Власть над своей судьбой

        Твари, похоже, плавать не умели, потому что даже когда перебрались через заросли терновника — в воду ни одна не прыгнула. Да и выжило из них всего три штуки — можно надеяться, с этим местные жители справятся. Остались-то самые отчаянные и бедовые, остальные прислушались к советам, погрузились в многочисленные лодки и ушли на ближние острова. У кого родня там, а кто и просто так…         На палубе «Беаты» воцарился хаос, в котором попытки Эрзы хоть как-то восстановить порядок канули безвозвратно. В конце концов она не выдержала, во весь голос рявкнула:         — Стинг, Роуг — парус! Нацу, смотай уже причальный конец, под ногами путается! — и добавила каждому по вразумляющему подзатыльнику. Подействовало — драгонслееры подобрались, отлипли от своих иксидов и занялись делом. Только за парусом ей всё равно пришлось следить и направлять процесс, потому что и Стинг, и Роуг имели очень смутное представление, что там куда.         Гаджил сидел на палубе, небрежно уронив меч рядом с собой. Серьёзно ранен не был — просто пытался отдышаться. Пантерлили перебрался к нему и уткнулся мордой в колени: Гаджил осматривал затылок напарника, разбираясь, насколько всё плохо. Хотя судя по тому, что иксид мог двигаться самостоятельно и его не мутило — не слишком плохо.         Треугольник паруса развернулся над головами и поймал ветер; Эрза облегчённо вздохнула, забрала у Минервы румпель — та его небрежно придерживала, хорошо хоть не отпустила совсем, — и предложила:         — Гаджил, может, познакомишь нас со своими спутниками?         — Вы уже знакомы, — пожал плечами железный драгонслеер. Он устал — точнее, задолбался — хотел ополоснуться от крови (в основном, тварьской) и перевязать Пантерлили. А вовсе не вдаваться в подробности насчёт драконов. Знакомились бы сами. Он коротко дёрнул подбородком в сторону прислонившегося к мачте огненного ящера: — Этот рыжий чудик — Игнил. Кстати, гляньте кто-нибудь, что у него с ногой.         — Игнил?!         — А этот, — он с куда более сумрачным видом кивнул в сторону черноволосого, — Эдель. В некотором смысле — Акнология. И теперь сами с ними разбирайтесь, я от них уже устал.         — В некотором смысле? — тихо переспросила Эрза.         — С исчезновением магии Акнология стал человеком, которым когда-то был. И ключевое тут «которым когда-то был». Он не настолько ужасен, и уж точно не безумен. Хотя тот ещё сукин сын.         Акнология, услышав это, молча показал Гаджилу неприличный жест.         — Игнил! — завопил, наконец опомнившись, Нацу. — Игнил!!!         Больше ничего он, похоже, сказать пока не мог. Бросился на шею отцу, а тот стоял, почти не опираясь на повреждённую ногу, так что не удержал равновесия и шлёпнулся на пятую точку. Нацу приземлился сверху, и, судя по болезненному возгласу, который издал дракон, — отдавил ему что-то важное.         Гаджил решил, что пока тут обойдутся без него, напомнил: «Нацу, травмируешь его ещё сильнее — твои проблемы», — помог Пантерлили встать и увёл его в каюту, перевязывать. Шерсть мешала толком рассмотреть рану, но ему определённо не нравилось то, насколько она пропиталась кровью. Иксид не жаловался, но утверждать, что с ним всё в порядке и перевязка не требуется, не стал. В отличие от некоторых, умел здраво оценивать своё состояние и знал, когда не нужно выёживаться. Где тут что искать, Гаджил представления не имел, но своя аптечка ещё не опустела, так что он просто хотел уйти с палубы, где толклось слишком много народу.         Выйдя обратно — один, — он не стал ни к кому подходить и присмотрелся к собравшимся на борту. Эрза стояла у руля, Нацу не отлипал от Игнила, хотя теперь они уже сидели на бухте каната, а не валялись друг на друге. Эдель куда-то делся — по крайней мере, со своего места Гаджил его не видел.         Из гильдии — только Нацу и Эрза? Что с остальными? И кто остальные люди на корабле… «Саблезубых» он узнал сразу, так что под вопросом оставался лишь один человек.         Или не человек. Ведь магия не могла сработать в зоне действия Ликов, а значит, те колючие лианы — то была не магия. И никто из тех, кого он знал, не мог сделать подобного, значит, остаётся этот незнакомец. Этериас. Кто он и почему здесь? Определённо, было, о чём спросить Эрзу. Только в начале, наверное, всё-таки ополоснуться. Где на этом корыте ведро?..         Но с вопросами — она успела первой. Заметив его взгляд, подозвала взмахом руки, а как только он приблизился, спросила с коротким смешком:         — Чем они тебя так утомили?         Гаджил снова окинул взглядом палубу, почесал в затылке и ответил честно:         — Тем, что то ругаются, то демонстративно игнорируют друг друга — и это всё тогда, когда нужно думать о выживании, а не о том, кто кого насколько ненавидит. Шли бы уж сразу демонам сдались, если не могут держать себя в руках!         Воительница неопределённо покачала головой; он не сомневался, что уж кто-кто, а она могла понять значимость дисциплины в приближенных к боевым условиях. Но спросила не о том:         — Почему они — люди?         — А хрен их знает, насколько они люди. Хотя похожи. Они превратились, когда исчезла магия, и упали. Или сперва упали, а потом превратились, я не вникал. Но головой кое-кто точно ударился, и не один раз, ги-хи, — он криво усмехнулся. — Поначалу были бестолковые, как контуженные птенцы. Хотя я могу понять… — усмешка пропала, — что управляться с человеческим телом с непривычки трудно.         — Зачем ты взял Акнологию с собой?         — А что, надо было оставить его палачам «Тартароса»? — Гаджил не отводил взгляда от Эрзы и только потому заметил, что при этих словах она застыла на полмгновения и на её лицо набежала тень. Он мимолётно задумался, что пришлось пережить ей, но спросил совсем другое: — Теперь, Эрза, у меня вопрос к тебе: что здесь делает демон?         — С чего ты взял?         — Это ты меня сейчас дураком назвала? С того, что магия не работает. И что это было на причале? А на борту я узнаю всех, кроме одного чел… существа. Так что скажи мне, что здесь делает этот лохматый демон?         — Ты так спокойно на это реагируешь. Нацу вопил и лез драться.         — А как я должен реагировать? Я его не знаю, но вижу, что вы по какой-то причине с ним сотрудничаете, — хмыкнул Гаджил. — И этот демон спас мне жизнь, как ни крути. Но, Эрза, терпение у меня всё-таки не железное. Ответь на вопрос по-хорошему. Я хочу понять, по какой именно причине.         — А если нет? — полюбопытствовала она.         — Спрошу кого-нибудь другого, например, Роуга. Насколько я вас всех знаю, он тут самый адекватный.         — Не трогай Роуга, пусть пообщается с Фрошем. Объясню, что смогу. Правда, за деталями и первопричинами тебе всё-таки придётся обратиться к нему.         — Понадобится — обращусь, — хмуро кивнул Гаджил.         Эрза рассказала — кратко и чётко, по-военному. Кто такой Марде Гир, что он здесь делает и что с этим делать (не трогать!). А под конец вдруг хихикнула:         — На самом деле, полтора.         — Что полтора?         — Демона. Я тебе сразу скажу, чтобы ты потом не удивлялся — Минерва в «Тартаросе» стала полудемоном. Она не этериа — этериас у нас, слава богам, и правда один, — но и не человек.         — Как это понимать?         — Так и понимать. Ты, главное, не называй её человеком — она на это злится.         Минерва Гаджила интересовала мало — пусть с ней разбираются Стинг и Роуг, её бывшие согильдийцы. Хотя сказанное он запомнил. И, пожалуй, сейчас не время расспрашивать, как её угораздило и что именно она может как демон. Хотя возможности союзников лучше представлять. Особенно таких… специфических.         И оставался вопрос, с которым он тянул до последнего. Кто ещё из согильдийцев мёртв? Эрза могла что-то знать — наверняка знала, потому что за её железным самообладанием скрывалось слишком много боли. Он сам видел мёртвой только Лаки.         Он спросил: короткие три слова, почти заглушённые плеском воды за бортом, — и Эрза перечислила тихо и ровно:         — Мира, Лисанна, Эльфман и Грей. Нацу не знает — я ему не сказала.         — Когда скажешь?         Она опустила голову, и ответ было проще прочитать по губам, чем расслышать:         — Не знаю.         Гаджил на несколько секунд сжал ладонью её плечо. Мираджейн, Эльфман, Лисанна и Грей — не чужие для него люди, но он провёл в гильдии только чуть больше года, не знал их всех с детства. Эрзе тяжелее, чем ему. Он понимал, что она нуждается в поддержке, но ему и в голову не пришло бы утешать её как девушку, а не как боевого товарища, с которым сражаешься плечом к плечу. Убитых можно оплакивать, но лучше мстить за них. Сражаться… оружие… Гаджил ухватился за эту мысль, и, снова коснувшись плеча воительницы, сказал:         — Пантерлили забрал из руин Куба твой меч. Возьми — пригодится.         «Ты убьёшь им тех, кто отнял у тебя друзей».                  Пока Эрза и Гаджил разговаривали, Нацу более-менее оправился от неожиданной встречи с приёмным отцом (а Игнил — от того, что его бесцеремонно уронили), не стал мешать Роугу осмотреть его ногу и сбегал в каюту за бинтами. Пока он бегал, Стинг присоединился к напарнику — так же, как и тот, разбирался в медицине только на уровне оказания первой помощи. Консилиумом они решили, что тут растяжение, и забинтовали бывшему дракону лодыжку потуже.         Потом «саблезубые» ушли, а Нацу не знал, с чего начать разговор. Игнил смотрел на него… непонятно, и облегчать своему воспитаннику задачу не собирался (если честно, сам пребывал в лёгком ступоре).         Наконец Нацу собрался с мыслями, вспомнил, о чём шла речь во время короткой встречи на руинах Куба, и приступил к расспросам.         — Так, Игнил! — для пущей выразительности он ткнул приёмного отца пальцем в грудь. — Ты обещал мне всё объяснить! И уже изрядно припозднился с объяснениями!         — Да вот как-то не до того было, — хмыкнул дракон.         — Ничего, теперь времени много, плыть нам долго, и ты не отвертишься, — радостная улыбка Нацу совсем не соответствовала почти угрожающему тону. — Отвечай, где ты пропадал все эти годы, зачем, и где остальные драконы!         Игнил поймал его взгляд и несколько секунд удерживал, отчасти поражаясь такому напору, отчасти — с облегчением понимая, что проигранная битва с «Тартаросом» и все последующие события, какими бы они ни были, не сильно изменили юного драгонслеера.         — Начну с последнего вопроса… То, что мы сделали, вынудило каждого действовать самостоятельно, в одиночку. Только Грандине удалось преодолеть барьеры, и то — не до конца. Она иногда говорила со мной, но не знаю, связывалась ли с кем-то ещё. Всё-таки меня она знала лучше прочих, возможно, добраться до меня ей было проще.         — Барьеры между чем? — Нацу недоумённо моргнул, пока не упустив ход мысли собеседника, но близкий к тому.         — Между теми фрагментами субреальности, в которые мы ушли. Я не совсем точно выразился, когда говорил, что «был внутри тебя». Торопился, — признал Игнил с коротким смешком. — Ты — врата, Нацу, и одновременно ключ, так же, как твои друзья-драгонслееры. Привязка к реальности, которая позволяла нам не только уйти, но и вернуться.         — Но зачем? Зачем вы ушли туда, где бы это «туда» ни было — и бросили нас?!         Игнил сдержанно покачал головой, не давая воли эмоциям, — он понимал злость и обиду сына, но терпеть не мог, когда его упрекали, — и положил ладонь ему на плечо.         — Чтобы дожить до момента, когда наша сила будет действительно нужна: Акнология тогда снова вышел на охоту, — он бросил короткий злой взгляд в сторону сидящего у борта Эделя, — и не успокоился бы, пока не стёр с лица земли всех драконов. Чтобы вы могли дожить до момента, когда повзрослеете и сможете сражаться с нами плечом к плечу: Акнология уничтожил бы и вас заодно. В старые времена силу драконов получали взрослые люди, но нам пришлось выбрать детей, и это создало определённые сложности: вы слишком уязвимы, пока не овладеете силой в достаточной мере.         — В достаточной для чего? Зачем вообще нужны драгонслееры, если драконов нет?!         — Оставался один дракон, — мрачно возразил Игнил. — Но дело не только в нём. Просто эта сила — самое мощное оружие, которое мы можем дать людям, чтобы те могли сами защитить себя. От безумия Акнологии, от демонов, от Зерефа… От всего, с чем не смогли справиться мы. Мы — уже прошлое, Нацу. Драконью расу не спасти: слишком мало нас осталось. Да, мы можем прожить ещё немало лет, но итога это не изменит. Нас не станет, и вы — наше наследие. Вы передадите эту силу своим ученикам…         Краем уха прислушивающийся к разговору Гаджил поперхнулся: объяснения Игнила он уже слышал, но про учеников тот тогда ничего не говорил. И, вот честное слово, только учеников ему не хватало!         — …и, может быть, люди будут помнить о нас.         Нацу растерянно хлопал глазами: слишком много информации за один раз, слишком мрачная рисовалась картина. То есть как это, драконы обречены? Это несправедливо! А Игнил бросил его, чтобы защитить от опасности… Нечестно. Они могли бы прятаться вместе. Где-нибудь далеко, куда только и может улететь дракон. Но в глубине души Нацу понимал — не могли. Он перевёл взгляд на черноволосого мужчину, которого Гаджил назвал Акнологией, и ощутил всплеск почти неконтролируемой ярости: это из-за него Игнил ушёл! Его здесь не должно быть. Его…         Игнил всё ещё сжимал его плечо, так что Нацу не мог вскочить, подойти к черноволосому (другое имя, кроме Акнологии, не запомнил) и врезать ему хорошенько. Вряд ли огненный дракон удерживал его именно от этого, вряд ли вообще осознанно удерживал — но оттолкнуть его руку Нацу не хотел.         Игнил продолжил говорить, негромко и задумчиво:         — Наше время вышло. Наверное, мы все были бы уничтожены ещё четыреста лет назад, если бы не случайность — встреча Акнологии с Зерефом. Не знаю, что тогда произошло, пытался ли Зереф договориться с ним, убить его, подчинить или что-то ещё, но Акнология отвлёкся от драконов. Мы получили передышку, не понимая тогда, что нам осталось только угасание…         Сейчас его слушали все на борту «Беаты», кроме демонов, но он не замечал этого, обращаясь только к сыну, а то и вовсе к самому себе. Не столько отвечал на заданный в самом начале вопрос, сколько просто рассказывал всё то, что когда-то не мог поведать ребёнку. Всё и сразу — потому что надеялся, что сейчас Нацу достаточно повзрослел, чтобы понять.         — После того, как многие драгонслееры повернулись против всей драконьей расы… да, Нацу, Акнология был отнюдь не единственным, хотя только он в своём безумии перешёл все пределы… После этого, конечно, казалось, что ошибкой было давать людям такую силу — и мы больше не пытались. Знание постепенно забывалось, угасало, пока не стало только легендой. Но когда мы осознали, что нам нечего терять и раса драконов обречена на вымирание — тогда мы решили попробовать ещё раз. Чтобы не исчезнуть бесследно. Решили последовать примеру Левиафана, хотя большого оптимизма его опыт не внушал.         — Примеру кого? — растерянность Нацу не уменьшалась, и он уцепился за незнакомое имя, чтобы получить небольшую передышку в этих почти философских размышлениях.         — Левиафан, Великий Змей, некогда известный как Владыка южных морей, — охотно пояснил Игнил; в его голосе сквозила то ли ирония, то ли застарелая печаль. — Морской дракон со скверным характером, любитель войны на торговых путях, при этом — один из величайших целителей и когда-то противник людей. Но за прошедшие годы он изменил точку зрения, так что чуть больше двадцати лет назад нашёл себе ученика. Правда, что-то у них пошло не так, они разругались, и тот то ли сам сбежал, то ли Левиафан его выгнал. Не знаю, не спросил. Меня он всегда терпеть не мог. Потом ещё была девочка, но она сгинула вместе с ним. А что стало с первым учеником — не знаю. Может, тоже погиб.         — Зато я знаю, — подал голос Гаджил. — Встречал его. Драгонслеер, который не хочет сражаться… недоразумение. И может ведь — но не хочет! Дурак.         «Нет причин для гордости в том, чтобы называться убийцей» — так Равия говорил. Целитель, тьфу. Венди, конечно, тоже целительница, но она юная девушка, и она учится сражаться. А этот — не хочет. Гаджил такой подход не понимал и понимать не стремился.         — А что случилось с Левиафаном? Он тоже ушёл вместе с тобой? — с любопытством спросил Нацу. Драгонслеер, который не хочет сражаться, его не сильно заинтересовал. Вот ещё один дракон — другое дело.         — Ничего хорошего. Нет, не ушёл. Я не знаю точно, но он умер не своей смертью… и мне известны только два существа, которые могли бы убить такого дракона.         — А мы, значит, не считаемся? — обиделся Нацу.         — Когда речь идёт о Левиафане — не считаетесь.         — Кто тогда?         — Саламандр, ты тупой, — заключил Гаджил и ответил одновременно с Игнилом: — Акнология и Зереф.         Одновременно же они посмотрели на сидящего у фальшборта Эделя — тот будто и не слышал, что говорят о нём.         Недолгое молчание, воцарившееся после того, как были названы два худших чудовища этого мира, прервал Гаджил:         — Игнил, ты сказал, что вам «пришлось» выбрать детей. Почему так?         Когда Игнил вкратце обрисовывал ситуацию ему, то не делал на этом акцента, так что тогда он не задумался — а почему именно дети? У всех драконов? Разве не удобнее учить магии хотя бы подростков? Он сам ни в жизнь не стал бы связываться с малышнёй, только этого не хватало!         Игнил сцепил пальцы в замок на согнутом колене и помедлил несколько секунд, будто подбирая слова, прежде чем ответить:         — Взрослые не способны принять нашу магию — драконы слишком давно стали легендой. Грандина сказала, что это «психологический барьер», и тогда я предложил найти подходящих детей, как сделал Левиафан.         — И нашли нас? — Нацу тепло улыбнулся приёмному отцу.         — И нашли вас, — Игнил еле заметно покачал головой. — Это оказалось не так-то просто: очень немногие люди могут использовать магию драконов без вреда для себя. Мне и Металликане повезло: вскоре нашли пяти— и семилетнего мальчишек*. А вот Грандина готова была меня на кусочки порвать, когда через два года поисков оказалось, что ей предстоит передать силу двухлетней девочке — или не передавать вообще. Как будто я был виноват в том, что к её силе подходили только девочки, а ту, что постарше, увёл Левиафан!         — А Скиадрам и Вайсслогия? — тихо подал голос Роуг, до сих пор слушавший очень внимательно, но молча. — Фактически мы со Стингом — ровесники Венди Марвел.         — А они вообще сделали глупость, — припечатал Игнил. — Грандина хоть сразу смирилась, а они ещё два года искали варианты. Как будто у нас было время. Особенно у них!         — Почему?         — Потому что Вайсслогия был старейшим из нас. Возможно, даже самым старым из когда-либо живших драконов. А Скиадрам… вообще-то яд Ехидны смертелен, и он протянул так долго только благодаря тому, что тело у него наполовину состояло из теней.         — Ехидна?         — Ядовитая драконица. Мерзкое создание, разрушившее немало городов на юге — Скиадрам сражался с ней и убил её, но сам был отравлен. Исцелить его не мог даже Левиафан.         — И он, и Вайсслогия… действительно мертвы? — Роуг говорил всё так же тихо, так что плеск воды за бортом почти заглушал его голос. — Я плохо помню тот день. Всё будто в тумане.         — Действительно, — коротко качнул головой Игнил. — Старик и смертельно больной… когда им пришлось расплачиваться за сделанную глупость, они потеряли не больше нескольких лет жизни. А то и месяцев.         — Расплачиваться? — эхом повторил Роуг.         — Я уже сказал — они слишком долго искали учеников, — в голосе Игнила звучало не столько сожаление, сколько раздражение. Похоже, к Скиадраму и Вайсслогии он питал не столь тёплые чувства, как к Грандине. — И в итоге не успели толком научить тебя и твоего друга. Оставить вас как есть, с обрывками способностей, значило наверняка обречь на гибель, и тогда они решили дать вам силу другим способом. Во-первых, через кровь, во-вторых, с помощью лакрим. Ваши маги ведь любят спорить, откуда вообще берутся лакримы, которые позволяют сделать человека почти настоящим драгонслеером? Я вам скажу, откуда. Из убитых драконов. Только так. Драконья магия не может взяться откуда-то ещё, кроме как от дракона… И то, что ты, Роуг, почти не помнишь тот день — скорее всего, следствие встраивания лакримы. Это делала Грандина по их просьбе, а после — ушла вместе со мной и Металликаной по уже подготовленному пути.         Нацу смотрел на Игнила почти жалобно — у него уже мозги плавились от количества информации, а ещё от того, что он наконец узнал то, что столько лет хотел выяснить. Он тряхнул головой, и, вспоминая начало разговора, спросил с ноткой гордости:         — Значит, теперь мы достаточно повзрослели, да?         — Не совсем. Но слишком много всего свалилось одновременно: этериасы, Акнология, угроза исчезновения магии, — так что если выжидать ещё, могло стать поздно. И я решил вмешаться. Правда, всё равно опоздал.         — А остальные? Грандина, Металликана?         — Не знаю. Боюсь, они тоже могут быть мертвы. Неизвестно, как повлияли Лики на ту субреальность. Может быть, она просто отсечена от реальности, как мир Звёздных духов — а может быть, уничтожена.         — Это можно как-то выяснить? — спросил Роуг после короткого взгляда в сторону Гаджила, который молчал с подчёркнуто равнодушным видом.         — Нет. Без магии — никак, — короткий и сухой ответ; похоже, развивать тему Игнил не хотел. — У кого-то ещё остались срочные вопросы? Если честно, есть охота просто ужасно. Нацу, тут вообще кормят?         — Кормят… наверное, — Нацу посмотрел в сторону кормы, но вовсе не на Эрзу, как можно было подумать.         Стинг действовал более решительно. Минерва сидела на фальшборте позади воительницы, свесив ноги наружу, будто ни капли не боялась свалиться, и смотрела на удаляющийся берег. Он крикнул ей:         — Принцесса, ты нас покормишь?         — Такую ораву? — оглянувшись, демоница недовольно наморщила нос. — Вас стало слишком много, — несколько секунд она всматривалась в проступающее на лице у Стинга выражение крайнего огорчения и протянула: — Ну ла-а-адно. Но ты чистишь рыбу.         Заметную часть припасов составляла солёная и вяленая рыба — основной местный продукт в Паленте. Только ещё не все на борту «Беаты» об этом знали.         — Чего?! — возмутился мастер «Саблезубых».         — Я помогу, — поспешно успокоил его Роуг. Не то чтобы он хотел чистить рыбу, от запаха которой потом замучаешься отмывать руки (то, что у них сейчас нет чуткого драконьего обоняния, опять приходится кстати), но понимал, что если с Минервой спорить — то она просто откажется готовить. И возиться с рыбой всё равно придётся, но кроме этого ещё и со всем остальным. Он уточнил: — Только именно помогу, а не сделаю вместо тебя. Идём.         Стихийно собравшийся вокруг Игнила коллоквиум драгонслееров начал помаленьку расползаться. Ушли к Минерве и солёной рыбе Стинг и Роуг, незаметно отодвинулся Гаджил, даже Нацу, задумавшись о еде, на пару с Хэппи сунулся в сторону камбуза (очень зря, потому что там уже была Минерва). Игнил задумчиво потёр перебинтованную лодыжку и осторожно встал — решил пересесть из тени паруса на солнце. Даже в человеческом обличии огненный дракон любил тепло.         — Я не помню насчёт Левиафана, — тихо сказал Акнология, когда Игнил проходил мимо него. — Честное слово, не помню.         Тот в ответ только сухо бросил:         — Твои проблемы.                  «Беата» уже вышла из бухты Паленты; теперь берег лежал позади — во все остальные стороны раскинулось море. Эрза направляла кораблик почти прямо в сторону солнца, и ветер благоприятствовал. Не считая тварей на причале, морское путешествие начиналось хорошо — это, пожалуй, можно считать добрым предзнаменованием. Тем более что от химер все выбрались живыми и без серьёзных ран.         Нацу облокотился на фальшборт рядом с Гаджилом, так же, как и он, остановив взгляд на бьющихся об обшивку волнах. Сказал вполголоса:         — Мне жаль… насчёт Металликаны. Это несправедливо.         — Драгнил, отвали. Мне всё равно.         — Ты скучаешь по нему?         — Он был самой упрямой, самодовольной, вспыльчивой горой железа, которую я когда-либо видел.         — Но ты скучаешь по нему?         — Отвали, — устало повторил Гаджил. Всё так же не смотрел на собеседника — только на воду. — Я привык обходиться без него. Что тебе ещё от меня надо? Это ты все эти годы искал своего дракона, не я. Ты нашёл — иди, радуйся, общайся. А я никого не ищу и не жду.         — Но Металликана ведь твой отец…         — И что с того? — резко перебил железный драгонслеер. — Это рано или поздно случается со всеми — дети хоронят своих родителей. Такова жизнь. Хуже, когда родителям приходится хоронить детей. Так что если любишь своего папашу — побереги свою шкуру.         То ли издёвка, то ли искреннее пожелание.         Нацу перевёл взгляд на руки, чересчур пристально изучая рисунок линий на ладонях и узкий тонкий шрам на предплечье, будто перетекающий в линию жизни. Раньше, до Ликов, у него не оставалось шрамов — всё заживало. На реплику Гаджила он не ответил: так и не понял, совет это был или насмешка.         Возможно, сам Гаджил тоже не понял.