"Царица Кобра"

1 — Мисс, мисс, с вами всё в порядке? — обеспокоенно спросила девушка.   Гермиона, находясь всё ещё в шоке, нечитаемым взглядом уставилась в потолок и совершенно безумно рассмеялась.   Она не Грязнокровка. Её кровь почище многих будет.   — Я считалась всё это время магглорождённой. Магглорождённой на Слизерине. — сотрудница детективного агентства понимающе кивнула, лишь отдалённо понимая, что жизнь этой несчастной девушки была сущим Адом на этом факультете.   Что теперь? Если она нужна была им, они бы нашли её. Так ведь? Но кто они? Кто её биологические родители?   — Кто они? — спросила Грейнджер, а Раиса, если верить её бейджику, судорожно вздохнула и начала что-то лепетать.   — Понимаете, ошибки быть не может. Но, как по мне, это нереально. Понимаете, в то время, ещё не вся смута прошла. Ваша семья… Ваши родители… Они очень влиятельные люди, и это ещё тихо сказано. Их дочь, то есть вас, выкрали двенадцать лет тому назад. Они искали вас. Обращались и к нам, и не только. Даже, спустя недолгое время, новость о вашем похищении стало достоянием общественности. Отчаявшись совсем вернуть свою дочь, они отошли в тень. Их очень скоро позабыли, а те, кто всё ещё помнят, надеются на то, что они вернутся.   — Кто они? — повторила свой вопрос Гермиона.   — Чета Мередит. Королевская семья. Самый Древний Чистокровный Род.   Гермиона закрыла глаза, напряжённо думая о чём-то.   — Можно это скрыть? — и на непонимающий взгляд собеседницы пояснила. — Я имею в виду, чтобы я так и оставалась для всех, как бы грубо это не звучало, Грязнокровкой, несправедливо попавшей на Слизерин.   — Всё то, с чем имеем мы дело, держится в строгом секрете. Но зачем вам это?   — Не хочу показаться грубой, но это не важно. Спасибо. До свидания.   — Мисс Грейнджер!.. — догнал Слизеринку голос Раисы, которая благоразумно назвала Гермиону её старой фамилией. — Можно дать вам совет? — спросила она, и не дожидаясь ответа, продолжила. — Не противьтесь Судьбе. Скоро всё раскроется. Увы, я не вправе говорить вам, что вас ожидает. Но будьте осторожны.   — Спасибо. — искренне улыбнулась Гермиона. В предсказания она особо не верила, но сейчас, когда жизнь делает странные кульбиты, даже такое пожелание добра кажется благом. — До свидания!   — До свидания! — проговорила девушка, и, когда Слизеринка вышла, тихо прошептала. — И пусть удача сопутствует вам.   2   Так странно, всё так резко поменялось.   Вот она — никому не нужная Грязнокровка, учащаяся по чистой случайности на Слизерине. Вот она — любящая и быть может не всегда честная с родителями дочь. Вот она — одиночка, заменяющая нехватку общения книгами.   А потом всё меняется. Непринуждённо. Стремительно. Нежданно-негаданно, как говорится.   Внезапная поддержка Панси, поддержка — как необычно это звучит в таком контексте — остальных сокурсников, насильственная смерть Грейнджеров, убийца, который искал и продолжает искать её, некие Мередит, которые — какая странность! — её биологические родители. Хотя… последнее ведь не доказано, верно?   Гермионе хотелось бы верить, что всё это на самом деле сон.   3   Они возвращаются в Хогвартс в мрачном молчании. Естественно, Паркинсон не знает о том, кем она на самом деле является. Гермиона всё ещё надеется, что это просто ошибка, мало ли, кого ещё в тот период похищали, находили… Это Мир Магии — тут вообще ни в чём нельзя быть уверенной. Впрочем, эти мысли не мешали ей испытывать муки совести за очередную ложь. Подруги ведь так не поступают, верно? Впрочем, у Гермионы не было достаточно опыта в дружбе, чтобы судить об этом с стопроцентной уверенностью.   Ничего не поменялось. В Хогвартсе, конечно, а не в её жизни. Но этот огромный древний замок по прежнему живёт своей интересной и такой привычной жизнью. Да и обитатели его идут по проторенным дорогам своих будней и особо не думают изменять своим привычкам и старым прихотям.   Поттер всё такой же обалдуй, он со своим оруженосцем рыжим отпускает пошлую шуточку при виде Грейнджер, когда они только пересекаются в школьных коридорах, но Гермионе настолько всё равно, что она никак не реагирует, даже глаза не закатывает — просто проходит мимо. И тогда её грубо хватают за руку и встряхивают — высказывая тем самым своё недовольство её поведением. Нет, конечно, быть может он что-то говорит и в слух, может, оскорбляет её, но девушка не слышит ничего, в ушах шумит, она слишком шокирована предыдущими новостями, слишком не готова действовать решительно и сейчас тоже, слишком уязвима.   Быть может ему надоест и он отпустит сломанную игрушку в её лице? Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.   Когда её резко отпускают, и она отстранённо видит, как Поттер отлетает в стену, прижимая руку к кровоточащему носу и явно сломанной челюстью, шатенка отмирает — звук возвращается, и она слышит, как стонет от боли Гриффиндорец — и с неверием смотрит на Малфоя, который со скукой рассматривает свои разбитые костяшки правой руки.   — Ты как, в норме? — Драко оглядывает её на предмет повреждений — заботливый Малфой, Мерлин, какая глупость — и удовлетворённо кивает, не видя их. Он улыбается на недоверчивый взгляд и разводит своими аристократическими руками, которыми, скорее всего, на первом курсе мечтал её задушить. — Слизерин держится друг за друга. И раз ты уж стала наконец его частью…   Гермиона благодарно кивает — так легче, так проще, чем объяснить ему почему это странно, чем спросить у него, зачем ему это. Девушка не уверена, что хочет знать ответ.   Слизеринка кивает.   И, возможно, да, понимает, что на самом деле изменений намного больше, чем казалось на первый взгляд.   4   И да, они начинают общаться. Это безумие длиться день, два, неделю — и не похоже, что для Малфоя вообще был в этом смысл. Но он с каким-то упрямством продолжает садиться рядом — в Большом зале, на занятиях, если, конечно, успевает раньше Панси (И, серьёзно, Гермиона была готова поспорить, что эти двое к концу недели составили расписание на эту тему), в библиотеке. Они болтают о пустяках, он даже извиняется за тот случай с медальоном, пускай он и отрицает это после, потому, что «серьёзно, Грейнджер, ты принимаешь желаемое за действительное» — но он улыбается действительно дружелюбно и, похоже, ему слегка неловко от всего этого. Малфои не должны быть милыми.   Общение с Драко — они начинают изредка называть друг друга по именам ещё спустя несколько дней — похоже на поход по минному полю, ничего такого смертельно опасного, конечно, но никогда не знаешь, где ты можешь оступиться, сказать, что-то не то, затронуть не ту тему не в то время. Для Гермионы, с её мизерным опытом в общении, это ещё сложнее — эмпатия у неё на нуле, иногда, например, когда ей особенно плохо, она и вовсе походит на замороженную статую. Но от этих сложностей ещё интереснее. И девушка с головой ныряет в их общение, не оглядываясь назад, лишь иногда ехидно вспоминая их прошлое.   В конце концов — решает девушка — если её жизнь перевернулась с ног на голову, почему бы не заставить мир вокруг перевернуться так же?   5   Малфою тоже непривычно и сложно — Гермиона не из тех, кто легко впускает в свою жизнь людей, прошлое — да и они, откровенно говоря, тоже — отменно постарались. Девушка смотрит недоверчиво, огрызается, шипит — и, похоже, сама не всегда замечает это. Иногда замирает, погружаясь в мысли настолько, что на побледневшем лице нельзя прочитать ничего. В такие моменты она кажется особенно уязвимой, но ему — знатному любителю чужих слабостей — почему-то не хочется ей вредить. Он впервые замечает насколько она — девчонка, имеющая силы давать отпор всем: и Слизеринцам, и Гриффиндорцам, и тем несчастным из других факультетов, что имели смелость и глупость её задирать — на самом деле хрупкая. Будто одно неловкое движение или слово — и он услышит звон осколков её личности. Хотя, на самом деле, он понимает, что единственный звон, который он может услышать в таком случае, будет исходить от осколков их зарождающейся дружбы.   Дружить — это странно. Доверять, заботиться. Стремиться поддержать.   По правде говоря, он не стремился заводить дружеские отношения с ней.   Он просто хотел… Ну, допустим, успокоить свою совесть. В конце концов, он действительно был груб тогда. Малфои не должны быть грубыми, галантными — да, грубыми — нет, не с теми, кого всё же признали ровней. Ещё он хотел быть может, да, поддержать — совсем немного, в конце концов, она тоже на его факультете. Это потом всё пошло-поехало, стремительно и быстро, что сразу не заметишь, а после вроде как и менять ничего не хочется.   Гермиона — хороший друг. Недоверчивая и подозревающая, однако, к тому же заботливая и, да, милая. С ней можно поговорить — обо всём на свете, без оглядки на то, чтобы сказал отец, или на другие политические издержки, да и Малфой уверен, чтобы он ей не рассказал — если бы это не содержало ничего сверх аморального, конечно — она бы сохранила бы это в секрете, попроси он её, и скорее всего, она бы даже не подумала о своей пользе в этот момент. Эта особенность её характера, конечно же, не мешала ей шантажировать пару раз близнецов Уизли и Монтегью. Малфой знает, что она может быть опасна, если её разозлить достаточно сильно — и он действительно надеется, что больше не будет под прицелом её кары снова.   Дружба на Слизерине имеет немного другой характер. Тут все знают друг друга с детства, сценарии отношений прописаны чуть ли не от и до, и хотя, конечно, существует некий элемент случайности — всё-таки дети — есть дети — это ничего особо не меняет. Дружить следует с тем, кто полезен, выгоден по каким-либо параметрам, с тем, кого можно использовать в своих целях. Не все и не всегда руководствуются этим правилом, но тем не менее.   Гермиона к этому списку никак не относилась. Она не была богатой, не была чистокровной, не имела политического или какого-либо другого влияния. Она просто была умной ведьмой, очень умной, возможно умнейшей ведьмой за последний век, если не больше. Девушкой, которая приспособилась к жизни на Слизерине, стала сильнее и безжалостнее, но не потеряла понятия морали, не перестала проявлять сочувствие и другие благородные качества. Она, несомненно, хороший друг.   Только исходя из этих причин следовало бы попытаться хотя бы подружиться с ней.   И хотя у него и возникали некие подозрения на её счёт — особенный кулон, явно волшебный, он не мог ошибаться в этом, внезапная новость о том, что Гермиона приёмная, её высокий магический потенциал (который, несомненно, можно было заметить и раньше) — ему, как не странно, было всё равно. Правдивы ли предположения или нет — для него не играло особого значения теперь. К тому же, вероятность подобных событий слишком мала, уж совершенно это выходило за грань правдоподобности. В конце концов, это же Грейнджер.   Грейнджер, которая только и делает, что ломает все представления о себе.   6   Ей пару раз приходят письма из полумагического детективного агентства, в которых её предупреждают о том, что вокруг восстановленного дома шастает какой-то человек. Не то, чтобы Гермионе некуда было тратить деньги, но ей казалось, что преступник ещё не раз отметиться около дома, именно поэтому она и попросила детектива продолжить расследование, только не на предмет её родословной, а на предмет убийства Грейнджеров.   Ей сразу говорят, что вероятность удачных стечений обстоятельств в этом деле мизерная. Она соглашается, но не отступает. Её заверяют в том, что сделают всё возможное.   И, судя по всему, в часть этого «всё возможное» входит слежка за домом. Не зря, как оказалось.   «Личность не идентифицирована», «Маг», «Будьте осторожны» — основная мысль почти всех писем, незнакомец — заочно опасный для неё — упрямо продолжает приходить к пустующему дому. Хотя, если он маг, то должен был догадаться, куда может исчезать несовершеннолетняя ведьма на весь учебный год. Надеется, что она придёт?   «Леди Мередит справлялась об успехах в их деле. Информацию скрыли, но вам следует знать, что они не сдадутся.   P.S. Про кулон: по моим сведениям он достался вам от ваших биологических родителей.» — отметилось краткое послание среди всех тех писем про слежку.   Гермиона вздыхает, бросая бумагу в камин, и уходит из гостинной в свою комнату досыпать оставшиеся несколько часов до завтрака.   7   Малфой что-то знает — понимает Гермиона, как только находит его глазами. В этот раз он не сидит с ней за завтраком, но весь такой задумчивый кидает на неё красноречивые взгляды. Он не говорит это в слух, но Грейнджер может прочитать по его виду, что её догадка верна.   От этого тошно.   Она не хотела врать, увиливать, угрожать. Но если она хочет сохранить свой секрет, то ей придётся это сделать, она знает. Малфой просто так не отстанет.   До чего же странно, она так привыкла к их общению, перепалкам, спорам, что, кажется, уже начинает скучать.   Девушке грустно от того, что это знание так сильно влияет на их общение.   8  Он избегает её на протяжении всего учебного дня — не произносит ни слова, не кидает взглядов, по правде говоря, его и поблизости ни где нет.   Малфой сам не понимает на что злится.   Гермиона сама не понимает почему грустит.   Зато он находит её в библиотеке — без каких-либо слов отдаёт ей наполовину сожженную всю в пепле записку, которая — Мерлин его задери — должна была кануть в ночном камином огне, и её кулон.   Гермионе хочется зарычать, огрызнуться, съехидничать, мол, не знала, что ты болеешь клептоманией, Малфой. Она не уверена, что он знает значение этого слова, но и не проверяет так ли это. Девушка не может произнести ни это, ни какую-либо другую фразу — все слова застревают у неё в глотке из-за острой смеси чувства благодарности и яростной злости.   — Подумал, что тебе не стоит терять символ твоего рода только из-за того, что ты не можешь починить цепочку, — негромко говорит он, чтобы после уйти.   Как этот человек может быть одновременно заботливым и непревзойденной сволочью?   9   — Возможно, весь мир одна сплошная игра, иллюзия. И мы живём не когда бодрствуем, а когда спим. Или же вообще в действительности живём где-то в совершенно другом мире и даже не знакомы с друг другом… — тихо прошептала девушка.   — На философию потянуло перед сном, да, Грейнджер? — язвительно произнёс блондин.   — Скорее уж перед смертью. Как говорится, перед смертью не надышишься. — Гермиона перевела более осмысленный взгляд на Слизеринца. — Ты знаешь мой секрет.   — Да. — парень подходит ближе, опирается руками на ограждение, стоит рядом с ней и даже не думает отпираться. Впрочем, это было бы бессмысленно — они оба это знают. После того, как он почти прямо сказал об этом в библиотеке, он не видит смысла это скрывать от неё.   — Что ты хочешь за молчание? — экс-Грейнджер на мгновение прикрывает глаза в бессильной злобе. Секреты-секреты-секреты… Почему так сложно сохранить в тайне один маленький секрет? Как этот придурок вообще мог догадаться полезть в камин ночью?!   — Ничего. — девушка изумлённо распахивает глаза, и вдруг начинает смеяться.   — Ты — Слизеринец, Малфой… — выходит рвано с выдохом, напополам с душащим её смехом.   — Как и ты. — соглашается он, склонив голову набок, отчего его отросшая чёлка слегка прикрывает серебристо-ртутные глаза. Ммм, когда она стала общаться с ним так часто, что замечает такие подробности? Наверное, когда мир сошёл с ума. Её мир — мир остальных, вероятно, так и остался стоять на твёрдом фундаменте адеквата и отсутствия всяких взрывных новостей. Это только её жизнь сейчас походит на подожжённый фитиль.   — Да. — Слизеринка кивнула. — А такие, как мы, никогда ничего не делают просто так.   — Мне ничего не нужно. Я буду молчать. — он тонко усмехается. — Пока. Вот только объясни, почему?..   — Почему я не хочу, чтобы всем стало известно, что я Мередит? Или почему я не угрожаю тебе, не истерию, а вполне спокойно реагирую?   — И то, и другое.   — Ответ на первый вопрос не скажу…. Просто не смогу объяснить свои мотивы. А второй… Мне всё равно. Рано или же поздно ты узнал бы. Ты ведь упёртый. Искал способ раскрыть тайну и нашёл его. Да и… к тому же, чего мне боятся? Тебя? Реакции людей? За мной охотится какой-то обезбашенный маг, он же и убил Грейнджеров. Ты и вправду думаешь, что я буду бояться вашего мнения, если не боюсь его?