Становление Незрячего

=Четыре года спустя= — Саске, пройдись-ка еще, — просит-приказывает старуха, и я не могу не ослушаться. Пытаюсь держать себя в руках, но с каждым днем терпеть общество этих престарелых гейш все труднее. — Все ты делаешь не так, — неодобрительно кивает головой Нати-сан и я готова врезать ей, — С правой ноги, носок тяни дольше. Шаг должен быть изящнее. Вот смотри, я покажу, — она вскакивает, и на своих дряхлых ногах показывает мне шаг пьяного пингвина. Когда я делаю также, она бьет меня по ногам палицей, будто она только что показала верх изящества, а я сейчас передразниваю её. Руки так и тянутся за подсумок, чтобы запустить в старую стерву парочку кунаев, но на шелковом кимоно нет оружия. С ненавистью взираю на воспитательниц, и они в испуге пригибают голову. — Тише, Саске-тян, мы же хотим тебе блага, — примирительно произносит Акира, зная, что я могу перебить их всех голыми руками, и мне приходится опустить взгляд в пол. — Давай лучше поговорим об удовольствии. Ты же знаешь, как ублажать мужа? — произносит третья, заставляя меня покраснеть до кончиков ушей. Я готова взвыть, потому что эти старухи начинают вновь говорить о членах и языках. Это просто не выносимо. — Саске-тян, можешь показать как следует двигать… И я не выдерживаю, в глазах загорается шаринган, я даже не замечаю этого. Вся моя злость направлена на шестерых нянек, они одна за одной погружаются в гендзюцу. У меня для каждой приготовлено по парочке облачников с огромными членами, которые так любят эти просроченные извращенки. Смотря на извивающиеся то ли в агонии, то ли в оргазме дряхлые тела, я заливаюсь злобным смехом.

***

Почва из-под моих ног слишком резко уходит вниз. Руки сжимаются, машинально пытаясь за что-то ухватиться, но ничего не находят, и я лечу вниз. Пытаюсь перегруппироваться в падении, но не успеваю, а в следующий миг ощущаю, как в мое тело впиваются деревянные колья. Правый бок, левое плечо и левая нога взрываются болью, в голове что-то щелкает, заставляя меня потерять сознания на долю секунды. Прихожу в себя, осознавая, что не могу пошевелиться. Тело намертво прибито болью, истекало кровью. Понимание – вот она смерть, уже здесь, дышит в мой затылок. Но, черт возьми, я не хочу умирать! Борюсь с паникой, зная, что она прикончит меня быстрее, чем кровопотеря. Пытаюсь взять себя в руки, дрожь от переизбытка эмоций доводит до отчаянья. Я не хочу умирать. Я выбираю выживание, всегда выбирал! Вот так глупо отбросить свои ноги слишком тупо! Поверил дурак одноклассничкам. В голове отчетливо оживает голос Кибы: «Ты с нами или струсил?» Предложение присоединится к их приключениям. Да я ведь не желал с ними иметь дело, ни единой клеткой мозга не хотел соглашаться. Поверил, идиот в то, что они признали меня как равного, пригласили в свою игру. Купился на это, как сопливый младенец. Мне же классно одному было, плевать на одиночество, что выедало из нутрии долгими ночами, плевать на физический дискомфорт от невозможности ни с кем поговорить. Плевать. Зачем ну зачем я повелся на это? Зачем отправился с этими малолетками в Запретную часть леса? Я ведь прекрасно знал о том, как эта территория опасна. У меня было много свободного времени. Слишком много. И его приходилось чем-то заполнять, ведь от себя уже тошнило. Находиться в квартире было до тошноты скучно, тренироваться больше нормы было просто нецелесообразно. Скука выгоняла меня из квартиры на улицы Конохи. Находясь под крылом АНБУ, я не боялся бродить по Конохе. Никто не мог прикоснуться ко мне. Охрана тенью следовала за мной, убирая от меня агрессивно настроенных личностей, что рвались меня избить. Но был один инцидент, который мне заполнился очень сильно, въелся в кожу. Один человек посмел плюнуть мне в лицо, меня аж передернуло от отвращения и обиды. Пока АНБУ оттягивали человека, он истошно орал: «Ты же знаешь, что заслужил наказания! Глубоко внутри ты хочешь этого, хочешь, чтобы тебя наказали за то, что ты демон». Несколько дней я сидел дома, не в силах совладать с чувством обиды. А затем, забив на это, продолжил свои исследования. Облазил каждый закоулок деревни, с самого начала обучения управлением чакрой обозначил самые важные места. Кружочки и крестики, выведенные моей энергией, отчетливо рассказывали мне о моем расположении. Теперь я не мог потеряться, сам ориентируясь на местности не хуже зрячих, при этом с легкостью прятался от людей. Сколько я на это потратил? Полгода? Год? Да, черт с этим временем, оно того стоило. Но вместе с осознанием, что Деревня Скрытая в Листе не такая и большая, мой мир и мое восприятие пространства разрасталось. Вскоре я начал покидать приделы деревни, обследуя окраины. Нашел кладбище, и даже смог прикоснутся к камню памятника, который установили в честь погибших и пропавших без вести в тот роковой день моего рождения. Не знаю, были ли в земле мои родители, но в миг, когда я рыскал по кладбищу, во мне больше не осталось глупой надежды на их счастливое возвращение с того света. Проведя пальцами по выбитому символу на камне, я похоронил их для себя. Раз и навсегда. Следующим был лес за оборонительной стеной Конохи. Он был просто огромным и кишил разнообразной живностью. От мелких грызунов до опасных хищников. Но страшнее всего были далеко не огромные звери. Лес, за приделами относительно ухоженной территории вокруг Конохи был усеян ловушками. Их было великое множество, и они были самыми разными. Опасную часть леса жители Конохи обходят десятой дорогой, о ней не говорят даже шепотом. Просто это одно из стратегических оборонительных сооружений, что охраняли деревню. На лесных жителях было удобно тренироваться. И не важно, что это, метание кунаев по белкам или же сражение с десятиметровой многоножкой. Даже охота на кроликов увлекала. В еде особо я не нуждался, но убийство животных приносило мне особое удовольствие. Было приятно ощущать, как жизнь уходит с крохотного тельца. Я не особо задумывался о природе этих ощущений. Это было интересно и приятно, стоит ли об этом думать? Зачем выворачивать на изнанку и без того явно слишком ненормальное? Хотя мне трудно понять что нормально, делал я выводы на основе собранной информации о поведении людей. Я мог часами следить за людьми, изучать их поведение, искать ключ к пониманию, подбирая маску, которая помогла бы мне влиться в общество… И вот теперь, я лежу в ловушке среди леса, истекая кровью. Это было даже смешно. Жизнь покидала меня вместе с кровью, было в этой ловушке что-то чакроблокирующее, что не давало лису исцелить раны. Тело покидали силы и чувствительность. Закрывать глаза было страшно, слишком высока вероятность не открыть их пугала, паника билась в теле, и я уже не мог контролировать её. И я начинаю орать, срывая голос, тратя силы пытаясь выбраться, но в итоге теряю еще больше крови и вообще вырубаюсь. Меня встретила мама, я бежал к ней, но она покачала головой. Её губы беззвучно шептали: "Еще не пришло твое время". А затем я проснулся. Очнутся, было сродни выныриванию из-под воды после долго подводного заплыва. Дергаюсь, пытаясь прикоснутся к ранам, но пальцы находят бинты. Ощущаю под своей спиной футон, что расположился на холодном камне. Меня кто-то перенес и перевязал, и я не знал, стоит ли опасаться спасителя. Подбираюсь, понимая, что кто бы ни был человеком, который спас меня, так или иначе ему придется заплатить за это. Далеко не факт, что меня подобрали из-за альтруистических мотивов. Выпускаю нити сознания, обследуя территории в поисках подсказки где я нахожусь и ища живых созданий рядом с собой. Вокруг пустота и это настораживает. — Здесь есть кто-нибудь? — произношу в пустоту, и мои слова, вроде бы и не сказанные слишком громко, разносятся эхом. Неприятное чувство дежавю сжимает горло, на ум приходят воспоминания о подземельях Шимуры. Волнение забирает воздух. Минато же говорил, что Данзо больше не тронет меня. Они же договорились. Но тогда, где я? — Я есть, — слабый голос справа от меня. Выпускаю все свое восприятие, пытаясь найти говорившего человека. То, что я ощущаю, заставляет меня замереть, разинув рот. Старик предо мной был соединен с ветвистой и огромной системой чакроциркуляции дерева. Восприятие выхватывало все больше и больше, вырисовывая прекрасный рисунок чакроканалов. Просто завораживающее зрелище для меня, незрячего с рождения. В тоже время было в этом человеке, что схожее с Саске, что говорило об их дальнем родстве. Я уж то знаю, немало провел времени рядом с Учихой, имел возможность изучить её чакру вдоль и поперек. Учиха забирала у меня время. После уроков, по пару часов, она помогала мне с ручными печатями. Я пропустил их, после случая с извращенцем меня никуда не выпускали из квартиры целую неделю. Саске сама предложила свою помощь, а я был достаточно умен, чтобы не отказаться от такого шанса. Я довольно быстро научился не запутываться в собственных пальцах, и выучил комбинации для техник, которые мне показала наследница клана. Создать огненный шар мне так и не удалось. Катон не был моей стихией. Наши встречи все продолжались, хотя и нужды в этом больше не было. Мы просто сражались друг с другом. А затем я заметил, как учащается сердцебиение Учихи в моем присутствии и это меня оттолкнуло. Не то чтобы мы близки, просто она подобралась ко мне куда ближе остальных, которые вообще были для меня никем. Не так давно у извращенца-благодетеля также подскакивал ритм сердца, и похожая реакция от Саске была просто пугающей. Что-то я отвлекся, позволил себя расслабиться, затерявшись в мыслях, а это не дело. — Кто ты? — максимально спокойно, подходя ближе. — Я Мадара Учиха, — отзывается собеседник, совершенно серьезно и живо, для человека, что умер давным-давно. — Да быть такого не может, — недоверчиво бросаю. Я слишком хорошо слушал Хирузен-сана, когда тот рассказывал историю, чтобы поверить что передо мной тот самый Мадара Учиха, основатель Конохи. — Но я перед тобой, хочешь верь, хочешь не верь, — отрешенно устало выдает он, — За свою жизнь я устал доказывать что-то кому-то. Сколько бы я не верил, в его слова это не отменяет того факта, что он спас меня. Просто никого рядом подходящего на роль спасителя я не вижу. Здесь есть только этот старик. Но он же привязан к дереву, что судя по всему и поддерживает в столь дряхлом теле жизнь. — Спасибо за помощь, — склоняюсь в почтительном поклоне, игнорируя иглы боли в боку. — Но как я здесь оказался? И где это «здесь»? — Тебя притащил Зетсу. Честно говоря, не думал, что ты выживешь. После таких ранений не оправляются. Но ты все-таки удивил меня. Собственно ты в моем логове, и боюсь, малыш, ты никуда отсюда не денешься. Пропускаю мимо ушей обидное прозвище. — Как это не денусь? — Ты увидел меня. Само мое существование тайна, если ты попадешь к людям, есть шанс, что ты расскажешь обо мне. Я не могу так рисковать. Пораженно делаю шаг назад. — Ясно, — сжимаю губы в тонкую линию, обретая над собой контроль. Мне стоит вернуться, меня будут искать. Пропажа джинчурики не останется незамеченной. Но с другой стороны, хочу ли я возвращаться? В деревню, в которой меня ожидает лишь презрение и ненависть. — Ты ведь слепой? — вырывает с мыслей голос Мадары. — И что с того? — грубо, язвительно и я чувствую как в Учихе загорается интерес к моей персоне. — Эти глаза, — рукой касаюсь правого глаза, — подарок Кьюби. Зрением я заплатил за невозможность проникнуть в мой мозг. — Да, ты джинчурики, — приходит черед удивляться старику. — Какое удачное стечение обстоятельств. Знаешь… Дальше был долгий-предолгий разговор о сотворении мира и десятихвостом. Насколько я понял, Мадара желал погрузить мир в гигантскую иллюзию. Бесконечное Цукиеми - поражало мое воображение, и я купился. Купился на сказочку об идеальном мире. Несколько дней Учиха только и говорил со мной о своей самой сокровенной мечте, вдохновенно рассказывал, выжимая со своего едва дышащего тела все, что только можно. Он поведал о своем помощнике, что уже начал собирать хвостатых и предложил мне поучаствовать. И я согласился. Потому что это был реальный шанс изменить целый мир, шанс быть тем, кто творит историю. Но на самом деле мне было плевать на человечество, я согласился лишь потому, что старый маразматик предложил мне свои глаза в обмен на исполнение своей мечты. Эти глаза были не простыми, и даже не шаринганы, он мне отдавал свой Ринненган. Вы понимаете, въебаться головой в стену, Ренинган! Мадара доверился мне, первому встречному парню… — Ты мне нравишься. Мне нравятся твои методы, — объяснил он с улыбкой, будто этого было достаточно, чтобы отдать мне величайшее додзюцу всех времен. — Я верю, что ты не подведешь. — Это великая честь, — что еще мог сказать? Это мой шанс выгрестись с ямы, я просто не имел права упустить эту возможность. И если для этого придется лгать умирающему старику, я буду лгать как никогда в жизни. — Мое время подходит к концу, — шептал погибая Учиха, — Зетсу, приступай. Операция проводилась без анестетиков, и без инструментов. Зетсу попросту аккуратно изъял глаза Мадары, а затем мои. Было адски больно, но я терпел, сомкнув покрепче зубы. Это мой шанс. Нужно только потерпеть. Едва риненган оказался в моих глазницах, началась регенерация. Лисья чакра поспешила к глазам, пытаясь разрушить, но рененган был не по зубах лису. Глаза прижились куда быстрее, чем можно было предполагать, что меня несказанно радовало. На четвертый день я смог снять повязку и увидеть мир. Пещера была покрыта мраком, что мало чем отличался от темноты слепоты, но все же, слабое свечение давало рассмотреть огромную подземную пещеру и трон в корнях дерева, на котором раньше восседал один из основателей Конохи. Смотреть все еще было больно и удивительно, отвлекая на непривычное зрение, я забывал о слухе. С появлением рененгана мои чувства будто ослабли, что мне не нравилось. Было тяжело привыкнуть к зрению, так же тяжело как зрячему привыкнуть к слепоте. Зетсу помогал мне с освоением риненгана. Но все же большинство времени я предпочитал держать глаза завязанными. Ушел я, не прощаясь, к концу второй недели. Времени на привыкание нужно было куда больше, но я не мог позволить себе остаться еще. Меня наверняка искали, и было бы куда лучше, чтобы я их нашел, а не они меня. Когда я шел, направляясь к Конохе, с легкостью обходя ловушки с помощью рененгана, я пришел к выводу что подарок Мадары стоит держать в тайне. Конечно, было искушение прийти в деревню с помпой, вот как сам Учиха прискакал на девятихвостом и навел шухер. Но если задуматься, мне лишняя шумиха ни к чему. Я еще не знал, чем именно буду заниматься. Мои планы заканчивались на окончании академии, а там посмотрим, что будет. Я не чувствовал в себе готовности покинуть деревню именно сейчас, ведь я совершенно не знал, что там, за пределами Конохогакуре. Страха не было, но неуверенность и сомнение не давало распрощаться с привычной жизнью. В конце концов, мне жилось не так уж и плохо. Меня обнаружили довольно быстро и отконвоировали в деревню. Затем был тщательный медосмотр и долгая беседа с Хокаге, что выжала с меня все соки. Виноватые взоры одноклассников, и еще много-много всего навалилось удушливой тяжестью. Под раздачу попали все, Минато был в бешенстве, и это очень мягко сказано. Я был бесконечно рад оказаться в своей постели и наконец уснуть.