***
Тук. Тук. Тук. Монотонные звуки ритмичным эхом отдаются в голове, а верхняя фаланга указательного пальца привычно ноет. Только перед глазами, вопреки обыкновению, стоит не гобан с черно-белым узором, и мир вокруг размыт не потому, что он забыл надеть очки. В дверь постучали, и Очи на автомате включил кран; струя воды ударила в раковину. Его отсутствие заметили – ну и черт с ним. Холодная вода приятно обожгла горящее лицо; Очи практически на ощупь поправил галстук, и зеркало отразило неясный темный силуэт: худым он был всегда, а в черном костюме, казалось, без проблем смог бы спрятаться за грабли. По крайней мере, родители повторяли это достаточно часто, чтобы он сам в это поверил. Очи вышел в коридор, вежливо кивнув невысокой девушке, стоящей у лестницы, и спустился на первый этаж. На его памяти – а ей он мог гордиться по праву – в этом доме никогда не было столько людей. Особенно – людей, которых он видел впервые. И это не вызывало ничего, кроме злости. Где они все были? Где? - Примите мои искренние соболезнования, Коусуке-кун, - раздался над ухом хрипловатый голос, и Очи, обернувшись, увидел незнакомого пожилого человека. - Благодарю, - он ограничился сухим кивком. - Я неплохо знал Очи-сана. Очень жаль, что он покинул нас так рано. В горле застрял комок, от чего дышать стало трудно. - Да, - кое-как выдавил он из себя, - мне тоже очень жаль. Старик, кажется, хотел сказать что-то еще, но Очи не хотел ничего слышать. В этом доме всегда было тихо. А сейчас толпа людей прожигает взглядами портрет дедушки в черной рамке и приносит фальшивые соболезнования его родителям, которым не было до дедушки никакого дела. - Активы компании теперь в руках Очи-младшего, а значит, семейный бизнес унаследует его сын? – неясный шепоток из угла. - Внук Очи-старшего? Да он даже среднюю школу не закончил. - Кажется, играет то ли в сёги, то ли в го – бесполезное занятие. Шепот, шепот вокруг – словно шипение потревоженной змеи, и руки сами сжимаются в кулаки. Он с трудом выбрался из гостиной и юркнул на кухню, закрыв за собой дверь; прижал руку к груди, стараясь вернуть дыхание к более спокойному ритму. И лишь обернувшись понял, что он не один. - Простите, Коусуке-сан, - Така-сан, что тридцать с лишним лет следила за хозяйством и присматривала за ним и дедушкой, сколько он себя помнил, спрятала в ладонях заплаканное лицо. Уж кому-кому, а ей точно не за что перед ним извиняться. - Почему вы сидите здесь, Така-сан? – спросил Очи, усаживаясь напротив нее. Старенькая экономка нервно скомкала в пальцах и без того помятый платок. - Хозяйка сочла мое присутствие на церемонии неуместным. - Это мне следует извиниться перед вами. Я не предупредил… - Ничего страшного, Коусуке-сан. Я успела… - она всхлипнула и украдкой вытерла выступившие слезы, - попрощаться с Очи-сама, поэтому… наверное, мне пора домой. Насколько он знал, у Таки-сан была небольшая квартира в пригороде, но последние шесть лет она жила вместе с ними: дедушка отдал гостевую комнату на первом этаже в ее полное распоряжение, тем самым избавив ее от необходимости ездить туда-сюда – добираться до дома ей было далеко, а здоровье с годами ни у кого лучше не становится. - Ваш дом здесь, - сказал Очи, имея в виду каждое слово. Но старушка грустно покачала головой: - Уже нет. Он ничего не мог сделать. Лишь смотреть ей вслед, пока дверь с тихим щелчком не закрылась. И в этот момент Очи решил, что с него довольно. Он никогда не был милым ребенком и ясно давал это понять; сверстники его недолюбливали, он платил им той же монетой – как будто те когда-либо могли достичь его уровня или, что еще более невероятно, обогнать его в единственном, что имело для него значение: в го. Правда, после начала обучения в Киине пыл пришлось несколько поумерить, но наличие достойных противников лишь делало победу над ними более желанной. «Покажи мне сегодняшние партии, Коусуке», - просил каждый раз дедушка, когда он возвращался домой из академии го, и они засиживались за полночь, разбирая те или иные позиции на гобане. И от мысли, что этого больше никогда не произойдет, становилось нестерпимо горько… Какое все-таки страшное слово – «никогда». В его комнате по-прежнему стоял старый дедушкин гобан: весь потертый, из потемневшей от времени древесины, на котором Очи помнил каждую царапинку. И камни: базальтовые черные и блестящие белые, из хамагури – таких толстых сейчас и не делают уже, не найдешь раковин нужной толщины… В пятилетнем возрасте отец хотел его за что-то наказать и запер в кладовой, зная, что маленький Очи боялся туда заходить: там всегда было темно и страшно. Но в тот раз все обернулось как нельзя лучше. Устав ждать, пока родители сменят гнев на милость – колотить в дверь он перестал уже через пару минут, прекрасно понимая бесполезность своих действий – он решил осмотреться и в одном из шкафов нашел старый набор для игры. Так что попытка отца наказать его с треском провалилась, разбившись о черные и белые камни, которые он увлеченно раскладывал по клеточкам до тех пор, пока его не решили выпустить: о том, что их нужно ставить на пересечения линий, тогда он, разумеется, не знал. Дедушка, чьи старания научить его отца играть в го пропали даром, после этого случая как-то вечером усадил его к себе на колени и объяснил правила. А гобан переехал из кладовки к нему, и он каждое утро старательно протирал его от пыли… Даже в момент, когда он поступил на курсы инсеев, и Шинода-сэнсэй торжественно вручил всем новичкам специальные тканевые салфетки для ухода за гобанами, Очи вспомнил именно о дедушкином гобане, который он так заботливо оберегал. Играл за ним редко. Хранил всегда. Последние полгода дедушка не общался ни с сыном, ни с невесткой: здоровье мало-помалу ухудшалось, а бизнес и без того долгие годы находился в надежных руках управляющих – передавать дела его отцу раньше времени тот не собирался. Три недели назад шофер поздно вечером привез его из академии; матч затянулся, а разбор партии длился еще дольше, так что дома Очи оказался ближе к полуночи. И, к своему удивлению, обнаружил дедушку на диване в гостиной в компании заполненной лекарствами аптечки. - Не волнуйся, Коусуке, - завидев его, сказал дедушка. – Я в порядке, только сердце пошаливает. А ночью у него случился приступ. Благодаря Таке-сан, услышавшей шум из зала, скорую вызвали вовремя и вовремя же увезли дедушку в больницу, но… На глаза навернулись злые слезы. В тот раз ему успели помочь. А в момент повторного приступа – нет. И мир в дрожащих руках вдруг рассыпался, брызнув стеклянными осколками. Раздался стук, и Очи, до этого сидевший на нерасправленной кровати, резко вскинул голову. - Коусуке, нам с отцом нужно с тобой поговорить. Мать. Голос равнодушный, спокойный – как всегда. Будто ничего не случилось. - Не сегодня, - ответил он, не открывая дверь. - Это срочно. - Не сегодня! – выкрикнул Очи и на секунду пожалел, что дверь закрыта – так бы ей можно было хлопнуть у матери перед носом. Тишина. - Мы будем ждать тебя в восемь за завтраком. Удаляющиеся шаги понемногу стихли. Пометки на висящем на стене у кровати расписании игр на первую половину октября указывали на то, что завтра ему предстоит матч с Яширо, пятым даном – Яширо, из-за которого он так ни разу и не смог поучаствовать в кубке Северной звезды и который перевелся в Токио из Кансай Киин. К черту разговор с родителями. Галстук темной змейкой свернулся на полу. К черту все. Он не проиграет, не может проиграть, даже если не сомкнет ночью глаз. Очи стянул с себя ненавистный черный костюм и забрался под одеяло. Как в детстве: все монстры исчезают, стоит оказаться на кровати, накрывшись одеялом с головой. Очи отвернулся к стене, ясно понимая, что заснуть сегодня ему скорее всего не удастся. Казалось, он только-только закрыл глаза, а будильник с тумбочки уже огласил комнату противным писком. Мрачно подумав, что он не прочь бы с размаху запустить им со второго этажа на первый, желательно разбив при этом люстру, Очи нащупал очки и поплелся в ванную. От разговора с родителями не стоит ждать ничего хорошего – это факт. Тема этой беседы каким-то образом связана со смертью дедушки – это тоже факт. Факт номер три заключался в том, что избежать ее не получится, и значит, нужно заранее продумать обходные пути возможных последствий, а потому он собрал вещи, которые могли понадобиться ему в академии, переоделся и крадучись спустился на первый этаж, надеясь, что его никто не заметил. В гостиной было пусто; из кухни доносились тихие голоса. Из-за расстояния Очи не мог разобрать слов, а потому, оставив сумку на диване, подобрался к приоткрытой двери и вжался спиной в стену. - …отец оставил Коусуке этот дом, просто немыслимо. - Он не сможет унаследовать его, пока ему не исполнится двадцать, а до тех пор мы можем это скрыть, - легкие шаги то приближались, то удалялись: видимо, мать ходила туда-сюда по кухне. – Тогда нельзя было уступать, а что сейчас делать, я просто… - Придумаем. Сердце колотилось как бешеное, и Очи возблагодарил ками-сама за то, что тот надоумил его выйти из комнаты на десять минут раньше. Тем не менее, роль надо было отыграть, и он пулей метнулся обратно в гостиную, где схватил с дивана сумку и сшиб локтем старый подсвечник, с грохотом свалившийся на пол. Реакция не заставила себя ждать. - Коусуке, ты в порядке? – выбежавшая из кухни мать уставилась на него, потирающего руку и ставящего подсвечник обратно на стол. - Да, все хорошо, - ответил он ровным голосом, поправив ремень сумки. – Надеюсь, завтрак готов? Мне нужно быть в академии к десяти. Он оставил сумку на полу и уселся на диван; отец занял дедушкино кресло напротив, и это странным образом полоснуло по сознанию. «Это не твое место!» - хотелось закричать Очи, но он лишь поправил очки и дождался, пока мать не вернется из кухни с подносом, заставленным тарелками: в отсутствие Таки-сан готовить ей пришлось самостоятельно, и эта мысль приносила злорадное удовлетворение. - Сын, нам нужно поговорить о твоем будущем. Очи выжидающе смотрел на отца, стараясь понять, как связано то, что тот хочет сказать, с тем, что он услышал не далее как несколько минут назад. - Думаю, ты понимаешь, что после меня должен унаследовать семейный бизнес, - отец отпил из чашки. – Мы не ожидали, что твой дедушка покинет нас так скоро, но что случилось, то случилось. Очи молчал, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не рассмеяться – злобно и горько. Он должен был догадаться. Догадывался где-то в глубине души, что дедушка – единственная преграда, стоявшая на пути отца, который вознамерился увидеть единственного сына главой корпорации. - Разумеется, тебе придется экстерном закончить старшую школу и поступить в университет, но, думаю, проблем не возникнет, - тот продолжал, словно распланировал все до запятой – да так, скорее всего, и было. – И конечно, тебе придется перестать заниматься ерундой, и так мы терпели это столько лет, чтобы… - Ерундой? – тихо переспросил Очи, чувствуя, что его начинает колотить от ярости. – Ерундой?! Прошу прощения, отец, но не стоит называть го ерундой лишь потому, что ты недостаточно умен, чтобы понять эту игру! - Коусуке! Отец практически прорычал это, но ему уже было все равно: мозг лихорадочно обрабатывал информацию. Значит, дедушка составил завещание, в котором указал его как наследника этого дома – это могло было быть гарантом того, что его хоть на время оставят в покое. Возможно, есть и еще распоряжения, которые его родители хотят держать от него в тайне. А теперь они хотят, чтобы он оставил карьеру профессионала и занимался тем, чем отказался заниматься давным-давно. Ему нет даже восемнадцати, и если он под давлением родителей уйдет из ассоциации сейчас, то уже не вернется. Отстанет, безнадежно отстанет, не способен будет остаться частью новой волны, накрывшей мир профессионального го. - Неужели ты думал, что до конца жизни будешь ставить камни на доску и ковыряться с ними? – в голосе отца звучало явное пренебрежение. – Не смеши меня, Коусуке. Мать согласно кивала каждому слову. «Они не дадут мне играть, - молнией сверкнуло в голове осознание. – Они вынудят меня бросить работу и пойти учиться в школу, которую выберут, в университет, в который нужно поступить, а потом отправят разгребать бумажки в офисе, похожем на стеклянно-бетонный гроб». - Что ж, нам пора на работу, а ты подумай над тем, что я сказал, - отец поднялся с кресла, тем самым словно поставив точку. – Нужно как можно скорее найти репетиторов и начать готовиться к вступительным экзаменам. - Доешь завтрак, Коусуке, - мать погладила его по волосам, и ему стоило больших усилий не шарахнуться в сторону. - Счастливого пути, - процедил он им вслед и сделал вид, что поглощен поеданием риса с овощами – сомнительный кулинарный талант матери явно не распространялся на что-нибудь получше. А в виски молоточками билась одна мысль: из дома надо бежать. Бежать прямо сейчас, переждать два года до совершеннолетия, а потом он вернется сюда, и Така-сан будет жить здесь тоже, если захочет. Дождавшись, пока звук мотора стихнет вдали, он, оставив тарелки на столе, бегом помчался в свою комнату и, нырнув под кровать, выудил оттуда небольшой чемодан, с которым часто ездил на квалификационные матчи. Он понимал, что опаздывает. Что ему засчитают поражение по неявке. Но это было слишком незначительно по сравнению с тем, что мог сделать его отец. Очи знал его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным: по возвращении из академии его уже ждал бы обещанный репетитор в компании юриста, который помог бы ему разорвать подписанный с Нихон Киин контракт. А потому он практически на автомате запихивал в чемодан одежду и личные вещи, гадая, сможет ли он в какой-то момент вернуться за тем, что останется. Ноутбук в чехле уместился в сумке, равно как и документы вместе с кошельком; Очи подумал, что надо прямо сейчас снять как можно больше наличных с карточек, пока отец не успел их заблокировать. Подумал – и порадовался тому, что по совету дедушки никогда не тратил деньги, заработанные профессиональными играми: те хранились в банке на его личном счете, к которому не было доступа ни у кого, кроме него самого. Очи огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что он ничего не забыл, и замер. Дедушкин гобан, впервые за столько лет пыльный, все так же стоял под столом. - Черт! – выругался Очи. Даже если он найдет в кладовой ящик, в котором он хранился до этого, он не сможет утащить его с собой. Мельком глянув на часы, на которых было без двадцати десять, Очи, продолжая чертыхаться, бросился в сторону кладовки. Дернув на себя дверь и откашлявшись от взметнувшейся пыли, он включил свет и быстро осмотрелся; Така-сан не убиралась здесь годами, а значит, ящик, скорее всего, должен быть на своем месте. Где же он был? Он опустился на пол и начал раскапывать хранящийся в комнате хлам, молясь о том, чтобы успеть скрыться из дома незамеченным. Только вот куда он пойдет? К Таке-сан идти нельзя, а значит… Внезапная идея заставила его улыбнуться впервые за последние несколько дней. Он сказал родителям, что поедет в академию. Что ж, именно это он и сделает, тем более, что шофер наверняка уже ждет его снаружи. На третьем шкафу ему улыбнулась удача, и он выволок наружу потемневший от времени деревянный короб. Не обращая внимания на пыль, Очи вернулся в комнату; пододвинув к себе гобан, аккуратно снял с него чаши, перевернул и отсоединил подпорки. Камни хранились в мешочках внутри чаш, и он аккуратно поставил их на доску, положив между ними обмотанные старым свитером ножки. Когда гобан был полностью упакован, Очи задвинул ящик подальше под кровать; родителям, даже зайди они в его комнату, вряд ли придет в голову искать что-то под его кроватью, особенно – дедушкин гобан, если учесть, что они вообще вряд ли помнят о его существовании и уж тем более не имеют понятия о том, что древний комплект для игры так много для него значит. О том, что он обязательно вернется за ним. Нагруженный сумкой и чемоданом, Очи вышел на крыльцо и запер дверь; новый водитель, чье имя он никак не мог запомнить, ждал его снаружи и поклонился, завидев его. - Ваш отец сообщил, что вас нужно доставить в Нихон Киин. Очи согласно кивнул. Было только одно место в мире, куда он теперь мог пойти. И этим местом была японская академия го. Шофер ни словом не обмолвился про чемодан, но Очи был уверен, что до отца он эту информацию донесет; стиснул зубы, чувствуя, что должен прямо сейчас придумать какой-то план действий, собраться с мыслями, но, как в дурацком анекдоте, ни одна мысль на собрание не пришла. Уехать из дома на такси он не мог – это выглядело бы еще более подозрительно, чем наличие у него чемодана: то можно было бы объяснить внезапным приглашением на фестиваль любителей го, допустим, на Окинаве, где чемодан вещей жизненно необходим, или соврать что-нибудь еще. Поэтому Очи, сохраняя каменное выражение лица, вышел из машины, стоило ей остановиться, и сказал, что позвонит, когда будет известно, во сколько нужно его забирать. Шофер поклонился на прощание и уехал. Как только автомобиль скрылся за поворотом, он метнулся в сторону ближайшего конбини и подбежал к автомату, зашипев от боли, когда колесиком чемодана заехал себе по ноге. Первая, основная карточка. «Введите пин-код», - мелодичный голос робота. Очи набрал нужную комбинацию и выжидающе уставился на экран. «На Вашем счету недостаточно средств для выполнения запроса». Проклятье! Однако, после вспышки минутной злости пришла радость: он все рассчитал верно и успел сбежать. А это, черт возьми, было гораздо важнее. Вторая карта. «Недостаточно средств для выполнения запроса». Третья… «Введите сумму или выберите цифру на экране». Очи, еще раз проверив баланс, нажал на нужную кнопку и с облегчением выдохнул, забрав из банкомата купюры вместе с бесполезной теперь картой. Как бы то ни было, наличие денег в кошельке значительно упрощало жизнь как минимум на ближайшие полгода. Очи толкнул стеклянную дверь и вкатил чемодан внутрь; на первом этаже царило запустение. Что, впрочем, закономерно: посетители в такое время обычно не приходили, а партии были в самом разгаре. Вздохнув, он остановился посреди холла, игнорируя любопытные взгляды продавщиц из магазина, и достал из кармана мобильный телефон. Сообщение о том, что с карты были сняты деньги, но ни одного сообщения о блоке или переводе средств с двух первых карт. Интересно, а они вообще должны приходить в этом случае? До ушей донеслось звяканье лифта; подозревая, что такими темпами у него скоро разовьется паранойя, он отключил телефон и на всякий случай вынул из него сим-карту. Допустим, купить новую не составит труда, равно как и новый мобильник, если понадобится, но это не давало ответа на вопрос, что делать дальше. - Очи? – раздался удивленный голос, и он подпрыгнул на месте. Напротив него стоял Яширо и с нескрываемым удивлением смотрел на то, как его пальцы судорожно вжались в ручку чемодана. - Прошу прощения, что я опоздал на партию. Мне жаль, что мы не смогли сыграть. - Да просто так-то сыграть мы можем в любое время, важнее то, что… - он сделал странный жест рукой, словно обрисовывая круг. – Важнее, почему ты опоздал на час и заработал поражение по неявке? Внезапно осознание случившегося придавило его как каменной плитой. Домой возвращаться нельзя. Нужно найти жилье, но на это уйдет время. А еще нужно не дать родителям до него добраться, что крайне проблематично, учитывая, что они легко в случае необходимости могут заявиться в академию. Друзья… друзей он так и не завел, мотивируя это тем, что они ему, вроде как, не особо и нужны. А еще… - Очи, что случилось-то? - С чего ты взял, что что-то случилось? – по привычке огрызнулся он, исподлобья зыркнув на Яширо, в чьих словах только что услышал толику беспокойства. Тот взъерошил высветленные волосы, и без того стоящие дыбом, и громко шмыгнул носом: - Ну как, ты прогулял важный матч… не кто-либо, а ты, кто зациклен на порядке и дисциплине почти так же сильно, как Тойя, что страшно по определению. Более того, ты пришел в Киин, зная, что опоздал на час и что по регламенту тебе в любом случае поставили пропуск, да еще и в обнимку с набитым чемоданом. И это я уже молчу о том, как ты у меня на глазах выламывал сим-карту из телефона. По-моему, достаточно поводов, как считаешь? - Да тебе-то какое дело?! – вспылил Очи, прекрасно понимая, что Яширо прав от первой до последней буквы. - Да в общем никакого, просто подумал, что тебе помощь нужна, - пожал тот плечами. От тяжелой сумки заболела спина, и он машинально поправил ремень, выпустив из рук чемодан, который, разумеется, рухнул на пол. Яширо подозрительно прищурился: - Ты что, из дома сбежал? Очи захотелось провалиться сквозь землю; Яширо оказался излишне проницателен, но ему не хотелось признавать перед ним эту правду. Он набрал в грудь воздуха, чтобы выпалить очередную гневную тираду, когда Яширо вдруг похлопал его по плечу: - Понимаю, чувак, я сам от своих предков сбегал неоднократно. Даже в Токио свалил от них подальше. - Правда? – вырвалось у него помимо воли, и он с трудом удержался от того, чтобы зажать себе рот. - Ну да. Они ненавидят го и считают, что я отброс общества, - хмыкнул Яширо. – Думал, костьми лягут, когда я на вокзал поеду. Так что, - он поднял упавший чемодан, - пошли, тут неподалеку удонная есть неплохая. Послушаю, с чего вдруг ты из дома смылся при полном параде. А если купишь мне пожрать, даже посочувствую. Громко и от души. - Я куплю тебе поесть, только чтоб ты не орал на весь Нихон Киин, - Очи фыркнул и забрал у него свои вещи. – Показывай, где этот твой ресторан, раз уж я плачу за обед. - Пошли. Яширо, насвистывая, направился к выходу; Очи поплелся следом, гадая, почему открывающаяся перспектива жизни без родителей вдруг стала несколько менее мрачной. Когда им наконец-то принесли заказ, и Яширо запустил в лапшу палочки для еды, Очи почувствовал, как сильно проголодался, и следующие несколько минут они молча ели, иногда прерываясь на то, чтобы отхлебнуть чаю. - Ну, выкладывай, в чем дело, - Яширо отодвинул от себя пустую тарелку и выжидающе скрестил руки на груди. Очи покосился на него… и неожиданно рассказал ему все, что крутилось в тот момент у него в голове. О родителях. О смерти дедушки. О постаревшей Таке-сан и пыльных ящиках в кладовке. Выговорившись, он резко замолчал, а Яширо, постучав пальцами по столу, после некоторой паузы выдал: - Да, влип ты по самое никуда. Тебе есть, где жить? Очи покачал головой. - Отлично, тогда поживешь пока у меня, - Яширо хлопнул ладонью по столу и встал, потягиваясь и разминая мышцы. – Не бог весть что, конечно, но Шиндо зачем-то припер мне лишний футон, так хоть пригодится. Ему показалось, что он слышал звук, с которым его собственная челюсть грохнулась на пол. - Ты серьезно? - Э-э-э… да, почему нет? Правда, живу почти что в пригороде, и в комнате помещаются либо два человека, либо человек и гобан, но это уже мелочи. Очи никогда не замечал в себе склонности к фатализму, но в этот момент подумал, что, возможно, судьба сама подкинула ему шанс. - Я согласен, спасибо, - быстро ответил он, пока не успел передумать. - Отлично. Тогда, пока не найдешь квартиру, за аренду и еду платим пополам, идет? - Естественно. - Заметано. В таком случае, поехали. Надеюсь, у тебя есть проездной? - Откуда? Я же с шофером езжу! - Ты хотя бы автоматом по продаже билетов пользоваться умеешь? - Я что, по-твоему, тупой?! За шутливым переругиванием злость на родителей и тоска по дедушке как-то незаметно отошли на второй план, и впервые за долгое время он ощутил уверенность. Уверенность, которой ему так не хватало. Квартира Яширо, как он и предупреждал, представляла собой комнату площадью в десять татами у черта на рогах, но Очи был крайне благодарен и этому: пару часов назад он вообще не представлял, за что хвататься, а теперь в голове медленно, но верно складывался примерный план дальнейших действий. - Ты быстро нашел жилье? – тут же поинтересовался он у Яширо, копающегося на полках в холодильнике. - Да, мне Вая помог, у него есть знакомый риэлтор. Надо будет с ним связаться, да и время удачное – не весна, когда от студентов отбоя нет. А Вае такими темпами этот мужик из конторы должен проценты отстегивать, квартиру Шиндо и Тойе тоже те риэлторы помогли найти. А он-то думал, что его челюсти дальше падать некуда. - Они что, живут вместе?! Яширо уставился на него, как на последнего идиота: - Да больше года уже. Ты что, в танке жил все это время? Он промолчал. В танке… похоже, так и есть. - Ладно, ты располагайся, если найдешь в шкафу свободное место, что вряд ли – занимай. Ванная там, - он махнул рукой в сторону неприметной двери. - А ты куда? - В магазин схожу за едой на вечер, Тойя и Шиндо должны зайти после матча. Очи хотел было ответить, что только этой раздражающей парочки ему не хватало для полного и безграничного счастья, но вовремя остановил себя: в его положении подобные высказывания явно разумными не были. Поэтому он просто кивнул и отпинал многострадальный чемодан в ближайший угол. Яширо вернулся через час, нагруженный пакетами, и Очи тут же отдал ему деньги, еще раз порадовавшись тому, что успел их снять. А потом Яширо вытащил складную доску и предложил сыграть взамен пропущенного им матча, так что остаток дня прошел в партиях быстрого го, из которых он проиграл примерно две трети от общего числа. Статистика не радовала, и Очи планировал взять реванш в следующей игре, когда в дверь вдруг позвонили. - О, а вот и они, - Яширо, спотыкаясь на затекших от долгого сидения ногах, проковылял к двери и распахнул ее. – Здорово! Как игра? - Выиграл, - ответил голос Тойи, и Очи только сейчас вспомнил, что на вчера и сегодня была назначена третья игра за титул Мэйдзина. - Это был разгром, полнейший, - голос Шиндо, такой же надоедливый, как и его обладатель. – Представляешь, Хатанака-сэнсэй думал над первым ходом почти час! - И куда сыграл? - В хоси в верхнем правом! - Да, видать, всю партию до конца продумал. - Ага, потому и сдался через сто двадцать ходов. Ладно, сейчас мы с Акирой покажем тебе партию, где твой… Шиндо, заглянувший в комнату, будто врос ногами в пол, увидев сидящего на татами Очи. - О, привет, - выдавил тот удивленно. – Какими судьбами? Пока он думал, что сказать, из-за спины Шиндо выглянул Тойя. - Очи-кун? Добрый вечер. - Он у меня поживет пока, - когда в комнату зашел еще и Яширо, в ней стало практически невозможно дышать. – Шиндо, у тебя остался телефон того риэлтора? - Где-то должен быть, завтра найду, напомни мне. А в чем дело? Его бесило, что они говорят о нем так, словно его тут нет, но, в конце концов, разве он ответил бы, спроси они его прямо, что случилось? Яширо же ограничился кратким объяснением: - Его предки еще хуже, чем мои. - Неужели? – Тойя удивленно приподнял брови. – Сочувствую. - Благодарю покорно. - Ладно, мы пришли партию разбирать, так? – Шиндо плюхнулся около гобана и протянул Тойе чашу с белыми камнями. – Я буду ставить камни за Хатанаку-сэнсэя. - Сто двадцать ходов… - протянул Яширо. – Быстро ты. - Не собираюсь возиться с ним из вежливости, - парировал Тойя, передернув плечами. А Очи вдруг подумал, что он с ним совершенно согласен. - Отличное тэсудзи, - Яширо показал на верхнюю сторону. – Я думал, что стоит ограничить территорию черных здесь, но этот ход еще лучше. - А если атаковать с другой стороны? – предложил Очи. – Здесь позиция черных крепче, но, если попытаться ее разрушить… - Интересно, - Шиндо задумчиво почесал кончик носа. – Но я скорее сходил бы так. И поставил камень белых прямо в укрепленный угол черных. Он что, совсем с ума сошел? - Ну, допустим, но черные блокируют здесь, - Очи снял с доски один из черных камней и поместил его вплотную к белому. – Дальше-то что? - А вот что, - тот ухмыльнулся и сделал прыжок огеймой. - Но если его отрезать… - начал Очи и резко замолчал. Если отрезать этот камень, возникнет ко, крайне опасное для черных и практически безопасное для белых. А если заблокировать, то белые успеют построить базу и выжить. - Класс, - выдохнул Тойя и с восхищением посмотрел на Шиндо. – Я этого не видел. - Ты верен своему стилю, это главное, - в голосе Шиндо неожиданно прорезались теплые мягкие нотки. – Красивой победы можно достичь не одним путем. Очи закатил глаза. Опять. Хоть убейся, но попытка переключить внимание этих двоих друг с друга на что-то третье заранее обречена на провал. Самый молодой в истории Хонъимбо и без пяти минут Мэйдзин. Аналогично самый молодой в истории. Этот факт здорово раздражал, но смиряться с этим Очи не собирался. Совершенно. - Кстати, Очи, не хочешь к нашей учебной группе присоединиться? – предложил Шиндо. – Почти вся наша компания с курсов инсеев там, так что сообщи, если надумаешь. Раньше, наверное, он бы гордо отказался, всячески делая вид, что ему это не нужно. Но то было раньше. - Хочу. - Хорошо, тогда в следующий раз придете с Яширо, у него расписание есть. - А еще кое-кто обещал показать дорогу, - проворчал хозяин квартиры. – Я неделю назад с десятого раза к вашему дому вышел. - Я же нарисовал карту! - Шиндо, по твоей карте найти дорогу может только такой же топографический кретин, как ты сам! - Ну спасибо! - Яширо, я встречу тебя и Очи на станции, идет? – Тойя обезоруживающе улыбнулся, положив руку на предплечье Шиндо. Очи покосился на старую складную доску перед ними. Как хорошо было бы забрать дедушкин гобан… Но дома ему теперь не показаться. И прежде, чем успел подумать, он выпалил: - Мне ужасно не хочется этого признавать, но мне нужна ваша помощь. Пауза. - Да уж, ты прелесть, как всегда, - фыркнул Шиндо, зачесав назад лохматую челку. – Что сделать-то нужно? Уже пожалев, что затеял этот разговор, Очи серьезно ответил: - Украсть из моего дома антикварный дедушкин гобан. Яширо, добравшийся до бутылки с газировкой, поперхнулся, облился и закашлялся; по его футболке расплывалось оранжевое пятно. - Можно спросить, зачем? – Тойя вопросительно склонил голову набок. - Это единственная память о дедушке, - нехотя буркнул Очи. – Не хочу, чтобы гобан оставался в одном доме с моими родителями. Родителями, которые однозначно остались в дедушкином доме, чтобы подкараулить его, когда он вернется. Какое-то время в комнате царила тишина, и первым ее нарушил Шиндо: - Я помогу. - Я тоже, - Яширо, чертыхаясь сквозь зубы, пытался оттереть пятно бумажной салфеткой, отчего краситель лишь сильнее въедался в ткань. - Я не возражаю, но с условием, что у тебя есть план, - откликнулся Тойя. - Ай, брось, сориентируемся на месте, - Шиндо хлопнул его по плечу и вскочил на ноги. – Ну что, поехали, пока еще поезда ходят? Ни у кого не нашлось сил спорить. На станции Ден-эн-чофу было неуютно и пусто; Очи невольно поежился, когда двери электрички закрылись за их спиной, и поезд, набирая скорость, со свистом унесся вдаль. Дорогу от станции до дома он знал довольно хорошо, даром что редко ею пользовался, но ориентироваться в темноте даже с помощью бывавшего здесь Тойи было гораздо сложнее, и несколько раз он все же поворачивал не в ту сторону. Когда они проходили мимо 7Eleven, Шиндо поинтересовался: - А сколько весит твой гобан? Очи, задумавшись, остановился. - Килограмм десять, а вместе с ящиком для хранения и чашами с камнями – все пятнадцать, может, больше. - Тогда, пожалуй, нам нужно будет как-то его дотащить хотя бы до такси, - резонно заметил тот. – Так что предлагаю воспользоваться этим. Очи проследил за направлением его взгляда. Он что, издевается?! - Ты в своем… Но Шиндо, ухмыляясь, уже толкал вперед дребезжащую на всю улицу магазинную тележку. Оставшиеся пятнадцать минут, что они шли к пункту назначения, Очи всерьез размышлял, что за каких-то полдня общения с Яширо, Шиндо и Тойей его жизнь успела превратиться в дурдом. После сдачи профессионального экзамена с последними двумя он сталкивался лишь в Нихон Киин во время матчей, а с Шиндо еще и в те редкие разы, когда он приходил на турниры, что устраивал Вая у себя дома, и он чуть было не упустил момент, в который на те же самые турниры вместе с Шиндо начал приходить Тойя. Впрочем, вместе их терпеть оказалось проще, чем поодиночке: их внимание моментально переключалось друг на друга, и можно было делать абсолютно что угодно – для них главным было то, чтобы их не трогали, а желания встать между ними у Очи не возникало с тех самых пор, как Шиндо одержал над ним победу в последней экзаменационной игре. - Кажется, здесь, - пробормотал Яширо, вчитываясь в надпись на табличке, и Очи встрепенулся, вынырнув из омута воспоминаний. – Откроешь? - Нет. Как только я открою ворота ключом, охране поступит сигнал, а я совершенно не хочу оповещать родителей о своем прибытии, - желчно прокомментировал Очи, прикидывая на глаз высоту забора. – Кому-то придется перелезть через ограждение и открыть ворота изнутри: тогда сигнала не будет. - Окей, понял! Не успел он опомниться, как Шиндо выхватил связку у него из рук и сунул в карман джинсов; прищурившись, посмотрел на забор и, разбежавшись, подпрыгнул и вцепился в каменный выступ обеими руками. Они наблюдали, как тот без особого труда подтянулся и перемахнул на другую сторону; через секунду раздался громкий треск и парочка крепких ругательств. - Хикару! – позвал Тойя. – Ты в порядке? Прошло несколько долгих секунд, прежде чем пискнул электронный замок, и ворота отъехали в сторону. - В полном, - буркнул тот, вытаскивая из волос листья – судя по всему, при прыжке он приземлился в растущий вдоль забора кустарник. – Дальше что? Очи, удостоверившись, что все огни погашены, поманил их за собой в обход дома. В глубине сада находилась небольшая пристройка, в которой садовник, раз в месяц приезжающий подстригать деревья, хранил свою стремянку. Стремянку, которой Очи как раз и планировал воспользоваться. - Сюда, - его свистящий шепот эхом разносился по саду, и он старался говорить как можно тише. Дверь в пристройку никогда не запиралась, так что он без труда проник внутрь и вытащил наружу лестницу. - Ты собираешься лезть по этой штуке? На и без того не шибко приветливой физиономии Шиндо отразился здоровый скепсис. - Да, собираюсь, потому что другого выхода все равно нет. Родители дома, я видел их машину в гараже. Возражений не поступило, так что он, открутив удерживающие болты, начал раздвигать стремянку, надеясь, что ее длины хватит, чтобы он смог попасть к себе в комнату – благо окно оставил приоткрытым. Разложив лестницу до конца, Очи прикрутил крепления обратно и вместе с Яширо подтащил ее к стене дома; верхняя ступенька расположилась в полуметре от наружного подоконника. Когда же он попробовал забраться наверх, чувствуя себя героем на редкость укуренной – и когда он умудрился нахвататься подобных выражений – комедийной драмы, стремянка зашаталась, и он упал бы на землю, если бы остальные не успели вовремя ее придержать. - Думаю, кто-то должен лезть вторым, - сказал Тойя, переводя взгляд с окна на лестницу и обратно. – Очи один вытащит гобан из окна, но точно не спустит его вниз самостоятельно. - А еще кто-то должен держать стремянку, иначе оба свалятся, - оптимистично добавил Шиндо. - Отлично, тогда я страхую Очи, Шиндо держит лестницу, а Тойя стоит на шухере, - Яширо закатал рукава толстовки. - А чего я-то сразу?! – возмущенно прошипел Тойя. - Из нас четверых ты выглядишь наиболее прилично. Очи посмотрел на Шиндо, в волосах у которого торчали листья и обломки веток после близкого общения с подзаборными кустами, и на Яширо, чья светло-серая футболка все еще хранила следы воздействия апельсиновой газировки, и подумал, что в его словах есть рациональное зерно. Тойя, очевидно, пришедший к аналогичному умозаключению, страдальчески возвел глаза к небу; оставленная без присмотра магазинная тележка, стоящая посреди японского сада, безмолвно придавала происходящему необходимый градус идиотизма. Видел бы он себя, скажем, месяц назад – упек бы сам себя в психушку. С этой позитивной мыслью Очи, вздохнув, полез наверх, вздрагивая каждый раз, когда лестница под ним шаталась. - Спокойно, если что, мы поможем, - едва слышный шепот Яширо снизу. Высоты Очи не боялся – качающаяся стремянка пугала его куда сильнее сама по себе, но он упорно лез наверх, отсчитывая каждую пройденную ступеньку. Еще ступенька, и он сможет добраться до окна, еще три, две, одна… С трудом разжав пальцы, Очи протянул руку и отодвинул фрамугу в сторону. Теперь осталось ухватиться за край, подтянуться… и какого черта он всегда старался прогулять физкультуру в школе? Кое-как забравшись на подоконник и оттолкнувшись ногами от зашатавшейся лестницы, он рухнул в комнату, как мешок с картошкой, и взвизгнул, больно ударившись коленом об пол. Прислушавшись, не проснулись ли родители, Очи вытащил из-под кровати спрятанный утром ящик и охнул при попытке его поднять: он оказался гораздо тяжелее, чем представлялось до этого. И, кое-как донеся гобан до подоконника, он понял, что никак не сможет вылезти из окна с ящиком в руках, а Яширо или кто-то другой не сможет его забрать по той же причине: за лестницу нужно держаться хотя бы одной рукой. Решение пришло спонтанно. Очи стянул с кровати простыню и скрутил ее в жгут, обмотав деревянный ящик крест-накрест наподобие торта в кондитерской, обвязанного ленточкой. Недолго думая, Очи вытряхнул одеяло из пододеяльника: вместе с ним длины должно было хватить. Наверное. - Яширо! – позвал он, высунувшись из окна. – Я спущу гобан на веревке! - Давай быстрее, мы какой-то шум слышали, - тот воровато оглянулся по сторонам, и Очи, кивнув, водрузил ящик на подоконник и начал сдвигать его к краю. Прошло минут пять, прежде чем он спустил гобан с подоконника, и еще десять, пока Яширо, стоя на земле, смог до него дотянуться. Последние полметра веревка из простыни зловеще потрескивала, и Очи серьезно опасался, что она не выдержит веса, и гобан рухнет на землю. И все будет напрасно. Однако, похоже, удача сегодня была на их стороне, и вскоре он спрыгнул с лестницы на землю, потирая колено, пока Яширо с Шиндо грузили ящик на тележку. - Ну что, мы молодцы, - Шиндо, как всегда, лучился непрошибаемым, неимоверно раздражающим оптимизмом. И в этот момент позабытая всеми стремянка со страшным грохотом свалилась вниз. На первом этаже зажегся свет. - Бежим! – крикнул сориентировавшийся быстрее всех Тойя и рванул вперед, на лету поймав брошенные ему ключи и открывая ворота; за ним бежал Шиндо, а за Шиндо – Яширо и толкающий перед собой тележку с гобаном сам Очи, хромая на ушибленную ногу. Пролетев так несколько кварталов, они наконец остановились перевести дух; Яширо достал откуда-то огромный пакет с пластиковыми ручками и теперь усердно запихивал ящик внутрь, пока Шиндо ставил тележку на место у входа в Family Mart, а Тойя вызывал такси. - Надеюсь, гобан в порядке, - буркнул Очи, поглядывая на пакет. – Ты его чуть не уронил! - А ты неблагодарная скотина, - беззлобно огрызнулся в ответ Яширо. – Хоть бы спасибо сказал. Тойя, что там с такси? - Будет скоро. Хикару, у тебя листья в волосах. - Да знаю я, - попытался отмахнуться Шиндо, но Тойя рявкнул на него, чтобы стоял смирно, пока он будет вытаскивать ветки из его шевелюры, и тот неожиданно послушался. Глядя на эту странную картину, Очи понял, что он в компании трех психов в два часа ночи торчит не пойми где в ожидании такси после того, как вместе с ними ограбил собственный дом, увезя добычу на стыренной из магазина до этого тележке, и его разобрал нервный смех. - Ты точно ногой об пол ударился, а не головой? – заботливо поинтересовался Шиндо тоном врача-психиатра из дурдома. - Точно, отвали уже, - Очи, продолжая смеяться, махнул на него рукой, краем глаза заметив, что тот успел скорчить ему рожу. И когда такси уже везло их из Мэгуро, Шиндо, до этого дремавший на плече у Тойи, вдруг резко сел и выругался: - Твою мать! - Что такое? Шиндо обвел всех испуганным взглядом и уже гораздо тише произнес: - Я тележку не в тот супермаркет вернул! Взрыв хохота был ему ответом.***
Хикару заметно нервничал. Шинода-сэнсэй накануне снабдил его увесистой папкой с анкетами новых учеников и примерным учебным планом, один вид которого привел его в полнейшее уныние. Если бы он составлял его самостоятельно, с учетом каждого студента отдельно… Хикару достал из папки стопку анкет, заполненных их родителями. Количество: двадцать три человека. Средний возраст: восемь лет. Что ж, это правильно, чем раньше, тем лучше – Акира рассказывал, что отец учил его играть с двух лет, и он научился ставить камни раньше, чем начал нормально говорить. Но Акира высказал недавно и еще одну, крайне интересную мысль, после чего Хикару созвонился с Су-Ёнгом и Ян Хаем, потому что это, и правда, стоило обсуждения. «Отец сначала показывал, куда надо было отвечать, и старался, чтобы я запомнил. Но тогда он не старался объяснить мне, почему та или иная форма должна быть именно такой или почему этот ход должен был быть сделан в данный конкретный момент», - он не очень любил говорить о своей семье, но Тойя-сэнсэй тогда интересовал Хикару лишь в качестве учителя, так что Акире пришлось сдаться. И после этого Хикару вдруг задумался: а не было ли именно это причиной того, что Акира столько лет играл, словно по учебнику? Ведь все японское, равно как и корейское и китайское образование в целом заточено на зубрежку, а не на понимание. Так и многие игроки, рано начавшие изучать го, выучили огромное количество выигрышных комбинаций, не до конца понимая их сути, и многие семи-восьмилетние дети в той же Корее играют на уровне четвертого-пятого дана, не осознавая смысла сделанных ими хороших ходов. Сай же… Хикару улыбнулся сам себе. Сай учил играть совсем по-другому. «Не клади на гобан камни просто так, - говорил ему учитель, когда Хикару еще ставил камни под диктовку. – Прочувствуй смысл каждого хода, старайся понять его так глубоко, как только можешь». В этом и было его отличие от многих: благодаря Саю Хикару смог ощутить безграничную глубину го… и лишь потом научился играть. План первого занятия содержал несколько пунктов, как-то: объяснение правил, понятие степеней свободы, глаза… Хикару вздохнул. Понятное дело, что все это было написано лишь примерно, чтобы его, Ваю или кого-то еще из участвующих в проекте профессионалов не понесло в дебри, но эти рамки ему не нравились. Го тем и отличается от любой другой игры: в нем есть место творчеству. В го можно самостоятельно вывести выигрышную комбинацию, если есть время подумать; Хикару, говоря на эту тему, всегда приводил пример одного из нынешних девятых данов, который потратил пять с половиной часов времени на то, чтобы с нуля придумать продолжение надарэ джосеки, которое он забыл. И ведь придумал. И партию выиграл, несмотря на то, что большую часть матча играл на таймере. В дверь постучали; когда Хикару открыл дверь, на пороге толпились дети, все как один прижимающие к груди какие-то тетрадки, и его губы сами растянулись в улыбке. - Добро пожаловать, - он приветливо им подмигнул. – Проходите в класс и рассаживайтесь. В группе Хикару заметил нескольких детей в очках и поспешил добавить: - Если у вас плохое зрение, садитесь ближе, а то не увидите, что я буду показывать. Дождавшись, пока каждый займет выбранное место, Хикару подошел к доске и написал на ней свое имя. - Давайте знакомиться. Меня зовут Шиндо Хикару, и я буду вашим учителем в ближайшие несколько месяцев, - он достал разлинованный лист бумаги и положил на первый стол, за которым сидела девочка с двумя лохматыми косичками. – Запишите каждый свое имя на плане рассадки. Если вам нравятся ваши места, постарайтесь их не менять, так мне проще будет вас всех запомнить, хорошо? - Да, Шиндо-сэнсэй, - вразнобой проскандировали дети, компенсируя общую десинхронизацию громкостью голоса. - Итак, вы думаете, что я буду учить вас играть в го, - начал Хикару и ухватился руками за стол, хитро улыбнувшись. – Но на самом деле вас немножко обманули. Го не есть игра. Го – это искусство. Кто-то из вас знает, что такое гобан? Если да, поднимите руки. Пять, шесть, семь человек. Неплохо. Хикару подошел к демонстрационной доске и откинул закрывающую ее ткань. - Гобан как космос, - он провел пальцами по первой линии слева направо. – А вы – боги этого строящегося мира. Я не буду учить вас играть в го. Я научу вас, как управлять вселенной. А для этого, - его тон сменился с серьезного на слегка насмешливый, - нам понадобятся правила. Кто-нибудь напомнит мне правила го? Мальчик в третьем ряду поднял руку; Хикару мельком бросил взгляд на заполненный план. - Хироши-кун? - Ходить на пересечение линий! - Верно, - Хикару записал это на доске под цифрой один. – Еще? Микия-кун? - Черные ходят первыми. - Правильно. Как думаете, это честно, вот так отдавать черным право ходить первыми? Кто считает, что черные должны за это заплатить? Большинство было за, но Хикару добросовестно подсчитал количество голосов за и против, после чего начал рассказывать о правиле коми, о его истории и изменении величины стоимости первого хода… Он говорил, слушал ответы учеников, говорил снова и, окруженный детьми, чувствовал себя целиком и полностью на своем месте. В какой-то момент взгляд Хикару упал на дверь, и он увидел прислонившегося к стене Акиру, на чьем лице играла улыбка. Он посмотрел на часы и охнул: - Уже так поздно? Задержал я вас. Домашнее задание: выучить правила и разобрать самостоятельно те две задачи, что я показал. Всем понятно? – он дождался ответного утвердительного бормотания. – Ну, бегите, а то вас родители потеряют. - Как первый урок? – поинтересовался Акира, когда галдящая толпа покинула класс, и в комнате неожиданно стало тихо и пусто. - Вроде бы успешно. Мне понравилось. - Тебе и правда лучше учить детей, нежели взрослых. Выглядишь счастливым. Не то что когда Хиросэ-сан просит объяснить новые джосеки, - поддел его Акира, украдкой – вдруг кто зайдет – поглаживая подушечками пальцев внутреннюю сторону его запястья. - Он же зануда, - рука Хикару скользнула ему под пиджак и легла на талию. – А с детьми весело. Акира поправил ему галстук, который он, как обычно, наверняка завязал криво; коснулся цепочки, выглядывающей из-за ворота рубашки. - Выиграй завтра, - попросил Хикару, борясь с искушением начать целовать его прямо здесь и сейчас. – Завтра, чтобы даже не пришлось опечатывать ход. Тот вдруг резко помрачнел, отведя глаза в сторону. Обеспокоенный Хикару приложил ладонь к его щеке и заставил его повернуться к нему: - Что случилось? - Отакэ-сэнсэй попросил меня подарить Хатанаке-сэнсэю хоть одну победу, - нехотя ответил он. – Потому что, видите ли, это выглядит плохо, когда держатель титула проигрывает его всухую. Хикару потерял дар речи. Он не знал, сколько так простоял, открывая и закрывая рот, как рыба, смотря в грустные глаза Акиры, но в итоге все же заорал: - Какого…?! - Тише! – Акира зажал ему рот ладонью. – Такого еще не бывало, чтобы Мэйдзин проигрывали с подобным счетом, и… - И ты согласишься? – неверяще прошептал Хикару. - Я не знаю. Я не хочу рисковать, но Отакэ-сэнсэй… Акира замолчал, и Хикару притянул его к себе, гладя по волосам. Почему? Почему именно Акире вечно достается больше всех? И почему Отакэ-сэнсэй, директор Нихон Киин, вообще попросил его о подобном, зная, что такой человек, как Акира, практически со стопроцентной вероятностью не сможет отказаться из уважения к начальству? «Не поддавайся, - хотел сказать Хикару, - не дай старому поколению влиять на нас каким бы то ни было способом!» Но он молчал, потому что не видел правильного решения. Не видел, есть ли оно вообще. - Пойдем домой, - сказал он, крепко сжав руку Акиры, и повел его прочь из класса. Лифт, как назло, застрял где-то внизу, и они, прождав несколько минут, решили пойти по лестнице. Но стоило им пройти несколько пролетов, когда Акира внезапно остановился. - Что ты… - Слышишь? – шепнул Акира, кивнув в сторону лестничной площадки пятого этажа, которую работники академии часто использовали как курилку. Прислушавшись, Хикару различил смутно знакомые голоса. - И что ты будешь делать? Ты уже проиграл три игры из семи, еще одно поражение, и свой титул ты больше никогда не увидишь. Сиридзава-сэнсэй? Хикару уселся на ступеньку и посмотрел вниз; дыхание участилось от накатившей злости: в компании Сиридзавы-сэнсэя, прикуривающего вторую сигарету, стоял Хатанака пока-что-Мэйдзин. - Мне нужна хотя бы одна победа, чтобы сбить с этого парня спесь. Он даже не Тойя Койо, а гонора в нем – как будто все семь титулов уже у него в руках. Акира опустился рядом с ним, напряженно вслушиваясь в их разговор; его глаза потемнели, и Хикару мог с уверенностью сказать: Акира не просто зол. Он в бешенстве. - Хатанака-кун, этот парень в пятнадцать лет вошел в лигу Хонъимбо, позволь напомнить. Как бы тебе ни хотелось верить в обратное, Тойя Акира сильнее тебя. Ты не сможешь выиграть, пока не признаешь этот факт. - Сиридзава-кун, может, я должен и титул этому наглому сопляку подарить? - Если не хочешь, чтобы так и случилось, выиграй четыре оставшихся матча, - флегматично ответил Сиридзава-сэнсэй. Хикару почувствовал к нему некоторую симпатию. - Разве тебя это не раздражает? - Что молодые игроки распихали всех локтями и влезли на вершину? Раздражает. Но в этом виноваты мы сами. Они тут ни при чем. В любом случае, - Сиридзава-сэнсэй затушил сигарету и выбросил окурок, - удачи в завтрашней игре, Хатанака-кун. Жаль, поприсутствовать не смогу. С этими словами он вышел; Хатанака-сэнсэй, докурив, последовал его примеру. - Что ж, планы прояснились, - процедил Акира, и Хикару увидел, как его трясет от злости. – Я камня на камне от него не оставлю. Хикару согласно кивнул. К черту Отакэ-сэнсэя. К черту их всех. На следующее утро в комнате для прессы на пятом этаже было не протолкнуться; все понимали, что эта игра скорее всего будет решающей, и зрителей набралось много. Из друзей выбраться смог только Исуми-сан: у всех остальных были собственные матчи, но Яширо и Вая собирались заглянуть, если вдруг смогут освободиться пораньше. Хикару отвоевал себе место у монитора, понимая, что просто-напросто свихнется от беспокойства, если будет находиться с Акирой в одной комнате – в Юуген-но ма, казалось, даже стены и татами на полу насквозь пропитаны напряжением. Дверь открылась, и внутрь вошел Амано-сан. - Хатанака Мэйдзин играет черными, Тойя, восьмой дан – белыми, - объявил он, параллельно делая в своем блокноте какие-то пометки. Хикару вперился взглядом в экран, где Акира только что сходил в хоси в левом нижнем углу. Времени у каждого игрока было предостаточно, но что-то подсказывало ему, что эта партия будет недолгой: Акира отвечал резко, агрессивно и быстро, заставляя противника подстраиваться под темп собственной игры. А Хатанака-сэнсэй стойкостью к подобного рода провокациям не отличался. Ладони вспотели от волнения, и Хикару потянулся к висящему на шее кулону, как раньше по привычке тянулся к вееру, чтобы погладить толстую лакированную рукоять. На нижней стороне расположилась группа черных камней, которую можно было бы атаковать, пока она не успела построиться. Если эта группа выживет, у белых возникнут проблемы. Если умрет – игре конец. - Тойя выигрывает, - констатировал Исуми-сан, с которыми они вместе повторяли партию за отдельным гобаном. - Что? Цукэ здесь?! – выкрикнул кто-то из новичков-профессионалов, и Хикару моментально переключил внимание на экран. Белые поставили атари. Словно не заметили, что лестница будет работать за черных благодаря стоящему посреди доски камню-прерывателю. Черт тебя дери, Акира, что же ты задумал? Хикару смотрел, как к черной змейке добавляются новые «ступеньки», а число точек разрезания у белых растет в арифметической прогрессии, и не понимал, зачем Акира продолжает гробить свою позицию. Неужели он все-таки… Тут он посмотрел на группу внизу… и рассмеялся. Лестница и правда работала за черных, а не за белых. Только вот при этом та группа черных оказывалась отрезанной от центра цепочкой белых камней, и Акира успевал либо занять ключевую точку формы до того, как это сделают черные, либо съесть угодившую в лестницу группу номер два. Интересно, когда Хатанака-сэнсэй догадается, что попался в столь хитроумную ловушку? Еще один ход, еще и еще… черные соединились с камнями в центре, а белые поставили камень в центр черной группы, одним ходом убивая все возможности построить жизнеспособную форму. Пауза. Хикару подумал, что многое бы отдал за то, чтобы увидеть выражение лица Хатанаки-сэнсэя в тот момент, когда он осознал, что произошло. Акира размазал его за семьдесят восемь ходов; Хикару почувствовал нечто, похожее на благоговение. Как он и предсказывал – теперь игре конец. - Он сдался! – сообщил один из репортеров, сидящих вплотную к экрану, и Хикару понял, что не может больше ждать. Он пулей вылетел из комнаты и, скинув обувь, помчался по коридору в сторону Юуген-но ма. Как раз в тот момент, когда открылись сёдзи, пропуская вперед едва стоящего на ногах Акиру, чьи руки все еще мелко дрожали. - Мэйдзин, - выдохнул Хикару и, подбежав к нему, подхватил его под бедра и поднял вверх, закружившись на месте. – Тойя Акира Мэйдзин! А Акира, запрокинув назад голову, рассмеялся радостным, счастливым смехом. Плевать на то, что в любой момент могут появиться репортеры. Плевать, что их могут увидеть. Хикару опустил его на пол, продолжая сжимать в объятиях, и сказал ему на ухо: - Я так горжусь тобой, Акира. Ответное прикосновение его губ, мягких и нежных. - Ты съездишь со мной в Китай? Хикару погладил его по щеке, не отводя взгляда от его сияющих глаз. - Конечно. Таким достижением стоит похвастаться перед Тойей-сэнсэем. - Дело не только в этом, - начал Акира и резко метнулся в сторону – за спиной Хикару распахнулась дверь, и в коридоре показались люди. - Примите наши поздравления, Тойя-сэнсэй, - наперебой заговорили они, оттесняя его от Акиры, который одними губами успел шепнуть: «Я хочу, чтобы он узнал о нас».***
Пекин встретил их холодной осенней погодой, и Акира невольно поежился, забираясь на заднее сиденье такси у выхода из отеля, в котором они остановились. Усевшийся рядом Хикару украдкой покосился на него и ласково погладил его по руке: - Это всего лишь родители. И их мнение не повлияет на наши отношения. - Я знаю, - прошептал Акира, борясь с желанием прямо сейчас забраться к нему на колени и раствориться в кольце его объятий, не обращая внимания на шофера: идея признаться семье в том, что они с Хикару – пара, уже не казалась ему такой привлекательной, но отступать было поздно. - В конечном счете, - лицо Хикару помрачнело, - мы оба и так прекрасно знаем, что они скажут. Губы Акиры искривились в грустной усмешке: - Что это позор для семьи, что мы всего лишь развлекаемся, что все несерьезно, что это огромная ошибка и что будет слишком поздно, когда мы это поймем. Как будто они могли сказать что-то другое. - В точку. Остаток пути прошел в напряженном молчании. Акира не жалел о том, что настоял на этой поездке, даже зная ее результат – по-другому было нельзя. Они обязаны поставить в известность свои семьи, и разговор с родителями Хикару еще впереди. Но тот факт, что его дедушка отнесся с пониманием, заставлял маленький теплый огонек надежды свечкой трепыхаться в груди. Машина остановилась у ворот. Акира практически вывалился на улицу и, пока Хикару расплачивался с водителем, на негнущихся ногах подошел ко входу, в нерешительности замерев у кнопки звонка. - Ну, мы все-таки здесь, - вздохнул Хикару и нажал на кнопку. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем створка отъехала в сторону, позволяя им зайти в окружающий дом сад. Изо рта на влажном морозном воздухе вырвалось облачко пара. Дверь открылась, и на пороге появилась его мать, улыбнувшаяся при виде них: - Акира-сан, Шиндо-сан, добро пожаловать. - Мама, - он слегка склонил голову в знак приветствия. - Здравствуйте, Тойя-сан. - Надеюсь, вы хорошо добрались? Получив утвердительный кивок в ответ, мать продолжила: - Отец ждет в гостиной, проходите, а я пока приготовлю чай. Поставив обувь, Акира прошел вперед, чуть не перелетев через порог, когда услышал позади грохот – Хикару снес обувную полку. - Черт, - негромко ругнулся тот, ставя ботинки обратно на место. - Ками-сама, спаси нас, - пробормотал Акира себе под нос. Оставив вещи в прихожей, они направились к гостиной по длинному коридору; Акира вздрогнул, когда теплая ладонь идущего позади Хикару сжала его пальцы. Увидев отца, сидящего за своим любимым гобаном, Акира поклонился: - Здравствуй, отец. - Здравствуйте, Тойя-сэнсэй, - поздоровался Хикару. - Добро пожаловать, Акира. Давно не виделись, Шиндо-кун. Они уселись на татами напротив него, и Акира малодушно порадовался тому, что между ними стоит гобан – будто кусок дерева мог защитить его от отцовского гнева. - Поздравляю с получением титулов, - пророкотал отец. – Теперь постарайтесь их удержать. - Да, отец. - Твоя мать сообщила мне, что вы хотели о чем-то со мной поговорить. - Мы, - Акира бросил быстрый взгляд на Хикару, - хотели поговорить с вами обоими. И я прошу выслушать нас с должной серьезностью и пониманием. Отец спрятал руки в рукава вафуку; сёдзи практически бесшумно открылись, пропуская его мать с подносом, заставленным чашками с чаем, чей аромат практически моментально заполнил комнату. Акира подождал, пока мама поставит чай перед каждым из них и сядет рядом с отцом, и протянул руку Хикару, переплетая свои пальцы с его. - Отец, мама, - Акира твердо посмотрел на них, - мы с Хикару встречаемся. Мы любим друг друга и решили, что вам стоит об этом знать. Между ними повисло гнетущее молчание, а воздух, казалось, сгустился и будто потрескивал от напряжения. Мать прижала руку ко рту, смотря на них с испугом и непониманием, но Акира продолжал сверлить глазами отца, похожего на каменную статую. - Отец, - голос предательски дрогнул, - ты скажешь что-нибудь? Тот одарил их обоих тяжелым взглядом и ответил: - Ты разочаровал меня. Он ждал этих слов. Ждал. Но услышать их все равно было больно. - Подобное поведение говорит о том, что честь и благо нашей семьи для тебя не более, чем пустой звук. Если ты утверждаешь, что эти… отношения серьезны… - Более чем, - перебил его Акира, - иначе нас бы здесь не было. Отец, я… - С каких пор ты перебиваешь старших? Он почувствовал, что рука Хикару сжалась крепче, и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. - Я ничего не имею против вашей дружбы, но это, - последнее слово отец выделил голосом, - это я принять не могу. Даже если сейчас вы оба уверены в том, что это всерьез и надолго, в итоге все скорее всего сложится не столь радужно. И тогда думать о будущем нашей семьи будет уже слишком поздно. К тому же, вы подумали о том, что случится, если об этом станет известно? - «Мир го» не бульварная газетенка, - встрял Хикару. – А вне мира профессиональных игроков в го мы никому не интересны. - Достаточно одного упоминания в прессе, и ваша репутация будет погублена навсегда. Это отразится не только лично на каждом из вас, но и на членах семьи: нашей и семьи Шиндо-куна. И, что самое важное, ты не подумал о том, кто унаследует все после тебя. При этих отцовских словах Акира вздрогнул, будто его окатили ледяной водой. Дети. Конечно же, учитывая их отношения с Хикару… - Может, нам в девятнадцать лет еще и завещание написать? – невозмутимо поинтересовался Хикару, от чьего внимания не укрылось состояние Акиры. – Заранее, на всякий случай. - Шиндо-кун, при всем уважении… - Вы не знаете Акиру, - Хикару слегка повысил голос. – Вы ничего о нем не знаете. Вы не знаете, сколько ложек меда он любит класть в чай, когда устал, что он всегда прячет голову под подушку перед тем, как заснуть, что он потрясающе рисует и умеет петь… Но даже того, что вы о нем знаете, достаточно, чтобы гордиться им. Вы говорите, что Акира разочаровал вас? Ха, - Хикару злобно фыркнул. – Только в его возрасте даже вы, Тойя-сэнсэй, не достигли того, чего он добился в свои восемнадцать. Вы привыкли каждое его достижение принимать как должное. Судя по выражению лица отца, тот был просто в бешенстве, и Акира с долей испуга покосился на Хикару, которого это не волновало вообще. - И, помимо всего прочего, на самом деле вы обвиняете нас обоих в неразумности нашего выбора только потому, что этот выбор вас не устраивает, - практически выплюнул он. – Но вот что я скажу вам на это, Тойя-сэнсэй. Вы что, думаете, ваш сын – подарок? – Хикару усмехнулся, а Акира почувствовал, что краснеет. – Ничего подобного! По тому, как он меня обзывает, можно составлять сборник особо изощренных ругательств, он постоянно критикует мой внешний вид и не устает зудеть как зубная боль, что по моей вине наш дом есть рассадник вселенского хаоса. Он закатывает мне истерики каждый божий день, и на нашей кухне скоро не останется ни одной целой посудины за исключением алюминиевых кастрюль, да и те все покрыты вмятинами. Но, знаете, все это неважно. Он зовет меня недоразвитым имбецилом, я его – занозой в заднице. Он швыряет в меня всем, что под руку подворачивается, а я ору в ответ так, что на нас жалуются соседи. И знаете что? Это прекрасно! Хикару резко встал с пола и, посмотрев на уставившегося на него снизу вверх растерянного Акиру, практически выкрикнул: - Даже если он разобьет об мою голову чайный сервиз и выкинет мои шмотки с двадцатого этажа, я не буду любить его меньше! Отец и мать смотрели на них все с тем же выражением непреклонного осуждения на лицах, смешанного с ужасом, а он вдруг ощутил, что ему стало трудно дышать. - Хикару… - еле слышно произнес Акира, не сводя с него глаз. - Я люблю его, - спокойно и твердо повторил Хикару, хотя Акира видел, каких усилий стоил ему этот тон. – А он – лучшее во мне. От нахлынувших эмоций сердце было готово разорваться; Акира, не выдержав, вскочил на ноги и, обхватив руками лицо Хикару, жадно впился в его губы, понимая, что просто умрет, если не сделает этого сейчас. Краем уха он услышал звон – видимо, мать все же выронила из рук чашку, но ему было все равно. С трудом оторвавшись от него, Акира повернулся к продолжающим хранить молчание родителям: - Я люблю Хикару. И я не прошу вашего разрешения или благословения. Я лишь считаю, что вы должны об этом знать. Это все. - В таком случае, мне нечего сказать тебе, Акира. Он отрывисто кивнул. Тело сотрясала крупная дрожь, а мир вдруг закачался перед глазами, и единственное, что удержало его от падения – рука Хикару, крепко обнимающая его за пояс. Акира пришел в себя, лишь оказавшись за пределами родительского дома. Когда ворота за ними закрылись, он прислонился плечом к забору и закрыл глаза, чувствуя подступившие к горлу рыдания, но слез не было. Хикару, не говоря ни слова, ласково погладил его по щеке, но его все еще колотило, и ноябрьская морозная погода была здесь совершенно ни при чем. Вздохнув, Хикару обнял его, шепча на ухо всякие глупости, и Акира уткнулся носом в колючий шарф, судорожно вцепившись в ткань его куртки дрожащими пальцами. Нужно добраться до отеля. Как можно скорее. Акира чувствовал, что еще чуть-чуть, и нервы сдадут окончательно, а потому достал из кармана телефон и вызвал такси, чуть не уронив мобильник трясущимися руками. Хикару, перехватив его запястья, резко притянул его к себе и поцеловал, и это было лучше, в тысячи раз лучше любых слов. Да и все нужные слова были им уже сегодня сказаны. Машина подъехала быстро, и Акира тут же юркнул на заднее сиденье, сообщив водителю адрес и название гостиницы. Хикару устроился рядом, незаметно накрыв его пальцы ладонью, а он сдерживался изо всех сил, чтобы не начать целовать его прямо в такси – в этом случае до отеля они бы точно не добрались, а китайца за рулем стопроцентно хватил бы инфаркт. Двадцать минут, которые занял путь от дома родителей до гостиницы, тянулись слишком медленно, но в конце концов машина все же остановилась у входа. Акира с трудом помнил, как они заходили внутрь, как поднимались на лифте на седьмой этаж, как искали в рюкзаке Хикару ключи от номера. Стоило двери захлопнуться за ними, и Хикару уже прижимал его к стене, не дав даже снять куртку, которая, впрочем, и так через несколько мгновений полетела на пол. Он уже успел многократно пожалеть, что заставил Хикару надеть костюм – не слушающиеся пальцы с трудом справились с узлом его галстука и теперь судорожно проталкивали в петли пуговицы рубашки. Расстегнув ее на две трети, Акира с силой провел рукой от его шеи и ключиц до живота, чувствуя, как под кожей напрягаются мышцы от его прикосновений. Его собственный галстук уже давно валялся на полу рядом с курткой и пиджаком; Хикару слегка прикусил кожу у него на шее, нетерпеливо дергая застежку ремня на брюках. Выругавшись сквозь зубы, он подхватил Акиру под бедра и приподнял, от чего тот врезался спиной в стену и обхватил его ногами за талию, стараясь удержать равновесие. «Быстрее», - хотелось выкрикнуть ему, пока Хикару стягивал рубашку с его плеч и целовал его так отчаянно, будто каждое касание внезапно могло стать последним. Акира кое-как справился с двумя оставшимися пуговицами и издал тихий стон, когда восхитительно горячее тело любимого человека прижалось к его собственному, а последняя преграда между ними исчезла. - Сдаешься? – хрипло выдохнул Хикару за секунду до того, как поцеловать его снова. Сопротивляться нет ни сил, ни желания. Осталось только… - Сдаюсь. …отдать контроль. И отпустить себя. Руки Хикару блуждают по его телу, жадно очерчивая каждую линию, снимая и отбрасывая в сторону оставшуюся одежду. Всегда слишком. Слишком быстро. Слишком мало. Слишком прекрасно. Акира зажал себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда Хикару резко двинул бедрами, заполняя его до конца. - Не надо, - сказал он, схватив его за запястье. – Не надо… не сдерживайся… Можно не останавливаться. Можно прикасаться к нему, лихорадочно ловить губами его дыхание, отвечать на каждое его движение, до хрипоты выкрикивать его имя и хотеть его до искр, сыплющихся из глаз. Акира не помнил, сколько прошло времени до того момента, как они оба без сил рухнули на заскрипевшую под их весом кровать гостиничного номера. Каждую клеточку тела наполняла приятная, расслабляющая усталость, и он почувствовал, как медленно уходит безумное напряжение сегодняшнего дня. - Как думаешь, твои родители так же отреагируют? – все же спросил он, убирая со лба Хикару мешающуюся челку. - Не знаю, - тот ласково погладил его по щеке, - но, как ты правильно сказал, мы не благословения просим. Мы ставим перед фактом. Неизменным фактом. Слова Хикару вселяли уверенность, которой самому Акире всегда недоставало, и он потянулся к его губам, запечатлев на них долгий нежный поцелуй. Они никогда не откажутся друг от друга. Пусть хоть весь мир разлетится на мелкие осколки.