Кое-что подороже

11. Дело, конечно, было давнее, но запомнилось Торину очень сильно. Наверно, потому что от безнадежности было бы впору завыть, но даже не завоешь - в кухне плачет Дис, а на кровати за занавеской задыхается и кашляет Кили. Мерзко кашляет, отвратно, будто собака лает. Красные пятна на руках, а потом и по всему телу появлялись обычно еще раньше жара и кашля - оттого и красная зараза. Фили, старшему, повезло больше: только и всех дел, что обсыпало слегка, а вот маленький отхватил по полной программе... Знахарка пришла через полчаса - и только подтвердила красную заразу: - Наверняка у кого-то из приезжих недавно была эта дрянь, а на рынке вечно же такая толпа собирается... Фродо, не допущенный в дом к Пассифлоре, успел до того времени доскандалиться до соплей и до икоты; а Пасси, утомленная, тяжело и беспокойно задремала. Во сне она тоже продолжала неприятно свистеть горлом. Будто что-то в глубине мешало ей нормально вдохнуть. Очевидно, знахарка сама была пришлая в этих местах и еще не знала в лицо всех, и потому Торина, властно командовавшего в чужом доме, должно быть, приняла за мужа Бетулы. Потому что бодро отозвала за дверь - и там-то начала говорить. Говорила глупая девчонка толково, но от ее речей хотелось раненым варгом скулить - как тогда, в Синих Горах, когда в ту же зиму, когда погиб Фрерин, чуть было не умер и Кили. "Сказать Бильбо, чтоб запрягал Резвого и увозил Фродо. Куда угодно, хоть к эльфам"... История повторяется - и она повторялась со всей своей ужасающей безнадежностью: плачущая женщина и кашляющий за занавеской ребенок. - Я читала... можно вскрыть нарывы, чтоб получилось нормально дышать, но... - Ни разу не делала? - Не делала, только читала. И инструментов нет, но можно найти что-то... - Тогда? - Иногда нарывы идут ниже, куда через рот не достать. Тогда - только если резать снаружи. Даже если я найду, чем, у меня нет дурмана, чтоб усыпить... А они… а они все-таки пошли вниз. - В Бри. В госпитале в Бри, - негромко подал голос Бильбо, - есть и инструменты, и дурман, и целители, обученные для таких сложных вмешательств... - Ты-то откуда?.. - огрызнулса Торин. "Пусть уже утихомирит этого тролленка, ей-Махал!.. Куда угодно, к эльфам, в Бри - пускай уезжают"... - Я покупал там настойку, когда болел шрам. По дороге из Ривенделла, и потом. Там один лекарь ужасно смеялся и говорил, что сам не мог сделать его так аккуратно и что, будь я женщиной, то в происхождении шрама сомневаться бы не приходилось... – на круглые щеки полурослика в единый миг наполз вишневый румянец. - Там и Пасси спасут наверняка! - Далеко! - сокрушенно прошептала девчонка-знахарка, а следом за ней мать Пасси. - Слишком далеко! "Как можно дальше... Пусть запрягает Резвого и"... - Запрягай Резвого, Бильбо. Глаза полурослика округлились: - О, Торин! - Фродо уведи... - Я сейчас! Торин, я мигом! Торин, ты... Полурослик вообще был каким-то почти непозволительно, по гномьим меркам, трепетным, будто последний эльф. Он моментально весь вспыхивал красным от любой мелочи и смущался любого слишком громкого или бурного проявления чувств на людях - что своих, что чужих. И было странно видеть на его лице, почти как в самом начале их пути, какое-то глупое неподдельное восхищение. - Торин, ты - настоящий король! Я сейчас! И, одна радость, хотя бы и Фродо уволок за собою прочь от гнезда заразы. "И ведь полон Шир их, наивных непуганых хоббитов, как только все живы до сих пор"... - Тихо! - скомандовал Король-Под-Горой повисшим на нем слезливым хоббитушкам. - Ребенка - в одеяло, с собою - побольше питья от жара и грудного сбора и мокрые тряпки на лоб. К обеду будем на месте. Но дальше веселья было еще больше, потому что горе-знахарка вцепилась в Торина просто клещ клещом: может, сам Торин так ей глянулся, а может, и в самом деле глупость ее не знала дна: - Я боюсь, точно не помню состава сбора, а потому что в книге вымаран листок, а матушка Омела не успела научить меня всем травам... Дурочка. Как есть дурочка, с ее хоббичьими кудряшками, глазами, как плошки, и холодными руками: вцепилась, как утопающий в бревно, да так и повисла. По уму – стряхнуть ее с рукава, пусть как хочет, так дальше и выкручивается, сопля недоученная. - Чего есть сушеное готовое – волоки сюда, остальное по садам найдем свежим. И нужно что-то сделать еще для всех, там же на торжще сколько народу толкалось и, Махал, детей с собой почти все притащили… В память, спасибо Кили, оно волей-неволей въелось намертво: этих листьев две горсти, тех цветков поштучно, ибо помногу - ядовиты… И еще: - Нужно еще из горькой травы везде костры развести. Ну или жаровни перед входом в каждый дом, чтоб дымом отчистить воздух от заразы. И одежду пусть, в которой на площади собрались, – всю замочить в щелоке, а если на которую накашляно или стошнило кого – эту в костер. Тряпки мокрые со щелоком под каждый порог, чтоб ноги вытирать… - Меня не послушают. "И неудивительно!" Резвый и вправду был резвым, резвее любого другого пони в Шире – наверно, потому что в его жилах текла благородная кровь роханских коней. Сколько времени прошло, пока Бильбо добрался до дома и собрал все в дорогу – совсем чуть! - а вот уже подлетел к норе Бетулы. - Торин, вы готовы все? - Бильбо. Кажется, ехать придется тебе. Фродо где? - Дома. Я обещал ему, что скоро вернусь… - И вернешься. До обеда еще будете в Бри, а там дай отдохнуть ему пару часов и поезжай, не спеша, обратно. - Что?! - Сколько тут нор, Бильбо, и в сколько еще придет красная зараза сегодня? А от этой толку… Девчонка, вот сопля, даже глаза закрыла. - Ее могут не послушать. А мне, может, просто побоятся перечить. И дорогу покороче ты знаешь лучше… Бильбо, я… "Я поеду сам, потому что что-то совсем бред надумал"… Бильбо недоставало роста, чтоб обнять гнома за шею – обнял за талию, словно ребенок, обнявший столетний дуб. - Как же я тебя люблю, какой же ты… К вечеру над всем Широм плыл густой горьковатый дым – словно в одном большом доме, где засорилась труба у печи. Сам того не подозревая, Торин оказался прав, и где не стали бы слушать сопливую целительницу, в тех домах послушали хмурого гнома. После похода по норам обнаружилось, что больны еще четверо детей, но совсем не так тяжело, как Пасси, а еще десяток – просто расцвел красными пятнами. Эти-то вовсе восприняли все как игру – настойка от почесухи, хоть и отлично убирала зуд и обеззараживала мелкие пузырьки, не давая загноиться, имела стойкую ярко-зеленую окраску. (Модницы называют этот цвет на платьях "бешеный эльф", хотя причем тут бешеные эльфы – непонятно, потому что они не зеленеют на самом деле, а по-дурацки, пятнами, краснеют…) Вернулся Торин только в сумерках, запоздало сообразив, что некому было покормить ребенка обедом, и искренне надеясь, что Фродо – самостоятельный мальчик и знает, что и где лежит в кладовке, а не вздумал пройтись и перекусить где-то в гостях у приятелей. Ведь если они играли вместе с Пассифлорой – наверняка кто-то там тоже заразный. Фродо оказался дома. Он не зажигал лампу; сидел на кухне у стола и, кажется, не притронулся даже к свежему хлебу, оставленному в корзинке под салфеткой. - Фро… - Где папочка? - Поехал в Бри – сам повез Пассифлору и ее маму в больницу. - Ты все врешь! - Не говори глупостей. Беги умойся и возвращайся: тебе надо поужинать. 12. А этот аспект воспитания как-то благополучно прошел мимо Торина: его заботой было принести достаточно денег на покупки и иногда - донести сами покупки до дома, а готовкой и сбором стола заботилась в основном Дис. Она же и следила за тем, чтоб Фили и Кили хватало еды и еда эта была надлежащего качества... В любом случае, пряники или леденцы, гном твердо это знал, для основной еды детенышу не годились. Даже если он, просидев весь день дома, успел и позлиться, и нареветься всласть. А вот мясо есть следовало обязательно - и в леднике нашелся вполне себе приличный кусок грудинки. Он, этот кусок, очень даже аппетитно шкворчал на сковороде, даже если нарезан был криво. Туда же отправилась и половина банки консервированных овощей - чистить что-то Торин не стал, а хватить было должно, если речь шла об одном маленьком мальчике, который иногда и клевал меньше птички. Фродо провозился подозрительно долго; Торин даже собирался окликнуть, не утонул ли он там в ванной, когда хоббитенок явился – естественно, умыться он и не подумал, зато волочил, прицепив к поясу, клинок Бильбо. Вид у него был скорее комический, чем грозный, но гном умилился почти до слез. Правда, предупредил: - В доме за стол принято садиться без оружия, Фродо Бэггинс. Ребенок потянул носом: пахло пышащее на сковороде яство крайне соблазнительно, но ответил: - А я и не собираюсь! - Придется. К сожалению, готовить по первому твоему слову сладкие пирожки тут пока некому, а сам я повар неважный... Но никто не травился и не жаловался! Торин доподлинно знал, что этот ребенок точно умеет улыбаться, но самому Королю-Под-Горой пока что доставались исключительно кислые и злые гримасы: - А я все равно не собираюсь! Зачем ты только приехал! И зачем теперь пропал папочка?! В ваши поганые горы обратно? - Не дури, Фродо. Ты сам видел – Пассифлора заболела так сильно, что ее пришлось увезти в Бри. - Ничего я не видел! И все это ты придумал, чтоб уманить папочку обратно к себе! Хотя сам его оттуда и выгнал! И чтоб меня забрать, да?! - Это-то с какого перепуга? - Я все про тебя знаю, вот! И что ничего я не эльфий подменыш, а гномский полукровок! – Фродо даже ногой притопнул. – Верни папочку обратно и оставь нас в покое! - Фро-до. Спасибо мальчишкам, на младенческие истерики Торин насмотрелся когда-то вдосталь. Сейчас начнутся и слезы снова, и сопли, и валяние по полу – и лучшим выходом станет просто не обращать внимания, а без зрителей все представление теряет смысл. Шлепка дать – тоже хороший способ, если скандал выйдет слишком уж долгим… - Мы поговорим, когда ты успокоишься. - Нет! Будем говорить прямо сейчас! Я, Фродо Бэггинс из Бэг-Энда, вызываю тебя, Торин из Эребора, и пусть Эру будет нам судьей! Латных перчаток в доме Бильбо Бэггинса, ясное дело, не водилось. Да и кольчугу и клинок он скорее оставил в силу своей сентиментальности, чем в надежде, что когда-то придется ими снова воспользоваться… Так что вместо перчатки Фродо швырнул в Торина обычной детской варежкой. Красно-белой, будто большой леденец. - Ты вернешь папочку и ты немедленно уберешься из дома, и никогда больше не появишься здесь! От такого поворота гном опешил, но только покачал головой: - Фродо Бэггинс, хватит. Если мужчина достал клинок, он должен пустить его в дело – не обижай оружие. - И пущу! – рявкнул Фродо. – Дерись же! - Ладно, - пожал плечами Торин, поднимаясь со своего места и выпрямляясь (снова головой задел за кухонную лампу). – Пойдем на воздух, тут слишком мало места, а того, кто переколотит всю посуду, Бильбо убьет собственноручно. - Пойдем, - согласился Фродо. Он явно не собирался идти на попятную: скажем, потихоньку извиниться и вернуться к столу. И не отшлепаешь теперь, дурака такого, – как-то совсем не по чести получится… Что ж, надлежащим образом обучить Фродо владению оружием в Шире было некому, но задатки в мальчишке чувствовались даже так – видимо "опять подрался с Тими" случалось с ним постоянно. Несколько раз Торин просто уворачивался, когда ребенок с громким "Аааааа!" бросался на него с клинком наперевес. А еще несколько раз пришлось даже отбить: разозленный малявка снова начал орать, что надо не бегать, а драться. Кажется, под "Он тебя боится!" Бильбо все-таки подразумевал другое. А потом Торин вовсе аккуратно выбил клинок из хоббичьей ладони: темнело уже совсем-совсем, и не хотелось все-таки, чтоб Фродо себя поранил… И сам хоббитенок тоже чуть не отлетел к забору – но проехался попой по клумбе… по остаткам клумбы тоже неплохо. И так и остался лежать. - Поднимайся, Фродо. Хватит, пошли домой. Мальчишка даже не пошевелился, и сердце у Торина нехорошо закололо. Паршивец даже не поранился – просто лежал и смотрел в небо. И, кажется, опять собирался реветь. - Поднимайся, принц Фродо, я не враг тебе и никогда врагом не был, а тебе точно негоже валяться тут, словно дохлому орку. Ну-ка… Вопреки ожиданию, бешеный полуросличий детеныш не попытался ни съездить в глаз Торину, ни извернуться и пнуть. И вообще как-то сразу притих – только дышал заполошенно, будто пойманный заяц: что он успел себе навоображать за этот день в одиночестве? И легонький, будто перышко, потому что нормально ест через раз. По сердцу снова прошлось острым когтем. - Фродо Бэггинс, я не желаю вражды и приехал с миром – раздели со мной трапезу и… твою ж эльфийскую мать! По кухне плыл густой запах горелого и такой же густой дым. Содержимое сковородки в качестве трапезы уже совершенно не годилось. - У меня нет мамы. Линнелан была просто кормилицей. - Это… - Торин замялся, - это просто такая фигура речи! Когда кто-то совсем не умеет готовить, ну, вроде как женушка Кили, а она самая настоящая эльфийка… - Ладно, - покладисто вздохнул Фродо, - бывает. Там сыр в кладовке остался и хлебушек, только их можно и не жарить.