Акари поставила на столик поднос с большой чашкой ароматного капучино и устроилась на мягком сиденье, блаженно вздохнув: на улице было довольно промозгло, и кофе, определенно, был лучшим возможным решением. В сумке лежали документы из университета, которые необходимо было заполнить: несмотря на довольно сложные вступительные экзамены, ей удалось набрать достаточно баллов для поступления. Пусть и через дополнительный набор, но, тем не менее, у нее получилось. Приоткрыв сумку и посмотрев на плотный коричневый конверт, она улыбнулась, вновь почувствовав прилив гордости за саму себя. Акари вынула из кармашка телефон и повертела его в руках; взгляд зацепился за дурацкую подвеску, которую подарил ей Хикару по возвращении в Токио.
Она не могла сказать, в какой момент своей жизни поняла, что любит его. Хикару всегда был где-то поблизости: будучи маленькими, они играли на одной детской площадке, когда подросли, ходили вместе в школу и обратно, да и потом мало что поменялось. Хикару всегда шел впереди, а Акари бежала за ним, стараясь догнать его до того, как он уйдет слишком далеко. И в го она начала играть из-за него: в один миг в Хикару вдруг что-то перемкнуло, и с изменениями приходилось считаться. Акари хотела оставаться рядом, несмотря ни на что, и все еще быть способной иметь представление о жизни, которой он живет. А созданный Цуцуи-саном го-клуб неожиданно стал домом: местом, где, она знала, ее любят и ждут. Акари вновь покосилась на конверт в сумке. Конечно, ей не сравниться с сестрой — Юрико всегда прекрасно училась и поступила в университет без всяких подготовительных курсов — но она тоже смогла чего-то добиться. В клубе ей не нужно было ничего никому доказывать, и проведенные за стареньким гобаном в химической лаборатории часы компенсировали вечное недовольство родителей и их еще более ранящее невнимание. Она начала играть в го из-за Хикару. А продолжила ради себя.
Кумико и Канеко-сан поступили в другие старшие школы, но время от времени они собирались вместе. Нацумэ-кун и Коике-кун тоже иногда составляли им компанию, а вот Митани-кун стабильно игнорировал их приглашения. Канеко-сан как-то видела его в метро, но подойти не успела — он вышел на своей станции.
В старшей школе Мидзусава не было го-клуба. Акари толком не могла определить, что почувствовала в тот момент, когда узнала об этом: сожаление или же облегчение от того, что может начать все самостоятельно с чистого листа? Как бы то ни было, уже на второй день учебы она обратилась к классному руководителю с просьбой разрешить ей открыть го-клуб и в течение месяца даром что не ночевала в учительской, пытаясь убедить учителей, что их старшей школе го-клуб действительно необходим. В качестве тяжелой артиллерии Акари принесла изданную еще в конце восьмидесятых годов книгу легендарного мастера го Тё Тикуна, своевременно положив закладку на странице с главой «Го и интеллект», где профессионал рассуждал о полезном влиянии игры на развитие мозга у детей и подростков, и в итоге преподавателям пришлось сдаться. Старенькая Нишикадо-сэнсэй, учитель истории, разрешила использовать свой кабинет после окончания уроков, и воодушевленная Акари до часу ночи раскрашивала плакат, который на следующее утро повесила на доске объявлений.
Она просидела в кабинете истории до пяти вечера, читая последний выпуск «Мира го» и стараясь разобрать партию Хикару с кубка Северной звезды, кифу которой было опубликовано в этом номере. Школьная администрация, разумеется, поставила стандартное условие, что в клубе должно быть хотя бы трое участников к концу года, и Акари, понимая, что на поддержку рассчитывать не придется, принесла в школу свою собственную складную доску и камни: дома ей все равно было не с кем играть — сестра и родители ее увлечения го оценить так и не смогли. Однако, не прошло и пары недель, как сама судьба подкинула ей неожиданный подарок.
- Это у тебя «Мир го»? — раздался над ее ухом удивленный голос вечно отсутствующего на занятиях Машимы-куна, сидящего позади нее, когда она на перемене открыла один из старых номеров, что прихватила из дома. — Ты умеешь играть?
- Да, — она невольно улыбнулась. — А ты, Машима-кун?
- Играл последний год в средней школе.
- Я хочу создать здесь го-клуб, — Акари повернулась к нему, сжав от волнения кулаки. — Нишикадо-сэнсэй разрешила использовать ее кабинет после занятий, и у меня есть комплект для игры, но…
- Давай сыграем? — предложил он, подперев подбородок рукой. — К тому же, если я не запишусь в какой-нибудь клуб, у меня будут проблемы.
Прозвенел звонок, и Мияджима-сэнсэй, учитель математики, вошел в класс. Ненавидевшая математику Акари улыбалась весь урок.
Кофе давно остыл в чашке, а она все смотрела на капли дождя, стекающие по стеклу, и предавалась воспоминаниям. Через год их было четверо: Машима-кун, первогодок Аяма-кун, ее подруга Кирика-тян и она сама. Но в турнире вновь поучаствовать они смогли только в конце второго года, когда к ним неожиданно пришел Мацумото-кун, который перевелся к ним в середине года и на собрании клуба обыграл Машиму с таким разгромным счетом, что тот от злости был готов выпрыгнуть из окна третьего этажа. А после того, как к ним присоединилась Идзума, команда девушек вышла на летний турнир старших школ. Правда, они смогли дойти только до полуфинала, но начало было положено.
С Хикару она теперь виделась чаще: расписание матчей у него стало более плотным, и он ехал в академию го примерно в то же время, когда ей нужно было в школу. Несколько раз встретившись по дороге на станцию, в итоге они договорились ездить вместе — Хикару постоянно опаздывал, а Акари еще в детстве научилась вовремя вытаскивать его из дому. Еще в детстве она окончательно и бесповоротно в него влюбилась.
Дождь на улице прекратился, и Акари, подхватив сумку и зонтик, вышла из кафе. Воздух пах чистой свежестью, и она остановилась, сделав несколько медленных глубоких вдохов; ветер разогнал низкие облака. Телефон в кармане негромко тренькнул, оповещая о входящем сообщении. «Поздравляю с поступлением, ты молодец!» — писал Хикару. Акари уже было нажала на кнопку звонка, но, передумав, захлопнула крышку и убрала мобильник в сумку.
Дома была только мать: Юрико нашла подработку и месяц назад начала снимать квартиру вместе с подругой из университета, а отец всегда поздно возвращался с работы. Джек, уже слишком старый, чтобы пытаться запрыгнуть на нее и облизать ей лицо, как раньше, огласил дом громким приветственным лаем.
- Акари, давай в субботу устроим праздничный ужин, — мама, вытирая руки о полотенце, показалась из кухни. — Позовем Хикару-куна, и Юрико наверняка сможет прийти.
Акари замерла у лестницы, сжав ручку сумки.
- Может, приготовить что-нибудь особенное? Что ты хочешь?
- Я не знаю, — честно ответила Акари.
- Ну ладно, я сделаю что-нибудь вкусненькое, и наверное стоит купить торт и отметить, что скажешь?
- Отличная мысль.
- Не забудь пригласить Хикару-куна, хорошо?
- Конечно!
Пригласить Хикару… Стоило подумать о нем, как улыбка на лице сразу стала грустной. Акари зашла в комнату, которую раньше делила с сестрой, и плотно закрыла за собой дверь. Почему думать о том, что с любимым человеком больше не суждено идти по одной дороге, так больно?
Переодевшись в домашнюю одежду, она улеглась на кровать поверх покрывала и уставилась в потолок. Раньше, когда они с Юрико были вдвоем, Акари спала внизу, а Юрико — на верху двухэтажной кровати, но, стоило сестре уехать, как Акари моментально заняла ее место. Она протянула руку к висящей на потолке фотографии и погладила пальцем глянцевый уголок: они с Хикару разговаривают во дворе школы Хадзэ, а вокруг кружатся опадающие лепестки сакуры. Они встречаются уже полтора года, а совместных фотографий, кроме этой, наберется не больше двух или трех. И эта почему-то любимая. Акари аккуратно отклеила ее и поднесла поближе к глазам. Хикару улыбается и что-то говорит, а она смотрит на него с таким восторгом…да и смотрела ли она на него иначе хоть когда-нибудь? Даже когда злилась и кричала, ничего не менялось. Акари прижала фотографию к груди и посмотрела на оставшееся на потолке пустое место. Им нужно расстаться. По щекам покатились теплые соленые капли, и Акари яростно стерла их рукой, отвернувшись к стене. Комната, ставшая вдруг слишком большой для одного человека, давила на нее пустотой.
- Я хочу расстаться с Хикару, — сказала она Идзуме-тян, когда они сидели в кафетерии после уроков.
- Ты хочешь бросить Шиндо-куна? Акари-тян, ты с ума сошла?
Идзума отреагировала именно так, как она и предполагала: пришла в ужас и начала ее отговаривать.
- Не понимаю я тебя, — вздохнула подруга, ковыряя ложечкой мороженое. — Шиндо-кун ведь такой классный, а ты…
Классный? Наверное, так оно и есть. В глазах той же Идзумы Хикару — красивый веселый компанейский парень, ко всему прочему умеющий играть на гитаре и петь. А еще он профессиональный игрок в го и с пятнадцати лет сам себя обеспечивает — кто из ребят его возраста может этим похвастаться? Вот только Акари любила его задолго до этого — она любила того вздорного мальчишку-сорванца, который то и дело говорил гадости, но в душе оставался, пожалуй, самым добрым человеком из всех, кого она знала.
Акари не была идиоткой. Она видела, что их отношения похожи на дом, стоящий на прогнивших сваях: чуть толкни хлипкую стенку — и все рухнет. Но Хикару не сделает этого, а она сама ждала ту пресловутую последнюю каплю, после которой сможет выкрикнуть ему в лицо «хватит!».
- Мы с ним не подходим друг другу, — сказала Акари Идзуме, но та не знала Хикару и не смогла понять, почему она так говорит.
Трудные решения тяжело принимать в одиночку. Акари могла посоветоваться с матерью, но заранее знала, что та ответит — она спала и видела, чтобы они с Хикару в будущем поженились, и тогда все были бы счастливы. Так считала ее мать и была так абсолютно не права.
Идзума, Кирика и Сачико придерживались того же мнения, и говорить с ними на эту тему было бесполезно. Юрико наверняка поддержала бы мать, да и не такие у нее с сестрой отношения, чтобы Акари обратилась к ней за советом в подобном вопросе. С Кумико и Канеко-сан Хикару ей обсуждать не хотелось — то ли потому, что они знали Хикару только как игрока в го, то ли потому, что Хикару членом их го-клуба был совсем недолго по сравнению с остальными — но интуиция подсказывала, что лучше не стоит, а своей интуиции и внутреннему голосу Акари привыкла доверять. Оставался только один вариант.
- Алло, Саяка? Это я, Акари, Акари Фуджисаки. Мы можем встретиться?
С Саякой они не виделись со средней школы: время от времени они созванивались и переписывались по электронной почте, но встретиться почему-то никак не получалось. И пусть повод был не очень-то радостным, Акари была рада увидеть подругу.
- Это я, Акари, Акари Фуджисаки, — донесся из-за спины дразнящий насмешливый голос, и Акари чуть не разлила свой кофе, подпрыгнув на месте. — Неужели ты думала, что я тебя по голосу не узнаю?
- Саяка!
Подруга улыбалась; Акари улыбнулась в ответ, отметив про себя, что Саяка и в восемнадцать не изменила своей любимой прическе — ее волосы были заплетены в две длинных косы, как в начальной школе.
- Сколько же лет прошло с тех пор, как мы с тобой последний раз куда-то вместе ходили? — Саяка, повесив пальто на вешалку, поставила сумочку на стул и вынула оттуда кошелек. — Не возражаешь, если я сначала приму дозу кофеина? Экзамены меня вконец измотали.
- Да, конечно.
- Тебе взять что-нибудь?
- Не нужно, спасибо.
- Тогда подожди меня, я быстро.
Акари повертела в руках ложечку и вернула ее на место; металл тихо звякнул о керамическое блюдце.
Саяка, как и обещала, вернулась довольно быстро; поставив на стол поднос с тарелкой пирожных и огромной кружкой кофе, она устроилась напротив Акари и, высыпав в чашку три пакетика сахара, внимательно посмотрела на подругу:
- Ну, выкладывай.
И Акари начала говорить, с каждым слетающим с ее губ словом чувствуя, как на душе становится немного легче. Она и подумать не могла, как сильно, на самом деле, ей не хватало возможности выговориться человеку, который сможет ее понять и вряд ли за что-то осудит. А Саяка, спокойная, рассудительная Саяка феноменально умела слушать.
Акари рассказала все: и как поняла, что из детской влюбленности ее чувства трансформировались в нечто гораздо более серьезное, как спустя полгода призналась в этом Хикару, внутренне будучи готова к отказу, и как была ослеплена безумной надеждой, когда он согласился попробовать встречаться с ней, даже понимая, что Хикару не может ей ничего обещать. Как была благодарна ему за подаренный шанс и отсутствие пустых обещаний: Хикару никогда не нарушал своего слова и никогда не обещал того, чего не может выполнить. И как медленно, но верно убеждалась в том, что они друг другу не пара. И ничьей вины в этом нет.
Когда Акари закончила, их кофе давно остыл, но Саяка продолжала обнимать руками чашку, задумчиво смотря куда-то в пространство.
- Я не знаю, что сказать, — наконец, произнесла она, переведя взгляд на Акари. — Я…пожалуй, да, я понимаю, почему ты решила расстаться с Шиндо-куном.
- Правда?
Саяка кивнула; отпила глоток остывшего кофе и ответила:
- Я не знаю Шиндо-куна таким, каким он стал сейчас — все, что я помню, это то, каким он был в начальной школе. И то, что ты еще тогда была по уши в него влюблена.
Акари невольно покраснела:
- Было так заметно?
- Знали, наверное, все. Кроме Шиндо.
Акари только вздохнула: Хикару всегда здорово тормозил в подобных вопросах.
- Послушай, Акари, — Саяка неожиданно накрыла ее руку своей и наклонилась над столиком, — то, что происходит между тобой и Шиндо, я знаю только с твоих слов, но я скажу тебе одну вещь. Если ты приняла решение, значит, ты поступаешь правильно.
При этих словах ей вдруг стало очень тепло, а Саяка продолжала:
- Никто не знает Шиндо-куна с той стороны, с которой знаешь его ты. А значит, никто не имеет права говорить тебе, что твое решение неверно.
- Наверное, ты права, — Акари отодвинула от себя чашку и благодарно улыбнулась. — Спасибо тебе.
- Только лучше не тянуть. Знаешь, как пластырь оторвать — все равно ведь придется, а чем раньше, тем легче. Хотя о чем это я, — Саяка потерла лоб, — легко уж точно не будет. Но если уверена, не надо ждать подходящего момента, он вряд ли наступит.
- И в кого ты такая умная? — Акари вопросительно склонила голову.
- Толку от этого, — та мрачно подперла подбородок рукой. — Кстати, ты ведь поступила, куда хотела?
Разговор плавно перетек на предстоящую учебу и обсуждение университетов, но Акари думала о том, что в четверг у Хикару матч, после которого с ним нужно будет встретиться.
Она решила не звонить и не предупреждать — боялась, что, услышав его голос, малодушно передумает, оттягивая неизбежное. Саяка во всем была права: если решение принято, его нужно озвучить. А потому Акари, пользуясь тем, что до окончания учебы осталось совсем недолго, прогуляла два последних урока и отправилась на станцию Ичигая. Дорогу к академии го она помнила хорошо, да и указатели не дали бы ей возможности заблудиться.
Матчи профессионалов проводились в игровом зале на шестом этаже — это Акари помнила из рассказов Хикару, но сама никогда там не была. Поднявшись на лифте наверх, она оставила обувь на полочке и украдкой заглянула в зал. Сердце дало легкий перебой, когда она заметила знакомую светлую челку Хикару, сидящего за гобаном в третьем ряду от выхода. На соседнем татами играл Тойя Акира, и, судя по его лицу, его оппонента можно было только искренне пожалеть.
Акари спустилась обратно, решив подождать в холле, чтобы никому не мешать, и бездумно следила за плавающими в аквариуме рыбками. Хикару обычно заканчивал игру довольно быстро, но в го ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов: мало ли, какой противник ему сегодня достался. Она вернулась к лифту и начала разглядывать прилавок магазинчика, оборачиваясь на каждый звук открывающихся дверей. Наконец, ее ожидание было вознаграждено: из лифта вышел Хикару и сразу за ним Тойя-кун, который, увидев ее, будто споткнулся на ровном месте, а Акари невольно поежилась, поймав его взгляд — казалось, ее протыкают насквозь две острые льдинки.
- Акари, что ты здесь делаешь? — поинтересовался Хикару после того, как они обменялись приветствиями. — Ты б хоть позвонила и сказала, что собираешься зайти.
- Мне нужно с тобой поговорить, — кое-как выдавила из себя Акари, почему-то смотря в сторону тихо поздоровавшегося с ней Тойи.
- Ладно, я только последний выпуск «Мира го» куплю, хорошо?
Он задорно улыбнулся и подбежал к прилавку, но Акари, которую будто кто-то подтолкнул в спину, обернулась к Тойе. А тот смотрел на Хикару, и в его глазах была и тоска, и рвущаяся наружу боль пополам с неприкрытой нежностью, и… О, милостивые боги. Акари судорожно выдохнула, прижав руки ко рту. Тойя, услышав ее вздох, резко повернулся, и его волосы черной волной рассыпались по плечам. Они глядели друг на друга одно бесконечное мгновение, пока улыбающийся Хикару, помахивая купленной газетой, не потянул ее за локоть:
- Так о чем ты хотела поговорить?
- Да…ничего особенного, — она натянуто улыбнулась. — Мама хотела отметить мое поступление, зайдешь к нам на ужин в субботу?
- Конечно.
- В шесть, — кивнула Акари. — Тогда увидимся?
- Ты…
- Мне надо отвезти документы в университет, я на минутку заскочила, — не моргнув глазом, соврала Акари. — Тойя-кун, была рада встрече.
Не дождавшись ответного кивка, она помахала рукой Хикару и быстрым шагом вышла из здания Нихон Киин, молясь, чтобы Хикару не побежал за ней. Хотя она знала: не побежит. Только не за ней. Влетев в удачно подошедший поезд метро, Акари практически рухнула на сиденье и закрыла лицо руками. Как она могла быть такой дурой, что не поняла раньше?
Тойя Акира не друг Хикару. Тойя Акира в него влюблен.
Акари вряд ли смогла бы рассказать, как она дожила до субботы: погруженная в свои мысли, она не обратила внимания на то, что два дня словно прошли мимо нее. В попытке проанализировать увиденное Акари вдруг почувствовала, что это ее не удивило. Где-то глубоко, на уровне подсознания, она знала это всегда — еще тогда, когда Тойя прибегал к Хикару в школу Хадзэ. И разве она не чувствовала эту угрозу, неосознанно ревнуя Хикару именно к нему?
- Акари, помоги мне накрыть на стол! — крикнула мама с первого этажа.
- Иду!
Акари спрыгнула на пол. Ей не нужен этот дурацкий ужин, не нужны попытки матери сделать все правильно. Она спустилась по лестнице и, навесив на лицо улыбку, прошла на кухню; Джек, растянувшийся на полу, лениво повилял хвостом.
- Юрико подъедет позже, — сообщила мама, в третий раз подряд пробуя суп, и ее голос доносился до ушей как через плотную подушку.
Тот взгляд Тойи, направленный на Хикару, преследовал ее повсюду. Никто, даже она сама, не смотрел на него такими глазами — это Акари осознавала совершенно ясно. Как и то, что Хикару об этом не знает.
Закончив с приготовлениями, Акари вернулась к себе и, переодевшись в одно из своих любимых платьев, вновь забралась на кровать наверху. Хикару всегда выбирал Тойю. Даже тогда, когда выбор перед ним не стоял, Хикару выбирал его — снова и снова, и ради Тойи пожертвовал бы чем угодно. Почему-то от этого знания становилось легче.
Фотографии она убрала с потолка еще в среду вечером, аккуратно отклеив каждый снимок и поместив в альбом, который лежал сейчас на столе под кучей бумаг, а их место занял первый плакат-объявление о наборе участников в го-клуб старшей школы Мидзусава. Один уголок оторвался, а маркеры выцвели, но не внешний вид делал этот лист бумаги таким дорогим. Акари не была сильнейшим игроком клуба — в равной партии она порой проигрывала даже Аяме-куну — но была его президентом. А после выпускного Аяма останется один. Ну, он справится.
Акари вспомнила тот день, когда Хикару пришел в их клуб вместе с Тойей. Это был первый раз, когда она наблюдала за их игрой друг с другом, и в тот момент она остро почувствовала себя лишней. Главную составляющую жизни Хикару, ее стержень, в полной мере она с ним разделить не могла. В ее, Акари, мыслях о будущем всегда было место для Хикару. А в его мечтах было только го и, закономерно, Тойя Акира. Как и раньше. Как и всегда.
Она смахнула навернувшиеся на глаза слезы. По крайней мере, она попыталась, правда? Как в го — если противник сильнее хотя бы на камень, ты вряд ли сможешь что-то сделать. А тут для выигрыша и форы в двадцать камней не хватит…
Снизу донесся лай Джека и тихий голос матери. Акари выглянула из комнаты, на секунду замерев на пороге, и, услышав знакомый смех, спустилась на первый этаж.
- Привет, — Хикару солнечно улыбнулся.
- Привет.
Она улыбнулась в ответ. Раздался щелчок замка, и дверь открылась, впустив внутрь Юрико.
- Прости, я опоздала, — она, на ходу скинув сапоги, подбежала и обняла ее. — Поздравляю.
- Спасибо. Раз отец задерживается, думаю, можем начать без него.
«Если ты приняла решение, значит, ты поступаешь правильно», — звучал в мыслях голос Саяки, и Акари, украдкой вытерев о платье вспотевшие ладони, уселась на свое место.
Мама и сестра по очереди что-то рассказывали Хикару, что автоматически избавило его и Акари от необходимости отвечать: в монолог ее родственников обычно невозможно было вставить ни единого слова. Хикару, поддакивая в нужные моменты, со страшной скоростью уплетал наготовленную еду, а Акари бездумно разглядывала незатейливый узор на скатерти, обводя пальцем коричневые завитушки. Закатные лучи солнца пробрались в дом, окрашивая его изнутри; она же, отвлекшись на вопрос матери, оторвалась от своего занятия и вновь перевела взгляд на Хикару, с нежной грустью подумав, как красиво отливают в его волосах золотые искорки.
- Акари, какого числа у тебя выпускной? — поинтересовалась Юрико. — Если получится, я постараюсь ненадолго заглянуть.
- Двадцать пятого марта.
- Хикару-кун, ты, конечно, тоже придешь? — сразу встрепенулась мама, и Акари захотелось провалиться под землю: все мысли матери были слишком явно написаны у нее на лице.
- Если Нихон Киин не назначит мне игру на этот день, то приду, — пожал плечами Хикару.
- Акари говорила, ты готовить умеешь? — Юрико продолжала стандартный для семейных посиделок допрос.
- Это нетрудно.
- Как ты научился?
- Готовые обеды осточертели, а от стряпни Тойи сдохнут даже тараканы-мутанты, способные пережить ядерную войну. Так что это была скорее необходимость, чем собственная блажь.
- Тойи? А кто это?
- Мой лучший друг, тоже профессиональный игрок в го. Мы с ним живем вместе.
Мама и Юрико начали расспрашивать Хикару, а Акари едва заметно покачала головой из стороны в сторону. Лучший друг? Если бы все было так просто…
Через час стало понятно, что отца ждать нет смысла, и мама, вздохнув, достала из холодильника купленный сегодня утром торт, пока Юрико разливала всем чай. Сестра наконец-то оставила в покое Хикару и переключилась на нее, и Акари, за прошедшее с отъезда Юрико время основательно отвыкшая от вечного града вопросов, едва успевала от них отбиваться. Да и мысли ее были совершенно не о предстоящей студенческой жизни.
Когда с тортом было покончено, и мама с Юрико захотели переместиться в гостиную, Акари внесла встречное предложение:
- Хикару, может, погуляем, пока погода хорошая?
- Да, конечно.
Акари набросила на плечи пальто и обмотала шею шарфом; Хикару, уже готовый уйти, просматривал что-то на телефоне, пока она собиралась. Руки слегка дрожали от волнения, и к тому моменту, как Акари наконец застегнула все пуговицы на своем пальто, Хикару успел порядком заскучать.
- Мам, мы пойдем, — предупредила Акари.
- Не возьмешь Джека на прогулку?
- Я сама с ним погуляю, — неожиданно изъявила такое желание Юрико. — Будьте осторожны. Рада была повидаться, Хикару-кун.
- Фуджисаки-сан, Юрико-сан, спасибо, было здорово.
Выйдя на дорогу, Акари в нерешительности остановилась, пытаясь придумать, куда можно сходить и с чего начать.
- Давай на площадку, — решил за них обоих Хикару.
На детской площадке в парке, где они провели большую часть детства, совместного и не только, практически никогда не было людей, и они с Хикару с малых лет привыкли считать это место своим. Акари обожала стоящие здесь качели: даже будучи старшеклассницей, она любила прийти сюда после уроков и, лихо раскачавшись, смеяться, что хватит сил. Сейчас же она просто опустилась на сиденье, сжав руками удерживающие его цепи. Хикару ковырял песок носком кроссовки, а из ее головы, как это всегда и случается, вылетели все нужные слова. Вздохнув, Акари оттолкнулась ногами от земли и, откинувшись назад, подлетела вверх, зажмурившись от ударившего в лицо потока воздуха. По стремительно темнеющему небу ползли редкие облака; несмотря на теплую весеннюю погоду, Акари почему-то чувствовала холод, будто ее коснулось морозное дыхание поздней осени.
- Что ты хотела сказать мне позавчера? — вдруг спросил Хикару, и она резко затормозила, взметнув тучу пыли.
- Что? — переспросила Акари, надеясь выиграть хоть немного времени.
- Позавчера ты хотела со мной поговорить о чем-то важном. Я же не слепой, так что выкладывай, что случилось.
Не слепой? С этим она была готова поспорить. Акари сделала глубокий вдох, и слова, наконец, сорвались с губ.
- Я хочу с тобой расстаться, — тихо, но твердо сказала она, смотря в темно-зеленые глаза самого дорогого в мире человека. — В этом нет твоей вины, просто я…мы…
Она замялась, смущенно покраснев под пристальным серьезным взглядом Хикару.
- Я сама попросила тебя об этом, прости, я…
- Акари, — Хикару поймал ее запястье и ласково сжал ее руку, — все правильно. Ты заслуживаешь кого-то лучшего, чем я.
В носу предательски защипало. Хикару никогда ей не врал, и слезы сейчас рвались наружу именно от его неподдельной искренности.
- Ты не прав, — всхлипнула Акари; теплые капли все-таки покатились из глаз. — Ты очень хороший парень, поверь, но…ты не для меня. В твоих мечтах о будущем нет для меня места, а я должна идти своей дорогой.
- Мне жаль, — прошептал Хикару и коснулся губами тыльной стороны ее ладони.
В его глазах наряду с удивлением она впервые в жизни видела настоящее…уважение?
- Ты никогда не обещал того, чего не мог выполнить, и сделал все, что обещал. Ты не давал ложных надежд…и не разбивал мне сердце. И я благодарна тебе за это. Спасибо.
Акари наклонилась вперед и легко коснулась его губ своими; Хикару аккуратно стер пальцами мокрые дорожки с ее лица.
- Ты все еще хочешь, чтобы я пришел на твой выпускной?
- Не приходи.
Пожалуйста, не приходи сюда больше — мерзкое, опустошающее дежа вю. Не приходи — обида и боль в зеленых глазах с искрами солнечного света. Не приходи — спокойное понимание.
Когда она встала с качелей, ее ноги подгибались, и она, верно, упала бы, если бы Хикару вовремя не подхватил ее под локоть.
- Береги себя, — он неловко потрепал Акари по волосам.
- Да, — она по привычке поправила замявшийся воротник его рубашки. — Ты тоже.
Мимолетное тепло неуклюжего объятия. Хикару сделал рукой какой-то странный прощальный жест, но у Акари вдруг вырвалось:
- Стой.
Он удивленно посмотрел на нее, ожидая объяснений.
- Самое лучшее в жизни всегда находится прямо под носом. Помни об этом, — наконец, произнесла Акари, чувствуя, что не может сказать большего.
- Я не…
- Когда-нибудь поймешь.
Губы тронула печальная улыбка. Акари, до боли сжав кулаки, отвернулась от Хикару и зашагала вперед, зная, что к станции электрички ему нужно идти в противоположную сторону.
***
Хикару трясло. Обычно даже перед серьезным матчем он мог собраться и взять эмоции под контроль, но от близости желанной, еще год назад казавшейся недостижимой цели привычные установки рассыпались в прах. Игры в лиге напомнили об одной важной вещи: итог этого внутреннего турнира может быть столь же непредсказуем, как и финал экзамена на профессионала. Пять побед подряд — прекрасный результат для восемнадцатилетнего игрока, впервые попавшего в лигу, но толку от побед, если в итоге останешься за бортом?
Новость о том, что Огата-сэнсэй проиграл шестую игру лиги Зама-сэнсэю, неожиданно стала шоком. Игра самого Хикару против Зама-сэнсэя, недавно вернувшего себе титул, была запутанной и тяжелой, но ему удалось победить с разницей около десяти очков — Оуза сдался еще до начала подсчета территории. Но Огата Тэнген Дзюдан Госэй всегда показывал силу игры, значительно превышающую уровень Зама-сэнсэя, и его проигрыш более слабому противнику странным образом отразился на Хикару — как по поверхности воды от упавшей капли дождя разбегаются круги. Из всех игроков лиги Хонъимбо самым опасным Хикару считал именно Огату-сэнсэя и к матчу именно против него планировал готовиться наиболее серьезно.
От звания претендента отделяло два шага. Первой ступенью был Курата-сан, идущий с одним поражением: учитывая проигрыш Огаты-сэнсэя, выигрыш у Хикару давал прекрасный шанс на плей-офф. Второй ступенью — Огата-сэнсэй, у которого Хикару пока не смог выиграть ни разу.
Он залпом выпил купленный в автомате холодный чай и выкинул пустую банку в мусорку, после чего направился в игровую комнату. Нужно думать об игре. Курата-сан без боя не сдастся.
Успокоиться он смог лишь к тому моменту, когда они вошли в тюбан. Позиция на первый взгляд была равной, но Хикару видел брешь в обороне черных. Тойя бы точно ударил по слабостям противника и устроил Курате-сану кровавую баню, однако, на данном этапе партии это слишком рискованно и для белых. Это был выбор между изнурительной затяжной битвой по всему гобану и более плавным течением игры. Пальцы сжали рукоятку веера. Сай, скорее всего, тоже развязал бы сражение, да и Хикару не любил отсиживаться в окопах. Сделав глубокий вдох, он взял из чаши белый камень и поставил его на доску.
Они остановили часы после сыгранного Куратой-саном катацуки; Хикару, напоследок бросив взгляд на гобан, вышел из игровой комнаты и направился к лифтам. Если он не сделает ошибку, сможет выиграть. И тогда последним препятствием останется Огата-сэнсэй.
За обедом ему, вопреки обыкновению, кусок не лез в горло. Тойя снова был в Нагое — играл матч против Такемии-сэнсэя из Кансай Киин в финальных отборочных в лигу Кисэй. Он должен был вернуться сегодня вечером, но… Хикару отложил палочки и вынул из кармана телефон, бездумно уставившись на экран. Последние дней десять они с Тойей, словно сговорившись, старались не показываться дома и общались исключительно на тему го. Казалось бы, что и не нужно большего, но все это было одной огромной ложью. Этого уже давно непозволительно мало. Тойя с неприкрытым сарказмом комментировал его ходы. Тойя привычно зудел, что он опять опоздал на назначенную учебную партию. Но Тойя не ругался из-за бардака на кухне или толстого кислотно-яркого слоя липких бумажек с заметками на расписании матчей, не спорил, когда Хикару готовил рамен на ужин, и пинками выгонял его из своей комнаты, как только они заканчивали игровой марафон текущего дня. Тойя делал вид, что ничего не было, и продолжал молчать, а Хикару не был уверен, что сможет последовать собственной просьбе. Он хотел поговорить с Тойей, спросить, что все это значило, но можно ли ожидать от него какого-то ответа, если сам Хикару не смог бы ответить на аналогичный встречный вопрос? Хикару сверился с часами на телефоне. Пластиковый лоток с недоеденным обедом полетел в мусорную корзину.
Курата-сан уже сидел за гобаном, когда Хикару вернулся в игровой зал. В ходе игры удалось захватить большую группу черных, и, если сохранить выигранное преимущество, победа останется за ним. Камень клацнул о доску, и Хикару слышал, как девушка, записывающая партию, нажала на кнопку часов. Клац. Курата-сан ответил практически мгновенно, и Хикару вздрогнул. Кири здесь? Почему он об этом не подумал?! Стиснув зубы, он соединил две небольшие группы белых. Ханэ. Хикару почувствовал, как его ладони вспотели. Как он умудрился не защитить эту важную точку? Черт! Если отдать три камня слева и укрепиться, то, возможно, у него еще есть шанс… Нужно срочно что-то придумать, но после жертвы этих камней граница его территории превратилась в дырявый забор — пролезай не хочу. После очередного атакующего хода он, посчитав очки, склонил голову и сквозь зубы произнес:
- Я сдаюсь.
- Спасибо за игру.
- Спасибо…за игру.
Хикару стиснул кулаки. Он был неимоверно зол на самого себя, а если представить, какой разнос устроит ему дома Тойя, то все становилось еще хуже. Теперь все будет зависеть от матча с Огатой-сэнсэем, и победителю предстоит играть с Куратой-саном в плей-офф: в том, что у Такаги-сэнсэя Курата-сан выиграет, Хикару не сомневался даже на сотую долю процента.
Разбор партии затянулся на несколько часов, поэтому, когда Хикару вышел из здания института, на улице уже было темно. Найдя себе место в вагоне метро, он почувствовал, как на него навалилась усталость. Напротив сидели две девушки-старшеклассницы, и Хикару вспомнил об Акари. Странно, но он проникся к ней уважением, которое не выказывал, пожалуй, никогда: ни пока они встречались, ни когда учились в средней школе, ни в детстве. Акари нашла свой путь к победе, чему Хикару был искренне рад.
По дороге от станции Хикару решил прогуляться и сделал небольшой крюк, обойдя часть района; домой идти не хотелось. Тойя в своей любимой язвительной манере раскритикует его игру в пух и прах и будет припоминать ему этот проигрыш до конца дней своих, и самым обидным было то, что Хикару действительно все это заслужил.
Когда он открыл дверь и перешагнул через порог, Тойя уже стоял в прихожей, скрестив руки на груди, и выжидающе смотрел на него. Хикару молча повесил куртку и поставил на место кроссовки.
- Ты проиграл, — чуть слышно произнес Тойя; утверждал, не спрашивал.
- Только на улицу меня не выгоняй, там прохладно стало, — попытался отшутиться Хикару, но голос все же подвел.
- Покажи мне партию.
Хикару молча последовал за ним.
На татами были разложены учебники и исписанные аккуратным почерком Тойи тетради — видимо, он вернулся довольно рано, раз решил сделать домашнее задание на свои курсы, которые посещал теперь от силы раз в месяц. Хикару отодвинул их в сторону и уселся на полу, пока Тойя вытаскивал гобан и ставил рядом с ним чаши с камнями. Под его внимательным взглядом Хикару начал один за другим выставлять камни на доску; тишина пугала, ибо он был уверен, что это лишь затишье перед бурей.
Когда последний черный камень занял свое место, он поднял глаза на Тойю, который, в свою очередь, уставился на гобан, придерживая пальцами подбородок. Хикару нервно сглотнул.
- Какой кошмар, — сказал, наконец, Тойя. — Если в нашем следующем официальном матче ты будешь играть так же, мне придется дать тебе фору. Камня два. Может быть, даже три.
- Между прочим, наш последний официальный матч ты проиграл, но я не требовал, чтобы в следующий раз мы играли с обратным коми.
- Я проиграл три с половиной очка, а не сдался посреди партии.
- Проигрыш есть проигрыш.
- Как и позорная сдача есть позорная сдача.
Ссориться окончательно Хикару не хотелось, а потому он вздохнул и начал убирать камни. Тойя молча сидел напротив; ставшая привычной холодная отчужденность представлялась в виде прочной прозрачной стены, стоящей между ними: ее не видишь, но чувствуешь. Нужно было все это исправить, но он не знал, как, а Тойя окончательно спрятался в свою раковину и всячески показывал, что не собирается из нее вылезать. Лучше бы он орал из-за того, что Хикару опять раскидал свои шмотки по всему дому или устроил стандартный погром на кухне, чем молчал, провожая его холодным взглядом. Примерно так же Тойя смотрел на него в день, когда пришел в Нихон Киин во время занятий инсеев, и мало что раздражало Хикару сильнее, чем этот показной игнор. А во всем, что касается игнорирования кого бы то ни было, Тойя просто мастер.
- Ты не помнишь, когда будет церемония награждения в академии? — спросил Хикару, которому тишина давила на уши.
- Двадцать пятого марта.
- О, кажется, у Акари выпускной в тот же день, — вдруг вспомнил он.
- Надеюсь, ты не собираешься пропустить награждение. С тобой и так одни проблемы, — не преминул напомнить Тойя.
Хикару нечего было на это возразить — у Сакамаки-сана глаз дергался каждый раз, когда он видел его в здании Нихон Киин.
- Нет, на ее выпускной я в любом случае не пойду, мы расстались.
На лице Тойи проскользнула тень удивления, но он не сказал ни слова.
- Все давно к этому шло, — зачем-то уточнил Хикару — возможно, лишь для того, чтобы не слышать этой жутковатой тишины. — И это к лучшему.
Он никогда не говорил с ним об Акари — не считал нужным, да и кому-кому, а Тойе уж точно без надобности эта информация.
- В любом случае, будь добр прийти вовремя и в нормальном виде.
- Кстати, я как раз купил новый галстук с тасманским дьяволом.
Если бы Тойя умел убивать взглядом, от него осталась бы лишь кучка дымящихся угольков, присыпанных пеплом.
***
Акира лежал на футоне и смотрел в потолок, который — спасибо бессоннице — он успел основательно изучить за прошедшие недели. В те дни, когда у него не было игр, он мог позволить себе выпить снотворное и проспать до полудня, после чего встать с гудящей головой, но накануне матчей с невозможностью заснуть приходилось справляться самостоятельно.
Неизвестный мудрец давно сказал, что стоит бояться собственных желаний: они имеют свойство сбываться. Полторы недели назад Акира хотел узнать, каково это — ощутить руки Шиндо на своем теле и его губы на своих, но от этого знания стало только хуже. Шиндо попросил сделать вид, что ничего не было, а он сказал, что это был лишь способ заставить его замолчать — что еще он мог ответить? Акира не помнил, как добрался до своей комнаты; злые слезы жгли глаза, и он чувствовал на губах их соленый привкус.
Создать видимость того, что все нормально, оказалось на удивление легко. Нелегко было продолжать играть эту роль день за днем, видя Шиндо перед телевизором в гостиной и слыша, как он гремит кастрюлями на кухне, и Акира невольно начал избегать родного дома, стараясь растянуть разбор каждой официальной партии на два-три дополнительных часа и засиживаясь в го-салоне до закрытия, мотивируя это тем, что здешняя спокойная обстановка помогает ему сосредоточиться на занятиях корейским и китайским — в качестве доказательства Акира с готовностью показывал стопку учебников и тетрадей. Ичикава-сан, вздыхая, ставила перед ним очередную чашку его любимого чая, но, к счастью, не задавала вопросов, четко зная, что ответов она не получит. Эти ответы Акира и сам хотел бы знать.
Когда-то Шиндо своим присутствием прогонял царящую в пустом доме мертвую тишину, а теперь сам являлся ее причиной: находиться рядом с ним стало неожиданно больно. Единственным средством для облегчения этой боли было держание дистанции, и Акира постарался свести все их общение к обсуждению игры. Только го — ничего больше. «Ничего, кроме го», — думал он, глядя на Шиндо и замечая, что, несмотря на теплую погоду, у него потрескались губы. «Только го, как и раньше», — проговаривал он в подушку, когда не мог заснуть по ночам. «Го — то, что останется между нами навсегда, даже если уйдет все остальное», — убеждал он себя, понимая, что казавшаяся безграничной доска обрела размеры девятнадцать на девятнадцать в бесконечной системе мировых координат.
Надевая линзы по утрам, Акира каждый раз жалел об этом, когда видел собственное отражение в зеркале. Видимо, это была одна из причин, по которой он продолжал выигрывать матчи: если страдала сама игра, то его внешний вид оказывал достаточное психологическое воздействие на противника, чтобы тот чувствовал желание выбежать с воплями из игрового зала. Амано-сану, заикнувшемуся об интервью, хватило одного взгляда: тот выронил из рук свой извечный блокнот и дрожащим голосом сказал, что свяжется с ним позже. Акира подумал о том, что, если он продолжит в том же духе, Кувабара Хонъимбо в матче лиги Мэйдзин лишится своего главного оружия.
Шиндо два дня назад обронил, что расстался со своей девушкой. Акира думал, что, услышав об этом, почувствует что-то вроде радости, но самым ужасным было то, что этот факт ничего не менял. Совсем ничего. Их жизнь словно перешла на аварийную систему питания: та работала, пока позволяли силы, но грозила дать сбой, если не починить поломку. А над головой мигали красные лампочки, сигналящие о том, что все вокруг разваливается на части.
Ашивара-сан со своим приглашением в гости был как нельзя кстати, и Акира радостно ухватился за возможность прийти домой попозже. Он ценил Ашивару-сана за то, что он умел не лезть с расспросами, а потому провел вполне приятный вечер, разобрав одну из своих последних партий. Вернувшись домой, Шиндо он там не обнаружил — тот снова куда-то делся, и Акира соврал бы, если бы сказал, что не почувствовал облегчения. Пусть и временного. Точка невозврата пройдена, и нужно что-то менять. Только вот что?
Порой Акира думал о том, что проще поселиться в здании Нихон Киин, раз уж он бывает там явно чаще, чем у себя дома. В связи с этим вспоминалась китайская ассоциация го, и логическая цепочка закономерно приводила к Шиндо и тем изнурительным из-за тренировок дням, которые они там провели; Акира гнал эти мысли прочь.
После очередного матча он вышел из стеклянных дверей академии го и, оказавшись на улице, запрокинул голову назад, подставляя лицо теплым каплям мартовского дождя. Простояв так какое-то время, Акира с сожалением достал из сумки зонтик и раскрыл его: каким бы сильным ни было внезапно возникшее дурацкое желание погулять под дождем, с его здоровьем следует быть осмотрительнее. Завернув за угол, он медленно пошел вниз по улице, наблюдая, как стекают по асфальту ручейки воды, и потому не сразу заметил, что его ждали. Пальцы непроизвольно сжали ручку зонта.
- Рад встрече, Фуджисаки-сан, — сказал он, стараясь скрыть удивление.
Акари Фуджисаки склонила голову в знак приветствия, продолжая молча сверлить его глазами.
- У Шиндо сегодня нет матча.
- Я знаю. Я пришла поговорить с тобой, Тойя-кун.
Брови Акиры поползли вверх.
- Это не займет много времени, — поспешно добавила она, видя его замешательство.
- Я слушаю.
Фуджисаки-сан закусила губу и покрутила свой ярко-красный зонт, будто не зная, куда деть руки от волнения, а Акира молча ждал, пока она соберется с мыслями.
- Знаешь, Тойя-кун, в чувствах…нет ни малейшего смысла, если не высказать их тому, к кому они направлены.
Он замер на месте, а Фуджисаки-сан смотрела на него с пониманием в широко распахнутых глазах и, казалось, видела его насквозь.
- О своих чувствах нужно говорить. В случае неудачи ты ничего не теряешь, а если даже не попробовать, в какой-то момент может стать слишком поздно. Не опоздай. Это все, что я должна была сказать тебе.
Акира все еще стоял, не в силах пошевелиться или раскрыть рот; Фуджисаки-сан, одарив его легкой улыбкой, поклонилась и собралась уходить, когда вдруг обернулась и тихо прошептала еще несколько слов, после чего быстрым шагом направилась в сторону станции, и в ушах отдавался эхом стук каблуков ее туфель.
Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем он смог продолжить свой путь. «Забавно иногда бывает, правда?» — звучал в голове едва слышный за шумом падающих капель голос Акари Фуджисаки. Акира, продолжая сжимать обеими руками зонт, шел к станции, думая о том, что в чувствах внутри него действительно нет ни малейшего смысла.
«Смысла нет. А чувства есть».
