***
Акира, не отрывая взгляда от гобана, поставил чашку на небольшой поднос. Сидящий напротив Ширакава-сэнсэй уже двадцать минут размышлял над, казалось бы, очевидным ходом — черным просто необходимо было соединиться в центре. Не то чтобы это обеспечивало им победу или хотя бы хорошие очки, но думать тут было не о чем. Частично именно поэтому Акира любил сражаться с противниками, отличающимися более агрессивным стилем: игроки вроде Ширакавы-сэнсэя довольно быстро переходили в глухую оборону, и играть становилось скучно. Он вздохнул, еще раз оценив позицию на доске. Преимущество белых, полученное еще на стадии фусэки, уже никуда не денется — это Акира понимал четко. Однако, никогда нельзя недооценивать оппонента, и потому он продолжал просчитывать варианты. Если черные соединятся в центре, он укрепится наверху и следующим ходом атакует правую сторону. Если черные защитятся справа, есть возможность атаки угла. Границы территорий на левой стороне пока не определены, но группа белых в левом нижнем углу имеет неплохое влияние. Акира сделал глубокий вдох. Сюрпризов быть не должно. Да и главной игрой турнира стала партия с Хикару… При воспоминании об этом на его лице появилась улыбка. Хикару свое обещание сдержал — матч вышел потрясающим. Писк часов вернул его обратно в реальность. Иккен-тоби. Ожидаемо. Акира подавил в себе желание ответить немедленно и выждал примерно минуту, обдумывая наилучшую последовательность ходов. И поставил камень на верхней стороне — пусть Хикару только попробует сказать, что он возился слишком долго! Черные сделали прыжок в попытке соединить группу в центре с группой справа, но Акира предвидел такой ответ, заранее решив, каким образом осуществить необходимое разрезание при этом раскладе. Ход белых. — Я сдаюсь, — сказал Ширакава-сэнсэй, склонив голову. — Благодарю за игру. — Итак, претендентом в тридцатых играх за титул Госэй становится Тойя Акира, седьмой дан! Поздравляю вас, — объявил Ватанабе-сэнсэй, и Акира, кивнув, ответил крепким рукопожатием. Когда его взгляд встретился с глазами Хикару, сидящего здесь же на татами, он понял, почему не чувствует триумфа сейчас — он ощутил его раньше, выиграв у своего соперника в той прекрасной партии, что они сыграли в этой самой комнате неделю назад. И по лицу Хикару видел, что он понимает это тоже. — Я тут подумал, — сообщил Хикару, когда они вместе вышли из игрового зала, — что, когда мы выиграем титулы, мы будем играть больше официальных матчей друг с другом. — Потому что будем их друг у друга регулярно перетягивать, — Акира легко подхватил его мысль и улыбнулся. — Ты прав. Хикару оглянулся по сторонам и украдкой поцеловал его в висок, шепнув на ухо: — Поздравляю. — Спасибо. Акира взял его за руку, пользуясь тем, что никого не было рядом. Он любил такие моменты единения мыслей и чувств между ним и Хикару: это случалось не так уж и редко, но в эти секунды Акира видел их совместное будущее особенно ясно. Он будто ощущал их под ногами, эти ступеньки — ровную лестницу, ведущую прямиком в небо. — Хочешь сходить куда-нибудь и отпраздновать? — поинтересовался Хикару, нажимая на кнопку вызова лифта. — Но ведь твой выигрыш в лиге Хонъимбо мы никак не отметили, — запоздало спохватился Акира. — Тогда давай сейчас отметим и то, и другое. — Ты просто хочешь праздник, я прав? Тот неопределенно пожал плечами, но Акира был в этом практически уверен. — Я тоже хочу. Будем кого-то приглашать или… — Или. — Как скажешь. Хикару подмигнул ему и вышел в холл, продолжая сжимать его пальцы. В парке Уэно в дневные часы народу было немного, и потому они легко нашли свободную скамейку подальше от нахоженных тропинок. Хикару, держащий две порции мороженого, радостно плюхнулся на вакантную горизонтальную плоскость и протянул Акире вафельный рожок. Через несколько секунд тот, разумеется, перемазался мороженым, и Акира не удержался от смешка при виде пломбира, тающего у него на носу. — Сиди спокойно, — он забрался с ногами на скамейку и, достав бумажный платок, аккуратно вытер его лицо, при этом чуть не уронив свою порцию себе на колени. Хикару промолчал; Акира некоторое время внимательно смотрел на него, ожидая, что он скажет хоть что-нибудь, но в итоге отвернулся в сторону и принялся за мороженое, пока оно не растаяло. — Знаешь, я так странно себя чувствую, — нарушил тишину Хикару. — Через неделю моя первая игра за титул, ты только что получил право бросить вызов Огате-сэнсэю, да и матчи лиги Мэйдзин в самом разгаре. То будущее, к которому мы шли годами, наконец-то наступило, и у меня в голове столько планов… — он издал нервный смешок и взлохматил непослушные волосы. — И я так боюсь чего-то не успеть, что пытаюсь придумать, как сделать одновременно все и сразу, но… Прицелившись, Хикару швырнул в мусорку кусок недоеденной вафли: — Все хорошо. И мне от этого не по себе. От тона его голоса по спине Акиры пробежала волна мурашек. Он боялся. Боялся их новообретенного счастья, потому что знал, как невыносимо больно было бы его лишиться. Безотчетный страх потери въелся ему под кожу, и Акира чувствовал — его не вытравить, не вылечить, как старую рану, которая, казалось бы, зажила, но нет-нет да и напомнит о себе тупой ноющей болью под оставшимся шрамом. Рожок полетел в мусорную корзину. — Ты прав. Все хорошо, — он сжал его руку в своих ладонях. — Все хорошо и таковым останется. Даже если… — тут его голос дрогнул, — даже если мы провалим все матчи за титулы, это будет значить лишь то, что через год мы попробуем снова. А между нами… между нами ничего не изменится. Ты ведь и сам это понимаешь. — Я понимаю. Но иногда боюсь проснуться утром и увидеть, что все это мне приснилось. Что мне снова двенадцать, и меня не волнует ничего, кроме сроков выхода глав моей любимой манги. Что в моей жизни нет тебя, и я даже не знаю о том, что ты существуешь. — Если так случится, я тебя из-под земли достану. Будь нам хоть двенадцать, хоть сто двенадцать. Акира не знал, что еще сказать, но, когда Хикару вдруг улыбнулся, с трудом подавил вздох облегчения. — Да, это ты умеешь. Он обнял Хикару за плечи и потянул к себе, и тот, подложив под голову рюкзак, улегся к нему на колени. «Я буду охранять твои сны, — думал Акира, мягко перебирая его волосы, — и неважно, какие они будут дурные. Что бы ни произошло, с чем бы мы ни столкнулись, беречь твой покой… буду я». В кабинете агента по съему квартир было душно и довольно тесно. Акира покосился на стоящую на столе табличку с именем и спросил: — На какое количество вариантов мы примерно можем рассчитывать, Сэгучи-сан? Когда они с Хикару были здесь в прошлый раз, чтобы обсудить требования к идеальному жилищу, им ясно дали понять, что они скорее построят дом сами, чем найдут что-то, удовлетворяющее хотя бы половине пунктов из списка. — На данный момент мы можем предложить вам четыре различных квартиры, — Сэгучи-сан, промокнув платком вспотевшую лысину, открыл объемистую папку и начал спешно перелистывать страницы. — Первая из них находится ближе всего к станции Ичигая, но здание довольно старое, и в нем нет лифта, благодаря чему квартплата существенно ниже. Вторая… Слушать описания было на редкость скучно и, по мнению Акиры, бесполезно: гораздо проще съездить по нужному адресу и увидеть все собственными глазами. Видимо, похожие мысли возникли и у Хикару, который в какой-то момент прервал агента и поинтересовался: — А можно нам для начала взглянуть на все эти варианты? Раз их всего четыре. — Да, разумеется. Судя по взгляду Сэгучи-сана, тот мечтал как можно скорее от них избавиться, и Акира едва сдержал смешок, вспомнив, какое у того было выражение лица, когда Хикару в лоб заявил ему, что им нужна квартира с одной спальней. Квартиру в доме без лифта они отмели сразу же: на шестой этаж бодро поднялся только Хикару и, пританцовывая на месте, ждал, пока Акира и ползущий следом Сэгучи-сан доберутся до нужной лестничной площадки. Да и места было маловато — они оба слишком привыкли жить в большом доме, чтобы чувствовать себя комфортно в более ограниченном пространстве. Два следующих варианта мало отличались друг от друга: двухкомнатные квартиры в сорока минутах езды от Нихон Киин в разных частях одного района производили странное гнетущее впечатление. — Как в больнице, — мрачно констатировал Хикару, поглядывая на белые стены. Акира буквально слышал, как Сэгучи-сан приложился лбом об дверной косяк. Четвертая по счету квартира выглядела приемлемо и соответствовала описанию, но почему-то в ней не хотелось задерживаться. Акира бросил быстрый взгляд на Хикару, который аж поежился, перешагивая через порог, и вздохнул: похоже, найти новое жилье будет не так-то просто. Одно радует — торопиться некуда. — Видимо, на сегодня все, — Акира потер уставшие глаза. — Спасибо, Сэгучи-сан, но… — Есть еще одна жилплощадь неподалеку, — тот открыл папку и постучал по ней пальцем. — Единственное, рента на двенадцать тысяч йен превышает желаемую сумму, что вы указали ранее, однако… Они переглянулись. — Давайте посмотрим, — ответил Хикару за них обоих. Вскоре после того, как они заехали в офис за ключами, Сэгучи-сан припарковал машину у одной из многоэтажек, и неугомонный Хикару тут же выскочил на улицу; Акира последовал за ним. По дороге он приметил несколько супермаркетов в шаговой доступности, да и станция метро находилась неподалеку. Он приложил руку козырьком ко лбу и задрал голову, считая про себя этажи. Восемнадцать. — Здание совсем новое, построено чуть меньше года назад, — вещал тем временем Сэгучи-сан. — Есть подземная автостоянка, хотя у вас, насколько я помню, машины нет? В любом случае, парковочное место оплачивается отдельно. Хикару с интересом осматривался в холле, на губах — легкая улыбка предвкушения. Последнюю неделю он пребывал в состоянии меланхоличной задумчивости, и Акира рад был видеть его сейчас улыбающимся. В моменты, когда Хикару находился в таком настроении, он чувствовал, что лучше оставить его наедине с собственными мыслями. А после Хикару приходил к нему и, усевшись на пол, начинал рассказывать, как Сай регулярно отвлекал его разговорами во время уроков в школе и недоверчиво спрашивал, правда ли человек летал на Луну… Хикару рассказывал и о многом, многом другом, а потом брал гитару и наигрывал мелодии полюбившихся песен, и он не мог оторвать взгляд от его пальцев, неспешно перебирающих струны. — Акира, ты идешь? Он зашел в лифт последним; Сэгучи-сан нажал на кнопку с цифрой восемнадцать. Первое, что бросилось Акире в глаза — окна. Огромные, от пола до потолка, занимающие практически всю стену, они открывали вид на раскинувшийся внизу город и бесконечное весенне-голубое небо. Небольшая прихожая плавно переходила в просторную комнату, призванную служить одновременно кухней, столовой и гостиной; Акира подошел к двери, ведущей в спальню, и остановился, дожидаясь Хикару, но тот, приложив обе ладони к стеклу, замер на месте, будто увидел нечто, не доступное обычному взору. — Сэгучи-сан, кажется, вы говорили, что здесь есть балкон? — тихо спросил Акира, открывая дверь. — Да, он выходит на внутренний двор, — тот зашел внутрь и щелкнул выключателем. — А противоположная стена… — начал Акира, когда вдруг заметил тонкую полоску света, просачивающуюся между двумя створками, сделанными по типу сёдзи. — Как и в гостиной, она почти целиком представляет собой окно, но для удобства здесь встроены закрывающие панели. Летом по вечерам наверняка можно обойтись без электрического освещения, так как балкон выходит на западную сторону. Акира, кивнув, перешагнул через порог и с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Машины внизу казались игрушечными, детская площадка — частью кукольного домика, а горизонт притягательно далеким. Он не знал, сколько простоял вот так, будто стараясь заглянуть за край земли, но вдруг ощутил присутствие Хикару рядом и даже не вздрогнул, когда на плечо опустилась теплая ладонь. — Мне здесь нравится, — произнес Акира; блаженно зажмурился, оказавшись в кольце его рук. «Как крепость», — внезапно промелькнуло в голове, а Хикару щекотно фыркнул на ухо, пробормотав: — К черту повышенную ренту. — К черту. Раньше он не задумывался о том, как прекрасен вид с высоты.***
Шасси с мягким толчком коснулись покрытия взлетно-посадочной полосы, и Хикару, зевнув, открыл глаза и уставился в иллюминатор; двойное стекло отражало огни аэропорта Читосэ. Он никогда раньше не был в Отару, как, впрочем, и в Саппоро — матчи за пределами Токио и Нагои редко проводились в больших городах. Хикару погладил рукоятку веера, краем глаза ухватив почти незаметные трещинки на ней. Он никогда раньше не бросал вызов держателю титула, и одна мысль о том, что мечта наконец-то стала достижимой, вызывала дрожь предвкушения. Самолет понемногу замедлял ход, приближаясь к терминалу прилета. Стоило включить телефон, как ворохом посыпались уведомления о пропущенных звонках и последующие за ними сердитые смс: судя по всему, привычка отправлять сообщения пачками по двадцать штук оказалась заразной, и Хикару с трудом сдерживал смех, перечитывая все то, что Акира успел настрочить за те два часа, что длился полет. Акира настоял на том, чтобы проводить его до Нариты; он поехал бы с ним и в Отару, если б только мог, да разве административному отделу академии объяснишь, что каждому из них нужны дополнительные выходные на те дни, когда другой играет важные матчи? — Возвращайся с победой, — сказал он на прощание, бездумно теребя собачку молнии на сумке. Хикару не удержался и обнял его. Так уж сложилось, что друг за друга они всегда переживали сильнее, чем за самих себя, и он понимал, прекрасно понимал, каково Акире сейчас. — Только не надо печь мне торт, если я выиграю, — хмыкнул он ему на ухо. — Дом спалишь. Тихий смех был ему ответом. Хикару зашел в номер и в изнеможении рухнул на кровать, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Дорога была не такой уж и долгой, но сказывалась накопившаяся усталость и волнение перед предстоящей игрой. Кувабара-сэнсэй должен был прилететь раньше, и, кажется, организаторы упоминали о совместном ужине, но поздний рейс послужил достаточным оправданием для отказа. Возможно, это покажется кому-то невежливым, но грозного противника он хотел встретить за гобаном, а не накануне матча в ресторане шикарного отеля под прицелом камер. И Хикару был уверен, что проницательный Кувабара-сэнсэй обо всем догадается и так. Провалявшись без дела еще какое-то время, он поставил на зарядку мобильник и набрал Акиру. Тот ответил после первого же гудка, будто караулил телефон. — Все хорошо? — Немного нервничаю, — признался Хикару, перекатившись на другой бок. — Но завтра все будет в порядке. — Не сомневаюсь. Мы много тренировались, но все-таки постарайся не запечатывать ход в первой же партии. Кувабара-сэнсэй не зря столько лет титул удерживает. — Я справлюсь. Из трубки донеслось какое-то шебуршание. — Что ты там делаешь? — Пытаюсь собрать вещи, — его голос звучал устало, но вместе с тем воодушевленно. — Да мы же только через две недели переезжать собрались! — У тебя вещей меньше, — справедливо заметил Акира, шурша пакетами. — Делай так, как тебе удобнее. Все равно надо еще и мебель покупать… — Не напоминай. Если нам придется еще хоть раз в жизни с нуля делать ремонт кухни… — То я совершу ритуальное самоубийство, — закончил Хикару, чей мозг моментально подбросил картинку, на которой они в магазине электротоваров с пеной у рта спорили, какая плита лучше и почему Акире есть до этого дело, если он ей все равно пользоваться не будет. — Ладно, разберемся. От переезда еще никто не умирал. — Пожалуй, ты прав. Хикару усмехнулся себе под нос; достал из рюкзака веер, повертев его в пальцах. — Позвони мне завтра. — Конечно. После игры. — Удачи, Хикару. Все получится. Телефон нашел свое место на тумбочке. Получится. Иначе и быть не может. Он проснулся за полчаса до будильника и долго смотрел на экран мобильного, стараясь разглядеть светящиеся цифры. Было непривычно просыпаться одному и не чувствовать, что мышцы неимоверно затекли, потому что Акира обожал ночью перекатиться на него во сне и распластаться сверху. Не то чтобы Хикару возражал, особенно по утрам, из-за чего они оба приобрели дурную привычку опаздывать везде, где только можно, но, если была необходимость встать раньше Акиры, попытки подняться с футона можно было описать лишь словом фиаско. Он сел на кровати, протерев глаза, и уставился на зашторенное окно. Через несколько часов ему играть с Кувабарой Хонъимбо, а его мысли настолько далеки от го, насколько это возможно. В ожидании начала матча Хикару нервно мерил шагами площадку около лифта, раздраженно поправляя мешающийся галстук. Черт бы побрал проклятый дресс-код! Можно, конечно, прийти в вафуку, как это делал Тойя Мэйдзин, но это, пожалуй, перебор. Интересно, что чувствовал Сай, когда сражался за этот титул сто пятьдесят лет назад? Что чувствовал, когда обыграл на равных главу дома Хонъимбо, и все присутствующие признали его силу? Двери лифта почти бесшумно открылись за его спиной, и он услышал легкие шаги. — О, ты уже здесь, Шиндо-кун? Не думал, что ты ранняя пташка, хо-хо-хо, — Кувабара-сэнсэй достал из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку. — Доброе утро, Кувабара-сэнсэй, — Хикару поклонился и сжал веер в моментально вспотевшей ладони. — Доброе, доброе. Не возражаешь? — тот вынул сигарету и, дождавшись ответного качания головой, прикурил, выпустив несколько дымных колечек. Хикару неожиданно успокоился. «Играй так, словно это обычный матч на отборочных», — посоветовал ему перед отъездом Акира, и сейчас он понял, что именно тот имел в виду. С Кувабарой-сэнсэем он мог встретиться в матче лиги или на отборочных турнирах. Это просто партия. Хикару поправил многострадальный галстук и сделал глубокий вдох. Он сделает все от него зависящее, а игра покажет, хватит ли этого для победы. — Я в твоем возрасте тоже костюмы ненавидел, хо-хо. Привыкнешь со временем. Хикару невольно улыбнулся. Кувабара-сэнсэй всегда очень по-доброму относился к ним с Акирой — не сравнить с остальными профессионалами, молодыми и не очень. — Доброе утро! — жизнерадостно поздоровался один из распорядителей, чье имя Хикару никак не мог запомнить. — Пожалуйста, проходите в игровой зал. Игровой зал… Пустая комната для конференций, где для игры поставили гобан, и только, но и там чувствовалась особенная атмосфера. «Хочу играть здесь чаще, — думал Хикару, заходя внутрь, — хочу защищать здесь собственный титул». Кувабара-сэнсэй уселся напротив. — Кувабара-сэнсэй, Шиндо-сэнсэй, прошу провести нигири. Хикару положил на гобан горсть белых камней, Кувабара-сэнсэй — два черных. Одиннадцать. — Черными играет Шиндо Хикару, восьмой дан, белыми Кувабара Хонъимбо, — объявил представитель Нихон Киин, а репортер застрочил в блокноте. — Контроль времени: девять часов каждому игроку. Пожалуйста, начинайте игру. — Желаю удачи, — склонил голову Хикару; пальцы нырнули в чашу с камнями. — Удачной игры. Сай не проигрывал, когда играл черными. Представить, что это обычный квалификационный матч. Глубокий вдох, матовый черный камень приземляется на гобан. Правый верхний угол, мокухадзуси. Двадцать ходов спустя Хикару смог, наконец, практически полностью перестать нервничать. До этого он ни разу не играл с Кувабарой-сэнсэем официальных матчей, пусть и изучил сотни кифу его игр: никогда не знаешь, что случится после того, как тот или иной противник окажется перед тобой по ту сторону игровой доски. После розыгрыша фусэки расклад был в пользу черных, но Хикару долго раздумывал над каждым последующим ходом: ошибок допускать нельзя. Одна неточность, малейшая оплошность — и игре конец. Анализ партий Кувабары-сэнсэя, сделанный с помощью Акиры, показал, что тот редко играет новые джосеки, отдавая предпочтение старым, и агрессивный атакующий стиль, направленный на влияние, будет наилучшим. Правый верхний угол, часть правой стороны, выход на нижнюю сторону, участок территории наверху и слева — что ж, вполне неплохо, а ведь они только-только вошли в тюбан… Время, несмотря на напряженную игру, тянулось медленно, и царящее в игровом зале молчание казалось вязким, как густой сироп. Они с Акирой неоднократно играли партии согласно регламенту титульных матчей, и Хикару лишь сейчас в полной мере оценил пользу этих, как выражался Яширо, драконовских тренировок. Да, голова неимоверно болела, а гобан с узором камней расплывался перед глазами, но страха не было. Он знал, что не сделает ошибки, если ему придется запечатать ход. Он знал, что не ошибется лишь потому, что устал — за последние месяцы усталость превратилась в постоянного спутника, и он научился худо-бедно ее игнорировать. Хикару потянулся к стоящему на подносе чайнику и налил себе полную кружку; сделал глоток, еще раз взглянув на доску: партия получалась красивой. — Время вышло, следующий ход опечатывается, — объявил распорядитель, и Хикару встрепенулся, стерев пот со лба тыльной стороной ладони. Кувабара-сэнсэй задумчиво смотрел на гобан, размышляя, но угроза разрезания двух белых групп говорила сама за себя. На первый взгляд черный камень не выглядел опасным, но Хикару уже знал, как использует его через десять-двадцать ходов. Битва в центре неизбежна, и Кувабара-сэнсэй с его великолепной интуицией тоже это понимает. И потому так долго выбирает ответ. — Будьте добры кифу, — сказал он наконец и, забрав листок бумаги, отошел к окну, облокотившись на подоконник. Хикару посмотрел на часы — шесть вечера. Неужели они и правда провели за гобаном восемь часов? — Благодарю, — ответил пожилой профессионал, получив обратно кифу, и подписал запечатанный конверт. Камаиши-сэнсэй, значит. Надо запомнить. — Ужин подадут в семь тридцать, — уточнил он, приветливо кивнув девушке-секретарю. — Я позвоню вам из лобби за десять минут до начала. — Большое спасибо. Хикару встал с татами, с трудом удержавшись на онемевших от долгого сидения ногах. Нужно добраться до номера и позвонить Акире. Сейчас. Лифт подъехал меньше чем через минуту; Хикару хотел было нажать кнопку с номером семь, но задержал руку над панелью: — Какой у вас этаж, Кувабара-сэнсэй? — Седьмой, — произнес тот скрипучим голосом и полез в карман за сигаретами. Двери закрылись, и кабина медленно поехала вверх. — Я видел в «Мире го» вашу партию, хе-хе, — Кувабара-сэнсэй вынул зажигалку. — Кажется, полуфинал турнира Госэй, хм-м. Какая жалость, такой захватывающий матч — и даже не в финале. — Не понимаю, что конкретно вы имеете в виду. — На гобане, хе-хе, не только сражаться можно, — хитро прищурился старик. — Особенно с тем, кто больше, чем просто соперник. Хикару пропустил его вперед и вышел в коридор следом, не заметив, как на губах расцвела улыбка. Та партия, одна из лучших, что они с Акирой когда-либо играли, могла сказать слишком многое. В ней было слишком много от них самих, много эмоций, от которых в те минуты за гобаном кружилась голова и дрожали руки… Все это можно увидеть — нужно лишь научиться смотреть. — Интересный он парень, Тойя-младший, хо-хо-хо. Не так ли, Шиндо-кун? Хикару хмыкнул, глядя в подслеповатые глаза Кувабары Хонъимбо: — Вы даже не представляете, насколько вы правы. После нескольких секунд молчания он разразился кашляющим смехом. — Никогда, хе-хе, не предугадать, куда заведет дорога к высшему мастерству, — Кувабара-сэнсэй поджег сигарету и выдохнул облачко дыма. — Когда мы были в Сеуле, Акира сказал нашим корейским друзьям, что к нему не стоит идти в одиночку. Я думаю так же. — Акира-кун, значит, хо-хо, — многозначительно протянул он. — Похоже, Огата-кун скоро лишится своих титулов, но не думай, что я так легко расстанусь со своим. По его тону Хикару почувствовал: старик воспринимает его всерьез. — Я приложу все усилия, чтобы каждая партия была достойна титульного матча. — Жду с нетерпением, — Кувабара-сэнсэй стряхнул пепел и выбросил окурок в мусорку, — Шиндо Хикару-кун. Непросто, хм-м, впервые претендовать на титул… Хикару поклонился, собираясь уходить, но все же не удержался: — Кувабара-сэнсэй! — Хм-м? — Хотите, я скажу, какой ход вы запечатали? На лице Кувабары-сэнсэя появилась дьявольская ухмылка. Он принимал вызов. Зайдя в номер, Хикару снял ненавистный галстук, кинул его на стул вместе с пиджаком и в изнеможении рухнул лицом в подушку. Пролежав так пару минут, он позвонил Акире — тот, как и вчера, ответил практически мгновенно: — Как игра? Хикару задумался. — Странно, — в конечном счете ответил он. — Нет, с партией все хорошо, не переживай, просто странно обсуждать матч, который еще не доигран. — Да, непривычно, пожалуй. — Думаю, ты оценишь фусэки. — Опять импровизируешь? — вздохнул Акира. — Вроде того. — Выиграй завтра. — Постараюсь. Уютная тишина; Хикару казалось, что даже сквозь сотни километров он чувствует теплое дыхание Акиры так же хорошо, как слышит его в трубке. — Кувабара-сэнсэй обо всем догадался по нашей с тобой последней партии, — сказал он, усмехнувшись себе под нос, и добавил: — Проницательный старый черт. — Как по мне, Кувабара-сэнсэй знает больше, чем мы можем представить, и гораздо больше, чем произносит вслух. — Ты прав. Хикару устроился поудобнее и вытянул ноги, которые все еще будто покалывало иголками после восьми часов сидения на татами. — У тебя завтра только учебные партии? — Да, больше ничего не планировал, разве что вещи сложить до конца. — Если игра не затянется надолго, вернусь завтра вечером. — Я тебя встречу. — Окей. Он положил трубку и улыбнулся сам себе; Акира в своем телефонном репертуаре: коротко и по делу. Но, сидя за столом в гостиной или на продуваемой веранде его дома, гуляя в парке или лежа под одним одеялом, они часами разговаривали обо всем, что только может прийти в голову. Где-то Хикару читал, что взрослых в первую очередь интересуют цифры и факты: сколько лет твоему другу, в каком классе он учится и на какие оценки, сколько зарабатывают его родители или по какому адресу он живет. Они не спрашивают, что ты чувствуешь или о чем думаешь, смотря на звезды в теплую летнюю ночь, и быть таким взрослым Хикару не хотел. Акира, кажется, тоже: его вопросы начинались исключительно со слова «почему», и он не успокаивался, пока не получал удовлетворяющее его объяснение. Почему твой любимый цвет желтый, почему ты предпочитаешь распечатывать фотографии, почему за столько лет тебе так и не надоел рамен, почему ты хотел повесить в саду гамак, почему ты любишь высоту, почему тебе порой бывает грустно от одержанной победы, почему ты не забираешь гобан с дедушкиного чердака, почему, как ты думаешь, у бога го нет своего святилища и почему бы его не создать, почему, почему, почему… Акира любил систематизировать информацию, раскладывая каждую ее крупицу на причину и следствие, и в этом был секрет его памяти, натренированной игрой в го: он помнил логику рассуждения и мог при необходимости восстановить даже мелкие детали — один факт вытекал из другого, и Хикару порой действительно поражался, насколько эффективно работают его мозги. Так же, как и в го: каждый ход, каждый поставленный камень решал несколько задач в одно и то же время. А его, Хикару, вопросы чаще всего начинались со слова «что» или «какой» — это он тоже заметил лишь благодаря Акире. Ему была интересна информация сама по себе, а причину он предпочитал угадывать самостоятельно. Что ты ощущаешь, когда смотришь на город, стоя на балконе восемнадцатого этажа, о чем думаешь, когда с разбегу прыгаешь в холодную воду, что в твоем понимании свобода, какая книга была любимой в детстве, что вдохновляет тебя рисовать, какую вещь или понятие ты можешь назвать высшей ценностью, что значит ум, а что мудрость, в чем, на твой взгляд, разница между желаниями и мечтами… Порой Акира давал объяснения своим ответам, порой, наоборот, ждал, пока Хикару догадается сам, и радовался, что ему никогда не требовалось больше одной-двух попыток. Он не переставал удивляться, как легко они подхватывали еще не оформленные мысли друг друга, и те моментально становились общими, как одновременно начинали разговор об одном и том же и отправляли друг другу смс с разницей в доли секунды. Кто-то назвал бы это магией, кто-то — чудом, кто-то — божественным провидением, и, пожалуй, они все были бы правы. Хикару не подбирал названий: чтобы описать все происходящее между ним и Акирой, не хватило бы и тысячи слов. Утром следующего дня он пришел к игровому залу за десять минут до начала партии и уселся за гобан, рефлекторно поглаживая рукоятку веера. Кисточка совсем растрепалась и выцвела — от первоначального фиолетового остался лишь блекло-сиреневый оттенок. На доске все так же стояли камни; Хикару улыбнулся, будучи абсолютно уверенным, что знает, куда именно будет поставлен следующий. — Хо-хо, Шиндо-кун, уже здесь? — Доброе утро, Кувабара-сэнсэй. Старик опустился напротив и окинул доску задумчивым взглядом. Каимаши, то есть Камаиши-сэнсэй занял свое место за низким столиком и вскрыл запечатанный конверт: — 7-12, — объявил он, и Кувабара-сэнсэй опустил белый камень на пересечение тонких линий. Угадал. Хикару еще раз оценил позицию, взвешивая придуманные заранее варианты, и поставил катацуки с правой стороны. Если белые ответят контактно, он успеет ответить и следующим ходом отпрыгнуть наверх, если попробуют распространиться справа — надавит на группу снизу, выбивая базу. Если… Его размышления прервал громкий стук камня о гобан. Кейма? В центр? Хикару потянулся было к чаше, но рука замерла в воздухе. Если он разрежет эти камни, часть группы сможет соединиться с группой справа, если сначала разрушить ее глазное пространство, два камня выберутся наружу через небольшую брешь в обороне черных. Он об этом не подумал! Стиснув зубы, он крепко сжал хиоги, словно слыша, как жалобно затрещала рукоятка в ладони, ставшей влажной от пота. А что, если сначала проатаковать группу справа? Если ударить в центр формы, Кувабаре-сэнсэю придется защищаться — в противном случае он потеряет всю эту область. Нужно выиграть один лишний ход, всего один, и тогда… Отложив веер, Хикару поставил камень на гобан и увидел, как Кувабара-сэнсэй, настороженно прищурившись, наклонился над доской. Вытягивание. Как и ожидалось. Еще один ход-атака. Блокирование. И последний вброс. Атари — вынужденное, необходимое. И кири сбоку, отрезающее два камня от белой стенки на верхней стороне. Черные камни снимаются с доски и падают в чашу, и Хикару, вздохнув с облегчением, закрывает последнюю оставшуюся брешь. Выкрутился. Напряжение вокруг гобана, казалось, нарастало с каждой минутой; Кувабара-сэнсэй, просчитавший ходы до конца партии, не мог не видеть конечного результата в четыре с половиной очка в пользу черных и всеми силами старался отыграть эту разницу, атакуя его территорию со всех сторон. Не время геройствовать и импровизировать — к победе сейчас может привести лишь глухая оборона. И он с маниакальным упорством достраивает границы своей территории, все так же делая паузу перед каждым ходом. Ошибиться нельзя. Ни в коем случае. Камень приземляется на гобан. Все. — Белые: тридцать два с половиной моку. — Черные: тридцать семь моку. — В первом матче шестидесятых игр за титул Хонъимбо побеждает Шиндо Хикару, восьмой дан! — Благодарю за игру. — Спасибо за игру. Первый, такой важный шаг вперед наконец-то был сделан. Поклонившись Кувабаре-сэнсэю и попросив Камаиши-сэнсэя его извинить, Хикару, пошатываясь на ходу, вышел наружу. С трудом разжав сомкнувшиеся вокруг рукоятки веера пальцы, он достал из кармана телефон и набрал сообщение. «Победил».***
Акира с силой провел ладонями по лицу, зачесав назад прилипшую ко лбу челку, и уставился в потолок, стараясь перевести дух; по телу разливалась приятная усталость. Лежащий рядом Хикару погладил его по волосам, и он повернул голову: — Не подлизывайся. Тот ухмыльнулся, прекрасно понимая, что его ворчание — сплошное притворство: — Сам виноват. — Постой, это я виноват, что ты за два дня моего отсутствия умудрился превратить квартиру в свинарник? — Только кухню. — Если рассчитать процент занимаемой площади, то эта комната… Договорить ему не дали, и Акира с сожалением констатировал, что любимый способ заставить друг друга заткнуться действительно работает. А началось все… Он вздохнул, вспомнив, как несколько часов назад вернулся с очередного любительского фестиваля и обнаружил дома полнейший хаос: Хикару, как обычно, уборкой себя не утруждал. После переезда, в ходе которого он за неделю дважды сорвал голос, Акира лишился своего главного козыря, до этого звучавшего как «не смей свинячить в моем доме». Впрочем, как и Хикару, чей любимый ответный аргумент в возникшем споре был «твой дом, тебе и убирать». И все бы ничего, если бы не вынужденное общение с прессой и Огатой-саном на фестивале, которые вместе вывели Акиру из себя задолго до того, как он добрался до дома, а зрелище, ожидавшее его на кухне, мгновенно довело его до точки кипения. Поэтому, не успел Хикару, которого нелегкая часом ранее понесла в супермаркет за продуктами, перешагнуть порог, как Акира, чья нервная система и так оставляла желать лучшего, завопил: — Какого черта ты тут устроил?! Хикару пару раз моргнул и после некоторой паузы ответил: — Я тоже рад тебя видеть. Но его уже понесло по кочкам. — Тебе что, слабо убраться?! — Да я думал, что успею, а какого фига от тебя искры сыплются, как от бешеного огнекраба? — Огнекраба?! Да ты… Акира хотел было сказать, что в таком случае мозги Хикару растворились в процессе игры в Гарри Поттера, которую он все же разрешил ему установить на свой компьютер, но все язвительные слова вдруг куда-то испарились. Акира просто швырнул в него одну из грязных кружек, до этого толпой теснящихся у заваленной немытой посудой раковины — благо, Хикару успел увернуться, и несчастная чашка, брызнув осколками, врезалась в стену за его спиной. В ту же секунду ему стало стыдно. А еще — страшно, что было бы, если бы он попал. Он был готов к чему угодно: что Хикару наорет на него в ответ или кинет в него стоящей на тумбочке вазой, что молча уйдет в комнату, раздраженно и нарочито громко хлопнув дверью, но тот не сделал ничего из вышеперечисленного. Акира не успел даже пикнуть, как его подхватили на руки и, закинув на плечо, как мешок, куда-то понесли. Хотя, ответ на вопрос «куда» он получил в тот момент, когда Хикару, пинком открыв дверь в спальню, повалил его на кровать и уселся на него сверху, крепко прижимая к подушке оба его запястья. — Хикару… — едва слышно прошептал он, чувствуя, как лицо заливает краска. — Как я уже говорил, — Хикару наклонился и впился ему в губы коротким, но яростным поцелуем, — я рад тебя видеть. Прокрутив все это в памяти, Акира приподнялся на локте и запустил пальцы в непослушные волосы Хикару. — Прости меня. Тот поймал его руку и коснулся ее губами: — Пойдем в ванную? — Да. Лежи, я сам ванну наберу, — Акира поднял с пола мятую рубашку и, набросив ее себе на плечи, вышел в гостиную. На глаза ему попался лежащий на столе веер Хикару, и Акира машинально взял его в руки, повертев в пальцах. Свет лампы выхватил несколько трещин на рукоятке — в последнее время у Хикару появилась идиотская привычка подбрасывать его, когда он нервничал, и в итоге веер после недолгого полета регулярно встречался с полом. Может, подклеить его или найти какой-нибудь чехол… Акира вернул веер на место и направился в ванную. Шум льющейся воды успокаивал, и от него клонило в сон. Сняв линзы, Акира потер уставшие глаза и мрачно подумал, что, пожалуй, стоит отказаться от участия во всех любительских мероприятиях на ближайший год: они выматывали порой сильнее, чем рейтинговые матчи. Да еще и переезд, который дался им обоим гораздо тяжелее, чем они думали изначально… Акира уселся на бортик ванной, отрешенно наблюдая, как поднимается уровень воды. В первый раз они поругались, когда решали, на чем они будут спать: на кровати или футоне. Хикару, разумеется, голосовал за кровать, Акира больше привык к футонам и любил ходить босиком по татами. После часа оживленной дискуссии, уровень громкости которой значительно превышал допустимые децибелы, они решили положить на пол татами и купить и кровать, и футоны. После того, как их выгнали из магазина мебели, разумеется. Потом Хикару приспичило купить котацу, хотя это можно было отложить как минимум до осени, и в результате посреди комнаты теперь стоял накрытый одеялом стол, и, учитывая нетипично душную июньскую погоду, на него даже смотреть было жарко. Хикару, правда, предложил разлиновать столешницу и использовать ее как еще один гобан: идея сама по себе пришлась Акире по душе, но проще было позаимствовать в «Мурасакидзуи» комплект для игры, и, когда он озвучил эту мысль Хикару, тот обиженно насупился, и Акира понял, что тому просто хотелось испоганить столешницу самостоятельно. Стоит ли упоминать о том, что они чуть не подрались, пока выбирали обеденный стол и большой раскладной диван для гостиной? Единственное, в чем они сошлись, это в том, что им нужен большой телевизор — на широком экране гораздо удобнее смотреть разборы партий, чем на ноутбуке, который теперь легко можно было подключать к телевизору. Естественно, Хикару купил игровую приставку и несколько вечеров подряд восторженно попискивал, нажимая на кнопки джойстика. Но это еще полбеды, ведь после того, как они договорились о доставке телевизора, взгляд Хикару упал на отдел музыкальных инструментов, и они стали счастливыми обладателями электрогитары. С усилителем. После этого Акира подумал, что день, когда их соседи совершат массовое самоубийство, явно не за горами, и поклялся расколотить чертову хреновину, если на них хоть однажды пожалуются. В результате они поругались снова, и вскоре в их квартире раздался телефонный звонок от домовладельца, сообщившего, что соседям слева прекрасно слышно их голоса даже на собственной кухне. В эту минуту Акира пожалел о том, что они больше не живут в его доме — там докричаться до соседей было гораздо проблематичнее, и можно было спокойно друг на друга орать. Хикару предложил обить стены звукоизоляционным материалом, который используют в студиях звукозаписи, и Акира нашел эту мысль довольно здравой. Что, впрочем, не помешало ему закатить очередной скандал, когда Хикару забраковал выбранный им книжный шкаф и сказал, что три икебаны — это перебор. Однако, во всем этом были и положительные стороны: да, их квартира выглядела как сюрреалистический кошмар дизайнера-наркомана, но она принадлежала только им, и окружающее безумие Акире даже нравилось. А примерно неделю назад Хикару устроил ему сюрприз — пока его не было, он притащил в квартиру несколько десятков больших и маленьких подушек и раскидал их по татами в гостиной, чтобы можно было в любой момент с комфортом расположиться на полу. И к тому же… Акира улыбнулся, вспомнив, как в тот вечер, не говоря ни слова, утянул Хикару прямо в гору этих самых подушек и не выпускал его из объятий, пока на небе, кажущемся восхитительно близким за огромным окном, не погасли звезды. Хикару появился незаметно, бесшумно зайдя внутрь и закрыв за собой дверь, и Акира, встрепенувшись, чуть не свалился в ванну, на мгновение потеряв равновесие. — Залезай, — Хикару, сняв с него рубашку, мягко подтолкнул его в спину и, подождав, пока он заберется в ванну, плюхнулся следом, уткнувшись носом ему в плечо. Акира никогда не чувствовал себя так спокойно, как тогда, когда его обнимали руки Хикару — что бы ни произошло. — А теперь рассказывай, что случилось, — Хикару включил душ и направил воду ему на голову, — что от тебя даром что током не шибало, когда ты вернулся. Акира зажмурился, почувствовав, как по коже побежали теплые струйки. — Присутствующие на фестивале репортеры попросили меня прокомментировать твою игру с Кувабарой-сэнсэем, — ответил он, и от одного воспоминания об этом его передернуло. — Ну, раскритиковал бы меня в хлам, делов-то, — фыркнул Хикару, ласково массируя его затылок и намыливая волосы. — Или им надо было что-то еще? — Возможно, нет, но очень вовремя подошел Огата-сан и повторил этот вопрос, добавив несколько комментариев от себя. — На тему? — Что, наверное, мне не очень приятно комментировать игру соперника, который меня обошел, пусть даже мы больше, чем просто соперники, и сказал, что… что по сравнению с Хонъимбо титул Госэй — мелочь. Разумеется, я не удержался и ответил, что согласен с ним и что приношу свои соболезнования, что его, кажется, вполне себе устраивает Госэй, раз он не смог даже стать претендентом на Хонъимбо, не говоря уже о многократных провальных попытках его отбить. Хикару за его спиной издал негромкий смешок, а потом расхохотался в голос: — Да уж, ну ты даешь! — Я разозлился, — буркнул Акира, отведя взгляд куда-то в сторону. — Какое он имеет право критиковать меня или тебя, когда сам-то… — Только не заводись опять, — примирительным тоном сказал Хикару. — Он меня бесит. — Зная тебя, я подозреваю, что это не все. — Конечно, нет. У Огаты-сана от злости чуть не потрескались очки, и он поспешил заверить меня, что будет очень ждать меня, сидя в кресле защитника титула, выразив надежду, что Нихон Киин поторопится с составлением расписания матчей, ведь мне приходится выбивать себе место в лиге Мэйдзин, и я страшно занят. Пришлось напомнить ему, что он сам не прошел даже отборочные, а потому о моей занятости он судить не может. И естественно, все это время местные представители прессы стояли рядом и строчили в блокнотах с такой скоростью, что бумага чуть не загорелась. Так что не удивляйся, если в следующем «Мире го» будет веселая статья о дружбе, соперничестве и противостоянии поколений в профессиональном го. — Рубрика: скандалы, интриги, расследования, — с готовностью подхватил Хикару. — Когда у тебя следующая игра? Хикару вздохнул; от титула его отделял всего шаг — он выиграл три игры из прошедших пяти, и ему нужна была лишь одна победа. — Пятого-шестого июля. Успеем Танабату отпраздновать. — Да, мой первый матч с Огатой-сэнсэем собирались назначить на вторую неделю июля. В Осаке. — Повидаешь Яширо, — Хикару смыл с его волос шампунь. — Обязательно. Они сидели молча, пока Акира не добавил: — Я не хотел на тебе срываться. Прости меня, пожалуйста. — Осколки кружки будешь сам убирать, а посуду я, так и быть, помою, — Хикару положил подбородок ему на плечо и чмокнул его в ухо, отчего в нем зазвенело; Акира почувствовал, как губы сами собой растянулись в улыбке. Когда он, закончив с уборкой, зашел в спальню, Хикару валялся на кровати и читал книгу, поедая какие-то крекеры и нещадно кроша на простыни. Нет, только не опять! — Хикару, прекрати жрать печенье в кровати! Тот недоуменно уставился на него: — А что тебе не нравится? — Мне надоело, что мне приходится спать в крошках! Так что будь добр, трескай свои крекеры в другом месте! — У тебя же есть свой футон, — Хикару старался выглядеть серьезно, но в глазах плясали бесенята. — А какого черта я должен спать один на футоне только потому, что ты любишь пожрать на ночь?! Хикару сделал вид, что задумался. — Хороший вопрос… — Так сделай что-нибудь с этим. — Не проблема, — Хикару протянул Акире пачку с остатками крекеров. — Будешь? Акира не ответил. Он поднял с пола удачно подвернувшуюся под руку подушку и запустил ее ему в лицо. Утро пятого июля выдалось дождливым и душным. Шестой матч за титул Хонъимбо проводился в Нихон Киин — в комнате Юуген, и Хикару нервничал сильнее обычного. Сначала Акира не мог понять, почему, а после его осенило: сам Хикару до этого в ней не играл, ведь партию в серии новых первых данов он позволил сыграть Саю. И это место автоматически становилось вдвойне важным… или даже втройне, если вспомнить, что Хикару пытается заполучить титул, что когда-то давно носил его блистательный учитель. Пока они ехали на метро, Хикару, несмотря на толпу, не выпускал из ладони веер, а Акира украдкой ухватил его за свободную руку, не будучи уверенным в том, что сказать и нужно ли вообще говорить сейчас что-либо. Наверное, примерно так же он переживал перед последней партией профессионального экзамена, от которой зависел итоговый результат — сдал или нет. Перед матчами на кубке Северной звезды — победит их команда или нет. Но титул, в особенности этот титул, другое дело, и Акира мог лишь надеяться, что, сев за гобан, Хикару сможет успокоиться и привести мысли в порядок. — Не думай про титул, — тихо сказал Акира ему на ухо, пока поезд стоял у платформы. — Просто играй в полную силу. И покажи мне красивую партию. Хикару благодарно сжал его пальцы и кивнул. — Помни, ты мне обещал. И я знаю, что такое обещание ты никогда не нарушишь. — Следующая станция Ичигая. Пора было пробираться к выходу. На пятом этаже академии го их уже ждали Исуми-сан и Вая, пришедшие понаблюдать за игрой. Хикару подошел к ним, подкидывая веер, и Акира, поздоровавшись, бросил взгляд на часы: до начала игры оставалось еще минут тридцать, а ему нужно было зайти к Сакамаки-сану и уточнить расписание… Однако, уходить почему-то не хотелось. — Я отойду ненадолго, — извиняющимся тоном произнес Акира и, получив утвердительный кивок Хикару, направился к лестнице, решив не дожидаться лифта. Сакамаки-сан пообещал ему прислать уведомление о предстоящих титульных матчах как можно скорее, и Акира, поблагодарив его, быстрым шагом покинул административный отдел. В воздухе витало напряжение — Хикару ли или же его собственное — и от этого становилось трудно дышать: вряд ли это можно было списать на плохо работающие кондиционеры. Когда он спустился вниз и вышел с лестничной площадки, представшая его взору картина заставила его застыть на месте, а в ушах вдруг зашумело. Он увидел Хикару, стоящего на полу на коленях, которого трясли за плечи Вая и Исуми-сан, что-то взволнованно говоря… и разломившийся на две части веер у него в руках.