***
Просматривая документы на дома, о которых вчера говорил брат, Грета размышляла, сколько им придётся вложить в эти проекты и как выгодно удастся продать потом. Не хотелось бы связаться с тем, что не окупит их труды. — Мне кажется, что это стоит нашего внимания, — произнесла девушка, убирая бумаги в папку. — Я тоже так считаю, — отозвался Ганс, остановив машину на красный сигнал светофора. Прислушиваясь к песенке, которая раздавалась из динамиков радиоприёмника, парень нетерпеливо барабанил кончиками пальцев по рулю, время от времени бросая взгляд на часы. — Не хочешь рассказать, что на тебя сегодня нашло? — осведомилась Гретель, посмотрев на брата. — О чём ты? — Я о Брин. Ты повёл себя не очень красиво. — Я? — усмехнулся Ганс, нажимая на педаль газа и продолжая движение. — Вообще-то, это она сказала, что у меня заноза в заднице! — Ганзель, я не об этом. Послушай, я понимаю, что ты не в восторге от того, что Брин гостит у нас, но… Ты сможешь спать спокойно, если будешь знать, что она одна в этом городе и из-за этого ей приходится жить в аэропорту? — Смогу, — буркнул парень, крепко сжимая руль. — В Нью-Йорке полно бездомных, которые спят на улице, и ничего! Покачав головой, Грета уставилась в окно, разглядывая дома и витрины магазинов, которые они проезжали. Она чувствовала, что Ганзель нарочно напустил на себя всё это, и попытки переубедить его ни к чему не приведут. Он уже составил для себя мнение о Брин, и вряд ли его изменит, но… — Ганс, ты не обязан испытывать к ней симпатию, и тебе не нужно окружать её заботой или чем-то ещё. Просто… Неужели так тяжело относиться к ней по-доброму? У Брин есть мечта, и она стремится к ней всеми силами, старается, чтобы реализовать её, а ты… Ты сегодня высмеял её идею. Да, ты прав. Прежде всего, этот чёртов домик нужно продумать так, чтобы туда хотелось идти, но ведь об этом можно было сказать мягче и тактичнее. Согласись, как бы по-детски это не звучало, идея-то стоящая. — Ты права, — отозвался Ганзель, останавливая автомобиль на парковке, перед зданием, где находилась их с Гретой фирма. — Наверное, эта девчонка просто кажется мне слишком взбалмошной, несерьёзной. Мне сложно представить Брин в роли хозяйки кафе, особенно после того, как я увидел её в разных кроссовках. — Прекрати! — рассмеялась Грета, выбираясь из машины. — Так сложились обстоятельства! Скажи спасибо, что она была не босиком. — Спасибо, — усмехнулся парень, закрывая дверцу автомобиля. Взяв сестру под руку, он вошёл с ней в высокое здание и направился к лифту. — Слушай, если тебе это важно, я извинюсь перед Брин. Я даже могу подыскать ей подходящее здание в Париже, под её кафе. Просто я последние дни сам не свой, — входя в стеклянную комнатку и нажимая на кнопку нужного ему этажа. — Вся эта суета, ссора с Вероникой, праздники… — вздохнув. — Скорей бы прошло Рождество. — В этом году снова не будет ёлки? — Будет. Вытащим нашу красавицу из подвала, соберём, нарядим! — Я имела в виду другое, — произнесла Гретель. — Давай купим живую ель. — Сестрёнка, не начинай, — попросил Ганс, крепко сжимая в ладони ручку дипломата. Возможно, он поступал как эгоист, но изменить себя был не в силах. Да, Гретель хотела настоящий праздник, хотела, чтобы всё было как раньше, но… Ганс честно пытался настроить себя на позитив, но ничего не выходило. Его начинало трясти от всего этого круговорота, Рождественских песен, Санта-Клаусов, которые стояли на каждом углу. С тех пор, как не стало родителей, это… Это уже не праздник. Он не хотел проводить Рождество по-другому, а оно… Оно уже не будет таким, как прежде. — Ты же знаешь, как я отношусь к этому дню, — вздохнул Ганс. — К тому же, мы уже не дети, — слабо улыбнувшись. — Просто приготовим ужин, посидим вдвоём. Главное, что мы вместе, а как проходит праздник — это не так уж и важно. — Ты прав, — Грета слабо улыбнулась и вышла из лифта. — Я надеюсь, что в этот вечер мне не придётся находиться в компании Вероники? — Не придётся, — усмехнулся Ганс, следуя за сестрой. — Она отправилась на Фиджи. — Чтоб ей там сгинуть, — очаровательно улыбнулась девушка. — Ладно, я пошла в свой кабинет. Мне нужно найти нового дизайнера для своего филиала в Вашингтоне. Старый сбежал к конкурентам, подлец эдакий! К полудню зайду к тебе, а потом сходим пообедать. — Идёт! — отозвался парень, провожая сестру взглядом. Как только Гретель скрылась за поворотом, Ганс заглянул в кабинет начальника службы безопасности и попросил прислать к нему человека для одного важного задания. После этого он с чистой, ну или почти чистой, совестью направился в свой кабинет. Да, то, что он собирался сделать, было некрасиво, но, чёрт возьми, ему нужно убедиться, что Грету не вводят в заблуждение. Вдруг всё это спектакль и, пока они здесь, их дом грабят по наводке, которую предоставила Брин. А может, она вообще не Брин, а какая-нибудь Джинн или Трейси. Глубоко вздохнув, Ганзель взял трубку телефона, который стоял на его рабочем столе, и набрал домашний номер. В тишине раздались гудки. Один… Два… Парень успел сосчитать до семи, и, надо сказать, к этому времени его нервы накалились до предела, а потом… Гудки прекратились, и в трубке раздался спокойный голос Брин. Вздохнув с облегчением, Ганс повесил трубку и покачал головой. Кажется, у него начинается паранойя, иначе как ещё объяснить его поведение? Ответить себе на этот вопрос парень не успел, потому что в дверь постучали. — Войдите, — произнёс Ганзель. Он с интересом посмотрел на того, кого собирался попросить об одной услуге, при упоминании о которой совесть начинала грызть его ещё сильнее. Хм… Кажется, он знал этого парня. Точно! Когда-то они учились в одной школе. Потом школа осталась позади и… Так странно встретить кого-то из своей прошлой жизни. — Сэр, вызывали? — поинтересовался высокий брюнет, которого прислали к боссу, ничего не объяснив. — Да, — Ганс побарабанил кончиками пальцев по столу, раздумывая, стоит ли ему совершать то, что он задумал, или нет. Его взгляд скользнул по рамке, где находилось фото сестры. Это стало окончательным аргументом и в то же время оправданием его поступку. — Роберт, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. — Нужно кого-то убить? — усмехнулся парень, обращая внимание на хмурый вид Ганзеля. — Нет, у нас пока дела идут не настолько плохо. Дело в том, что в моём доме поселилась одна особа. Гретель пригласила её погостить, но… Об этой девушке ничего неизвестно, и я хочу, чтобы ты выяснил, кто она, откуда и всё остальное, что с ней связано. Это нужно сделать как можно скорее. — Что-нибудь ещё? — Да, — произнёс Ганс. — Моя сестра не должна об этом знать. — Об этом можете не беспокоиться, — сказал Роб. — Я могу идти? Кивнув в ответ, Ганзель дождался, когда за Робертом закроется дверь, и тяжело вздохнул. Его взгляд снова упал на фото сестры. Он делал это ради неё. Это исключительно забота о близком ему человеке и не больше. Он поступает правильно! Вот только почему от всего этого у него на душе так паршиво?***
Разобравшись с делами до обеда, Ганзель сам навестил сестру, но Грета сообщила, что ожидает претендентов на должность нового дизайнера в Вашингтонском филиале и поэтому освободится не скоро. Решив, что просто так сидеть в офисе глупо, парень направился домой. Ему, конечно, не улыбалось провести остаток дня в компании своей гостьи, но, с другой стороны, если она будет под присмотром, он будет спокоен. Приехав домой, Ганс вошёл в прихожую и прислушался к тишине. Странно… Неужели что-то случилось? Хотя вряд ли. Разноцветные кроссовки по-прежнему стояли на обувной полке, а это значило, что Брин никуда не делась. Повесив пальто на крючок, Ганзель заглянул в кухню. Девушки там не наблюдалось, но зато на столе стояла тарелка с домашним печеньем. Так вот что за аромат он почувствовал, когда отрыл дверь. Взяв пару печенюшек, Ганс направился в гостиную, попутно жуя свежую выпечку. Надо было признать, что печенье было весьма недурно. Чёрт! Себя-то он зачем обманывает? Печенье восхитительно, и Брин действительно заслуживает похвалы, а он… Он должен перестать вести себя как упрямый осел и принести девушке свои извинения. — Брин! Брин, ты где? — пробормотал парень, входя в гостиную и замирая на месте. Весь палас был усыпан изрисованной бумагой. Она лежала целыми листами, смятыми комками и рваными клочками. Посреди всего этого бумажного производства сидела Брин. Она высунула кончик языка и, прикусив его, сосредоточенно смотрела на рисунок, который держала в руках. — Где-то взорвалась бумажная фабрика, и моя гостиная оказалась в эпицентре этого события? — осведомился Ганзель, осматривая комнату. — Что тут произошло? — Ничего особенного, — отозвалась брюнетка, не отвлекаясь от своего занятия. — Приходил почтальон. Посылка на столе, я за неё расписалась. Звонили с какой-то фирмы и просили передать, что стройматериалы отправлены и скоро будут у вас. Пожав плечами, Ганс отметил про себя, что девчонка не так уж и глупа. Осталась одна в чужом доме, но не растерялась. Да, ведёт она себя немного нагловато, но и польза от её присутствия есть. — Спасибо. Это всё? — Нет. Ещё звонил ты, но ничего не сказал. Услышав эти слова, Ганзель чуть воздухом не подавился. Он вдруг почувствовал, как у него начали гореть уши. Так было всегда, когда его ловили на месте преступления или разоблачали. — Я звонил? — Ганс небрежно пожал плечами. — Я не звонил. С чего ты это взяла? Подняв взгляд на Ганзеля, Брин чуть прищурилась и хитро улыбнулась. Нет, этот парень не умел врать. По крайней мере, сейчас. — Звонил, — усмехнулась брюнетка. — Звонил и молчал. Предположу, что это было для того, чтобы проверить, дома ли я и тому подобное. Упрекать тебя в этом не могу. Не знаю, как бы я поступила, если бы оказалась на твоём месте. В конце концов, ты делаешь это не из вредности. Это ради Греты и её безопасности. — Рад, что ты меня понимаешь, — Ганс присел на край дивана. — Мне самому от всего происходящего тошно, и это моё поведение… Просто Грета — это всё, что у меня осталось. Я не хочу, чтобы у неё были проблемы, какие-то разочарования. Она слишком доверчива, и это могут использовать против неё. — Это не она доверчива, это ты слишком закрыт, — выдохнула Брин. — Ты боишься верить людям, боишься, что тебе сделают больно, и этот свой страх пытаешься привить сестре. Не стоит. Не нужно этого делать. Она не ты. Она зачахнет в этой клетке. — Что за ересь ты несёшь? — возмутился парень. — Я не пытаюсь запугать Грету, я просто хочу, чтобы она реалистичнее смотрела на жизнь, была осторожнее. — Ага! И чтоб жила под колпаком. — Знаешь что! Не надо делать вид, что ты лучше знаешь, что нужно моей сестре! — Ой! Вот только не нужно прожигать меня своими очаровательными глазищами, — усмехнулась Брин, пристально глядя на Ганса. — Такую ведьму, как я, ни один костёр не возьмёт! — Господи, ты хоть иногда бываешь серьёзной? — Ну, если только когда сплю, — Брин пожала плечами и улыбнулась. — Утверждать не буду. Я же себя в это время со стороны не вижу. Шумно выдохнув, Ганзель опустил голову, зарываясь ладонями в волосах. Это… Это какой-то кошмар! Он словно попал в комнату страха, где его преследует один и тот же клоун. Причём этот клоун не убийца, а маньяк, который сводит своих жертв с ума своими дурацкими и нескончаемыми шуточками. Так не бывает… Так просто не может быть. Нет, он встречал болтливых девушек, но Брин… Она переплюнула всех! У неё на любое слово найдётся ответ, а шутки… Такое ощущение, что она читает мысли и заранее готовит ответ на колкость в твой адрес. — Господи, скорей бы двадцать второе… — Не кисни, приятель! Терпеть меня осталось совсем недолго, — отозвалась девушка. Она поднялась на ноги и потрепала парня по волосам. — Пойду, сделаю тебе чай. Он тебе сейчас не помешает. — Что? Нет, не надо, — Ганс оглянулся, но брюнетка уже покинула гостиную. Хотелось крикнуть, что он не хочет чай, но парень не стал этого делать. Во-первых, Брин его всё равно не послушает, а во-вторых… Было так странно, что, несмотря на то, как он относится к этой девчонке, она не обижается, не злится, а наоборот, старается заботиться или делать что-то приятное. Брин относилась к нему, как к ребёнку. Не в том смысле, что она не воспринимала его всерьёз, а наоборот — Брин принимала его поведение, как детские капризы. Умилялась, восхищалась и старалась обставить всё так, что не возникало ссор и скандалов. — И откуда ты такая взялась? — пробормотал Ганзель себе под нос и усмехнулся. Его взгляд упал на изрисованные листы бумаги, на которых пусть не очень умело, но зато старательно были сделаны какие-то наброски. Усевшись на пол, парень принялся перебирать рисунки. Если он не ошибается, это попытки изобразить что-то имеющее отношение к сладкому миру. — А вот и я! — в гостиной появилась Брин. У неё в руках был поднос, на котором стояли две чашки с ароматным чаем и миска с печеньем. — Слушай, я тут увлеклась с выпечкой и… — поставив свою ношу на пол и присев рядом. — В общем, вам нужно будет купить яйца, ибо я потратила все. — Не страшно, — отозвался Ганс. — Всё равно нужно будет закупать продукты к празднику. Лучше скажи мне, что это за огромный леденец? — Это колонна, — девушка сделала глоток чая и слабо улыбнулась. — Мне вдруг пришла мысль, что в кафе должно стоять несколько таких колонн. Правда, я не определилась с цветом. — А это? — Ганзель показал рисунок собеседнице. — Стулья, — рассмеялась брюнетка. — Знаю, они ужасны. Просто я плохой художник и пыталась изобразить их так, как вижу у себя в голове, но не вышло. Я хотела сделать столики в виде круглых леденцов, а стулья… Они должны были быть словно из печенья. Впрочем, это уже не важно. — Почему? — Во-первых, вряд ли я смогу найти дизайнера, который сможет понять всю прелесть моих каракуль и сделать всё так, как мне нужно, а во-вторых, я думаю, что ты прав. Это довольно-таки глупая и детская идея. — Брось. Это хорошая идея. Да, не эксклюзивная, но если всё досконально обдумать, выделить пару основных фишек, и всё! Кафе «Пряничный домик» готово! — «Пряничный домик»? — рассмеялась Брин. — Ты уже и название придумал? — А что? По-моему, здорово, — улыбнулся Ганзель. — Кстати, твоими фишками могут быть именно твои вкусняшки. Особенно какао. — Это то, которое тебе не понравилось? — полюбопытствовала девушка, пристально глядя на парня. — Ты сказал, что напиток так себе, что это посредственно, — хитро улыбнувшись. — Или ты мне врал? Судорожно вздохнув, Ганс пожалел, что не имеет такой способности, как испарение в воздухе. Да, ему было стыдно за слова, которые он обронил утром, но… Он не боялся признать свою неправоту. Он отчего-то боялся этого чистого и пронзительного взгляда, которым на него смотрела Брин. Каждый раз, когда это происходило, когда Ганзель ловил на себе этот взгляд, ему отчего-то хотелось спрятаться. Казалось, что Брин, как рентген, видит то, что он так усиленно пытается спрятать у себя в душе. — Слушай, я тут подумал: а может, сделать барную стойку в виде шоколадного батончика? — предложил парень, пытаясь как можно быстрее сменить тему разговора. — Вот смотри, как это будет, — взяв чистый лист, Ганзель принялся делать на нём карандашный набросок своей затеи. Попутно объясняя Брин, какие материалы для этого лучше использовать и как обыграть всё таким образом, чтобы стойка смотрелась реалистичнее, парень так увлёкся всем этим, что не заметил, как пролетело время. Он заканчивал с одним и тут же переходил к другой идее, и скоро бумаги в гостиной стало гораздо больше, чем было до его прихода. Вернувшаяся домой Гретель застала очень милую картину, которая её слегка удивила, но в то же время порадовала. Её брат сидел на полу, который был щедро присыпан бумагой, и что-то усердно рисовал. Его дорогой галстук за ненадобностью валялся в стороне. Ганс был таким увлечённым, чуть взъерошенным… И завершала всю эту картину Брин, которая крепко спала на полу среди всего этого бумажного хаоса.