Власть над своей судьбой

      — Мне нужно поговорить с тобой.       Марде Гир подошёл совершенно бесшумно — Роуг не заметил его приближения, не уверен был даже, с какой стороны тот появился, от палаток ли, или откуда-то с холмов. Непозволительная рассеянность с его стороны, потому что так же он мог проморгать опасность — ведь находился за пределами защитного рунного круга.       Наверное, вообще не стоило отходить от лагеря, но Роугу невыносимо хотелось побыть в тишине. За подготовкой «Беаты» к плаванью день выдался ужасно суматошным даже для тех, кто в этом «рейде» участвовать не будет. Эрза, Минерва, миссис Майн, у всех свои соображения о том, что надо делать немедленно-прямо-сейчас, кто-то что-то путает, теряются вещи, Аска Коннелл, взбудораженная суетой, лезет под ноги… Уследить за Фрошем тоже было не самой простой задачей.       После ужина, прошедшего в непередаваемой атмосфере всеобщей задолбанности, взаимного недовольства и крайне несвоевременных шуточек Бикслоу, Фрош остался с Венди — она предложила поиграть с ним, и Роуг согласился, пожалуй, с облегчением. В таком усталом и раздражённом настроении он только рисковал зря обидеть друга.       Сейчас, после получаса в тишине, нарушаемой только шумом волн и изредка доносящимися из лагеря обрывками разговоров, ему определённо стало легче. Уже не хотелось любого, кто заговорит с ним, попросить исчезнуть и не возвращаться пару часов.       — Ладно. Садись, — отозвался он почти машинально.       Любого. Но он никак не ожидал, что этим «любым» может оказаться Король Преисподней.       После болезненно-странного разговора на пляже Роуг не думал, что Марде первым обратится к нему. По крайней мере, не в ближайшие дни, и до сих пор демон оправдывал его предположения, почти не попадаясь на глаза, и, кажется, даже исчезнув из лагеря на пару дней.       Сам Роуг не понимал до конца, что чувствует. Или, может быть, понимал, что, но не знал, как с этим быть. И, будто мало было изматывающей неопределённости, последние дни он плохо спал: кошмары вернулись, неотступно напоминая о том, чем он может стать.       Возможно, стоило поговорить со Стингом, который уже явно подозревал неладное — но он не мог заставить себя. Стинг не сумеет ему помочь.       Сейчас же оставалось только надеяться, что разговор с Марде окажется не таким трудным, как можно опасаться.       — Не здесь, — возразил тот, и Роуг переспросил недоумённо:       — Что?       — Не здесь. Что в этом непонятного? — в голосе мелькнула нота раздражения.       — Извини. Я сейчас не очень-то быстро соображаю.       Он ожидал в ответ обычного замечания вроде того, что люди всегда не особо соображают, но этериас только покачал головой с неясным выражением на лице и сказал:       — Пойдём. Марде Гир не хотел бы, чтобы ему на голову внезапно свалился кот, чьё-нибудь оружие, дохлая рыба или огненный шар.       Вообще-то, судя по воцарившейся в лагере после ужина тишине, не один Роуг устал за день, так что шансов на такие происшествия было немного — но в целом Марде можно было понять.       Но лучше даже не пытаться гадать, о чём он хочет говорить, если столь явно заинтересован в том, чтобы его не прервали.       Эрза всем говорила не уходить из лагеря в одиночку и не предупредив — но Роуг и не один. А предупредить… Он сомневался, что Марде захочет ждать, пока он вернётся к палаткам и отыщет там кого-нибудь, чтобы сообщить, куда собрался — при том, что сама Эрза, скорее всего, опять на «Беате», и неизвестно, кто ещё с ней.       — Хорошо, пойдём, — кивнул он, вставая с земли. В конце концов, не одному Стингу нарушать «технику безопасности».       И можно не врать себе: он достаточно сильно хочет узнать, что Марде собирается сказать ему, чтобы махнуть рукой на предупреждения Эрзы и на возможный выговор после. (А ещё можно свалить всё на Короля Преисподней, и пусть воительница попробует сделать выговор ему!)       Марде Гир бросил короткий взгляд на лагерь, где всё ещё никого не было видно, на «Беату» в дальнем конце бухты — и двинулся в противоположную сторону, похоже, не сомневаясь, что Роуг последует за ним.       Правильно не сомневаясь. Поспеть за его шагами было нетрудно: он очевидно никуда не спешил, а будь на его месте человек — Роуг бы, может, даже подумал, что он оттягивает момент, когда нужно будет остановиться и начать разговор. Впрочем, «нужно остановиться» — слишком невнятная идея; искал ли он какое-то конкретное место, Роуг не знал и пока ничего не спрашивал.       Местом оказалась небольшая роща серебристых тополей в лощине между холмами, откуда не было видно ни лагеря, ни моря. Тихая и сумрачная — солнце уже опустилось достаточно низко, чтобы у подножия холмов лежала тень, и только верхушек деревьев ещё касался рыжий отблеск заката.       Марде Гир остановился, оглядывая рощицу и будто оценивая, подходит ли она… для чего бы там ни было. Тихо, обращаясь явно только к самому себе, сказал: «Здесь», — и умолк.       Роуг чувствовал себя немного глупо, когда остановился рядом с ним в ожидании непонятно чего. В молчании прошли несколько минут, в которые он бросал на этериаса короткие взгляды искоса — но так и не смог понять, что выражает его лицо. Тогда он наконец спросил:       — О чём ты хотел поговорить?       Ответ прозвучал после достаточно длинной паузы:       — Марде Гир не знает, нужно ли…       Неуверенность существа, которое, казалось, вообще не умело сомневаться, выглядела почти пугающей. Роуг хотел бы успокоить его, как-то поддержать — если бы имел хоть малейшее представление, как можно это сделать.       Снова недолгое молчание, которое оборвалось неожиданным:       — Ты выглядишь больным, человек.       Да, наверное, так — но чтобы Король Преисподней обратил внимание? Что-то неладно в этом мире.       — Мне снится тень, — просто сказал Роуг. Он не знал, стоит ли что-то объяснять: демону вряд ли интересны его проблемы, — но совсем промолчать не смог.       Он слишком устал, чтобы подбирать слова и думать, что говорит.       — Твоя магия — тени?..       — Моя магия. Моя тьма, — «моя судьба и моя погибель». Глупо, выспренно, пафосно. Страшно. Лучшее, что он мог — попытаться перевести тему: — Но ты ведь не это хотел обсудить.       Это Стинг мог бы схватить его за шкирку и утащить в кусты, чтобы настучать по глупой голове за то, что он опять скрывает свои проблемы, и вытрясти из него подробности этих проблем (а то и сделать это прямо посреди лагеря). Но не Король Преисподней.       — Да, — коротко и сухо, но со странным оттенком безнадёжности. — Марде Гир хочет поговорить… об эмоциях, — закончил он совсем тихо.       Роуг молчал, не зная, что ответить. Этериас вряд ли захочет услышать о его эмоциях — даже если он сумеет облечь их в слова. Даже если бы он решился сказать хоть что-то.       Он, наверное, боялся — потому что не понимал, что происходит, потому что остро ощущал собственную беспомощность. Эмоции и их выражение, в общем-то, никогда не были его сильной стороной.       А сильнее всего он боялся того, что может произойти, если он что-то сделает не так. Нарушит то шаткое равновесие, что установилось между Марде и людьми. Между ним и Марде.       — Ты — моя слабость, Роуг, — этериас, повернувшись к нему, коснулся ладонью его щеки.       …признание. Странное, болезненно-обречённое, не человеческое.       И прямой взгляд в глаза.       — Я не могу ненавидеть тебя. Не могу забыть тебя.       Марде Гир шагнул ближе: вторая ладонь легла на плечо, удерживая, словно он ожидал, что Роуг может отшатнуться. Но Роуг застыл, как зачарованный — этой бездонной темнотой в глазах, этими словами, — и не сдвинулся бы с места, даже если бы знал, что в движении демона таится угроза.       Но об угрозе речи не шло.       Марде Гир поцеловал его — медленно, осторожно, будто не уверенный до конца, что делает. Роуг судорожно выдохнул, чуть подаваясь вперёд, но это была единственная реакция, на которую он сейчас был способен. Нереальность происходящего лишала его воли, рассудка — всего. Ползучие розы оплетали тело противоестественным подобием объятий. Один из шипов царапнул шею — короткий укол боли, на который он почти не обратил внимания. Единственное, что он чувствовал сейчас невозможно остро — мягкие прикосновения губ, — и терялся во времени, хотя на самом деле, наверное, прошло всего несколько мгновений.       Эмоции. Так просто. Так сложно.       Роуг скользнул пальцами по растрепавшемуся плетению косы, не решаясь обнять демона — почти уверенный, что тот оттолкнёт его, стоит ему позволить себе хоть что-то. Отвечал на поцелуй почти бессознательно, с той же осторожностью — почти настороженностью, — что была в движениях Марде.       До головокружения странно.       Он не знал, сколько прошло времени до тех пор, пока тот не отстранился, заставляя его почти неосознанно потянуться следом, продлить прикосновение. Всё-таки вплести пальцы в волосы, попытаться удержать…       Этериас позволил — остался близко, невозможно и невыносимо близко.       Прошептал — губы к губам, с еле различимой нотой горечи:       — У Короля Преисподней не должно быть слабостей.       И снова поцелуй, неспешный, почти нежный, прикосновения к волосам, к щеке, к шее, мимолётно задевая тонкий штрих царапины на коже, вокруг которой Роуг не чувствовал уже почти ничего. А головокружение — не мерещилось.       Он, наверное, понимал теперь, что происходит.       То, что он заметил с самого начала, но чему не придал значения: сумка с книгой на плече — Марде Гир не собирался возвращаться в лагерь. Всё заканчивается здесь.       Что он должен чувствовать? Страх? Боль от того, что его предали?       Предательство было чем-то слишком человеческим, чтобы Роуг мог приложить это слово к Королю Преисподней. Кажется, он чувствовал только обречённость. Или, может быть, не чувствовал ничего.       Оцепенение сковывало тело, и он уже не мог сопротивляться, даже если бы захотел. Хотел ли он?.. Сражаться с Марде, чтобы убить его, потому что это единственный способ сохранить свою жизнь?       Стоит ли она того? Жизнь человека, который в будущем может стать чудовищной угрозой? Который не знает, как предотвратить это, как не сорваться в тень? Как не погубить тех, кого любит?       Может быть, и к лучшему, если всё закончится здесь и сейчас.       Жаль только, он не сможет попрощаться. Фрош, Стинг, Лектор, даже Минерва…       Но они останутся друг у друга. Они справятся.       Он, окончательно сдавшись, закрыл глаза.       Слёзы катились по щекам, и Марде Гир стирал их подушечками пальцев, невесомыми касаниями губ. Обнимал его, не давая упасть, а Роуг, уже ни о чём не думая, цеплялся непослушными пальцами за его рубашку, потому что отчаянно боялся сейчас только одного: что этериас уйдёт, бросив его в одиночестве, уйдёт раньше, чем… ему всё станет безразлично. Кажется, он просил бы не оставлять его — но не мог выговорить ни слова. Кажется, Марде обещал, что не уйдёт.       Роуг не знал, сколько прошло времени, прежде чем Марде Гир произнёс еле слышно:       — Прощай.       (Или, может быть, «Прости». Он уже не был уверен в ясности своего слуха.)       Это, наверное, не худший способ умереть — в объятиях существа, которое…       Марде Гир опустил тело человека на траву, с болезненной жаждой всмотрелся в неподвижные черты лица, в которых застыли спокойствие и смирение. Смертельный яд, не причиняющий страданий — Минерва уже способна была создать такой. Знала бы она, зачем. Но она не должна узнать. В ней ещё слишком много человеческого, чтобы она восприняла это спокойно.       В нём сейчас, возможно, тоже, но он сумеет обернуть это себе на пользу. Король Преисподней не проигрывает — даже самому себе.       Король Преисподней не станет плакать по человеку.       На губах — вкус соли.       Но теперь он готов сразиться с Эндом.

***

      Кто кого выслеживал — тот ещё вопрос. Так ли сильно хотел мастер «Тартароса» уничтожить отступника, как Марде Гир жаждал убить его самого? Но Энд ухватился за подброшенную зацепку, вышел на охоту… Марде надеялся, что один. Энд самоуверен и не захочет делить триумф, на который рассчитывает, ни с кем. Но на этот раз бывший мастер не застанет его врасплох. Наоборот, он приготовил для него ловушку.       Здесь был уничтожен один из Ликов: подходящее место. Широкая котловина, где дёрн содран взрывом до голой почвы и даже камня, а скалы вокруг потрескались и раскололись, усеивая дно котловины обломками. Тут нечему гореть.       Но даже на камнях могут вырасти деревья.       В трещинах между камней зрели семена, наполненные ядом: Минерва доказала свою полезность, соединив свои проклятия с его. Горсть семян, что он принёс сюда, завернув в простую тряпицу, в должный момент станет ловушкой, которую Энд не ожидает встретить. Ведь тот не знает о возможностях Минервы.       Она на многое способна. Отчасти жаль, что у него уже не будет возможности раскрыть её потенциал до конца…       Жаль.       Он оборвал размышления, почувствовав сперва отсвет силы, а потом и увидев того, кто появился в котловине. Энд, как всегда, самоуверен сверх меры, — даже не озаботился принять облик этериаса, так и пришёл в виде рыжеволосого мужчины с ожогом-«меткой огня» на лице. Впрочем, сам он тоже не озаботился, но это потому, что не хотел рисковать привлечь внимание всплеском энергии. Энд телепат, и хоть не может заглянуть в его мысли, но может быть достаточно внимательным, чтобы засечь трансформацию.       Не то чтобы внимательность и тщательное планирование были сильными сторонами мастера «Тартароса», но он не собирался рисковать и допускать промахи.       Не в этот раз. Он, в отличие от некоторых, способен учиться на своих ошибках.       — Чёрный лес шипов, — плавно, еле слышно прошептал Марде Гир. Слова стекли с языка вязким ядом — и из земли в котловине рванулись вверх буйные, жёсткие как железо побеги. Смертоносный частокол, щетинящийся иглами во все стороны.       Но этим он только чуть-чуть попортил Энду одежду (дырой больше, дырой меньше… там и так полно декоративных разрезов). Досадно. Хотя на эту атаку он много не ставил. Всего лишь первый ход.       Взвившийся вихрь огня уничтожил растения: Энд выступил в ответ и наверняка понял, кто ему противостоит. Но не видит его, не чувствует, откуда придёт следующая атака, и не знает, куда бить самому. Долго это не продлится, но пока у Марде Гира есть преимущество.       — Зелёный лабиринт!       Спираль острых, как бритва, лезвий, устремляющихся к центру — но Энд уже не там. Быстрый, очень быстрый. Он быстрее, чем Марде его помнил.       Небольшая поправка к планам. Как можно дольше не попадаться на глаза.       Сгустки пламени столь жаркого, что от него плавились камни, врезались в землю по кругу котловины — не зная, где враг, Энд атаковал во все стороны. Очень похоже на него: не искать, не раздумывать, а просто пытаться подавить силой.       Когда Марде Гира окатило жаром от близкого попадания, он с трудом заставил себя остаться на месте, за грудой камней, скрывающей его. Пока скрывающей. Энд бьёт вслепую, наугад, надеется выкурить противника… Отчасти он прав: у проклятий ограниченный радиус действия, Марде Гир вынужден держаться недалеко.       «Звезда шипов» взорвалась рядом с мастером «Тартароса», оставляя новые прорехи в его одежде и порезы на коже. Следом — вторая, вынуждая броситься в сторону, под третью. Шипы распороли Энду бок и вспыхнули от брызнувшей огненной крови.       (Мелькнула неуместная мысль: об этом он забыл сказать людям — что кровь Энда подобна жидкому огню, и это не метафора.)       Не важно, что он забыл. Уже не важно.       Атаки — одна за одной, испытывая защиту Энда, проверяя его реакции, подталкивая туда, где лежат ядовитые семена, укрытые достаточно глубоко, чтобы их не задел разливающийся по земле огонь.       Можно ли отравить пламя? Он надеялся, что можно. Это ведь не простой яд. Это тоже проклятие.       Раз, два, три. Пора.       Плети терновника рванулись из земли, стремительно оплетая Энда, впиваясь шипами длиной в ладонь. Огонь уничтожит их — но не мгновенно. Они прочны, а яд впитается в огненную кровь. Яд, который заставил бы человека застыть неподвижной статуей, ведь все его сосуды наполнились бы льдом. Энд, конечно, не застынет.       Но это причинит ему боль.       Марде Гир хищно усмехнулся, когда Энд коротко взвыл, окутываясь сплошным покрывалом пламени. Первый звук, который тот издал с начала боя.       Значит, действительно проняло.       А мгновением позже обломок скалы, за которым он укрывался, раскалился докрасна, когда в него врезался сгусток плазмы.       Марде Гир не знал, что выдало его. Но теперь бой пойдёт иначе. Теперь Энд будет стремиться приблизиться, потому что в ближнем бою у него явное преимущество. Он обжигает, даже не касаясь.       Снова запоздалая мысль — а самому ему не стоило ли надеть доспехи, защищающие от проклятий?       Нет. Просто пора принять «облик этериаса», как называют это люди.       (Глупость. Он остаётся этериасом в любой форме.)       Марде Гир ушёл от удара, заслонился полупрозрачной «розеткой» щита, достаточно прочной, чтобы выстоять против пламени. Вспышка, рывок вперёд, нет, он не даст Энду приблизиться, не даст загнать себя в угол. Снова вихрь бритвенно-острых лезвий травы, и снова промах.       — Цветок-темница!       Не стоит и думать захватить Энда — он легко разорвёт «темницу» изнутри. Но можно ненадолго отвлечь, заставить думать о нападении с тыла, ведь в цветке может скрываться кто-то…       Мог бы. Но никого не будет.       Энд отвлёкся на пару мгновений, просто не мог пропустить столь массивный объект рядом. Пара секунд — но больше и не нужно. Его трансформация куда быстрее, чем у мастера «Тартароса».       Отрицательные эмоции подпитывают проклятия.       То, чего ему не хватало. Боль, достаточно сильная, чтобы он смог трансформироваться. Боль, которую он причинил себе сам.       У Короля Преисподней нет слабостей. Нет и (больше) не будет.       Теперь он сумеет убить Энда.