***
Фрид не помнил толком, как после боя деактивировал круг — в полубессознательном состоянии, когда к магическому истощению прибавилась банальная кровопотеря, потому что разрез на руке он не перевязал, а остальным было не до того. Кажется, потом повязку наложил Бикслоу. Фрид не то чтобы сразу отключился, но действительность воспринимал смутно, понял только, что они каким-то чудом победили — и сознание кануло в темноту окончательно. Очнулся он тремя днями позже, уже в лагере на побережье. Магическое истощение — штука паршивая, но не смертельная. Истощение через рунный круг на крови — чуть более паршивая, но даже без целительниц он оправился бы рано или поздно. Скорее поздно и, возможно, не без последствий (в первые дни зрение на левом глазу явно просело), но оправился бы. Он бы согласился ослепнуть, если бы это помогло Лаксасу. Все, кто отправлялся на бой с Эндом, ставили на кон свою жизнь — разумом Фрид понимал это. Он сам очень рисковал, когда решил замкнуть рунный круг кровью. Но с ним ничего непоправимого не случилось. А с Лаксасом… Пока нет, говорил он себе, отворачиваясь от юных целительниц, чтобы они не видели, как он кусает губы. Всё ещё можно исправить. Но… «Мы не можем спасти всех». Эти слова крутились в голове, подогревая чувство вины за то, что он — в этот раз — точно никак не мог предотвратить. Он сделал всё, что мог. Он делал всё, что мог. Рунные цепочки, нанесённые на кожу, стабилизировали потоки энергии — по крайней мере на это его умений и сил хватило. (Вот только, если лакрима пойдёт вразнос, Лаксаса это не спасёт — только тех, кто рядом с ним.) Сложно работать с тем, чего не видишь, что даже не представляешь. Игнил не мог толком описать, что такое «драконьи лакримы»: никогда не имел с ними дела сам. Должна была знать Грандина, которая вживляла артефакты Стингу и Роугу, но Венди не могла — никто не мог — сейчас связаться с ней. Оставалось работать наполовину наугад, интуитивно, больше заботясь о том, чтобы не навредить, чем об эффективности. Аксель билась над задачей вместе с ним, но то, с чем они имели дело, оказалось за пределами даже её опыта. В основном. Об энергии она всё-таки знала немало. Ворох листов на коленях и на полу вокруг: схемы, знаки, расчёты (и немного картинок с цветами, кружочками и то ли комарами, то ли драконами — с ними сидел Фрош). Опять тупиковый вариант. Аксель уже ушла в свою палатку вместе с котёнком, а Леви уснула прямо тут в обнимку с древнемилдианским словарём, который Люси каким-то чудом откопала для неё в Жемчужной гавани. — Мисс Бренди, ложитесь спать, сегодня дежурю я, — напомнил Фрид. Шерия и Венди пытались вдвоём — иногда втроём с Шарль — дежурить при раненых круглые сутки, и он вмешался в их расписание. Всё равно ведь проводил в лазарете большую часть времени. Где ещё — и зачем? — ему быть? Работать над «защитой» лакримы можно здесь: чтобы пересчитывать рунные цепочки, нужны только бумага, карандаш и свет. Девушки, правда, считали, что он сам ещё пациент, так что дежурить не должен. — Шерия. Я же просила: зовите меня по имени. — Я постараюсь, — он слегка пожал плечами, потому что отстранённая вежливость всплывала на поверхность сама собой, когда мысли были заняты другим. — Шерия, правда, идите спать. Я проспал полдня и уже достаточно отдохнул, а ночью, в тишине, хорошо думается. Поработаю до рассвета. Он спал подолгу, потому что не оправившийся до конца организм требовал отдыха. И когда попало… потому что так получалось. Сбитый режим — последствие то ли истощения, то ли нервов, но ему действительно нравилась ночная тишина. Шерия уйдёт (он сумеет убедить её), перестанут греметь котлами припозднившиеся с мытьём посуды Нацу и Стинг, и настанет тишина. Он останется один, а в одиночестве не нужно делать вид, что с ним всё в порядке. С ним не всё в порядке. Но это поправимо — должно быть поправимо. Бикслоу тоже считал, что с ним не всё в порядке, и реагировал на это по-своему: пытался растормошить. Иногда получал по ушам, иногда его порывы приходились кстати. Фрид не возражал, когда напарник тащил его наружу, потому что у самого у него не хватало энергии и силы воли, однако двигаться и бывать на воздухе — дело полезное. Проветрить голову — хоть немного. А у Бикслоу и так вечно ветер в голове… Мокрые волосы липли к лицу, косу не столько можно, сколько нужно было отжимать. Люси не только загнала, но и уронила его в воду: он решил возобновить тренировки с оружием и убедился, насколько пока не в форме. Атака обошлась Хартфилии в пару синяков, но хлыст опутал его ноги, и на этом поединок закончился. Хорошо хоть он не наглотался воды. А теперь — привести себя в порядок и вернуться в лазарет. Фрид не хотел уходить надолго, хотя рунные плетения на теле Лаксаса чувствовал из любой точки лагеря. Ничего не меняется, всё в порядке — но всё-таки он предпочитал быть рядом. Так спокойнее. Быть рядом — но не смотреть слишком долго, не прикасаться лишний раз, чтобы не смутить девчонок. Мало ли, что подумают. Осудить, наверное, не осудят, по крайней мере в «Хвосте феи» к чужим заморочкам обычно относились в духе «понять и простить» (возможно, перед этим — врезать), да и общество в целом к таким отношениям было равнодушно. Но просто — лучше не стоит. Не сейчас. Возможно, он и сам смутился бы не меньше, потому что не любил выносить личное на публику. И не то чтобы он считал Венди, Шерию и Шарль болтушками — но наверняка ведь в итоге узнают все. У него и так было достаточно поводов, чтобы прикасаться. Рисовать рунные цепочки, менять компрессы, обтирать влажной тканью вспотевшую кожу… В конце концов, юные целительницы просто стеснялись обтирать больного целиком. Так что этим занимался Фрид, иногда — с помощью Аксель, которую, кажется, смутить не могло ничто. Она, наверное, и не подозревала, какие мысли порой мелькают у её почти ученика в голове. В отличие от Бикслоу, который определённо подозревал, и не факт, что не стал бы додумывать и комментировать, так что его помощи Фрид избегал. Но это ничуть не мешало тому являться в лазарет тогда, когда в голову взбредёт — не чтобы помочь, а просто так. — До ужина ещё долго? — спросил Фрид у Венди, как только откинул полог шатра. Та, установив на свободном месте небольшую магическую горелку, возилась с очередным отваром из арсенала Полюшки — запах даже казался знакомым, — а Шарль ассистировала, перетирая что-то в ступке. Организм требовал энергии. Часто. То есть, сна и еды, и если спать Фрид сейчас не хотел, то голод давал о себе знать, а сколько прошло времени после завтрака, он сказать затруднялся. Казалось, что тренировка была длинной, но он подозревал, что на самом деле вымотался быстро. А Бикслоу спрашивать бесполезно — восприятие времени у того иногда… альтернативное. — Я бы тоже пожрать не отказался, — заявил тот, усаживаясь на свободную лежанку и вытягивая ноги (поперёк прохода, чтобы кто-нибудь споткнулся, видимо, но Фрид через него аккуратно переступил). — Долго, часа два ещё, — печально вздохнула Венди, подтверждая его подозрения — и то, что самой ей есть хочется не меньше. Что ж, с тем, сколько она использовала целительскую магию, неудивительно, что тоже постоянно голодна. — Но я могу сходить… — она замолчала, смутившись, и вздохнула ещё печальнее: — Нет, не могу. — Зелье требует внимания? — еле заметно, но вполне искренне улыбнулся Фрид, однако с удивлением услышал в ответ короткое: — Нет. Он присел на землю рядом и, вполголоса спросив у Шарль: «Помочь?», забрал у неё ступку, ведь для лапок иксидки пестик был великоват, хотя её упорство заслуживало уважения. Искоса поглядывал на Венди, пытаясь понять, померещилось ли напряжение в её голосе, пока, наконец, не спросил прямо: — Что-то случилось? Проблемы? В лазарете, насколько он знал, не было никаких проблем, а с тем, сколько он проводил тут времени — вряд ли мог не заметить. (Самую большую их проблему невозможно не заметить. Но тут — без изменений.) — Нет, всё… — она замялась, будто мучительно подбирая слова, — нормально. То есть… ничего серьёзного. — А несерьёзного? — тут же вмешался Бикслоу. — Может, по шее кому настучать слегка? Хотя о чём это я, ты сама кому хочешь настучишь, ты же драгонслеер. Но ты всё равно расскажи, что случилось. Даже если просто ноготь сломала. Это иногда бывает большой бедой, нам ли не знать. Фрид на мгновение прикрыл глаза. «Эва». Действительно могла устроить вокруг сломанного ногтя трагедию… «Женщина может сделать из ничего три вещи: причёску, салат и скандал» — сказано почти про неё. Только в готовке Эвергрин была безнадёжна. Венди, наверное, и не поймёт, что Бикслоу подразумевал, и хорошо, что не поймёт: ей же первой станет неловко. А ему — больно. Но это такая боль, которая подталкивает жить дальше. — Если тебя что-то тревожит, — заговорил он, чтобы ускользнуть от собственных мыслей, — расскажи. Мы попытаемся помочь. — Ты наш единственный и неповторимый целитель, — подхватил Бикслоу, под «наш», видимо, имея в виду гильдию, и потому игнорируя существование Шерии, — так что заботиться о твоём душевном равновесии — святая обязанность всех в лагере! Немного перегнул палку, по мнению Фрида. Но это сработало: возможно, Венди решила, что лучше не дожидаться, что ещё взбредёт в голову безбашенному кукольнику. — Я накричала на мастера «Чешуи ламии» и миссис Майн, — вздохнув, призналась она таким тоном, будто сообщала, что виновата разом в разрушении половины Харгеона, пожаре в Забытой библиотеке Севена и возникновении Дороги Ураганов. Кажется, взгляд Шарль выражал «Хоть ты ей скажи!» — вот только что сказать? Бикслоу такими вопросами не задавался. — Не просто так ведь, а? — Они снова спорили, — медленно кивнула Венди. — Громко, прямо у лазарета. А больным нужен покой, и Леви только уснула, а она ведь плохо спит… Но я всё равно не должна была на них кричать, это невежливо. — До некоторых иногда иначе не достучаться. Например, до меня, — сообщил Бикслоу со всей широтой иногда просыпающейся самокритичности. — Фрид подтвердит. Фрид определённо мог подтвердить, как и то, что самокритичности обычно хватало только на слова. — Повышать голос — не лучший подход, но и ничего действительно ужасного в этом нет, — вместо того сказал он. — И не думаю, что почтенные дамы, — если в его тоне и была ирония, то только крошечная капля, — держат на тебя зло, раз уж сами часто общаются на повышенных тонах. — Я же тебе говорила! — дёрнула ушами Шарль. — Вы правда так думаете? — Готов поспорить, они уже и думать забыли про твоё выступление, — тут же уверенно кивнул Бикслоу. Фрид не был настолько же уверен в незлопамятности если не миссис Майн, то Ообы Бабасамы (премного наслышан), но не собирался сообщать об этом Венди. В худшем случае мастер «ламий» на неё прикрикнет при случае, это не страшно. Пряности в ступке, про которые он слегка забыл на время разговора, требовали внимания и были неплохим поводом ничего не говорить, пока Венди переваривала слова Бикслоу. Глядишь, проникнется и поверит — это было бы к лучшему. Хотя ещё лучше, если бы она поверила, что имеет право настаивать на своём, несмотря на юный возраст. И что резкость иногда — единственный выход. (Хотя он бы на её месте повышать голос не стал, просто обнёс бы шатёр гасящими звук рунами…) Тихое постукивание камня о камень не заглушило раздавшийся у него за спиной вопрос: — Эй, сколько можно болтать? Лучше скажите, здесь вообще кормят? Фрид аккуратно поставил ступку и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лаксас пытается приподняться на локте, а на него пикирует Шарль с возгласом: «Лежать, постельный режим!» К счастью, они быстро разобрались, что да, постельный режим, но здесь кормят, и Бикслоу сейчас же что-нибудь принесёт (Венди подсказала громким шёпотом: «Только бульон, и пока — немножко»), так что Лаксас спокойно улёгся обратно. …целовать его Фрид не стал, хотя очень хотелось. Не при девчонках же!***
Не стоит уходить в одиночку из лагеря, но Венди хотелось хоть немного побыть наедине с собой. Подумать. Или наоборот, ни о чём не думать. Пройтись, проветрить голову, и она честно хотела спросить разрешения — только вот у кого? О том, чтобы оставить заместителя, Эрза не подумала, так что сейчас в лагере царила невнятная демократия. Хозяйственной частью командовала миссис Майн, тем, что касается «Беаты» и выходов в море, занимался Макао, Игнил охранял лагерь, а по медицине главной неожиданно оказалась сама Венди. Вот к Игнилу она в итоге и обратилась… а он не разрешил. Наверное, это было ожидаемо: для дракона возрастом в несколько сотен лет она — совсем маленькая девчушка. Венди даже не собиралась отстаивать то, что она взрослая и может сама решать, что и когда делать — но ведь у детей тоже есть право на личное пространство. И то, что она просила, не было опасно. На видном месте, неподалёку от лагеря — шанс, что с ней что-то случится, немногим больше, чем если бы она спала в своей палатке. Но теперь она убедилась на личном опыте, что Король огненных драконов очень упрям и если уж что-то решил — его не переспоришь. А попытки Нацу помочь, кажется, только утвердили его во мнении, что за юными драгонслеерами нужен глаз да глаз. Выручил её Дранбальт. «Если речь именно о присмотре, я могу это устроить». Он пообещал Игнилу, что будет присматривать за ней издалека, со стоянки, и если что, сразу переместится и заберёт её. Ну а Венди в ответ пообещала никуда не уходить с пляжа, где её будет хорошо видно: она и так не собиралась, но на всякий случай повторила. Можно понять, почему после нападения на лагерь все так нервничают насчёт безопасности, размышляла Венди, неторопливо шагая вдоль кромки воды к южному краю бухты, мимо палаток «Чешуи ламии». Эту сторону она выбрала потому, что в северной части стояла «Беата», а на ней был Ромео, который проникся к целительницам чрезмерной благодарностью за помощь с переломом. Хорошо хоть букеты пока не таскал. И, что касается уважения к чужому уединению, он успешно следовал дурному примеру Нацу. Поймав себя на этой мысли, Венди вздохнула: нехорошо так думать о согильдийцах. Но Нацу и чувство такта… Она села прямо на землю и долго смотрела, как волны накатывают на берег с тихим шелестом — вперёд-назад, оставляя неширокую полоску влажного песка. Её никто не беспокоил, и именно это ей было нужно после суматошных и напряжённых дней. Лёгкие касания прохладного бриза, серпик луны в темнеющем вечернем небе и отсветы на воде, запах водорослей и дыма, негромкие голоса в стороне, в лагере «ламий». Так спокойно и мирно. …огненный ад боя с Эндом. Всего двенадцать дней прошло. Целых двенадцать дней — отряд, ушедший в Магнолию, уже точно должен был добраться туда. Уже столкнулся с демонами. А они, те, кто остался в лагере, не узнают об их судьбе, может быть, ещё долго. Пока они не вернутся. Конечно, они вернутся, иначе и быть не может. (Жаль, что Венди уже не маленькая, чтобы по-настоящему в это верить.) Но она надеялась, что они вернутся — и одновременно не хотела об этом думать. Вскочила на ноги, будто движение могло развеять мысли, и снова пошла вдоль кромки воды — медленно и бесцельно, глядя только себе под ноги, как в детстве, когда выискивала красивые камушки на берегу реки. Воздух предупредит её, если кто-нибудь появится на пляже: ей не обязательно смотреть, чтобы заметить. «Не думать» получалось плохо. В голове мелькали обрывки фраз, видения Шарль — сбылось уже, или?.. — предупреждения и споры. Может, она должна была быть настойчивее, задержать Эрзу ещё на день-два? Та ведь не была совсем здорова. Боеспособна, но не здорова. А в Магнолии нет магии, которая поддержала бы её силы. И Роуг — зачем он туда пошёл, он же не очень хорошо сражается без магии? Может, Марде Гир настоял на его присутствии? Хотя Венди хотелось верить, что тот, при всех его недостатках, не стал бы подвергать человека опасности ради случайной прихоти, без необходимости… Ощущение чьего-то присутствия и тихий шорох позади. — Крыло… — Венди резко крутанулась на месте, ещё не думая даже, на чистых рефлексах, — небесного дракона! В развороте, уже видя, кого атакует, отвела взмах руки вниз, так что порыв ветра только вспорол песок. — Простите, Дранбальт-сан, я… — запнулась, краснея, но переборола неловкость и закончила с чуть нервным смешком: — Кажется, я слишком много тренировалась с Гаджилом. — В наших обстоятельствах, — вздохнул Дранбальт, отряхивая штаны от окатившего их песка, — тренировки вряд ли могут быть лишними. Это мне стоит извиниться: глупо появляться у боевого мага за спиной. — Я целитель. — Боевой целитель. Венди пожала плечами — и не возразила. Она не любила сражения, но лучше ведь уметь защитить себя и своих близких, чем нет, не правда ли? Не стоит отказываться от тех возможностей, которые даёт сила драгонслеера. Нет повода для гордости в том, чтобы называться убийцей, как сказал «морской дракон» — но даже он не отказывался от своей силы, только не пользовался ею без крайней необходимости. А Венди обещала Шарль не рисковать без крайней необходимости. Но чем она лучше сражается, тем меньше рискует… — Уже почти стемнело, а ты ушла далековато от лагеря, — отвлёк её от новых размышлений голос Дранбальта, и только теперь она заметила, насколько далеко в задумчивости забралась: почти до самого южного мыса бухты. Звуки хорошо разносятся над водой, так что казалось, будто собравшиеся у костра — в паре сотен шагов, но на самом деле — гораздо дальше. И времени прошло уже много: больше, чем она рассчитывала, хотя она ещё не нагулялась. — А я ведь обещала, что буду поблизости. Как всё выходит… нескладно. Недосказанное извинение потерялось где-то в её невнятных размышлениях. — Пойдём назад? Или сразу переместимся в лагерь? — Я пока не хочу возвращаться, — рассеянно отозвалась Венди и тут же осеклась, сообразив, насколько это неуместно: Дранбальт же обещал Игнилу присмотреть за ней, она и так отняла у него немало времени. Но прежде, чем она успела сказать что-нибудь ещё, он ответил: — Тогда, если не возражаешь, я составлю тебе компанию, чтобы ты не бродила одна в темноте. — Конечно, не возражаю, но… вы не заняты? — Чем я могу быть занят в десять вечера? — хмыкнул Дранбальт. — Разве что выпить чаю перед сном, но это можно сделать и здесь. Тебе принести? Он дождался её неуверенного кивка, прежде чем исчезнуть, и вернулся через несколько минут с двумя кружками в руках. По уже сложившейся традиции «кто успел — того и чашка» — случайными. Кто-то, может, и хотел порядка, но что делать, если Стинг вечно забывает свою кружку где попало, а Нацу — забывает помыть, и хватают они первые попавшиеся, Бикслоу любит налить себе и чай, и кофе одновременно и пить по очереди (а своя-то кружка одна!); то на столе в «штабе» накопится целая шеренга, то Аска утащит штук пять играть в чаепитие с воображаемыми друзьями, то Марде Гиру лень идти за своей и он берёт чужую? Кажется, только кружка Эрзы оставалась в неприкосновенности, потому что с некоторых пор она убирала её в субпространство, где хранила оружие. На этот раз Венди досталась кружка с парусником, которая нравилась Юки Майн (и за которую та иногда воевала с Ромео). — Присядем? — Дранбальт кивнул в сторону полузанесённого песком бревна — серебристо-белого и, наверное, крепко просоленного, как только и может быть дерево, которое долгие месяцы носило море. Она молча кивнула и села, принюхиваясь к поднимающемуся над кружкой пару: не она одна любила добавлять в чай травы. Хотя кое-кто предпочитал просто делать его нечеловечески крепким, но в этот раз, видимо, Макса к котелку не подпустили. А в чае таволга, душица и мята — спорное сочетание, на её взгляд, но Биска питала к нему ностальгические чувства. Венди не знала, о чём говорить. Не о своих же невнятных тревогах? И не о чае. Или, как иногда шутила Люси, «разговор о погоде — когда нечего сказать»? Но Венди-то, в отличие от неё, никогда не учили непринуждённой светской беседе. Она отхлебнула из кружки и сказала первое, что пришло в голову: — Лаксас наконец пришёл в себя. Хотя вы, наверное, и так знаете. По лагерю новости разлетались мгновенно, так что на самом деле — почти никаких шансов, чтобы Дранбальт через несколько часов после события не знал, даже если только недавно вернулся из своего «рейда», где, перемещаясь от деревни к деревне в зоне магии, собирал новости и слухи. — Знаю. Вас с Шерией можно поздравить. — Нас-то что, скорее Фрида — он очень волновался, — ответила она без всякой задней мысли — сомневалась, что то, что Лаксасу стало лучше, их заслуга. Улучшения целительская магия в последние дни не давала. А Фрид очень беспокоился и столько времени проводил за уходом за больным и работой над рунами… Теперь ему должно стать легче. Вспомнилось вдруг, как Бикслоу шутил насчёт поцелуя прекрасной принцессы. Наверное, хотел повеселить их и отвлечь от грустных мыслей, и Венди даже тихонько хихикнула, потому что пришло в голову, что «принцессой» некоторые звёздные духи называют Люси, а «принцесса» «Саблезубого тигра» — Минерва. Но Фриду шутка не понравилась, он то ли обиделся, то ли рассердился, так что повесил на напарника чары молчания и посоветовал проверить, снимет ли поцелуй принцессы это «проклятие». Вскоре прибежала недовольная Люси: оказывается, Бикслоу тоже вспомнил, как её называют духи, и то, что его лишили дара речи, ему не помешало. Эти перепалки и правда их всех немного развлекли, даже грустная Леви взбодрилась, пока, бормоча о слишком большом числе символов, нейтрализовывала «тёмные письмена», красующиеся у Бикслоу на лбу. А ещё вспомнилось то, что она то ли видела, то ли нет. Мимолётно, коротко, и она совсем уже убедила себя, что у неё просто разыгралась фантазия или усталость сыграла шутку, — но теперь сорвался с губ необдуманный вопрос: — Может ли быть так, что… Лаксас и Фрид… не только друзья? — тут же спохватилась, зачастила: — Я знаю, сплетничать нехорошо. И это совсем не моё дело, но… простите. Правда ведь не её дело, но смутное любопытство снова подняло голову: померещилось или нет? Она сочиняет ерунду или?.. Самого Фрида она никогда не решилась бы спросить. А другие… С Шарль она, наверное, могла поговорить о чём угодно — вот только не была уверена, что та одобрит, если окажется, что всё так и есть. Не скажет ничего вслух, конечно, она хорошо воспитана — но, может быть, огорчится, что Венди думает о таких вещах. Шерия? Люси? Леви? Бикслоу наверняка знал, но она даже проверять не хотела, какие шуточки придут ему в голову, если она к нему сунется с таким вопросом. Она верила, что Дранбальт может знать: он был шпионом Совета, работа у него такая — замечать мелочи. И верила, что он точно никому не расскажет. Ни если она права, ни если она спросила глупость. — Зачем тебе это? — вздохнул он. Глянул искоса, и она, поймав его взгляд, смутилась. — Такие отношения… беспокоят тебя? — Нет, вы что! — вскинулась Венди, осознав, что он заподозрил, будто она осуждает. — Я просто… просто… видела… мне показалось, и я… — она вдохнула прохладный воздух с запахом соли и водорослей, заставляя себя успокоиться и перестать запинаться на каждом слове, так что закончила почти твёрдо: — Я не хочу гадать и додумывать. Просто узнать, так или нет. Не обсуждать и тем более не осуждать, но на то, чтобы объяснить это, её самообладания уже не хватало. Уткнуться носом в чашку — и радоваться, что если она покраснела, то в сумерках не заметно. — Надеюсь, ты видела не нечто неприличное, — хмыкнул Дранбальт после небольшой паузы, в которой можно было бы заподозрить попытку взять себя в руки и преодолеть неловкость — если бы Венди была в состоянии об этом думать. А вот ирония в тоне незамеченной не осталась, и смущение переплавилось в короткую вспышку дерзости: — Если бы я видела нечто неприличное, то уж наверное не сомневалась бы, что там за отношения! Если честно, познания Венди в неприличном практически ограничивались тем, что оно существует. Анатомия в рамках целительства — всё-таки чуть-чуть другой вопрос, а с этими наставлениями Полюшка пока выжидала, раз уж ученица ещё даже не стала девушкой. (Теперь уже стала. Возможно, ей стоило бы узнать больше… Но, в конце концов, не до того совсем, у них тут война с демонами!) — Простите, — добавила она невпопад. Вдруг вспомнилась Шарль с её «неприлично говорить с девочкой про поцелуи». А с девушкой? Нет, она не станет об этом думать, иначе прямо сейчас умрёт от стыда. — Может, пора уже тебе обращаться ко мне на «ты»? — перемена темы, наверное, была уступкой её неловкости, которую Дранбальт вряд ли мог не заметить. — Может, — вздохнула Венди, потому что на самом деле представления не имела, когда и с кем уместно переходить на «ты», а когда нет. В «Хвосте феи», в общем-то, «тыкали» все и всем, кроме мастера, — но у неё так не получалось. Как минимум к старшим — на «вы». А Дранбальт — старший. Но… Нет, слишком сложно. Ни Грандина, ни «Кров кайт-ши», ни Шарль, ни Полюшка, ни «Хвост феи» её этому не учили, а сама она безнадёжно путалась и старалась никого не обидеть неуместной фамильярностью. И она была благодарна за перемену темы, но… — А всё-таки Фрид и?.. Дранбальт ответил не сразу — медленно и взвешенно: — Почти наверняка — но это их личное дело. — Знаю, — торопливо кивнула она. — Я ни с кем не буду обсуждать, честное слово, — и решительно добавила через пару мгновений: — …Даже с тобой. Они и не обсуждали больше. Было почти уютно сидеть на бревне, обхватив ладонями тёплую чашку и глядя на тонкий серпик луны, молчать, локтем касаясь даже не человека рядом, а края его одежды. Прохладный ветер с моря — придвинуться бы ближе, погреться, но от одной этой мысли горели щёки, и Венди оставалась на месте.