заткнулись на пару минут, озадаченные этим тупым вопросом. Я пялился на чистую раковину, по стенкам которой медленно стекали капли, а Нил смотрел куда-то сквозь стол. Затем я решил развеять обстановку, — Что ты делал всё время, пока я спал?
Нил вышел из своих мыслей, и, приподняв одну бровь, уставился на меня:
— Ааам, ну, я… Я успел отвезти детей к моей маме и выдраить твою кухню. Кстати, у тебя совсем нет нормальной еды, а я есть хочу.
— Ты же нажрался вчера, как не знаю кто. Что за магия, Нил? — я с удивлением глянул на него. От Нила исходили такие тёмные волны, а в глазах горел огонёк. И в этот момент всё испортил желудок — заурчал. Я почувствовал, что тоже безумно хочу есть. Нил потупил взгляд и почесал затылок.
— Я был не настолько пьян, как тебе казалось. Пока мы отсыпались на диване, мне стало намного лучше. Разве что рвало меня по-настоящему, — он ухмыльнулся, — это была проверка, Мэтти, на то, как ты себя поведёшь.
Проверка? Недоумение застыло на моём лице, но я вовремя очухался, так как живот начало сводить ещё больше.
— Надо заказать пиццу.
___
Минут через сорок пицца была доставлена к двери моего дома, и я с радостью забрал у разносчика три огромных коробки. От пиццы пахло чудовищно вкусно, она была свежеприготовленная и одурманивала голову. Я плюхнул коробки на столик у дивана, и мы с Нилом накинулись на еду.
Сыр с пиццы тянулся от коробки до самого дивана, пару раз мы уронили то помидор на ковёр, то оливку, но было всё равно. Правда, теперь хотелось пить, но это у меня было — Кола. Послав Нила до холодильника, я взял стаканы и уселся на диван. А тот, весь в меня, открыл бутылку на кухне и разлил половину на себя и на пол. Но промокла в основном майка, а не штаны. Тут уж ему повезло больше.
Я рассмеялся, и, поймав негодующий взгляд Нила, выдавил:
— Ну, а что, только мне что ли таким победителем быть?
Нил нахмурился, отставил бутылку и пошёл в ванну. Через открытую дверь я увидел, как его сильные руки медленно выжимают нижнюю часть майки, как мышцы ударника напрягаются под кожей с каждым новым выворотом майки. Кусок пиццы в моих руках упал мне на штаны, и, черт подери, это заставило меня прекратить смотреть. Я аккуратно перекинул его на крышку от коробки, что бы его никто ни съел.
Нил уже шёл за бутылкой колы, и, усевшись на диван, дико закатился смехом.
— Мэтт, что это? — Сквозь приступы смеха выдавил Нил.
Майонез. Большое такое пятно от майонеза.
— Это не… — начал было я, но понял, что оправдываться нет смысла, потому что Сандерсон меня даже не слушал. Я напряжённо на него глянул, но тот всё никак не успокаивался, и тут меня тоже пробило на смех. Чёрт, майонез! Я знаю, о чём подумал этот пошляк, и это завело меня в истерику.
Я потёр пальцем пятно, и увидел, что Нил успокоился и наблюдает, эротишненько так облизнул палец, испачканный в майонезе. Вы бы видели его глаза! Он офигел не на шутку, брови его задрались вверх, но потом его снова накрыл приступ смеха.
— Идиот, это — майонез, — проговорил я таким надменным голосом, который только смог сделать, стараясь сдержать смех.
___
Шесть часов утра. Мы с набитыми животами от пиццы валяемся в гостиной. Нил откинулся на спинку в кресле и отбивает пальцами ритм какой-то песни. Я же валяюсь на полу рядом с его креслом, положив под голову подушку и напеваю «Real You». За окном светает, лучи солнца начинают пробиваться в окно и края предметов в гостиной очерчиваются тонкой золотистой линией. Я привстаю, что бы наблюдать рассвет, но притягивает моё внимание Нил.
Лучи озаряют его лицо: глаза, такие прекрасные и манящие, ловят солнечный свет, и каждый изгиб внутри радужки, каждый выступ светлеет, отдавая серебряным оттенком из-за серости глаз, а каждая впадинка становится, казалось бы, залитой водой — такой тёмной и глубокой. Небольшая тень падает от носа такого дорогого мне человека на его мягкую щёку, которую хотелось бы трогать вечно. Лёгкая щетина становится почти рыжей, как и волосы Нила. Они блестят, отдавая золотисто-рыжим оттенком, и легко так зачёсаны назад.
Быстрые пальцы очень притягательно двигаются в воздухе, и, когда каждый из них соприкасается с деревянным столиком, лёгкие хлопки такой знакомой мне песни радуют уши. «The Good Life»
— Поцелуй меня, — выдавил я наконец, и на его таком завораживающем лице растянулась улыбка.
