***
«Мы такие же беспризорники», — как-то раз сказал Бикслоу, не обращаясь ни к кому и, кажется, даже не заметив, что Лаксас слышит его. Они не собирались здесь оставаться: не было никаких причин поступить так. Просто ферма в глуши, просто люди… Но не было и причин уходить. В цель «добраться до “Чешуи ламии”» никто из них уже ни капли не верил. Нет у них такой цели, нет, потому что это не принесёт ни пользы, ни даже покоя. Мистрис Торн действительно очень уважала гильдейских магов, так что приглашение им остаться, сколько захотят, подразумевалось будто само собой. Она с удовольствием делилась историями своей молодости, откуда это уважение произрастало, с не меньшим интересом расспрашивала об их гильдии и о том, что происходит в мире. И легко отступалась, когда понимала, что о своих товарищах они говорить не хотят. Вот Бъёрк сдержанности и умения притормозить не хватало. Резкая и порывистая, она говорила, что думает, и не всегда думала, прежде чем сказать. Задавала нетактичные вопросы, задевала болевые точки… Не со зла. Но Бикслоу пару раз еле успевал прикрыть Фрида от её бесцеремонных расспросов. Решение остаться было в некотором смысле общим — по крайней мере, точно не приказом Лаксаса как командира. Даже Фрид, рассеянно поглаживая кошку, согласился, что так будет… если не лучше, то хоть не хуже. Поглядев на их потрёпанную и пыльную с дороги одежду, мистрис Торн настояла на том, чтобы привести её в порядок. Правда, переодеться им было не во что: сменных вещей не имелось ни у кого, а одежда невысокого ростом мистера Торна оказалась коротковата даже Фриду, что тут говорить об остальных. Фрид всё же переоделся, хотя явно чувствовал себя неловко, постоянно одёргивая рукава; Бикслоу задрапировался в простыню и расхаживал по дому с таким видом, будто так и надо; Лаксас нацепил побитые молью штаны, оставшиеся в сундуке от какого-то прадеда, и на этом всё. Увидь их кто-нибудь из гильдии — вот бы посмеялись, думал он со смесью злости и невнятной тоски. Оборванцы-беспризорники, да и только. Особенно оценила бы Кана, которая как-то раз для задания переодевалась в нищенку и не сумела потом это скрыть от товарищей. Мистрис Торн взялась за починку вещей, и не одна: подключила к делу старших воспитанников. Бъёрк фырчала себе под нос, но с иголкой управлялась ловко, и Аннелли, как ни странно, тоже. Ему, кажется, это нравилось даже больше, чем сводной сестре. «Странный мальчишка», — полушёпотом сообщил Бикслоу Лаксасу, поглядев, как Аннелли с сосредоточенно-вдохновенным видом ставит заплату на полу его куртки. В их команде никто не умел шить лучше, чем приделать на место оторванную пуговицу. Эвергрин хотела научиться, но всё никак не доходили руки… Об этом Лаксас думать не желал. Дом семьи Торн был достаточно просторным: веранда, затем широкий коридор с окном и вертикальной лесенкой на чердак в конце, слева большая кухня с парой кладовых и люком в погреб, а также мастерская, справа — уборная, ванная и спальни членов семьи. Когда-то одна из трёх спален считалась гостевой, но теперь её занимал Аннелли; а детскую делили Бъёрк и Агния (первая из которых была не слишком довольна таким соседством, о чём не преминула поведать всем желающим и не желающим). Чтобы разместить гостей, мистрис Торн предложила привести в порядок чердак. Заниматься этим отправила Бъёрк и Аннелли — не ей же самой, с её больным коленом, забираться по крутой лесенке, — а гости присоединились сами. Неловко было и здесь ничем не помочь. Чердак оказался обширным. В середине, под коньком, высоким — рукой не достанешь, по краям же, где крыша опускалась, можно было пробраться только на четвереньках. Два окошка в торцевых стенах, хоть и не слишком большие, днём давали достаточно света. Здесь было немало старых вещей… и ещё больше пыли. Чердак использовался редко: пожилые Торны не хотели лишний раз подниматься по лестнице, а дети находили другие места для игр. Бъёрк кривовато подвязала волосы косынкой, мгновенно став похожей на юную разбойницу, Аннелли — закрыл платком нос и рот, и Фрид последовал его примеру, а волосы только увязал в хвост, как делал последнее время. Бикслоу и Лаксас заморачиваться этим не стали; оба, особенно кукольник, следовали принципу «быстрее начнёшь, быстрее закончишь», так что, пока дети искали косынки, приволокли вёдра с водой (Бикслоу, поднимаясь на лестницу, чуть не вывернул своё на командира, за что и получил потом по шее). Через десять минут Бъёрк бодро сновала по углам на четвереньках, растаскивая мелкие вещицы, и решительно командовала мужчинами, когда требовалось двигать крупные. Из одного комодика вытряхнулась очень недовольная кошка, которая неведомо как успела туда забраться и там угнездиться; находилась то чуть треснутая посуда, то сломанная прялка (хозяева собирались починить, но так и не дошли руки — причём, вероятно, собирался ещё дед мистера Торна), то подшивки журналов полувековой давности. Журналы Бикслоу отряхнул и вручил Фриду со словами: «Ну, ты же вечно что-то читаешь, может, интересно окажется». Хоть они и старались орудовать мокрыми тряпками, но везде поднимались клубы пыли, повисали облаками в полосе света от окна. Не прошло и четверти часа, как Лаксас расчихался. Неудивительно: кто-то из них то и дело чихал. Но на него напал настоящий приступ чихания, он никак не мог остановиться. — У тебя что, аллергия на пыль? — фыркнул Бикслоу. — Нет у меня никакой а… апчхи! На самом деле раньше ему никогда не предоставлялось шанса выяснить, есть ли у него аллергия на пыль. Уборка уж точно не входила в число заданий, за которые брались Райджиншу — за которые вообще берутся приличные маги. А в квартире, хоть они и прибирались там нерегулярно, столько пыли не накапливалось. И вообще Лаксас, как командир, оставлял все хозяйственные дела команде. Бикслоу покачал головой и спросил почти сочувственно: — Может, выйдешь на улицу? — хотя между сочувствием явно затесалась и насмешка. Он просто не мог не считать ситуацию смешной. — Ерунда. Сейчас у окна отдышусь и продолжу, — отмахнулся Лаксас. Чтобы он сбегал от какой-то пыли? Ну уж нет. Бъёрк и так уже втихую хихикает, еле озаботившись прикрыть рот ладошкой. Героические маги «Хвоста феи», да-да. Повержены пылью. Только он один повержен, что особенно обидно. К тому же сейчас сбегать от уборки как-то стыдно. Несмотря на то, что именно это он обычно и делал, когда оказывалось, что в квартире, которую они снимали, пора устраивать субботник. Перекладывал это дело на команду. Может, потому и стыдно. — Возьми тогда платок, — Фрид подошёл, протягивая ему свою повязку, смоченную водой. — Я и так обойдусь, а тебе с ним будет полегче. Лаксас чуть не уставился на него с идиотским изумлением — так неожиданно было, что Фрид хоть в чём-то проявил инициативу. Тот уже не забывал, что нужно есть и спать, отвечал на вопросы, помогал, если его просили, — но если его ни о чём не спрашивали, затихал, как кукла, в которой иссяк магический заряд, садился где-нибудь у окна или на крыльце и смотрел. Кажется, вовсе не на однообразный пейзаж деревенского двора. Ни идей, ни предложений, ни замечаний от него было не дождаться. Даже когда Бикслоу прибегал к столу с грязными руками (но тут уже бдила мистрис Торн). — Спасибо, — ответил Лаксас коротко, наконец оправившись от удивления. Отказаться даже в голову не пришло, хотя когда-то предложил бы кто ему, магу S-класса, одному из сильнейших в «Хвосте феи», повязать на лицо белый платок в весёленький жёлтый цветочек… Мало бы не показалось. Но сейчас он был согласен на любую тряпку. Потому что… а-апчхи! Фрид остался на месте, глядя, как он завязывает косынку, чтобы прикрыть нос и рот. Стоял близко, в полушаге, и смотрел с невнятным выражением. Больше ничего не говорил, хотя на секунду показалось, что сейчас предложит помочь справиться с узлом — чуть шевельнулись губы. Но что бы ни собирался сказать, промолчал, а Лаксас не видел смысла спрашивать. — Что ж, продолжим, — без особого энтузиазма заключил он, и Фрид, коротко кивнув, отошёл к Бъёрк, Бикслоу и чему-то, что казалось ворохом старых половичков. Платок действительно помогал, так что дальше Лаксас принял в уборке посильное участие, хотя лазать по самым пыльным углам всё же предоставил сокомандникам и иногда отходил ненадолго к открытому окну. А после уборки очень хотелось отмыться от пыли и грязи. Тут-то они и осознали весь масштаб проблемы с водой: водопровод работал на магии, так что Торны вернулись к тому, как здесь жили во времена их молодости. «Натаскай из колодца», то есть. А чтобы помыться, воду надо было ещё и нагреть.***
Телега монотонно поскрипывала в такт ничуть не бодрому шагу гнедой лошадки. Мимо неспешно проплывали холмы, меж которых петляла дорога; по словам мистера Торна, ехать им было ещё часа два. Лаксас с трудом представлял, как можно так жить: почти не пользуясь магией (в доме Торнов были только световые лакримы, и то — в дополнение к обычным лампам, плита и водопровод), в трёх часах езды от ближайшего даже не города, а села. Нет, абстрактно он знал, что люди живут по-всякому, во время странствий насмотрелся, но представить не мог, как это: из года в год возделывать землю, по воскресеньям ездить на рынок, иногда — на праздники… и всё. Сейчас они как раз ехали на рынок — впервые за неделю, проведённую на ферме, выбрались дальше, чем на час-полтора пешего ходу (а Фрид и вовсе не уходил за пределы двора). Мистер Торн взял с собой Бъёрк и пригласил их троих: им, определённо, стоило обзавестись сменной одеждой по размеру. Да и помогут, если что, хоть никаких крупных покупок не планировалось. Фрид сидел у задней стенки и, кажется, дремал. Он вообще хотел остаться в доме, но Бикслоу растормошил его, не слушаясь невнятного «дай поспать», и всё-таки то ли уговорил, то ли просто утащил в поездку. Потому что «я тебе рубашки выбирать не буду, и командир — тоже не будет». А волосы у него отрастают быстро, несмотря на то, что магии нет, отметил вдруг Лаксас. Неровно обрезанные пряди уже свисали ниже плеч. Почему это сейчас привлекло внимание? Кто знает. Смотреть-то, в общем, было не на что. Всё те же холмы и рощи, пару раз — какие-то сараи в чистом поле. Поводья сейчас держала Бъёрк: мистер Торн дал ей «порулить». Бикслоу, уместившись на скамейку рядом, явно порывался тоже попробовать, но ему пока не разрешали. Лаксас надеялся, что и не разрешат, потому что помнил, как Бикслоу водил магомобиль, и знать не хотел, что тот сумеет сотворить с лошадью. С одной стороны, у лошади, в отличие от техники, вроде, свои мозги есть, с другой — да много ли там этих мозгов? На ухабах телегу изрядно потряхивало: дорогу не чинили последние лет десять. А может, и вообще никогда. Если тут всегда так малолюдно. Мистер Торн степенно подтвердил: да, всегда, других ферм поблизости единицы. Люди появились, когда дорога слилась с другой, более широкой и наезженной. Мистер Торн забрал у Бъёрк поводья, не слушая возражений, и так же бескомпромиссно отверг просьбы Бикслоу. Мол, только не хватало с кем-нибудь столкнуться, так что никаких неопытных возничих! «Неопытные возничие» переглянулись и дружно дулись на весь мир. Целых пятнадцать минут. Лаксас, пожалуй, искренне забавлялся тем, что Бикслоу ведёт себя так же, как девчонка-подросток. Будет, о чём напомнить, когда начнёт болтать слишком много и не по делу. Хихикать над злополучной аллергией, например. С точки зрения кукольника эта тема не потеряет актуальности как минимум пару недель, можно не сомневаться. Через четверть часа они въехали в город, и у Бикслоу нашлось более интересное занятие, чем дуться: он заозирался по сторонам, то ли запоминая путь по улицам, то ли просто любопытствуя. Хотя для любопытства было немного причин. Любой, кто когда-либо путешествовал по Фиору, видел такие городки: небольшие, аккуратные, полные спокойной и деловитой жизни. Улица, по которой ехала телега, была вымощена камнем, хотя некоторые проулки, отходящие в стороны — просто земляные; дома, крытые соломой и реже черепицей, были не выше двух этажей, а люди одевались куда проще и практичнее, чем обычно можно видеть в Магнолии. Лошадь мистер Торн собрался, по его словам, как обычно оставить у коновязи около рыночной площади. За небольшую плату о ней позаботятся местные мальчишки. Под навесом, у которого они остановились, уже стояло несколько животных — разной масти, но все крепкие и в некотором смысле неказистые. Простые рабочие лошадки, в которых не было ни капли изящества скаковых коней. Среди остальных выделялся могучий гнедой битюг с пышными гривой и хвостом, заплетенными в косицы. Бикслоу даже присвистнул, уставившись на него: «Ого, ну и зверюга!». Зверюга тем временем осторожно взяла корку хлеба с ладони мальчишки, который ростом еле доставал ей до брюха, и начала медленно меланхолично жевать. Мистер Торн загнал телегу в отведённое место, пора было выгружаться, так что до стадии «вот бы покататься!» Бикслоу дойти не успел. Что и хорошо, потому что кто ж ему даст покататься на чужой лошади, которая к тому же выглядит так, будто её и магией с места не сдвинешь? Лаксас первым спрыгнул на землю, помог спуститься мистеру Торну, а потом машинально подал руку и Фриду тоже (того подпихнул Бикслоу — мол, вылезать пора, хватит спать). В глазах рунника мелькнула тень недоумения, он чуть помедлил, но потом всё-таки ухватился за предложенную ладонь. Сжал пальцы чуть дольше и крепче, чем было необходимо — но не настолько, чтобы Лаксас стал спрашивать. Бикслоу снял с бортика возмущённо взвизгнувшую Бъёрк («Эй, я сама могу!»), аккуратно поставил её на землю, а потом ещё и изобразил галантный поклон: «Всегда к вашим услугам, миледи». Она фыркнула и демонстративно отвернулась. Договорились встретиться через четыре часа здесь же, у коновязи. Бъёрк тут же бодро ускакала куда-то, только мелькнула между прилавков — и нет её. Мистер Торн, пробормотав: «К подружкам улетела», — степенно последовал в ту же сторону и затерялся среди царящего на площади лёгкого хаоса из людей и ларьков. — Ну что, куда? — спросил Бикслоу, оглядываясь. Где тут искать магазин с одеждой, они у мистера Торна уточнить забыли. А мальчишки, занимавшиеся лошадьми, самое точное, что смогли сказать — «где-то там», и взмах рукой в сторону площади, а вместе с ней половины селения. — Прямо, — объявил Лаксас командирским произволом. — Пройдёмся по рыночной площади. Хоть разберёмся, что тут вообще есть. Было здесь много чего. В будние дни площадь, наверное, оставалась довольно пустынной, но сейчас всё вокруг пестрело сборными лотками и прилавками, полными разнообразных товаром. Кое-где торговали прямо с телег. И людей множество: кто-то энергично сбивал цену, кто-то расхваливал товар, неспешно ходили пожилые матроны, шумными стайками носились дети. Мистер Торн упоминал: на эту ярмарку съезжаются со всех окрестностей, потому что другой нет. В Магнолии в любой день центральные улицы были ярче, красочнее и многолюднее, но после проведённых в глуши недель даже небольшой городок казался шумным и полным народу, так сразу не сообразить, что и где. Они пошли по площади, оглядываясь по сторонам: лотки с выпечкой и сладостями, со всякой мелочёвкой стояли, казалось, бессистемно; на некоторых прилавках громоздились банки с домашними заготовками. Наткнулись вдруг на отгороженный угол, в котором продавали разную живность — мелкую, коров и лошадей тут не было. Наверное, даже для сельской местности пригонять их на продажу в центр города — это чересчур. Бикслоу на полном серьёзе хотел купить кролика, Лаксасу пришлось его буквально за шиворот оттаскивать от клеток. Похоже, кукольник тосковал без своих магических «питомцев» сильнее, чем признавался. Но кролик — это перебор! Обойдя площадь более-менее по кругу, они убедились, что здесь одежды не купят. Самое похожее на неё, что тут попалось — шляпы, причём странноватого фасона: то ли в провинции такое носили, то ли мастер считал, что капелька сумасшествия дизайн не испортит. От шляп Бикслоу тоже пришлось уводить — они, похоже, полностью удовлетворяли его чувство прекрасного. Лаксас ощущал себя нянькой, которая выгуливает пару воспитанников: одного оттаскивать от пушистых зверят и блестящих штучек, за вторым следить, чтобы в задумчивости не отстал и не потерялся в толпе… Только ребёнка, в отличие от сокомандника, можно взять за руку, чтобы легче было контролировать. Впечатление только усилилось, когда Бикслоу обзавёлся яблоком в карамели на палочке. И палочка ничуть не помешала ему угваздаться липкой сладостью. Тут очень кстати пришёлся фонтан, на который они наткнулись в центре площади (и у Лаксаса было большое желание кое-кого туда окунуть в воспитательных целях). Магазин с одеждой через некоторое время всё-таки нашёлся, хотя прятался в переулке и под весьма неброской вывеской. — Эва бы даже заходить сюда не стала, — шёпотом, еле слышно вздохнул Бикслоу. Лавочка действительно была скромной. Вряд ли в небольшом городке людям часто нужна новая одежда, а кто-то, наверное, шьёт её себе сам. Так что избалованная модой крупного города девушка сочла бы магазинчик в лучшем случае «скучным» — если не «убогим». Бикслоу, по крайней мере, уже мог произнести её имя. Лаксас на полсекунды прикрыл глаза, прежде чем ответить: — Но нам, судя по всему, выбирать не из чего. Тихо звякнул колокольчик на двери, когда он первым вошёл внутрь и придержал створку, пропуская товарищей. Звук ещё не утих до конца, когда из глубины дома появился пожилой мужчина тщательно отглаженных тёмных брюках и вязаном жилете поверх рубашки. Обширная лысина блестела, будто натёртая маслом. (Бикслоу что-то еле слышно пробормотал про тараканов, играющих в кёрлинг — настолько тихо, что Лаксас не стал его одёргивать.) — Добрый день, молодые люди, — кивнул им хозяин магазинчика. — Не видел вас раньше… Откуда будете? Надо полагать, здесь в порядке вещей было знать всех покупателей, соседей, а также их собак и кошек. — С фермы Торнов, — ответил Бикслоу недолго думая. — А, Торны! Передавайте моё почтение Кандиде. Так что вам требуется?.. Месье Дегрель, как звали старика, оказался разговорчивым — похоже, что любого покупателя считал законным собеседником, — но своё дело знал. На глаз определял размеры и какой фасон кому подойдёт; Фрида обрядил в жемчужно-серую тунику с вышивкой вдоль ворота «в цвет глаз» (скучающий Лаксас задумался, что вообще не в курсе, какого цвета у его сокомандников глаза — у Фрида, значит, бирюзовые, а Бикслоу слишком вертелся, чтобы сейчас разглядеть цвет), также тому достались узкие штаны на пару тонов темнее туники. Кукольник, верный своей любви к плотной и закрытой одежде, сам откопал себе тёмно-синее нечто, похожее на военный мундир с высоким воротником, — пока мистер Дегрель занимался его товарищем. То, что «нечто» пришлось снять с манекена, его ничуть не смутило. Штаны подходящего тона тоже нашлись — он заправил их в сапоги, которые единственные из его вещей остались полностью целыми. Кроме того подобрали вещи и попроще, из таких, что не жалко испачкать, занимаясь хозяйственными делами. (Денег пока хватало — цены тут оказались ниже, чем они привыкли в Магнолии.) Но на Лаксаса, самого высокого из них троих, ничего подходящего не отыскалось. Месье Дегрель искренне огорчился, сообщил, что он ещё и портной, и если сейчас снимет мерки, то к следующему воскресенью сошьёт, что требуется. Оставалось решить, а что именно требуется. И слушать, что ему жаждет посоветовать Бикслоу (по лицу видно), Лаксас точно не собирался! Со всей этой вознёй они провели в лавке изрядно времени, однако до встречи с мистером Торном оставалось ещё больше часа. Так что пошли погулять по городу, хотя единственным, что могло здесь сойти за достопримечательность, был мост с изукрашенными резьбой деревянными перилами — разговорчивый месье Дегрель рассказал. К реке они вышли, — всего одна улица от рыночной площади, — а вот на мост подниматься не стали. Лаксас и Бикслоу молча переглянулись и остановились на набережной, в стороне. — Фрид, ты пока не проголодался? Выражение лица — рассеянное, отсутствующее. Как будто рунник специально отгораживался от шумящей вокруг жизни городка. — Нет. Думаю, нет. — А я думаю, да, — решительно встрял Бикслоу. — Потому что за завтраком ты съел куда меньше меня, а я уже проголодался. Так что вперёд, товарищи, на поиски трактира! — взмахнул он рукой в театральном жесте. Трактир оказалось куда проще найти, чем одёжную лавку. Здесь же, на набережной, был один, со столами, выставленными прямо на брусчатую мостовую в тени старого платана. Или, может быть, не платана. Так это дерево назвал Бикслоу, а Лаксас мог только поверить ему на слово, потому что в ботанике не разбирался. И отнюдь не был уверен, что кукольник разбирается. Кормили тут вполне прилично, хотя даже Фрид, когда его спросили, согласился, что мистрис Торн готовит лучше. Лаксас подумал, что и сам Фрид, пожалуй, тоже готовит лучше, но говорить об этом вслух не стал. За едой как раз скоротали время до встречи — чуть задержались, так что потом дожёвывали на ходу пирожки, которые оказались слишком вкусными, чтобы их оставить. Вот пирожки местная повариха (Бикслоу успел побродить по трактиру и видел её мельком: весьма монументальная дама, как он сказал) готовила просто замечательно. На ферму они вернулись поздним вечером, уже в темноте, потому что после встречи ещё задержались в городе; мистер Торн повесил на длинный шест фонарь, чтобы хоть как-то осветить дорогу. Такая же лампа ожидала их на воротах: огонёк мерцал вдали, то пропадая за холмами, то снова появляясь, пока они наконец не добрались до цели. В доме никто не спал, даже Агния уговорила бабушку, чтобы ей позволили дождаться гостинцев. Аннелли помог мистеру Торну распрячь лошадь, и у него это получалось куда ловчее, чем у Бикслоу, который решил поучаствовать, сказав перед тем Лаксасу: «Ну, ты же отнесёшь Фрида наверх, да?» (рунник как уснул вскоре после выезда из городка, так и не проснулся ни от ухабов, ни от разговоров). Лаксас, пожалуй, правда отнёс бы, если бы не то, что по вертикальной лесенке со спящим телом на руках не взберёшься никак. Пришлось будить.***
На ферме Торнов жизнь шла тихо и однообразно, но Райджиншу, похоже, это сейчас и нужно было — покой. Не отсутствие дел, но размеренность ежедневной рутины, которая для них, городских жителей, поначалу была в новинку. Вряд ли стала бы интересной, если бы не обстоятельства… Бикслоу пытался доить корову и вместе с Аннелли гонял овец с куда большим энтузиазмом, чем, по-хорошему, оно того заслуживало. Лаксас приноровился колоть дрова, а ещё управляться с чудовищной чугунной плитой, которая стояла на кухне столь основательно, что её не убрали, когда появилась новая, магическая — и вот теперь пригодилась, потому что без магии новая плита была просто ещё одним столиком. Они ещё дважды ездили по воскресеньям на ярмарку; та, первая, оказалась самой крупной и шумной, по словам мистера Торна — первой весенней, потому что к этому времени обычно устанавливалась хорошая погода и просыхали дороги. Фрид каждый раз пытался тихо забиться в угол и остаться в доме, Бикслоу каждый раз его вытаскивал. Понемногу обживали чердак, так что он уже стал похож на жилую комнату, а не временное пристанище переночевать-пару-ночей. На окошках появились ситцевые занавески с неловко, но крепко пришитым вдоль края кружевом — Агния с помощью бабушки расстаралась для гостей. На верёвке, натянутой под коньком крыши, сушились полотенца, рубашки и бельё; Бикслоу разбрасывал по комнате носки и развешивал по гвоздикам на стропилах безделушки, покупные и самодельные; Фрид постепенно заполнял тумбочку книгами и журналами. На столике у окна то стояла ваза с цветами, то грелась в солнечных лучах трёхцветная Шельма, которая просачивалась на чердак даже, казалось, через закрытый люк. Вазу она при этом считала классовым врагом и каждый раз опрокидывала. Жизнь на ферме затихала рано по городским меркам, и гости обычно ложились немногим позже хозяев: что сидеть в полутёмном доме? Правда, лечь ещё не значит заснуть и хорошо выспаться. В этот раз, проснувшись, Лаксас не смог вспомнить, что ему снилось. Может, и к лучшему: это был не кошмар, но нечто муторное, что оставило невнятное тягостное ощущение. Через несколько минут, уже почти соскользнув в дрёму снова, он задумался, что его разбудило. Не то, что приснилось, а что тогда? Какой-то шум? Вряд ли это действительно был шум. Он приподнялся на локте, оглядывая чердак, и почти сразу заметил пустой матрас, а потом — Фрида у окна. Тот стоял вполоборота, глядя, кажется, больше внутрь чердака, чем сквозь стекло мимо отдёрнутой занавески. В лунном свете казался ещё более бледным, чем обычно — похож на призрака, а не на живого человека. Светлые штаны и рубаха, которые ему заменяли пижаму, только усиливали впечатление. Он не мог не заметить движения Лаксаса, но отвернулся к окну, будто не видя. Неубранные волосы, рассыпавшиеся по плечам, скрыли лицо. Лаксас подождал немного, смутно надеясь, что ему всё-таки не придётся заговорить первым. Наконец спросил: — Что там? — не придумав ничего лучше. — Ничего. — Что-то случилось? — Ничего. — Тогда почему не спишь? Уже… — он нашарил на полу рядом механические часы, которыми обзавёлся вместо издохшего магического хронометра, и с трудом рассмотрел стрелки, — почти три часа ночи. На чердаке было достаточно тихо, чтобы говорить вполголоса — никого не разбудить. Бикслоу тихо посапывал, подсунув под щёку плюшевого кролика (результат компромисса), и лучше бы так было и дальше: только его энергичных комментариев тут не хватало. Да, иногда они были к месту и ему удавалось расшевелить Фрида, но Лаксас сомневался, что это то, что нужно сейчас. Знать бы только, а что нужно. Он сел, опираясь ладонями на колени. Подумал, не подойти ли к руннику, но пока отложил эту мысль. — Я… задумался, — ответил тот явно только для того, чтобы что-то сказать. Это просто не имело смысла. — Тебя что-то разбудило? — вряд ли кошмары могли совсем прекратиться, подумал Лаксас. Казалось, что на ферме Фрид немного успокоился, но кто знает, что там на самом деле — с его-то скрытностью. — Или ты не смог заснуть? Тот неопределённо покачал головой. — Фрид, рассказывай. Что ты в три часа ночи забыл у окна? Лаксас уловил в своём тоне смутную ноту раздражения и одёрнул себя: не нужно. Даже пытаться отдать приказ как предводитель команды, надавить — не нужно. — Пожалуйста, Фрид, не надо отмалчиваться. Я обещал… — что? помочь? он вряд ли действительно может помочь; поддержать? Так и не подобрав подходящего слова, Лаксас просто сказал: — Я ничего не смогу сделать, если ты будешь молчать. На этих словах Фрид отвёл наконец взгляд от окна, посмотрел на него; лицо — хрупкая бледная маска, за который могут скрываться какие угодно кошмары и чудовища. (Лучше уж кошмары и чудовища, чем пустота.) — Ничего… не нужно делать, — заговорил он тихо и ровно. Безразлично, будто не пытался и не надеялся убедить. — Я… я просто смотрю на вас. Мне так спокойнее. Тогда я не боюсь, что вы… исчезнете. Последнее слово прозвучало неловко и неуместно, будто заменяло другое. Потом Лаксас так и не смог понять, каким чудом удержался от того, чтобы воскликнуть сердито: «Ну-ка брось эту ерунду!» или что-нибудь подобное. То, что сказал Фрид, своей абсурдностью пробило его с таким трудом выстроенное самообладание. Что тот вообще несёт? Он медленно и глубоко вздохнул, чтобы сосредоточиться и заставить себя задуматься. Придумать, что ответить и как убедить напарника, что это слишком глупо, чтобы забивать этим голову. Действительно глупо. Иррационально, а Фрид всегда был самым рациональным из них. Он ведь должен понять, если сказать ему… Страх потери настолько сильный, что никакой логики не хватит. Осознание, от которого пробрало холодом: что с этим делать, Лаксас не знал. Мелькнула даже малодушная мысль разбудить Бикслоу. Но это было бы нечестно по отношению к Фриду. Сказал бы тот при кукольнике то же, что сказал ему? Лаксас чувствовал: не сказал бы. Но с этим всем надо что-то делать. Хотя бы просто сейчас, сиюминутно — как решить проблему в глобальном смысле, он не знал тем более, но в данный момент нужно разобраться с тем, что Фрид не хочет ложиться спать. Боится закрыть глаза. (Один из сильнейших магов «Хвоста феи»… а какое это имеет значение?) Но ведь смотреть — не единственный способ убедиться в чьём-то присутствии. Лаксас перетащил пустой матрас вплотную к своему. Хлопнул по нему ладонью: — Давай, ложись сюда. Ты не можешь всю ночь простоять у окна. На самом деле, наверное, может, и ничего хорошего в этом нет. Слов, чтобы объяснить, тоже нет. Он натолкнулся на пристальный, непонятный взгляд напарника и удерживал несколько мгновений, надеясь, что тот как-нибудь сам поймёт. Тот ведь понимал его… лучше, чем Бикслоу и Эвергрин. Старые доски не скрипнули под босыми ногами. Фрид подошёл и сел на матрас; поправил подушку, разгладил простыню, прежде чем улечься — на спину, ровно, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок. Ничем не укрылся — впрочем, на чердаке было тепло, Бикслоу вот тоже спал без покрывала, сбросил во сне. Так что насчёт этого Лаксас руннику ничего не сказал. Может, ему и правда так удобнее. Ну и какого демона он так на покойника похож?! Бледный, и если не присматриваться, то не различить, что дышит. Про покойника Лаксас чуть не ляпнул вслух, потому что опять начинал злиться — не на Фрида, на себя и на ситуацию. Тот вздохнул еле слышно, повернулся на бок, лицом к нему; положил голову на согнутый локоть. А взгляд — неотрывный, пристальный и больной. Да провались оно всё. Взять за руку — жест казался то ли слишком детским, то ли слишком интимным. Лаксас положил ладонь на предплечье Фрида, крепко сжал пальцы. — Я никуда не исчезну. Можешь закрывать глаза.