***
Нельзя сказать, чтобы Эрза помирилась с Миневрой. Скорее примирилась — с тем, что та такая, какая есть. И теперь это «какая есть» включает проклятие-яд, которое полудемоница не совсем контролирует. Она даже почти поверила, что с Гаджилом действительно всё получилось ненамеренно… Но к котлу Минерву подпускать больше не хотела. Та очень возмущалась, но тут Эрзу поддержал даже Стинг. Мол, «принцесса, ты прекрасно готовишь, но если ты можешь случайно отравить то, до чего дотрагиваешься, может, пока не стоит трогать еду?». Минерва признала его правоту, но всё равно бесилась. Неделю где-то. А потом Стинг оказался крайним. Нет, к продуктам она не притрагивалась. Она руководила, а исполнителем назначила драгонслеера света: «Всё равно ничего полезного не делаешь». В некоторой мере она была права: Нацу и Стинг были заняты меньше всех, если не считать младших иксидов. Но эксплуатировать Нацу ей, надо полагать, не нравилось. Под строгим контролем Стинг страдал, но с готовкой справлялся, и дежурства по кухне сошли на нет, только Роуг иногда вызывался спасти друга. Правда, тот чем дальше, тем меньше выглядел нуждающимся в спасении. Все же остальные вернулись к работе, как и до происшествия. Доспехи, оружие, драконий огонь и проклятия, невыносимая-но-незаменимая-скотина Марде Гир, который наконец устранил ту погрешность в схеме зачарования доспехов… Уже привычная для Эрзы рутина. А потом, когда Гаджил уже выздоровел и присоединился к ним, как-то раз посреди дня в кузнице возник Эдель с загадочной фразой: «Драконье пламя можно заключить в сосуд». Как ни странно, похоже, Игнил понял, что он имел в виду. В отличие от остальных. Нацу удивлённо хлопал глазами, Эрза чувствовала себя в не меньшем недоумении, хоть и держала лицо, Гаджил неудачно саданул железным кулаком по нагруднику, над которым они работали, и оставил там вмятину, Пантерлили ляпнул: «А зачем?». Тогда Эдель начал объяснять, иногда обращаясь за помощью к Игнилу, который стоически его игнорировал и отмахивался: «Ты придумал, ты и рассказывай». И бывший дракон Апокалипсиса рассказывал: про Лики, про магию, про артефакт, который нужно поместить внутрь… и про «зачем искать что-то, равное по силе драконьему огню, если есть сам огонь?». Где-то через четверть часа Эрза и Гаджил, наконец, тоже уловили, в чём суть дела. Но обсудить им не дали — возмутился Марде Гир, у которого из-за того, что они отвлеклись, что-то там не заладилось с проклятием. Так что он требовал, чтобы они немедленно занялись делом, иначе работа двух последних дней пойдёт насмарку. (Скорее всего, разве что потому, что он сам в сердцах всё разнесёт — но проверять они не стали.) К теме Ликов и артефактов вернулись за ужином, посвятив в дело всех, кто собрался у костра. Впрочем, толку от того было немного: Роуг и Стинг, как и их иксиды, ничего полезного в обсуждение принести не могли. Так что в основном Эрза говорила сама, наравне с Гаджилом, Пантерлили вставлял реплики куда реже, но всегда по делу, а Эдель, видимо, счёл, что достаточно наболтался (он уже сегодня сказал больше, чем за всю прошлую неделю), так что молча слушал их и только иногда добавлял одно-два слова. Горячая дискуссия длилась до темноты, пока они наконец не согласились: теоретически это осуществимо. Только сосуд должен быть очень прочным. И это, может быть, даже будет работать так, как требуется. Один пример был: артефактный клинок Пантерлили в зоне Ликов потерял магические свойства, но после они восстановились. Значит, в принципе временное отсутствие магии не убивает артефакты. И драконья магия тоже восстанавливается, если судить по Игнилу. То есть, и артефакт с драконьим пламенем должен активироваться заново. Вероятно. Возможно. По крайней мере, стоило попробовать — с этим согласились все. Они решили, что для начала попробуют справиться сами, магией — вариант «обратиться к Марде Гиру за проклятиями» стоило оставить на крайний случай. Проблема, конечно, в том, что никто из них никогда не создавал артефактов. Это отдельная ветвь магии, и то, что они делали, закаляя оружие в драконьем пламени, было самой простой ступенью. Тут бы очень пригодилась помощь рунного мага. Или любого мага, работающего с символьными системами — «текстовика», как Леви, или даже «архивариуса», как Хибики из «Синего пегаса». Но чего нет, того нет, и никакого смысла о том сожалеть. Эрза безуспешно ломала голову, как тут можно выкрутиться, даже сходила поговорить с Адзумой: не потому, что считала, будто он разбирается в артефактах, просто там, у корней Великого Древа, ей лучше и легче думалось, а его реплики иногда наталкивали на неожиданные идеи. В этот раз, впрочем, идея появилась во время разговора с Гаджилом. Они ведь уже перековывали доспехи, а на некоторых доспехах есть щитовые чары… Почему бы не взять за основу их? Конечно, сделать их видимыми и разобрать — та ещё головоломка, но это ведь лучше, чем ничего? Лучше.***
Гаджил ненавидел болеть; так как к драгонслеерам всякая зараза липла плохо, случалось с ним это крайне редко — потому, когда случалось, бесило особенно сильно. Хотя бывало, что он валялся в койке с боевыми ранениями, но с ними как-то проще и понятнее. И заживает на нём всё быстро. После проклятия Минервы проваляться пришлось почти две недели. Когда Пантерили объяснил ему, что с ним случилось, он сперва удивился, потом разозлился, потом напарник влил в него что-то с лёгким снотворным эффектом, и позже, придя в себя, он обдумал ситуацию уже более взвешено. На тренировках бывает всякое. Неприятности случаются. А ещё через пару дней посреди ночи пришла Минерва, сказала: «Если кто узнает, что я здесь была, убью обоих», — и, вроде как, извинилась. Гаджил не стал никому рассказывать о её визите, и даже не из-за угроз. Он отчасти понимал её: если бы так облажался и пришёл извиняться, то предпочёл бы, чтобы никто лишний не прознал. А Пантерлили просто всё проспал. Или, скорее, сделал вид, что проспал, потому что со своим чутким звериным слухом реагировал на любые шорохи, а демоница двигалась хоть и тихо, но не совсем бесшумно. Когда он наконец окреп достаточно, чтобы нормально двигаться — не хватаясь чуть что за деревья и за напарника и не отдыхая каждые пять минут, — вернулся в лагерь и к работе. Валяться без дела уже наскучило просто жутко, а тренироваться с ним, пока он болен, Пантерлили отказывался. (И вообще всё, что связано с физической нагрузкой, запрещал… да и возможное присутствие духа Древа не располагало к некоторым занятиям.) Пара дней монотонной работы, а потом стало очень нескучно. Вылез Эдель со своей идеей насчёт артефактов. Бредовая идея, такая только у бывшего дракона Апокалипсиса могла появиться, но какая ситуация — такие и решения. Они уже доспехи с проклятиями делают, чем драконьи артефакты хуже? Непростая оказалась задачка. Поначалу они все головы сломали, соображая, как это можно сделать. Потом Эрза расковыряла один из своих щитов, какой не жалко, заглянувшая на огонёк мастер Мэвис проявила магическое плетение, и тогда дело пошло на лад. Хотя сам Гаджил ничего толком и не делал, только готовил основы — металлические оболочки. Железо, закалённое в драконьем пламени, — для того, чтобы сдержать драконье пламя. Забавно. Доспехи, правда, на время пришлось отложить, потому что невозможно одновременно делать и то, и другое, но от небольшого перерыва вреда не будет. Потому что доспехи и оружие — это круто, но способ разрушать Лики, пожалуй, будет поважнее … Металлическая штуковина размером с грейпфрут, с холодной неровной поверхностью. Так посмотришь — ни за что не догадаешься, что это. Гаджил подбросил железный «фрукт» в ладони, будто оценивая вес, хотя и так знал, сколько он весит. Сам делал, как-никак, а магия веса не добавляет. Хотелось бы, чтобы штука была поменьше, её ведь в Лик пихать, а для того — проковырять в нём дырку, а Лики, суки такие, прочные, Эрза рассказывала: повредить можно, но трудно. Эх, сработало бы. Но тут узнаешь, только когда проверишь. Он задумчиво повертел бомбу в руках. Дело дрянь, если подумать. Опасно — мягко сказано, и не то чтобы его пугала опасность, но тут получалось… — Если эта штука рванёт — от тебя мокрого места не останется, — внезапно сказали ему. Что, ещё кто-то здесь? Гаджил думал, что все уже разошлись — кто куда, в основном на ужин. Даже Пантерлили не стал его ждать, сказал, что очень проголодался; Гаджил возражать не стал, проголодался — так пусть летит, авось Минерва не станет вредничать и даст ему что-нибудь перекусить раньше ужина. К иксидам она относилась лучше, чем к людям. — Останется, — возразил он, оборачиваясь к Эделю, который стоял у входа в расселину. — Я драгонслеер. — А там — драконье пламя. Думаешь, что знаешь всю его силу? Нет, не знаешь. — Догадываюсь, — усмехнулся Гаджил. — В кузнице Игнил очень осторожен. Но главная проблема не в самом пламени… — В чём? — вынужденно спросил Эдель, когда он не продолжил фразу. — Проблема во взрыве Лика. Если верить демонам, тот Лик, до которого добралась Венди, именно взорвался. И от одного из этериасов, который был близко, не осталось даже праха. «Если верить демонам» — это, конечно, очень интересная идея. Но тут Гиру нет смысла лгать, не так ли? Так что то, что Лики при разрушении взрываются, и очень мощно, принимаем за рабочую гипотезу и ломаем голову, что с этим делать. — Действительно, проблема, — нахмурился Эдель. Похоже, ему это ещё не приходило в голову. Да и с чего бы? До недавнего времени его не интересовали Лики, демоны и что маги собираются с этим делать — так что вряд ли он слушал обсуждения. — Я вот что думаю — таймер нужен. Но сразу скажу, представления не имею, как его можно сделать. Гаджил снова сосредоточенно уставился на металлический шар в руках. Туда и так напихано чар столько, что представить трудно, а ведь они все не артефакторы, делают почти наугад. Удивительно, что ещё ничего не взорвалось. И Эрза, наверное, тоже об этом думала, иначе почему запретила появляться в кузнице всем, кроме тех, кто непосредственно занят работой? Нацу, помнится, обиделся, так что послушался только тогда, когда она оттаскала его за уши, а Игнил строго рявкнул. — Я тоже. Но, может быть, у остальных найдутся идеи. — Ага. Гаджил замечал, что последние дни Эдель ведёт себя иначе, чем раньше. Раньше он был равнодушен, пожалуй, ко всему, кроме Игнила. В кузнице работал вовсе не потому, что хотел помочь или ему было интересно — скорее просто хотел занять время. Но проектом по созданию артефактной взрывчатки бывший дракон явно увлёкся. Если раньше от него порой было не услышать и пару десятков слов в день, то сейчас он добровольно и довольно активно общался со всеми, кто тоже занимался артефактами. И, так как Эдель вдруг разговорился, Гаджил решил спросить: — Слушай, а кто был твоим наставником? Тебя ведь когда-то учил дракон? Про драконов хаоса он никогда ничего не слышал. Или слышал — в каких-то мутных легендах? Да вроде нет. Так что некоторое любопытство ощущал. — Какое тебе дело? — Просто интересно, — пожал плечами Гаджил. То, что не его дело — верно, но спросить-то можно. — Не Игнил ведь? Дурацкая идея, но вдруг? Что-то же этих двоих связывало. Ученик, который повернулся против наставника — прямо классика всяких исторических пьес. — Определённо, нет, — Эдель сухо хмыкнул. — А кто? — Тебя не касается, — он покачал головой и замер, неподвижно уставившись в одну точку. Через несколько мгновений тихо добавил: — Я не помню. Расспрашивать дальше Гаджил не стал: в то, что бывший дракон Апокалипсиса не помнит большую часть своего прошлого, он верил. И он не слепой, чтобы не замечать, что тому неприятно упираться в это вот «не помню». Ещё бы: не знать что-то о самом себе, должно быть, паршиво. Гаджил, к счастью, такого опыта не имел, но догадывался, что хорошего тут мало. Хотя бывают моменты, о которых лучше бы и не помнить… — Ну, ладно, что с тобой сделаешь? — он аккуратно опустил артефакт на землю, рядом с двумя такими же. — Пошли жрать, что ли? Пока дойдём, как раз время ужина будет. Эдель отрицательно мотнул головой. — Иди один, я не голоден. Кажется, вопрос про наставника задел его сильнее, чем он пытался показать. Но не уговаривать же? Гаджил невнятно махнул рукой — мол, как хочешь, — и неспешно направился к лагерю. За ужином он вспомнил о начале беседы с Эделем, и озадачил всех желающих (да и нежелающих тоже) тем, что им нужен таймер. Желающие задумались, нежелающие — проигнорировали. Действительно ведь нужен, если никто не хочет повторить «подвиг» Шакала, о котором рассказывал Нацу, или судьбу того этериаса, который убился об Лик, разрушенный Венди — как его звали, никто не запомнил, а Марде Гир пропустил мимо ушей намёки и подсказывать не стал. На следующий день Эрза снова ходила консультироваться с духом Древа, а когда Стинг спросил её: неужели тот разбирается во взрывчатке, — с лёгкой грустью кивнула. Пантерлили, слышавший этот разговор, хмыкнул, но ничего не сказал. И когда Гаджил пытался расспросить его — тоже не сказал. Не его тайна, и всё тут. Но дух Древа интересовал Гаджила даже меньше, чем бывший дракон Апокалипсиса, так что настаивать он не стал. Были задачки поинтереснее. Грёбанный таймер, например. А чтобы убедиться, что запечатанное драконье пламя не угаснет, оказавшись в области влияния Ликов, Эрза взяла первые сделанные бомбы и вывела «Беату» в море. В одиночку, конечно, было бы трудно, так что с ней отправился Эдель — его, в отличие от младших драгонслееров, не укачивало, — и Пантерлили, который в случае чего может принять боевую форму и помочь. Вернулись поздним вечером, уже почти в темноте, чуть не посадили «Беату» на подводный камень у входа в бухту, потому что был отлив, и сошли на берег, энергично переругиваясь, кто в этом происшествии виноват. Так как приближение кораблика было отлично видно из лагеря, к тому времени на берегу собралась целая встречающая делегация заинтересованных, — и выяснения, кто виноват, пришлось отложить. Все слишком хотели узнать результат эксперимента. Результат не разочаровал: собранные «на коленке» артефактные бомбы каким-то чудом работали. И очень мощно работали: несмотря на приличное расстояние, на которое Пантерлили закинул артефакт, взрывной волной «Беате» чуть не снесло кое-как починенную мачту (хорошее напоминание, что надо отремонтировать её получше). Жизнь, определённо, налаживается, решил Гаджил. Только таймер всё-таки нужен.