Бонни и Клайд

Уже три дня гаитянин Рене был сам на себя не похож: задумчивый и сумрачный, он с трудом отдавал себе отчёт в том, что он делает, существуя словно бы на автопилоте. Просыпаясь под утро, он пил кофе и шёл гулять в самые безлюдные и непривлекательные кварталы Нью-Йорка. Слоняясь по улицам, он был полностью погружён в свои мысли. Думал Рене об одном-единственном человеке. О Хелен. Да, разумеется он знал, что это имя не было настоящим, но — странное дело — даже в мыслях он не мог называть её "Элль". Гаитянин вспоминал их с Хеленой последнюю встречу в банке. Вспоминал её растерянные глаза, когда он пришел помочь ей, думал о её тонко очерченных скулах, об очень гибком, казавшемся хрупким из-за небольших размеров, теле, скрытом под мягкой тканью тёмной одежды. Почему он не пошёл следом за ней? Почему послушался приказа Анжелы Петрелли и остался встречать полицейскую группу? Ведь они вполне могли бы уйти вдвоем. Неужели до конца его дней ему придётся выполнять приказы посторонних людей вместо того, чтобы бороться за собственное счастье? Так думал гаитянин, и ничто не помогало вытравить эти мысли из его головы. Он пытался вспомнить о том, что обязан Компании жизнью, пытался убедить себя, что агенты Компании просто выполняют приказы, не задаваясь вопросами целесообразности или этики. Но почему-то эти аргументы перестали иметь для него значение. Рене пробовал медитировать, чтобы успокоить себя. Но первой его мыслью, когда он выходил из состояния медитации, было: "Интересно, куда же Элль спрячет все эти деньги?". Вечером третьего дня гаитянин Рене окончательно понял, что он хочет найти свою жену. В это же самое время еще двое мужчин вели разговор о светловолосой воровке. Одного из мужчин звали Эдгар, и он говорил своему собеседнику следующее: — Послушай. Тебя четыре месяца не было у нас, и вдруг ты появляешься ни с того ни с сего, да ещё и с девушкой. Я не идиот, Грей. От чего ты хочешь её спрятать? Габриэл Грей — потому как собеседником Эдгара был именно он — понял, что сейчас ему придётся говорить начистоту. — От полиции. У Элль некоторые недоразумения с правоохранительными органами, так что... сам понимаешь, нужно было исчезнуть из города на некоторое время. — Габриэл. Ты же в курсе, что мы собираемся возобновить деятельность карнавала, не так ли? — Эдгар устремил на собеседника взгляд, пронзительный словно лезвия его знаменитых ножей. — Разумеется. Мы не будем вас стеснять, если ты об этом, — мужчина нахмурился, уже предчувствуя, куда клонит его товарищ. — Габриэл, мы полгода прятались, чтобы начать новую жизнь. Полгода — это много, понимаешь? Как отец Семьи, я не могу позволить тебе одномоментно разрушить всё то, что создавалось так долго. Наш новый цирк не может быть скомпрометирован. Так как ответа не последовало, Эдгар продолжил: — Принципы Семьи таковы, что любой человек со сверхспособностями может получить здесь пристанище и поддержку. Я не собираюсь отказывать в этом вам. Но можешь ли ты обещать, что не злоупотребишь оказанным тебе добром? Можешь ли ты гарантировать, что завтра к нам не ворвётся полиция и не повяжет нас вместе с вами за укрытие опасных преступников? Габриэл Грей продолжал молчать. — Ну вот, — Эдгар вздохнул. — Сам же прекрасно всё понимаешь. — Мы уедем завтра днём, — подводя этой фразой итог разговору, мужчина поднялся со своего места и направился прочь. На душе у Габриэла скребли кошки. Ему нужно было вернуться к Элль, которая и без того разочарована и запутана, а ему предстояло ещё и сообщить ей о том, что завтра их снова ждёт переезд. В голове непроизвольно зазвучала фраза его спутницы, глухо и отчаянно вопрошающей: "Жизнь таких как мы никогда не будет простой, да?". Но ведь Грей пообещал помочь ей. Значит, он так сделает, чего бы ему это не стоило. Главное, чтобы Элль Бишоп не вспомнила всё то, что произошло с нею до "автомобильной аварии". Вот только как это сделать? Чем можно отвлечь её от этих копаний в самой себе? Габриэл пока что не знал этого, зато он абсолютно точно знал, что ему становится все сложнее сдерживать свои чувства к блондинке. Он просто не мог, смотря на нее, не вспоминать все то, что им довелось вдвоём пережить, и не мог не чувствовать к ней того же, что чувствовал когда-то — казалось бы, так давно. Его чувства почему-то продолжали быть яркими, словно не разделяла Габриэла и Элль роковая ошибка первого и долгие месяцы одиночества впоследствии. В подобных смешанных чувствах Грей и сам не заметил, как вернулся к своей спутнице, а когда он это понял, отступать было уже поздно. Девушка сидела там же, где мужчина оставил её. Весь её внешний вид был напряженным и вопросительным. Было понятно, что тяжелого и неприятного разговора не избежать. Не дожидаясь вступительного слова от Габриэла, Элль сразу же взяла инициативу в свои руки. — Мы не договорили, — её голубые глаза смотрели прямо на мужчину и, казалось, видели его насквозь. — Верно, — вздохнул Грей. — Не договорили. — Ты собираешься рассказать мне хоть что-нибудь?! — от деланной невозмутимости девушки наконец не осталось и следа. Сейчас, глядя на неё, Габриэлу пришла в голову мысль, что способность блондинки поразительно подходит именно ей — в гневе она действительно была сравнима с грозой. — Я имею право знать! Это моя жизнь! С какой стати ты решил вмешаться в неё? Почему я ничего не помню о тебе? Ты хоть представляешь, сколько всего на меня сейчас навалилось, а? Выдавая эту яростную тираду, девушка не отследила, в какой момент она оказалась опасно близко к мужчине. Но, заметив это, нисколько не смутилась, а, напротив, подняла руку. Зачем - ударить ли его током или просто влепить пощёчину от обиды — Элль толком еще не поняла. В любом случае, Грей среагировал быстрее. Не особенно церемонясь, он вытянул вперед ладонь и легким движением в воздухе заставил хрупкое тело девушки отлететь обратно к стене фургончика, у которого изначально сидела блондинка. Элль разозлилась окончательно и принялась тараторить что-то про то, что Габриэл не имеет права так поступать с ней, и что он бессердечный и жестокий человек — впрочем, было понятно, что в своих словах девушка отчёта себе не отдавала. Так что и Грей не особенно вслушивался. Продолжая использовать телекинез, чтобы блондинка оставалась прижатой к стене, мужчина сделал несколько шагов вперед и теперь стоял так близко к Элль, что мог чувствовать её дыхание. Девушка заметила это и на сей раз почему-то смутилась и опустила взгляд, почти сразу же перестав ругаться. По губам Габриэла скользнула лёгкая усмешка. — А ты всё такая же боевая. Блондинка уже собиралась ответить на эту фразу что-то резкое и колкое, но не успела, потому что мужчина накрыл её губы своими, обвивая одной рукой её талию, а второй уперевшись в стенку где-то над головой Элль. Девушка ответила на поцелуй, и Габриэл почувствовал, как тепло разливается по её телу. Однако, мужчина прервал поцелуй почти так же внезапно, как и начал его. — Теперь стало меньше вопросов, не так ли? — ещё раз усмехнувшись, Грей направился внутрь фургона. Эта ночь для гаитянина Рене вновь была бессонной. Сидя на кухне своей маленькой квартирки, он цедил кофе маленькими глотками и думал о том, что завтра же утром он отправится к Анжеле Петрелли и не остановится ни перед чем, пока эта хитрая и изворотливая женщина не даст ответа на его вопросы. Он твердо решил найти Элль и убедить её вернуться с ним домой. На следующее утро лысеющий дворецкий, которому уже близилось за пятьдесят, но который всё ещё чтил этику, в соответствии с которой был воспитан, деликатно постучал в дверь кабинета главы семьи Петрелли. — К вам посетитель, мадам, — мужчина чуть преклонил голову, как бы готовясь принять любое пожелание своей работодательницы. — Ему не назначено, но он весьма настойчиво желает вас увидеть. — Рене, я так полагаю? — не отрывая взгляда от сегодняшнего выпуска газеты, спросила Анжела. — Так точно, мадам. — А впускай, отчего же не впустить человека, который жаждет ответов любой ценой, — по губам женщины скользнула не лишенная самодовольства усмешка. — Прикажете привести его сюда или в гостиную? — Этого можно и сюда, он — свой человек, мог бы и запомнить уже, Генри. — Слушаюсь, — ещё раз склонив голову, дворецкий бесшумно развернулся и покинул кабинет Анжелы, прикрыв за собой дверь. Да, Анжеле Петрелли было прекрасно известно о том, что Рене придет сегодня к ней и будет расспрашивать об Элль. Её великий прорицательский дар всегда предупреждал её о возможных опасностях, так что женщина была готова принять своего гаитянского друга. Кроме того, она даже была довольна тем фактом, что Рене решил зайти к ней сам: из любой ситуации Анжела умела извлечь выгоду, и сегодняшний визит не был исключением. Поэтому, когда гаитянин появился на пороге ее кабинета, она сразу же, не здороваясь и всё так же не выпуская газеты из рук, спросила мужчину: — Ты, верно, собираешься спросить у меня, что случилось с мисс Бишоп после вашей последней встречи? Рене ничем не выдал своего удивления и только едва заметно нахмурился от названной фамилии. — Неужели ты и вправду думал провести меня, а, Рене? — Анжела, наконец, отложила газету и посмотрела прямо на темнокожего мужчину своим ясным, холодным и проницательным взглядом. — Да и вообще, с чего ты взял, что я стала бы разговаривать с тобой, если бы ты наговорил мне все те резкие и обидные фразы, которые крутятся сейчас у тебя на языке? Я не обязана отвечать ни на один из твоих вопросов, вообще-то. Гаитянин, однако, хладнокровия и уверенности в себе не терял. Он не двигался с места и не отводил взгляда, и казалось, что он будет стоять таким образом так долго, как это будет необходимо. Но Анжела Петрелли вдруг сменила гнев на милость и даже улыбнулась своему собеседнику. — Впрочем, мне интересно другое. С чего ты взял, что тебе придётся силой вытягивать из меня ответы? Мы с тобой по одну сторону находимся, Рене. Было бы странно нам валить друг друга в то время, как наши цели совпадают. Ты хочешь, чтобы Элль вернулась к тебе — и того же хочу я. — Её имя — Хелен, — сухо и веско произнес гаитянин. — Неправда. Впрочем, если тебе так удобнее — пожалуйста, зови её так, как ты привык. В любом случае, это сейчас не имеет значения, потому как она едва ли захочет куда-либо с тобой ехать. — Это еще почему? — Случилось так, что она встретилась с Греем. Я пыталась предотвратить эту встречу, но, очевидно, это судьба, — миссис Петрелли слегка развела руками, мол, делать нечего, чему быть — тому не миновать. — На Гаити не верят в судьбу, — смотря прямо перед собой, отрезал Рене. — Я знаю, как заставить Хелен уйти от него. Как только она вспомнит, что Сайлар пытался убить её — она вернётся к нам. — Ну и как же ты собираешься это провернуть? — Анжела с легкой улыбкой наблюдала за тем, как мысль собеседника движется точно в том направлении, которое было нужно ей. — Паркман, — только и ответил на это гаитянин. — Неплохо. Позволь дать тебе небольшой совет? Позвони ещё Беннету. У него с этой парочкой своя история, и он уж точно с удовольствием поможет тебе. — Тем лучше, — кивнул Рене. — Хорошего дня, миссис Петрелли. Когда женщина осталась одна, она с облегчением откинулась на спинку кожаного кресла, стоящего за рабочим столом, и погрузилась в размышления, определённо довольная тем, как всё складывается.