Without

Химчан сидел на полу, скрестив ноги, и терпеливо ждал, когда отшельник Канг вновь заговорит. Напряжение последних суток росло с каждой отсчитанной секундой. Химчан ненавидел выжидать. Он не отличался спокойным темпераментом, всегда был нетерпелив, вспыльчив и, пожалуй, скоропалителен в своих действиях. В нём чаще говорил природный, оголённый от оболочки притупленных инстинктов, настоящий альфа. Теперь Химчан раздраженно постукивал подушечками пальцев по полу, внимательно сверля глазами медленно попивающего чай старика. – Привезешь этого мальца за неделю до его течки, – заговорил наконец отшельник. – Но помни, если решишься на такой шаг, обратного пути уже не будет, – Химчан кивнул, поднимаясь на ноги. – Тогда возвращайся обратно, я всё подготовлю. И если не приедешь с ним, то второго раза также не будет. Ты не должен колебаться в этом вопросе. Химчан вновь коротко кивнул, подхватил сумку и вышел из дома. Его мысли сбились в кучу, и сложно было очистить голову от тумана, заполнившего разум. Разговор с отшельником прояснил очень многое, но не освободил от тяжести внутри. Наоборот, многое казалось теперь настоящим безумством. Из-за встречи с этим омегой всё летело к дьявольским чертям. Нужно было пустить ему пулю в лоб ещё тогда, при их первой встрече. Тогда, когда этот фантомный запах лишь слегка теребил нос, и альфу влекло простое любопытство. Неясное, как солнце в пасмурный день. Теперь же, запах щекотал ноздри и кончик языка так сильно, что перетягивал на себя всё своё внимание. Химчан был совершенно растерян, как ему поступить в дальнейшем. И это его откровенно бесило. Он чувствовал себя слабым. И презирал за это самого себя. Всё из-за какого-то мальчишки! Следующая течка у Ёнгука через недели три. Может, чуть позже. Сев в ожидающую его машину на лесной горной дороге, Ким набрал номер Бада и сообщил, что скоро будет в городе, но сначала заедет в госпиталь. Быстро проскользив по чистым коридорам больницы, он зашел в палату к Ёнгуку. Парень спал, накаченный обезболивающим и успокоительным. Его голова по-прежнему была покрыта коконом бинтов. Лицо потемнело от расплывшихся синяков. Химчан сел в кресло рядом с кроватью, облокотившись руками на колени, закрыл глаза и втянул носом воздух. Одна затяжка разрешила скопившиеся по пути сомнения. Одна единственная мысль о том, что он не владел омегой уже несколько недель и ещё несколько недель не сможет, прочистила его разум так, как никакие «за и против». Альфа резко встал и вышел из палаты. *** – Доктор чётко сказал, что пацана выпишут лишь через месяц, – боязливо отрапортовал Бад, стоя перед хмурым Доном в кабинете. – Скажи доктору, что через две недели мы его в любом случае заберём, – прошипел Химчан. – Но, – начал верзила и запнулся под чужим взглядом. – Босс, у пацана серьёзные травмы. Перелом рёбер, трещины в костях руки и ноги, сотрясение мозга и так по мелочи ещё, – Химчан заскрежетал зубами. – Нежнее надо было бить. – Пошел вон! – заорал Химчан. Бад мгновенно исчез. Проклиная весь мир, Химчан набрал сообщение отшельнику. Ёнгука он сможет привезти лишь в следующем месяце. И, значит, ещё одну течку он будет вынужден терпеть. Терпеть без омеги. Стеклянная пепельница пролетела над всем офисом и врезалась в стену, ссыпаясь на пол развороченными осколками. *** Ёнгук медленно и болезненно приближался к улучшению своего состояния. Тело болело иногда просто невыносимо, но куда страшнее были головные боли и тошнота. Какое-то время он не мог самостоятельно вставать. Ему было до слез жалко его старого деда, который, вопреки уговорам, продолжал приходить к нему каждый день, чтобы поухаживать за внуком, после чего отправлялся к сыну, а вечером забирал из школы младшего внука. Ещё старик регулярно интересовался альфой-блондином, которого встретил в палате, но Ёнгук лишь поджимал губы и просил от него отстать. Химчан не приходил, что его очень радовало. Изредка заходил Бад. Однажды Ёнгук не выдержал и сказал верзиле, чтобы тот попросил выписать его из больницы, потому что он не в состоянии оплачивать такое дорогостоящее лечение. Бад лишь хитро усмехнулся и сообщил, что всё давно оплачено его боссом. Остаток дня Ёнгук мысленно расчленял Химчана на множество кусочков. Конечно, по вине альфы он сейчас в больнице, но ведь этот урод наверняка впишет стоимость лечения в счёт долга. Ёнгук уже потерял свою послеучебную подработку, как только оказался в больнице, а сбережений едва хватит на неделю без работы. Бессилие всё больше охватывало Ёнгука. Бессилие ситуации. И отчаяние. Он не может бороться с мафией, у него нет ни денег, ни защиты. Поэтому там, за стенами госпиталя, его вновь будет ждать реальность, из которой ничем не вытравить Ким Химчана. В последний день в больницу за Ёнгуком приехал Бад. Он взвалил на плечо сумку омеги и медленно поковылял рядом с ним. Ёнгук изредка морщился от лёгкой боли, но все равно продолжал «держать лицо». Верзила только покачал головой. Уж лучше бы омеге быть посговорчивей, всё равно Химчан его сломает. – Куда мы едем? – удивленно воскликнул Ёнгук, вглядываясь в окно. – Пока поживёшь в отеле. Всё оплачено, так что не парься, – ответил Бад. – Но, – забеспокоился Ёнгук. – У меня же есть квартира. И я не хочу жить за счёт вашего босса. – Слышь, пацан, – замялся верзила. – Тут с твоей квартирой вышла накладочка. Босс её малость разнес. Перенервничал, побесился немного. – Что значит разнёс? – опешил Ёнгук. – А мои вещи? – Говорю же, накладочка вышла. Всё, что уцелело, ждёт тебя в отеле. К тому же там тебе будет безопаснее, чтобы залётные альфы вокруг не тёрлись, – отрезал Бад. Омега насупился, переваривая информацию. Мало того, что его покалечили, он лишился работы, так ещё и бездомный теперь. – Всё равно я не собираюсь жить в отеле. – Не выёживайся, – грубо осадил его Бад. – С Боссом спорить вредно для здоровья. Раз сказал, что будешь пока жить в отеле, значит, так и будет. Ему лучше не перечить. А если смелый такой, то выскажешь свои претензии в лицо, когда Химчан вернётся из командировки. На этом разговор сам собой сошёл на нет. Продолжать его было бессмысленной тратой слов и сотрясением воздуха. Ёнгук откинулся на спинку сиденья и невидящими глазами упёрся в пейзаж за окном. Он всё больше погружался в отчаяние. Ким Химчан подминал под себя не только его тело, но и жизнь, право выбора, свободу во всём. Не слишком ли это большая плата? Ведь альфа даже не собирается устанавливать сроки его «отработки». Перед глазами мелькали дома, люди, деревья, но он их не видел. Хотелось, чтобы стало легче. Хоть чуточку. Потому что внутри сейчас методично, камень за камнем, обрушивалось всё. Если Ёнгук будет знать, сколько ещё альфа собирается его использовать, тогда у него будет хотя бы уверенность в том, что рано или поздно этот кошмар закончится. Что когда-нибудь Ёнгук снова вернёт власть над своей жизнью себе. Быть чьим-то рабом в современном мире кажется нелепой насмешкой судьбы. Чем-то настолько иррациональным и противоестественным, что всё его естество вопит об абсурдности происходящего и протесте против узурпатора. Отель оказался под стать альфе – шикарный, стильный и зловещий. Затемнённые коридоры с красными коврами навевали мысли о затаившемся за углом маньяке с топором, или безумном управляющем, который прячется в стенах, а по ночам режет глотки постояльцам. Однако номер производил более приятное впечатление. Большие окна, светлые тона интерьера, одна спальня и гостиная с небольшой нишей под бар. На столе в центре комнаты стояло всего две небольших коробки с тем, что осталось от имущества Ёнгука. Он возмущенно открыл рот, но не смог выдавить и звука. – Босс сам с тобой потом поговорит, – заметил его ступор Бад. – Я собрал все твои учебники, фотографии и документы. Новый ноутбук лежит в спальне, информацию со старого удалось спасти и перекачать на жесткий диск в этот. В шкафу кое-какие шмотки. Их Кенди подбирал. Музыкальные инструменты не покупал, сам купишь. Деньги уже лежат на твоём счёте. И вот ещё что, – омега недоверчиво обернулся к нему. – Настоятельно тебе рекомендую пользоваться деньгами и одеждой, иначе босс точно взбесится. И ты уже почувствовал на себе все грани его плохого настроения. Засунь свою гордость в одно место поглубже, если собственная шкурка дорога! – Ёнгук ничего не ответил и вновь повернулся к двум коробкам на столе. – Тебе будут стандартно подавать завтрак, обед и ужин. В остальном – просто позвонишь администратору и попросишь. С университетом всё улажено. Если хочешь, можешь уже завтра вернуться к учёбе. Ну как, усёк? – Усёк, – буркнул Ёнгук. – Тогда, чао. Располагайся, – Бад исчез в коридоре, захлопнув за собой дверь. «Бред», – простонал про себя Ёнгук, рассматривая то, что уцелело после Ким Химчана. – «Полный отстой!» Черт с гитарой, с вещами и прочим. Парень дрожащими руками перебирал уцелевшие фото родителей, его детские снимки и какие-то памятные открытки. Тетрадь с песнями тоже была на месте, немного потрёпанная и порванная, но целая. Даже детские рисунки его племянника ему вернули. Видимо, Бад всё же не такой уж ублюдок, хоть и бандит, и понимал, что действительно имело значение быть возвращенным. Во второй коробке в основном было учебное барахло. Каких-то лекций не хватало, но это уже по-настоящему не имело значения. Вся его жизнь сейчас не имела никакого веса, потому что принадлежала кому-то другому. Ёнгук поздно сообразил, что стоит в обуви на ковре. Он скинул кроссовки и потоптался по мягкому ковру. В спальне и правда обнаружился новенький тонкий ноутбук. Что-то из последних моделей за огромные деньги. Ёнгук когда-то мечтал о таком. В шкафу около большой кровати рядами висела одежда. На полках аккуратными стопками были сложены ещё какие-то вещи. Рядом со шкафом крепились к стене полки под обувь с десятком пар. С другой стороны кровати оказался комод с бельем, пижамой и полотенцами. Ёнгук нервно сглотнул, перебрав вешалки с висящими на них вещами. Чувствовался почерк Кенди. Завтра придется идти в чём-то из этого. Он ещё раз осмотрел комнату, лишь теперь заметив бумажник на прикроватной тумбе. Новенький. Внутри была наличка из приличной стопки крупных купюр, его студенческий, паспорт и банковская карта. Всё так удобно. Комфортный номер в отеле, новая одежда, компьютер, даже деньги отдают свежим запахом краски. Больница оплачена, в университете все проблемы с отсутствием за него решили. Почему же на душе так тошно от происходящего? Ведь это как джек-пот, - богатый папик, оплачивающий твою жизнь. Ёнгук забрался на кровать, уткнувшись в подушки и пролежал так до того момента, пока не принесли ужин. Утром он с трудом подобрал что-то попроще из одежды и с опустошенным внутренним «я» отправился на учёбу, придумывая по дороге новую безопасную ложь для друзей. Он уже с трудом мог вспомнить, каково это, жить простой жизнью. Сейчас его собственная реальность была похожа на чей-то дерьмовый сценарий к дерьмовой криминальной драме. Химчан не звонил и не появлялся три недели. Ёнгук даже начал надеяться, что никогда его больше не увидит. Но альфа всегда внезапно врезался в его существование. И в этот раз он приехал посреди ночи. Ёнгук предполагал, что к течке альфа скорее всего объявится, но не ожидал именно ночного вторжения за неделю до её начала. Он открыл глаза, почувствовав, как его с силой трясут за плечи. Глаза уперлись в холодный взгляд Химчана. Альфа резко дернул его вверх, стаскивая с кровати. – Одевайся, мы уезжаем, – скомандовал он, толкая омегу к шкафу. – Куда? – замер Ёнгук на месте, пытаясь понять – снится ему это или нет. – Быстро! – вместо ответа рявкнул альфа, ещё раз ощутимо толкая Ёнгука между лопаток. – Через пять минут чтобы был готов! Ёнгук оделся за три, за две успел умыться и почистить зубы, после чего его выдернули из ванной и потащили на парковку. Химчан был взвинчен, и Ёнгук притормозил рвущиеся наружу вопросы. Машина на полной скорости проскочила город, выехав на пригородное шоссе, после чего свернула на дорогу, которая постепенно углубилась в лес. Время текло, Химчан молчал, а Ёнгук накручивал себя. Так же неожиданно автомобиль затормозил, и альфа вытащил его в прохладу горного воздуха. Несколько часов он тянул Ёнгука за руку за собой, с первой же попытки расспросить отсекая пути к диалогу. Ёнгук зябко ёжился от проникающего под кожу холодного воздуха и мелко дрожал от закравшегося внутреннего ледяного страха. Химчан остановился лишь у затерявшегося среди деревьев небольшого храма. Или это был дом? Так просто не понять. Сооружение походило на маленький горный храм, но от него веяло чем-то более приземлённым. Скорее храм походил на убежище и пристанище, чем на служение богам. – Проходите внутрь, – раздался с крыльца огрубленный возрастом голос. Ёнгук задрал голову, всматриваясь в фигуру наверху. Седовласый длиннобородый старик с заложенными за спину руками внимательно наблюдал за ними обоими. На мужчине было японское кимоно старого образца из ткани темных оттенков. Альфа рядом сильно напрягся и через силу кивнул, начав подниматься по лестнице и утягивая за собой замершего на месте Ёнгука. Внутри их встретило двое бет. Они в мгновение ока стащили с гостей верхнюю одежду и обувь. Ёнгука оторвали от Химчана. – Молодой господин, мастер ждёт вас в малой зале, – рядом возник молодой омега и жестом указал, куда следует идти Химчану. – Что происходит? – воскликнул Ёнгук в спину удаляющегося альфы, но тот даже не обернулся. Упирающегося Ёнгука потащили дальше через огромную пустую комнату, где главным предметом интерьера был лишь маленький столик в центре помещения. В какой-то момент он даже попытался вырваться, напуганный до чертиков происходящим, но беты держали его очень крепко. За большой комнатой оказался тёмный коридор, по которому его протащили вглубь храма. В конце концов, Ёнгука завели в небольшое помещение с чем-то наподобие больничной кушетки в центре, силой заставляя встать на колени. Ёнгук поддался панике. – Что вам надо? – заорал он, вновь предпринимая попытку вырваться, но снова не получил ответа. – Не трогайте меня! – он завопил ещё истошнее. Вместо слов с него сдёрнули свитер и майку, подняли на ноги и голой грудью прижали к кушетке. Ёнгук стал вырываться ещё усерднее, но беты действовали умело и ловко, и были не по-человечески сильны. Кушетка по размеру была как двуспальная кровать. По бокам обнаружились крепления для рук, к которым и привязали запястья Ёнгука. Его голову положили в специальную выемку в кушетке, закрепив ремнём на затылке. Ноги также привязали к краям. Ёнгук тяжело дышал, сбившись в дыхании. Сердце бешено билось под коркой грудной клетки. Мысли крутились вокруг того, что его то ли кому-то перепродали, то ли Ким Химчан решил устроить оргию, или, может быть, попробовать какой-то извращенный способ, чтобы потрахать его. Неизвестно, сколько прошло времени прежде, чем сзади послышался звук раздвигаемых дверей и кто-то вошел. Всё, что мог сейчас видеть Ёнгук – это пол и часть области по бокам. – Ты, придави его правую руку, – раздался старческий голос. – А ты, Химчан, крепко держи левое плечо. Он должен быть максимально обездвижен, – чужие руки вдавили его плечи в кушетку ещё сильнее. – Химчан, что ты делаешь? – задохнулся от возмущения Ёнгук. – Отпустите меня, развяжите! Что происходит? – рядом с ним на колени опустился тот самый омега, который указывал дорогу, когда его волокли по дому. Чужие пальцы легко разжали рот Ёнгуку и засунули внутрь мягкую палку-кляп, чтобы он не мог сомкнуть челюсти, а концы-веревки завязали на затылке, поверх крепежного ремня. – Держите его крепко. Он не должен двигаться. В первую очередь это нанесет вред омеге, ты слышь, Химчан? – вновь заскрежетал старик. – Я понял, – глухо отозвался тот. Ёнгук замычал в кляп. Старик забрался на кушетку и сел на него сверху, окончательно придавливая Ёнгука и не давая ему двигаться. Время на миг застыло и взорвалось первой болью от первой всаженной в него иглы. У Ёнгука заслезились глаза, он пытался дернуться, но его держали чудовищно сильно, не давая увернуться от новых наносимых уколов. Мастер татуировки делал то, что от него и требовалось – клеймил. Но не так, как это делали в обычных городских салонах. Его техника была старее многих памятников архитектуры, которые сохранились от более древних цивилизаций. Длинная игла ловко ныряла в чашу с густой краской и быстрыми стежками вшивала в гладкую чистую кожу Ёнгука картину, которую будет невозможно ни смыть, ни выжечь. Под грубыми обветренными пальцами старого безумца расплывались, оживая, сначала яркие цветы, и уже в них вплавлялся дракон, - точно такой же, как у Химчана. Только меньше, хрупче и прекраснее. Идеальная вторая половина для спящего под тёплым свитером Дона зверя. В какой-то момент Ёнгук потерял сознание, давясь вырванными болью слезами. Его нервная система не справилась и позволила омеге отключиться. Игла мастера словно бы впивалась в его мясо, проходила до костей костей, прорывая кожу насквозь. Последнего стежка сознание Ёнгука не смогло дождаться. *** Очнулся Ёнгук в своём номере в отеле. Он лежал на животе, накрытый одеялом. Спину жгло болью, напоминая о том, что с ним что-то сделали не так. С трудом поднявшись, закусив губу и разогнув спину, Ёнгук осторожно дошёл до ванной и повернулся спиной к зеркалу. Кожа была воспалена и покраснела, как при солнечном ожоге. Но это парня мало волновало. Главное, что на всю его спину растеклась татуировка. Серебряный дракон утопал в кроваво красных цветах, а нижняя часть его тела терялась под резинкой пижамных штанов. Голова пошла кругом, и Ёнгук едва не упал в обморок, успев схватиться за раковину. Он опустился на колени, сжимая до боли в деснах зубы, упираясь руками в пол и задыхаясь от осознания произошедшего. – Чтоб ты сдох, Ким Химчан! – процедил Ёнгук, вздрагивая от подступивших от отчаяния слёз. – Ненавижу! Календарь на смартфоне показывал, что с момента, как его выдернули из постели той ночью, прошло два дня. Это значит, что сутки он точно был без сознания. Двигаться было больно, но на удивление в следующие дни боль быстро спадала. Ёнгук не выходил из номера и подолгу просто лежал на животе на кровати, думая обо всём, но словно не думая ни о чём. Ни Бад, ни Химчан больше не появлялись, не звонили и никаким образом не давали о себе знать. Мир как будто бы вымер. И на планете целым и непоколебимым остался только этот номер в отеле. Течка неминуема приближалась. И чем меньше оставалось до неё дней, тем безразличнее становился Ёнгук. В последние два дня он совершенно выпал из самой этой реальности. Ощущение времени исчезло. Не было ни часов, ни дней. Ничего не было. И когда всё началось, он сам будто бы исчез. Его подлинное я перестало существовать. Химчан с удивлением обнаружил сигнал оповещения, что на территории находится посторонний. Он вытащил пистолет из кобуры и спокойно спустился вниз. Но за дверью стоял не по погоде одетый Ёнгук. Снаружи весь день лило как из ведра, а промокший до нитки омега совершенно не замечал этого. Химчан поспешно открыл дверь и едва успел подхватить ввалившегося внутрь гостя. – Блять, что ты тут делаешь? – он дёрнул Ёнгука на себя. – Что случилось? – за омегой он собирался отправить машину только утром, у того как раз должна была вот-вот начаться течка. Но она стартовала раньше. Запах забился в ноздри, моментально вгрызаясь в мозг. – Ты что пешком шёл через весь парк? – ужаснулся Химчан, встряхивая парня. Ёнгук запрокинул голову, упираясь в Химчана совершенно безумным взглядом. Его глаза словно были покрыты матовой пленкой. Он приподнялся на носки, крепко сжимая рубашку альфы, с силой притягивая того к себе и вжимаясь в его губы поцелуем. Химчан на миг растерялся, но тело уже действовало вне разума. Сейчас омега наконец-то оказался в его руках спустя два месяца. Он с трудом оторвал от себя Ёнгука, который продолжал тянуться к нему, и поволок податливого парня наверх, в спальню.