Пробуждение стоило бы назвать приятным хотя бы потому, что впервые за много месяцев Роше провел ночь в нормальной постели — не ахти какой роскошной, но все же постели, с подушкой, матрацем и одеялом. Возможно, именно тем вечером, рухнув на кровать, он осознал, насколько устал за прошедшее время. И не только физически.
Засыпалось сложно — в голову лезли десятки разных мыслей, переплетались друг с другом в утомленном сознании, порождая абсурдные сочетания, от которых, очнувшись ненадолго, хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Снизу, из-под пола, где находились бани и часть комнат, выделенных под другие развлечения, всю ночь неслись крики, ругань, грохот, лязг металла, и эти звуки также вплетались в причудливое полотно усталого, дремотного бреда.
В середине ночи Роше с трудом вынырнул из тяжкого сна, выпил кружку воды, вспомнил почему-то Геральта и то, что рассказывали ему в веленских деревнях о странном ведьмаке, который шныряет по лесам и зачем-то вычищает их от бандитов и отщепенцев. После вернулся под одеяло, усмехнулся и заснул — крепко, до самого утра.
Утро ознаменовалось пением отчаянной птицы, присевшей где-то неподалеку от приоткрытого окна комнаты. Плеснув на лицо воды из лохани, Роше оделся и с нескрываемым удовольствием покинул помещение, до последней нитки пропахшее дешевыми духами. Недолго колебался, раздумывая, забрести ли на прощание к Дийкстре или покинуть сие богоугодное заведение по-зеррикански, не прощаясь — хотя зерриканцы вполне способны и сломать напоследок пару дверных косяков. Особенно, если остались недовольны приемом.
Давешний Рябой открыл, было, рот, пытаясь остановить хмурого темерца, но потом досадливо махнул рукой и пропустил Роше в кабинет к своему господину.
Дийкстра завтракал, вернее, уже допивал что-то горячее из большой кружки, сидя над тарелкой, полной объедков.
— Присоединишься? — он кивнул на стул напротив.
Роше покачал головой.
— В другой раз. Мне надо ехать.
— Как провел вечер?
— Весьма плодотворно, — усмехнулся Роше. — Например, узнал примерный размер жалования королевских прихвостней из “Пылающей Розы”, в общих чертах представил их количество на галере и то, как часто они сменяются, а также доподлинно разведал то, когда Радовид отплывет обратно в Оксенфурт.
— Столько сведений всего за один вечер? Я ожидал куда меньшего, смею признать. Могу поинтересоваться, как ты все это раздобыл?
— Я помылся в бане, прогулялся по местному отделению борделя и допросил шлюху.
— С пристрастием?
— А это имеет значение?
— Мне просто любопытно.
— Этот метод показался мне наиболее многообещающим. А кроме того, другими я и не владею. Если она пожалуется, передай, что я сожалею.
Дийкстра утер губы хрустящей салфеткой и бросил ее прямо в тарелку, где по краю ткани тут же растеклось пятно жира.
— Поделишься?
Роше усмехнулся:
— Так я вроде на тебя не работаю, Дийкстра. Все, что я узнал, мне нужно было понять самому для того, чтобы решить, хочу я ввязываться в предложенную тобой авантюру или нет. Пока все выглядит довольно радужно, но любые данные надо проверять. Этим я сейчас и хочу заняться.
— Больше да, чем нет, Роше? — Дийкстра тяжело поднялся со стула и оправил дублет, который снова тут же разошелся на объемистой груди.
— Я даже в таком ключе не хочу отвечать на этот вопрос, Дийкстра, — прищурился Роше. — Зная тебя, допускаю, что истолковать ответ можно разными способами. И не все из них в равной степени однозначные.
— Выглядит так, будто судьба Темерии тебе безразлична, — Дийкстра подошел к висевшей на стене карте севера и постучал пальцем по обозначенной на ней Вызиме.
Роше скривился и стиснул зубы.
— Я всего лишь думаю, стоит ли разрешать тебе в этой судьбе участвовать, — процедил он. — Это не девочек пригласить на пару. Более того, причин доверять тебе у меня нет никаких.
— Не доверяй, твое право, — пожал плечами Дийкстра. — Но я пока единственный, кто предлагает тебе осязаемый вариант того, как изменить ситуацию.
— Не ты мне это предложил, — покачал головой Роше.
— Я говорю об осязаемой помощи, — подчеркнуто произнес Дийкстра. — Вовсе не претендую на авторство идеи, не думай. Но без меня и моих связей все, на что способны ты и Талер — покормить своими костями утопцев в новиградской канализации. Кстати, — Дийкстра словно что-то вспомнил. — Пойдем во двор.
Знакомый фургон стоял у стены соседнего дома, ноги его хозяина торчали из-под днища, а забористый мат, вероятно, и заставил жильцов намертво закрыть ставни.
Роше приблизился и пнул Талера в пятку.
Тот выскочил из-под фургона, будто стая разозленных ос, выдал в воздух изощренную словесную конструкцию, но потом просиял:
— А я ведь в тебе не сомневался, Роше, чтоб тебя собаки за овином драли. Вижу, договорился-таки с милсдарем Ройвеном?
— Нет пока, — ответил Роше. — Есть еще то, в чем я не уверен.
Талер закатил глаза и развел руками:
— Ну, ебать мои кривые ноги, Роше, что тут думать? У тебя, как я посмотрю, три с половиной тысячи возможностей, из которых ты выбираешь, как жирная мельникова дочка — ебаря на сельской свадьбе? Может, тебе Радовид пообещал после победоносной войны место темерского регента и, сука, богатое содержание? Или тебя завербовали в Ковир охранять ящик с трусами королевы Зулейки в обмен на военную поддержку Вызимы? Какого хера ты сиськи мнешь, Роше, когда тебе в руки плывет весьма выгодный пакт, а за содействие просят вполне подъемную цену?
— Вот и поговори со своим дружком, Талер, — раздался голос Дийкстры. — В Оксенфурте ты обещал мне, что проблем с уговорами будет меньше.
— Я, сука, тоже так думал, Сиги, — Талер сплюнул под ноги. — Но ты видишь эту оскорбленную целку?
— Я готов подождать, но недолго, — недовольно сказал Дийкстра. — Оповестите меня, как решите окончательно. У меня и без вас забот хватает.
Он развернулся и пошел обратно в бани, почесывая мощную шею.
— Пошли, сука, поговорим, — Талер кивнул Роше на фургон.
— Где ты шлялся? — спросил Роше, устроившись на низкой лавке внутри обоза. — Ты же раньше, чем я, из деревни уехал.
— Где-где, — Талер мечтательно облизнул губы. — В пизде. Ну что глаза пучишь, я не человек, что ли?
— Мельникова дочка, смею предположить? — усмехнулся Роше.
— Кузнецова, — осклабился Талер. — Сиськи — во! Губы…
— Заткнись, — поморщился Роше. — Давай без подробностей.
— Хер с тобой, — кивнул Талер. — В общем, завис тут ненадолго, сука, в одной деревеньке. Не без пользы, конечно же.
— Что узнал?
— Да пока, сука, ничего особенного. Мужиков у них уже месяца два как в армию забрали, да только вестей о том, что эта армия куда-то пошла, до сих пор нет. Радовид чего-то ждет, хер знает, чего, но это странно. Нильфы уже в Понтаре подметки моют, а он стоит и яйца чешет, тварь блохастая.
— Радовид — психопат, но не идиот, — ответил Роше. — Значит, не время. Или ждет удобного случая, или собирает силы.
— Или деньги, — усмехнулся Талер. — Моя пышногрудая птичка шепнула, что давеча через их деревню проезжала пара полков реданских кавалеристов, и один из них, у батюшки ее доспехи выправляя, пожаловался, что жалование-де урезают, а деньга уходит в Каэдвен, чтобы, сука, тамошние войска стояли крепче и жестче. Там ведь гребаный Верген с его нелюдями под боком — и хер поймешь, не встанут ли эльфы и краснолюды с нильфами в одну упряжку, от этих ублюдков всякого можно ожидать. Францеска когда-то уже дала, кому надо, за ленник, что мешает Саскии сделать то же самое?
— А ты уверен, что она жива? — заинтересованно спросил Роше.
— По слухам — даже очень, — кивнул Талер. — Ладно, Роше, твой нездоровый интерес к скотоебам известен, но мы, вроде, не об этом. Есть у меня мыслишка, что Радовид со своей победоносной войной с Каэдвеном изрядно поиздержался. Ард Каррайг после смерти Хенсельта и так, сука, богаче не стал, так его потом еще и войной подраскурочили. Видимо, уходит у нашего дражайшего монарха много золотых крон на то, чтобы там и порядок поддерживать, и население уговаривать быть паиньками.
Роше задумался и, помолчав с полминуты, сказал:
— Похоже на то. Мне он заикнулся, что не собирается помогать Темерии, потому что потратит на нее больше, чем потом вернет в казну.
— Самое паскудное, Роше, что он прав, — вздохнул Талер. — Сам видел, какое дерьмо там творится. Брат на брата с вилами идет, голод, разруха и мародеры. Если бы не нильфские конвои, меня бы сожрали за первым же поворотом дороги.
— Видел, — мрачно ответил Роше. — Мы и сами пару бандитских лагерей зачистили. Ублюдки…
— Ладно, Роше, — отмахнулся Талер. — Все это ебучая лирика. Давай к делу. Сколько там Радовид тратит на своих каэдвенских блядей, мне мало интересно. Я вот чего не пойму никак, Роше — ты-то чего хуйней страдаешь?
— А у тебя нет опасения, что Дийкстра нашими руками обтяпает делишки, а потом…
— А что потом, Роше? Он дает нам свои связи в Новиграде, мы помогаем ему замочить эту падлу. Он получает, что хочет, мы получаем, что хотим. Ему Редания, нам Темерия. Я, конечно, эту падлу тоже не слишком люблю, но без него мы не справимся, — развел руками Талер. — Подумай, Роше, если сейчас откажемся, не пожалеем ли потом, что своими руками, сука, держали победу за яйца, но почему-то решили отпустить?
— Это не победа, Талер, — процедил Роше.
— Это не та победа, которой хочешь ты, Роше, — Талер посмотрел на него серьезно. — Но это не значит, что от нее не будет проку. Не будет прежней Темерии, Роше, я уже говорил. Но может стать куда лучше.
— Я не отказался, — покачал головой Роше. — Но соглашаться без определенной подготовки тоже не могу. У меня мало людей, Талер, у нас толком нет базы, а Бьянка трахает мне мозги.
— Потому что ты не трахаешь Бьянку, — хмыкнул Талер.
— Язык придержи, — сердито бросил Роше.
— Зря, Роше, зря, — невозмутимо продолжил Талер. — Я этот взгляд щенячий, которым она на тебя смотрит, знаю.
— Талер, замолчи, — огрызнулся Роше. — Мне сейчас, не поверишь, совершенно не до того. Наталисовские солдаты считают: то, что мы делаем в Велене, бесполезно. Что мы ничего не добьемся и сидим на болотах зазря. Увижу Яна — поинтересуюсь, какого хрена он таких “патриотов” выращивает, с которыми врагов не надо. А потому, прежде чем лезть под реданские стрелы, мне нужно убедиться, что мы справимся тем количеством бойцов, которое в решающий момент не покажет мне задницу. Кое-какие данные я подсобрал, теперь хочу все обдумать.
— Например? — Талер подался вперед, обратившись в слух.
— Я пока не делаю выводов, — понизив голос, произнес Роше. — Но смог отметить, что содержание у гвардейцев “Пылающей Розы” достаточное для того, чтобы посещать “Пассифлору”, а режим смены караулов и, следовательно, достаточное количество солдат на королевской галере позволяет им это делать.
— То есть, с подкупом придется туго, — понимающе кивнул Талер. — А силовой вариант, скорее всего, не выгорит.
— Верно, — подтвердил Роше. — Через два дня Радовид отплывает обратно в Оксенфурт. У тебя там кто-то есть?
— У меня везде кто-то есть, — ухмыльнулся Талер. — Старина Талер, сука, знакомствами не разбрасывается. Откуда информация про два дня?
— Подслушал беседу двух краснолюдских купцов, которые торгуют кошенилью.
— Где кошениль — там Ковир.
— Угадал. Ковирское судно, которое пришло за грузом кошенили, стоит на приколе вдали от порта уже несколько дней, — продолжил Роше. — Краснолюды искренне рассчитывают, что смогут-таки через два дня, когда порт покинет королевская галера, продать, что привезли, и отправиться обратно. Очень сокрушались, что теряют деньги и время.
Талер задумчиво потер затылок.
— Негусто, но интересно.
— Всего один вечер, Талер, — развел руками Роше. — В общем, мне нужны твои люди в Оксенфурте и время. А потом я точно скажу, готов я или нет.
— Идет, — кивнул Талер. — Куда ты теперь?
— Обратно, — ответил Роше. — Пока мои там что-нибудь не натворили.
Талер нехорошо усмехнулся.
— Кстати, сука, о творцах и творениях. Хутор Уречье — твоих рук дело?
— Что? — непонимающе нахмурился Роше.
— Хер в очко. Хутор, говорю, неподалеку от вашей стоянки. Выгорел несколько дней назад. Услышал краем уха в той деревеньке, где моя синеглазая осталась. Говорят, стоял там отряд “черных”. Говорят, в пожаре погибло две семьи крестьян. Вот и я хочу спросить — а не двинулся ли ты, Роше, с глузду окончательно? Нильфы нильфами, бандиты бандитами, а обычные люди тебе с каких пор мешают?
Лицо Роше побагровело, а руки сжались в кулаки.
Талер обеспокоенно похлопал его по плечу.
— Я понял. Ты не в курсе. Да только там больше некому, правда?
— Некому, — прохрипел Роше. — Да я ж эту дуру...
— Давно пора, — усмехнулся Талер, но тут же замолк, поймав разъяренный не на шутку взгляд. — Ладно. Тебе и впрямь пора, как я погляжу. Пошли простимся с Дийкстрой, поблагодаришь за прием и проваливай, пока Бьянка еще делов не наделала.
Роше трясло мелкой дрожью. Застилавшую глаза злость приходилось усмирять волевыми усилиями, но желание скрутить пару ретивых голов оставалось вполне стойким.
Когда они вернулись в бани и вошли в кабинет к Дийкстре, Роше с трудом сдерживался, чтобы не послать всех к краснолюдской бабушке и не припустить галопом до самого лагеря.
Но нужно было на что-то договориться.
— Пообщались? — лениво спросил Дийкстра, развалившись в кресле.
— Можно, сука, и так выразиться, — ответил Талер, по-хозяйски наливая себе вина в бокал. — Мы разведаем что да как в Оксенфурте, а потом дадим тебе весточку. Канал обычный.
Дийкстра удовлетворенно кивнул.
— Дийкстра, — внезапно произнес Роше, который с самого начала разговора отстраненно подпирал дверной косяк. — А не знаешь ли ты кузнеца с маленькой улочки у самой площади Иерарха — названия не запомнил — там еще арка стоит с бронзовой подковой?
— Кузнецы — это по части краснолюда Варезе по прозвищу “Тесак”, — Дийкстра прищурился. — А что? Обсчитал? Испортил что-то?
— Нет, — задумчиво отмахнулся Роше. — Милейший человек. Наточил меч, а денег не взял. В Новиграде все такие?
— В Новиграде, Роше, таких нет, — усмехнулся Дийкстра. — И на что, интересно, живет этот милейший человек, если работает задарма?
— Не знаю даже, — пожал плечами Роше. — Пожалуй, вернусь к нему да уточню. Талер. Не желаешь прогуляться? Проводи-ка меня до Южных Ворот, старина.
— С чего вдруг? — недоверчиво спросил Талер, тщательно протерев монокль о ткань на вороте куртки.
— Зачесалось кое-что, — мрачно ответил Роше. — И это что-то лучше всего поскрести о чью-нибудь рожу.
***
Кузнец, увидев Роше, сопровождаемого Талером, попятился.
Молоток вывалился из его руки, упав с лязгом в опасной близости от носка ботинка.
— М-м-милсдарь, — проблеял он.
— Меч, — ухмыльнулся Роше, поглаживая клинок на бедре. — Хорошая сталь, говоришь?
— О-о-отменная, милсдарь, — рыжий продолжил пятиться, сминая кулаками боковины холщовых штанов.
— Такая, видать, хорошая, что из-за этого меча ты послал своих дружков меня убить? — Роше медленно шел на него, сложив на груди руки.
— Я-ааа.... — замотал головой кузнец. — Я не-е-е..!
— Конечно, — вздохнул Роше. — Не ты. Только вот отирались твои дружки уж слишком далеко от кузни, чтобы случайно услышать, как ты мне меч нахваливал. Я их помню. Помню, где они стояли. И помню, что сказал их главарь, когда меня встретил в переулочке. Люди, знаешь ли, слишком много порой болтают. “Отличная сталь”, сказал он мне. И от кого он это узнал, я спрашиваю?
Кузнец вжался в стеной в стену мастерской, стуча зубами от страха.
Невозмутимый Талер тем временем, насвистывая, изучал выложенные на прилавке ножи и кинжалы.
Роше сделал еще пару шагов вперед, уже начав засучивать рукав, когда кинжал, просвистев у его виска, внезапно впился в щель между кирпичей у самого уха кузнеца. Тот взвыл и дернулся вправо, столкнув локтем целую башню из старой медной посуды, которая с грохотом рассыпалась по площадке.
— И сколько гостей Новиграда уже поделилось с тобой своими “отличными клинками”, а? — остановившись в нескольких шагах от кузнеца, продолжил Роше. — Признаюсь, после трех дней пути моя природная подозрительность настолько ослабла, что я даже поверил, что ты искренне не взял с меня денег. Но, конечно же, зачем тебе какие-то жалкие гроши, если через час ты заимеешь мое “отличное” оружие и продашь втридорога?
— Не убивайте меня! — заверещал кузнец. — У меня жена больная и детей четверо, умоляю!
— Не убью, — покачал головой Роше. — Но с игрищами своими заканчивай, да поскорее. Конечно, дружки твои после встречи со мной еще долго сломанные носы и челюсти лечить будут, но если снова придут и попросят подкинуть им работенку — скажи, что Тесак будет недоволен. Если узнает, что вы творите.
Кузнец побелел и начал хватать ртом воздух, прижав к груди кулак.
— И, кстати, — усмехнулся Роше. — Ты обещал за меня лучину у алтаря Вечного Огня зажечь. Думаю, ты можешь свое обещание исполнить — за то время, что я с тобой беседую, ты не кашлянул ни разу. Так вот. Меня зовут Вернон Роше. Не забудь, когда будешь молитвы возносить.
— Не забуду, — просипел кузнец и осел на землю, тяжело дыша.
***
— Ублюдок ты все-таки, — философски заметил Талер, прощаясь с Роше у Южных Ворот.
— А ты, я посмотрю, от души наслаждаешься возможностью меня так называть? — усмехнулся Роше, подтягивая подпруги на боку Грохота.
— У меня есть еще три раза, — хмыкнул Талер. — Ты мне в гвинт проиграл целых пять, так что я жду, сука, случая и смакую каждый подходящий момент.
— Что собираешься делать?
— Пока здесь покручусь. Есть кое-какие делишки. И буду ждать твоего возвращения, — Талер хлопнул Роше по плечу. — Бывай. И не ори на Бьянку слишком громко.
— Не буду, — снова помрачнел Роше.
— Не верю я тебе, сука, — усмехнулся Талер.
— И правильно, — сказал Роше, усаживаясь в седло.
— Ублюдок, — довольно протянул Талер.
— Два, — хмыкнул Роше.
— Э, э, это случайно вырвалось! — расстроенно воскликнул Талер. — Твою мать, Роше, нельзя быть таким, сука, придирчивым!
— Раз случайно, тогда я сейчас спешусь и вгоню твою стекляшку тебе в задницу, — Роше удерживал затанцевавшего в предвкушении скачки коня. — Или признай, что у тебя осталось всего два раза.
— Да чтоб тебя еж на пеньке оттрахал, Вернон! — отмахнулся Талер. — Ладно, хер с тобой. Пусть два. В следующий раз опять на этот интерес сыграем. И ты опять продуешь, потому что игрок из тебя — как из дерьма пряник.
— Встрянешь ты когда-нибудь, Талер, со своими азартными играми, — покачал головой Роше.
— Каждый, Вернон, дрочит, как он хочет, — философски ответил Талер. — Радовид — на совиные перья, ты — на темерский герб. А я просто играю в гвинт. И иногда тискаю мельниковых дочек. Я называю это, сука, индивидуальностью. Спасибо, конечно, сука, за заботу, да только ничего мне не будет.
— Посмотрим, — Роше ухмыльнулся и дал скакуну в бока пятками.
Талер еще что-то кричал вслед, но вслушиваться не было желания.
Вернон Роше покинул Новиград, даже не оглянувшись. Он и впрямь очень спешил.
