Власть над своей судьбой

      В июне погода стала жаркой и солнечной; обширные огороды при обители нуждались в поливе, мальчишки чуть что норовили улизнуть на речку, а подаренная Шарль шляпка оказалась очень к месту. Брат Дориан обещал сделать такую же и для Венди, а пока она повязывала голову платком, чтобы солнце не напекло макушку.        Дранбальт возвращался из яблоневого сада, где вместе с несколькими книжниками пободрее и помоложе (они, по крайней мере, годились ему в отцы, а не в деды) чинил изгородь, когда заметил знакомую бирюзовую косынку. Среди отцветших жасминовых кустов, что немного странно.       — Венди? Всё в порядке? — осторожно окликнул он девочку, потому что… ну, мало ли, что человеку понадобилось в кустах. Всякое бывает. Если она не откликнется, он сделает вид, что ничего не говорил и вообще её не заметил.       — Дранбальт-сан? — удивилась она через секунду. — Ой! Я просто… да, наверное, в порядке. Мне просто… надо было подумать. Не волнуйтесь, я сейчас вылезу!       — Интересное место ты выбрала, — хмыкнул Дранбальт, подавая руку, когда она выбиралась из-под ветвей к дорожке. Платок, зацепившись за сучок, соскользнул с волос.       Венди, опустив глаза, еле заметно пожала плечами. Мол, выбрала и выбрала, что тут говорить… Порыв ветра растрепал волосы, пощекотал прядками нос — она спохватилась, отвернулась подобрать косынку и, запнувшись о небольшой камушек, чуть не упала. Дранбальт еле успел подставить руку.       Венди ухватилась за его запястье, а потом не сразу разжала пальцы: посмотрела на него снизу вверх чуть удивлённо. Он заметил, что, проводя дни на улице, она уже не такая бледная — а кончик носа слегка шелушится.        Она застенчиво улыбнулась:       — Спасибо. Я как обычно…       Мелькнула глупая мысль сказать: «Ты, как обычно, очаровательна», — делать дамам комплименты его когда-то тоже учили. Более или менее фальшивые комплименты для приёмов и балов — только этого сейчас не хватало. Мысль Дранбальт отогнал, она была неуместна по многим причинам. Вместо того спросил:       — Проводить тебя к дому?       Он, в общем-то, в любом случае шёл туда: на плече болталась сумка с инструментами, которую надо вернуть в кладовку.       Венди теребила в пальцах косынку и не отвечала. Выглядела она расстроенной и смущённой.       — Или тебе надо куда-то ещё? — предположил он.       — Мне… нужно забрать корзинку.       — Хорошо, давай сходим за твоей корзинкой. Где ты её оставила?       Венди только чуть дёрнула подбородком, указывая направление: вдоль дорожки, в ту сторону, откуда он пришёл.       — Тогда идём? — предложил он, хотя ему нужно было идти в дом. Инструменты подождут, так срочно они никому не понадобятся, а сумка не настолько тяжёлая, чтобы с ней было действительно неудобно ходить. Не пушинка, но он таскал вещи и потяжелее.       Венди кивнула и двинулась вперёд, стараясь, однако, не обгонять его. Как будто чего-то опасалась.       Это впечатление только усилилось, когда они обогнули пруд и приблизились тенистой аллее, ведущей к дальним огородам: Венди схватила его за руку и крепко сжала ладонь, сама, кажется, не заметив, что делает. Он сумел не выдать удивления, руку не отнял и не стал пока ничего спрашивать. Только отметил, как ослабла хватка тонких пальчиков, когда оказалось, что аллея пуста.       Корзинка валялась примерно на половине пути, и они так и дошли до неё, не размыкая рук — судя по румянцу на щеках, на последних шагах Венди наконец осознала свой жест (короткого взгляда хватило, чтобы заметить, а смущать её пристальным вниманием он не хотел), но всё равно не разжала пальцы. Зная её, можно предположить, что растерялась от смущения.       Дранбальт продолжал делать вид, что всё нормально и он ничего необычного не замечает.       — А внутри что? — полюбопытствовал он, потому что корзинка была завязана тряпкой. И хорошо, что завязана, поскольку опрокинулась, и иначе содержимое просыпалось бы.       — Клубника, — почему-то полушёпотом сообщила Венди, прежде чем наклониться и подхватить лукошко, вцепившись в ручку обеими руками. Печально вздохнула: — Помялась, наверное, — но тут же просветлела: — Хотя это для пирога, так что не страшно.       — Значит, к ужину нас ждёт клубничный пирог?       — Да… ой! Вы только брату Астериусу не говорите, что я проболталась!       Пожилой книжник любил, чтобы меню на день, особенно десерты, оставались сюрпризом для его товарищей. Воспитанники регулярно старались выведать, что и как, а брат Астериус гонял с кухни лишних и не давал подсматривать. Счёт был примерно равный. Венди же удостоилась чести быть допущенной на кухню не только на подготовительном этапе — почистить овощи, порезать зелень и так далее, — и для мытья посуды, так что обычно знала больше прочих. И старательно хранила тайну десертов.       Дранбальт серьёзно покивал:       — Никому не скажу. Ну что, пойдём к дому? И давай я понесу корзину.       — Спасибо, — кивнула Венди, отдавая ему свою ношу. И несмотря на то, что, кажется, слегка расслабилась, выглядела печальной. Потому, когда они снова проходили мимо пруда, он спросил:       — У тебя что-то случилось? Ты выглядишь грустной.       — Нет. Не совсем. Немного.       На этом она умолкла, комкая в пальцах подол туники и не поднимая взгляда. Но Дранбальту казалось, что она всё же хочет что-то рассказать… Только никак не может собраться. И лучше её не торопить расспросами, а подождать, пока она сама соберётся с мыслями.       Собралась, когда они уже подходили к дому, так что вместо того, чтобы идти внутрь, он остановился у крыльца и слушал, как Венди, очень смущаясь, рассказывает о проблеме в некотором смысле личного характера. Наверное, вообще не решилась бы говорить, не будь она в столь расстроенных чувствах.       Один из воспитанников, Томас, пытался за ней ухаживать. Ну, как это может делать тринадцатилетний мальчишка: иногда дарил цветы, иногда помогал донести корзинку, иногда дразнил или кидался бумажными шариками.       Дранбальт, когда она поведала это, неопределённо покачал головой. В общем-то, в таком возрасте первые влюблённости — это нормально… Мальчишки чаще всего ведут себя как дураки, девчонки хихикают, смущаются и шепчутся с подружками. (В трущобах, где он вырос, в таком возрасте некоторые девочки шли работать в «весёлый дом». Вот уж о чём даже близко упоминать не стоило.)       Только вот у Венди единственной подружкой здесь была Шарль, при всех её достоинствах — всё-таки кошка. И не было взрослой женщины, с которой она могла бы посоветоваться.       Будь иначе — наверняка она не стала бы говорить с ним об этой истории. И так через слово запиналась, не поднимала взгляда от дорожки и мяла в пальцах стянутый с головы бирюзовый платок.       А когда он узнал, в чём состоит собственно проблема, ему тоже захотелось повести себя совсем не по-взрослому. Взять пацана за шкирку и надрать ему уши, например. Чтобы и думать забыл о таких выходках.       Потому что Томас не придумал ничего лучше, чем подловить Венди на аллее за кустами и попытаться поцеловать. Она растерялась, и мальчишка — насколько можно понять из сбивчивых объяснений, — даже успел сделать, что хотел (в основном — обслюнявил); потом, опомнившись, она вывернулась и убежала, уронив корзинку с ягодами. Очень расстроилась: ни в дом не решалась пойти, ни вернуться за потерей, пока Дранбальт волей случая не предложил её проводить.       Чем её утешить, он не знал. Что тут скажешь? Что Томас дурак и поступил по-свински — так, наверное, Венди это и без него понимает. Что не надо расстраиваться из-за дурака? Или что это больше не повторится (но как быть уверенным)?       …да уж, не повторится. Первый поцелуй бывает только один раз, и почти нет сомнений, что для Венди это был действительно первый поцелуй. «Поймал за кустами и обслюнявил» — вот и всё. Так себе впечатления.       Мысль, что впечатления возможно исправить, оказалась столь мимолётной, что он сперва не отдал себе в ней отчёта. А когда осознал — мысленно выругался: вот уж точно не ему исправлять впечатления Венди в таких вопросах!       (Даже думать не сметь.)       — Я поговорю с Томасом, — сказал он сдержанно. — Объясню ему, насколько он был неправ, и напомню извиниться перед тобой.       — Не… не надо! — испуганно пискнула Венди. — Я не… я не для того рассказала, я не хочу, чтобы…       Она не договорила, но он и так догадался: «не хочу, чтобы меня считали ябедой». «Глупенькая», — подумал с несвоевременной нежностью.       — Венди, ты правильно сделала, что рассказала, а Томасу нужно объяснить, что так поступать нельзя.       — Пожалуйста, Дранбальт-сан, не надо! Я… я как-нибудь сама.       Ну вот как она «сама», если можно не сомневаться: с Томасом даже заговорить не решится, не то что разъяснять, что он поступил дурно? Дранбальт, впрочем, тоже не хотел разъяснять — хотел только надрать уши или всыпать ремня. Но так нельзя, телесные наказания в обители не в ходу. (А зря, до некоторых только так и доходит.)       Он вспомнил своё детство.       Лучше, если она сможет сама постоять за себя, не так ли? Для того, кто из «Хвоста феи», это не должно стать проблемой. Пусть Венди всегда была скромнее и тише всех своих согильдийцев, но она — тоже «фея». И драгонслеер, между прочим.       — Тогда слушай. Если снова попытается, дай ему в зубы, — посоветовал он, показывая, как лучше сложить пальцы в кулак. — Вот так.       Венди внимательно следила за его движением, кивнула почти зачарованно, однако после только расстроено сказала:       — Но я не могу просто так кого-то ударить — это грубо.       — Когда кто-то пытается поцеловать девушку вопреки её желанию — это ещё более грубо. Так что бей и не стесняйся.       Подумал, что ей не помешает потренироваться. Пусть даже и на нём — вряд ли она ударит так, что будет действительно больно.       Шарль выскользнула из приоткрытой двери как раз вовремя, чтобы услышать последнюю реплику, и возмутилась:       — О чём ты с ней разговариваешь?! Это неприлично!       — О том, что если здешние мальчишки снова станут к ней приставать — она не должна стесняться их стукнуть, — спокойно объяснил Дранбальт.       — Всё равно говорить с девочкой про поцелуи — неприлично, — упрямо возразила Шарль и насупилась. Вот уж не удивительно, что Венди не с кем поговорить о своих переживаниях: её подружка каждый раз заводится, стоит только затронуть неподходящую тему, а неподходящим она, кажется, считает всё, что касается отношений. Или она так упорствует не из-за самого предмета, а потому, что именно он разговаривает на эту тему с Венди?       — Не спорьте, пожалуйста, — Венди присела на корточки рядом с иксидкой и погладила её по голове. — Всё нормально, Шарль. Только я всё равно не умею драться, — она смущённо оглянулась на него. — Разве что если с магией — чуть-чуть. Но без магии — никак.       Он рассмеялся, вгоняя её в ещё большее смущение.       — Чуть-чуть? Ты расколола Лик одним заклинанием.       — Только потому, что я смогла призвать «силу дракона». И это был камень. Но я не хочу причинять вред живым существам… людям, — исправилась она, наверное, так же, как и Дранбальт, вспомнив об этериасах. Потом, глянув на Шарль, добавила: — И иксидам. Я не думаю, что смогу ударить человека.       — Это не так сложно, как кажется, — после недолгих размышлений сказал он. Лёгким тоном, вроде как в штуку, хотя на самом деле — так и есть. Ударить человека нетрудно. Убить, в общем-то, тоже. Если говорить чисто о технической стороне. …Не к месту здесь об этом вспоминать. — Но если всё-таки не получится, я всегда готов надрать ему, — «кому угодно», — уши за тебя, только скажи. Договорились?       Не самый правильный выход из ситуации, но ведь ему в первую очередь нужно успокоить Венди, не так ли?       — Договорились, — робко кивнула она.       Шарль фыркнула, сердито вздёрнув носик, но промолчала.

***

      Когда неделей позже Венди не появилась на завтраке, Дранбальт не слишком обеспокоился. Редко, но всё же случалось и ей проспать — из-за того, например, что зачиталась допоздна. Хотя книжники поддерживали среди воспитанников дисциплину и определённый распорядок, подобные случайности не считались чем-то ужасным. Тот, кто проспал, неизбежно пропускает завтрак — чем сам себя наказывает. Но Венди без еды не останется, Шарль обязательно прихватит для неё пару булочек и несколько ломтиков сыра. А если нет, то, скорее всего, ей не откажет и брат Астериус, если она заглянет на кухню позже: к ней он относится снисходительнее, чем к мальчишкам.       Шарль завтракала торопливо и быстро убежала (он даже не заметил, когда именно), надо полагать, как раз прихватив перекус для подружки. Так что Дранбальт не беспокоился и, закончив с едой, собирался присоединиться к ежедневному поливу обширного огорода — но иксидка перехватила его на выходе с кухни. Подёргала за штанину и спросила почти сердито:       — Можешь пойти со мной?       Выглядела она очень недовольной (не так уж редко с ней это случалось).       — Что-то случилось?       — Венди просила тебя позвать, — и тон был такой, будто эта идея ей пришлась очень не по душе. — Так ты пойдёшь?       — Пойду, но, может, ты по дороге расскажешь, в чём дело?       — Нет.       Вздёрнула носик, всем своим видом показывая, что больше от неё ничего не добьёшься, и упорно молчала, пока они не оказались перед дверью в комнату, что занимали девочки. Из соображений приличий их, разумеется, поселили не в общей спальне воспитанников. Небольшая комнатка, чистая и светлая, когда-то принадлежала одному из братьев-книжников, но с тех пор, как её обитатель скончался, не использовалась. Венди, когда оправилась после болезни, вместе с братом Трено привела её в порядок: они вычистили и вымыли всё что можно, подновили побелку на стенах и потолке, поменяли матрас на кровати, повесили новые занавески и постелили тканый половичок.       Дранбальт бывал тут только один раз, когда помогал тащить новый набитый соломой матрас. В комнату Венди обычно никого не приглашала, потому что тут было слишком мало места, чтобы сидеть даже скромной компанией: вдоль одной стены кровать и шкаф-гардероб, и до противоположной остаётся проход ещё примерно в ширину постели (на стене — пара узких полочек для книг и мелочей), да у окна расположился столик с одним стулом. На столе стояла вазочка с букетом полевых цветов. Очень скромное обиталище, как, впрочем, и все жилые комнаты в Белых стенах. Книжники, проведшие здесь десятилетия, порой имели куда больше личных вещей, но редко сильно больше места или мебели.       Сейчас Венди лежала в постели на боку, обнимая двумя руками подушку (Дранбальт узнал ситец с мелкими цветочками, который привезли с большой ярмарки на День весеннего равноденствия). Когда услышала, как открылась дверь, встрепенулась, простыня соскользнула с плеч, обнаруживая, что она в ночной рубашке из бледно-голубой ткани. Рубашку он узнал, хотя видел только не надетой: Венди похвасталась, когда сшила её — свободного кроя, длинную, до середины икр длиной, с неглубоким вырезом и короткими рукавами-фонариками — такую, чтобы прилично было выйти ночью в коридор, если вдруг что.       Дранбальт торопливо пересёк комнатку (всего-то два шага) и присел на край постели. Спросил встревожено:       — Что случилось? Заболела?       — Живот болит и голова кружится.       — Проводить тебя в лазарет? Или отнести?       — Не надо, — вскинулась Венди. — Я… мне не надо в лазарет. Это… женское. У меня… — она помолчала несколько секунд и, ища поддержки, бросила быстрый взгляд на забравшуюся в изножье постели Шарль (там специально стояла табуреточка, чтобы иксидка могла дотянуться), — началось… ну… кровь пошла.       Дранбальт напомнил себе, что ему, взрослому мужчине, смешно испытывать неловкость при упоминании «женских дней».       По крайней мере, похоже, что Венди хоть примерно знала, что к чему, так что из-за того, что «кровь пошла», не перепугалась, и ему не придётся успокаивать её, объяснять, что она не заболела и это нормально, у всех женщин бывает.       Что к лучшему, поскольку, конечно, смешно ему испытывать неловкость — но он испытывает.       Он бросил задумчивый взгляд на взъерошенную надувшуюся Шарль. Кажется, она тоже чувствовала себя весьма не в своей тарелке — куда больше, чем он. Казалось бы, уж она-то тоже девушка. Или у иксидов вообще другая физиология, и ей это всё непривычно, непонятно и странно? Спрашивать точно не стоит. Лучше выяснить, зачем Венди его позвала. Зная её — чтобы она решилась обратиться с такой деликатной проблемой, должна быть веская причина. Всё-таки испугалась?       — Ты… — начал он не слишком уверенно, не зная, что в итоге собирается сказать. — Не волнуйся, это…       — Вы не думайте, я… в принципе всё знаю. В теории, — Венди краснела, но упорно продолжала говорить. — Полюшка-сан мне рассказывала и учила, что делать. Даже магия не нужна, только травы, и потом отвар из них составить. Там нетрудно, но… Шарль сама не справится.       Лапками, наверное, неудобно зелья варить, с чуть нервным смешком подумал Дранбальт. На самом деле он никогда не задумывался и не присматривался, насколько ловко иксиды и в частности Шарль управляются с мелкими предметами. Со столовыми приборами, по крайней мере, у неё проблем не было: кошечка ела аккуратно и чинно, как маленькая принцесса.       С другой стороны, он никогда не видел и даже от Венди не слышал, чтобы её подружка готовила.       — Я могу попробовать, — кивнул он. — Но тебе придётся всё очень подробно мне объяснить. Начиная с того, где взять ингредиенты.       — У брата Гренгуара в лазарете, думаю, всё есть. Некоторые я даже помню, как вместе с ним собирала. Вот, я написала список, — взмахнула Венди небольшим листочком: как только от неловких объяснений, что случилось, перешла к тому, что делать — взбодрилась.       — Так, может, Шарль пока сходит за травами?       …В следующие несколько минут он уяснил, что нет, Шарль не сходит, ни за что не сходит, и, как ни парадоксально, похоже, она скорее упала бы в обморок от смущения, чем смогла бы объяснить брату Гренгуару, зачем ей нужны определённые травы. Кто бы мог подумать.       Не то чтобы сам Дранбальт был совсем уж спокоен, предвидя эти объяснения. Но ведь не может он отказать девочкам в помощи?       (А ведь Венди теперь правильнее называть «девушкой»…)