Власть над своей судьбой

        Основной проблемой в плавании оказалась скука. В первый день все разбирались с управлением судном и бытовыми вопросами, установили режим вахт… и тем, кто не на вахте, оказалось нечем заняться. А места на «Беате» — всего-то палуба пять на десять шагов, каюта и трюм. Размяться можно, фехтовать без риска обрубить ванты трудно, найти место, чтобы отдохнуть в одиночестве — ещё труднее. Мелкие иксиды с энтузиазмом ползали по рангоуту до самой верхушки мачты, нервируя своих товарищей.         Кто не мог лазать, тем оставалось спать и общаться. О ерунде, о делах — о чём угодно.         Кому не всё равно — обсуждали, можно ли хоть что-то поделать с Ликами. То, что однажды было включено, обычно можно отключить, но по воспоминаниям Эрзы и Пантерлили — пульт управления был серьёзно повреждён, и маловероятно, что «Тартарос» озаботится его восстановить. Им-то не требуется отключать систему. Можно ли его вообще отремонтировать — любопытный вопрос.         Второй вариант — уничтожать. По дороге в Паленту Роуг, Эрза и Стинг осмотрели один монумент, правда, толку от этого осмотра было немного. Массивная колонна с высеченным на верхушке лицом, сделанная из белого камня. Как такую повредишь? Не мечом же рубить. Можно подорвать, но как это сделаешь без магии?         Вспомнили даже про этериаса, который мог взорвать любой предмет, которого касался. На этой стадии в разговор вступил Марде Гир (которому было как раз таки всё равно) и сказал, что от Шакала толку не будет, потому что, во-первых, тот не может воздействовать на целый Лик — слишком большая масса, — во-вторых, вообще непонятно, как его проклятия будут взаимодействовать с таким артефактом, а в-третьих, самое главное — людям он помогать не станет. Впрочем, никто и не стремился связываться с ещё одним демоном. Даже Минерва, которая Шакала охарактеризовала кратко — «кретин и хам».         Идеи насчёт Ликов, даже безумные, на этом закончились.         Минерва охотно рассказывала о демонах «Тартароса» — что знала, — о том, на что они способны и как с ними сражаться. И не понять было, кого она сильнее ненавидит и презирает: их или людей. Марде Гир, несомненно, мог бы рассказать больше, но не считал нужным; он занял нос кораблика и сидел там с таким видом, что сунуться к нему ни у кого не возникало желания.         Роуг смотрел на него куда чаще, чем остальные, потому что помнил о своём обещании. Ничего хорошего он не ожидал. Понимал, что поступил опрометчиво, давая подобное обещание этериасу — но в тот момент казалось, что спасение двоих людей того стоит. Да и сейчас казалось, но теперь он в постоянном напряжении ждал, что взбредёт Марде Гиру в голову.         На третий день плавания ветер почти утих, и «Беата», всё ещё оставаясь в виду берега — Эрза решила не уходить в открытое море сразу, без подготовки, — почти остановилась. Не верилось, что идёт третья декада марта: солнце грело куда сильнее, чем можно ожидать даже к югу от Харгеона, а безветрие позволяло в полной мере назвать погоду жаркой. Стинг и Нацу начали рассуждать, не искупаться ли, и как это удобнее сделать. Роуг, сидя в тени паруса, прислушивался к их разговору и думал, лень ему или нет; рядом Фрош рисовал на куске упаковочной бумаги кораблики.         Роуг обвёл глазами палубу: Эрза, как обычно, у руля (она никому это не доверяла, только когда ложилась спать — просила Гаджила сменить её), Минерва, раздетая по погоде, что-то высматривает за бортом (не акул ли, чтобы порадовать новостью купальщиков?), дверь каюты приоткрыта для проветривания, Гаджил точит меч… Он на полмгновения остановил взгляд на Марде Гире и собирался перевести его дальше, на полоску земли у горизонта, когда осознал, что этериас тоже смотрит на него.         — Иди сюда, — коротко бросил тот, и Роуг еле заметно вздрогнул. Дождался, значит…         — Да? — оставив Фроша рисовать, он прошёл на нос корабля и остановился рядом с Марде Гиром.         — Расчёсывай.         — Э?         — Расчёсывай, — мрачно повторил этериас.         — А сам ты не можешь?         — Марде Гиру не видно, что у него на затылке! Но это, — он резко дёрнул перепутанные пряди, — раздражает.         — Да, с волосами у тебя сейчас сущая катастрофа, — присмотревшись, согласился Роуг. Марде Гир так и пробегал всё время незаплетённым и умудрился собрать на шевелюру, похоже, все репейники, всю грязь и всю смолу — где только нашёл? — между Магнолией и Палентой. Не говоря уж о том, что волосы просто запутались — он ещё во время остановки в деревне это заметил. — Хорошо, я попробую. А расчёска, которую тебе Эрза дала, где?         — Сломал.         Роуг решил, что не хочет знать, как именно.         — И не вздумай дёргать, — строго предупредил Король Преисподней.         Скоро Роуг обнаружил, что не дергать — задача очень трудная, когда волосы настолько спутаны. Через четверть часа мучений он предложил:         — Может, подрезать?         — Не вздумай!         — Хоть репьи вырезать?         — Нет.         — По-моему, это невозможно…         — По-моему, тебе стоит лучше стараться.         — Сам бы попробовал, — пробормотал Роуг себе под нос, но больше не возражал. Как минимум, потому, что слишком долго спорить с Королём Преисподней чревато неприятностями. Да и вообще, он ведь обещал ему. Это далеко не худший вариант для «чего угодно».         — Что ты делаешь? — спросил тихонько подкравшийся Фрош; Роуг дёрнулся — чересчур резко потянул спутанные пряди и получил пару нелестных эпитетов от этериаса. Отвечать на них он не стал. Объяснил котёнку:         — Расчёсываю эту заразу лохматую, — он, между прочим, тоже может придумывать эпитеты. Вопрос только, насколько безнаказанно… Он выждал несколько секунд, но Марде Гир не соизволил отреагировать: видимо, посчитал ниже своего достоинства обращать внимание на то, как его называет человек. Вот и отлично. Роугу, пожалуй, понравилось, как звучит это словосочетание.         Фрош понятливо кивнул (хотя на самом деле наверняка понял только слово «расчёсываю») и предложил:         — Фро поможет?         — Хорошая идея — вдвоём скорее справимся. Спасибо.         — Марде Гир не хочет, чтобы его трогала эта глупая крыса!         Роуг вздохнул.         — Фрош не крыса, а иксид. И так будет быстрее.         — Ладно. Только пусть аккуратно, иначе Марде Гир вышвырнет его за борт.         — Только попробуй, — мрачно предупредил Роуг. В этом вопросе он готов был влезть в конфронтацию без всяких сомнений. — Фро, не бойся, он шутит. Иди сюда, а то я до ночи провожусь…         Ещё через четверть часа экипаж многострадального кораблика мог наблюдать, как Король Преисподней лежит на носовой палубе, положив голову на скрещенные руки, а его шевелюру приводят в порядок драгонслеер и два иксида: Лектор тоже решил присоединиться.         Гаджил в задумчивости подёргал себя за волосы: толком расчесаться он до сих пор не удосужился, только кое-как приглаживал причёску пальцами, — и бросил вопросительный взгляд на напарника:         — Лили?         — Нет.         — Хоть репейники вытащи?         — Нет.         — Зараза ты.         — Я тебе говорил — стричься надо.         — Нет. Давай так — если я тебя обыграю в морской бой, ты меня расчешешь.         — А если выиграю я?         — Ну…         Высказанный шёпотом на ухо ответ Гаджила был совершенно непристойным, но более-менее реализуемым, если убедиться, что все любители шастать где попало спят, и забраться в дальний угол трюма.         В общем, развлекались все, как могли.                  Весенние шторма приходят внезапно. Но даже если бы на борту был кто-то, кто умел распознавать приметы погоды, на четвёртый день пути «Беата» уже оказалась слишком далеко от берега, чтобы надеяться найти безопасную бухту и переждать бурю. Они успели убрать или закрепить всё, что могло улететь при качке, и зарифить паруса (штормовых на «Беате» не имелось) — а потом Эрза отослала с палубы всех, кто не был непосредственно нужен в управлении судном, и встала у руля. Демоны оба остались: Марде Гир просто не внял предупреждению, а Минерва не вовремя решила проявить характер. Стинг пытался утащить её силой, но получил в глаз и вынужден был уйти ни с чем. Эрза её уговаривать не стала. Следить за парусами остался Эдель: у него имелся хоть какой-то, пусть хорошо забытый, опыт, и Эрза решила, что сейчас остаётся только этому опыту довериться. Она не может делать всё и сразу.         Гряда чёрных туч надвинулась с запада, с океана, и обрушилась на судёнышко порывистым ветром и стеной дождя, грохотом грома и вспышками молний. Первая гроза этой весной — но посреди моря никто не был ей рад.         Наверняка «Беата» уже переживала такие шторма, но не со столь неопытным экипажем.         Гаджил убрался с палубы сразу, как только Эрза сказала, что те, кто останутся, ничем не помогут — только рискуют улететь за борт. В отличие от большей части отряда, он направился не в каюту, а в трюм. Во-первых, в каюте уже стало слишком тесно: Игнил, которого на усилившихся волнах укачало без всякой магии, и не отходящий от него Нацу, Стинг и Роуг… Да, конечно, спали они там иногда вшестером, но компания дракона, которого тошнит, Гаджила как-то не прельщала. Лучше уж трюм. К тому же имелась более весомая причина — там он отыскал напарника.         Панический страх перед грозой — единственная слабость Пантерлили, и он её безумно стыдился, а Гаджил уже привык и не считал смешной. Фобии ведь не поддаются контролю.         В трюме сыро, темно и не так хорошо слышны шум ветра и удары грома. Гаджил нашёл иксида практически наощупь, сел на пол рядом, проигнорировав то, что там плещется вода, и обхватил обеими руками, притягивая к себе и устраивая его голову у себя на коленях. Расправил принесённое одеяло и укрыл его с головой. Такие вещи не сильно, но помогали.         Он чувствовал, как Пантерлили трясёт от неконтролируемого ужаса, и не мог ничего толком с этим сделать.         — Знаешь, сейчас я тоже боюсь, — сказал он негромко, и шум ветра и удары волн о борта почти заглушили голос. — Потому что мы посреди моря. Глубокая вода, помнишь?         Пожалуй, сейчас никто, кроме напарника, не знал, что железный драгонслеер с детства боится глубокой и тёмной воды (Металликана, конечно, знал, но то было раньше). Плавать он потом научился, но подсознательная боязнь осталась, хоть он и справлялся с ней. Так что шторм посреди моря, на неизвестно какой глубине — серьёзное испытание для нервов. Но свои реакции Гаджил пока ещё контролировал, и очень рассчитывал, что сумеет не поддаться панике.         Стукнула крышка люка, и вместе с возгласом Минервы: «Вы-то что тут мельтешите, ну-ка брысь!», — в трюм засыпались Хэппи, Лектор и Фрош. Лектор ещё успел оправдаться: «Мы Фроша искали, не надо нас пинать!», прежде чем люк захлопнулся. Все трое плюхнулись на пол, и Фрош почти сразу захныкал. Их шторм тоже пугал до ужаса.         Гаджил, нашарив между закреплёнными ящиками место посуше, потянул Лили туда и строго сказал (другой тон просто не дошёл бы до паникующего иксида):         — Давай, ложись здесь.         Зверь подчинился, и он сам улёгся рядом, снова обхватывая его одной рукой. Подтянул поближе одеяло, но укрываться пока не стал. Позвал:         — Эй, мелкие, двигайте сюда.         Он специально лёг не вплотную к напарнику, и теперь между ними забились три маленьких иксида, мокрых и перепуганных.         — Ну, хватит уже вертеться… — проворчал Гаджил через пару минут, потому что Фрош всё никак не мог угомониться. Тот жалобно пискнул и затих.         Гаджил накрыл одеялом всех сразу, прислонился лбом к подбородку Пантерлили и закрыл глаза. Волны продолжали биться о борта с пугающей силой. Кораблик скрипел и трещал. Если что-то от кого-то ещё зависело — то только от Эрзы, стоящей у руля. Гаджил ненавидел ситуации, где ничего не может сделать.                  Дождь то затихал, то снова обрушивался сплошным потоком, снижая видимость почти до нуля. Одно утешало — вряд ли здесь, так далеко от берега, они с кем-то столкнутся или во что-то врежутся. Россыпь мелких островов осталась в глубине залива, а впереди — только Тенрю.         Волны, не океанские, но высокие для небольшого рыбацкого кораблика, то и дело перехлёстывали через борт, окатывая всё и всех вдобавок к дождю. У Эрзы болели руки и спина, болело всё, но никого больше нельзя поставить у руля — никто не справится с маневрированием на крутых волнах.         — Минерва, вода! Нужно откачивать воду из трюма! — крикнула она, пытаясь перекрыть шум ветра. Она не вспомнила об этом вовремя, и сейчас на палубе не было больше никого, к кому она могла обратиться.         Минерва выпрямилась, цепляясь за фальшборт — мокрое платье облепляло тело, мешая двигаться, — и повернула к ней бледное лицо.         — Нечем! Забыла, Титания?! Помпа не работает!         Действительно забыла, что насос то ли изначально был сломан, то ли кто-то сломал его и не признался… но что делать теперь?         — Иди в каюту! Придумайте что-нибудь!         Она догадывалась, что уйти с палубы Минерве не позволяют только гордость и упрямство, — бывшая «саблезубая» боится. Так она хотя бы сможет уйти. Как бы мерзко она иногда себя ни вела, Эрза всё-таки не хотела, чтобы её смыло за борт.         Она не расслышала, что ответила Минерва; вряд ли это было что-то доброе и обнадёживающее, так что не жаль. Теперь на палубе осталось только три живых существа, и хотя судьба этериаса её волновала мало, она всё-таки попыталась найти его взглядом в круговерти воды и темноты.         Нос бота был еле виден за пеленой дождя, но Эрза разглядела, как Король Преисподней поднялся на ноги и двинулся к корме. Медленно, осторожно, плавно: тёмный силуэт будто просачивался между дождевых струй, как бесплотный дух. Минуя мачту, на короткое мгновение ухватился за неё — единственный знак того, что ему всё-таки нужно держать равновесие.         Мокрые волосы облепили лицо и плечи, Марде Гир то и дело отодвигал их, но они лезли в рот и в глаза; он морщился и фыркал; сейчас, среди бури, одновременно выглядел более человечно, чем когда-либо, — и казался настоящим порождением ада. В том, как он удерживался на мокрой, уходящей из-под ног палубе, было что-то пугающее.         Оказавшись рядом с Эрзой, он наклонился к самому её уху, чтобы не кричать:         — Что ты сказала про воду?         — Нужно откачивать воду из трюма! — ей приходилось повышать голос, чтобы быть уверенной, что он услышит.         — В чём проблема?         — Нечем!         Палуба в очередной раз ушла из-под ног, Эрза вцепилась в руль, а этериас только чуть покачнулся — мимолётно задел её щеку и тут же снова выпрямился.         — Марде Гир сделает всё, что сможет, чтобы это корыто не утонуло, — заявил он, и она с трудом удержалась от того, чтобы ответить: «Да, иначе ты утонешь вместе с ним».         «Беата» взлетала на крутых волнах, и Эрзе приходилось класть румпель на ветер на каждом гребне — не лучшая обстановка, чтобы следить, чем занят демон. Он, кажется, оставался рядом с ней, за спиной, и непонятно, что делал…         Но результат его действий не заметить было невозможно.         Палубу проломили мощные побеги непонятно чего — то ли колючей лианы, то ли какого-то неведомого тропического растения. Расползлись по доскам, закрепляясь на них шипами, и остановились.         — Что это? — на этот раз она говорила, не пытаясь перекричать грохот шторма, потому что не обращалась к этериасу — просто не сдержала изумления. Но он всё равно каким-то образом услышал.         — Растения пьют воду. Нужно что-то ещё?         Эрзе понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Марде Гир имеет в виду. Она с трудом делила внимание между ним и в «Беатой». Оригинально он решил проблему отсутствия помпы, ничего не скажешь. Оставалось надеяться, что это сработает. А что ещё…         — Укрепить мачту сможешь?         Ответ она уже не расслышала: неправильная, выбивающаяся из общего ряда волна ударила кораблик, почти опрокинув его. Кажется, она что-то кричала, пытаясь удержаться на скользкой палубе и удержать вырывающийся из рук румпель. Несколько мгновений казалось, что ничего сделать уже нельзя, но «Беата» всё-таки выправилась, тяжеловесная, устойчивая и надёжная.         Когда Эрза проморгалась от залившей глаза воды, скрипящую от каждого порыва ветра мачту обвивали тёмные плети лиан: Марде Гир услышал и принял к сведению её просьбу. Только надолго ли этого хватит?         Она крикнула, срывая голос:         — Эдель, спускай паруса! Будем дрейфовать на рангоуте!         Ответ почти потерялся в шуме ветра и грохоте волн.         — Нужна помощь! Я не справлюсь сам!         Эрза коротко оглянулась: Марде Гир всё ещё был на корме позади неё, привалился спиной к фальшборту; а заметив её взгляд — вскочил на ноги и снова остановился рядом.         — У тебя полно людей в каюте, которые могут этим заняться, — недовольно прошипел этериас ей на ухо. — Марде Гир не будет изображать обезьяну и возиться с верёвками.         Эрза с трудом удержала рвущиеся с губ непечатные слова. Демон умудрялся быть невыносимо высокомерным даже в такой обстановке… но в такой обстановке нельзя реагировать на это. Ни в коем случае. Он помогает спасти корабль, пусть и вынужденно — остальное не важно.         — Позови кого-нибудь! — крикнула она Акнологии и вцепилась в румпель, когда кораблик взлетел на верхушку волны и рухнул вниз. Тряхнуло так, что она чуть не упала, а этериас обхватил её за талию — то ли чтобы удержать, то ли чтобы удержаться самому. Спрашивать Эрза не стала, а через секунду он уже её отпустил.         Дождь стал будто ещё сильнее, волны порой захлёстывали палубу, и в буйстве стихии она с трудом могла разглядеть Эделя. Но он как-то справлялся. Всё-таки он драгонслеер — даже без магии.         Эдель добрался до каюты и, заглянув внутрь на пару секунд, выкрикнул несколько слов. Захлопнув её, чтобы внутрь не лило, привалился к доскам рядом.                  Через полминуты дверь распахнулась снова, выпустив короткий отблеск желтоватого света керосинки, и на палубу выскочил Роуг в дождевом плаще, который, как стало ясно через пару секунд, при таком ветре был полностью бесполезен.         Управляться с парусами он не умел — откуда бы? — но остальные не умели ровно так же, и он просто оказался ближе к двери, чем Стинг. В первые дни плаванья Эрза показала некоторые основы, тем и обходились. Сейчас ему оставалось только слушаться указаний Эделя, который понимал, что нужно делать. Интересно, он-то откуда умеет? Тоже ведь драгонслеер. А с морской болезнью ходить на паруснике толком не научишься…         Наконец парус был убран: свёрнут и брошен в трюм, чтобы не унесло. Роуг привалился спиной к мачте, пытаясь перевести дыхание; даже думать не хотел, каким чудом не оказался за бортом. Один раз ухватился за канат, второй — его успел удержать Эдель, а третий — сам не понял, как.         Ветер швырял потоки воды в лицо, заливал её в прорехи плаща, разодранного о колючки лиан, которые оплетали мачту. Усеянные шипами растения выглядели до дикости чужеродно — можно легко догадаться об их происхождении. И, наверное, в них был какой-то смысл, как и в тех, что ползли по палубе, заставляя спотыкаться о них. Но Роуг сейчас был не в состоянии об этом думать. Вообще не в состоянии думать.         Прежде чем нырнуть в каюту вслед за Эделем, он ещё раз оглянулся, выискивая взглядом оставшихся на палубе. Сквозь завесу дождя еле проступали две фигуры: Эрза на корме, у руля, и Король Преисподней на носу — неподвижный, будто доски палубы не пытались каждые пять секунд уйти из-под ног.         «Боги, храните её. Храните их обоих».         Роуг захлопнул за собой дверь каюты — и тут же, запнувшись о чьи-то ноги, свалился на Стинга. Определённо, здесь было слишком много народу.