Жизнь - река

POV Роза - Элина – просто копия своей мамы в детстве, такая же шустрая и непоседливая, как маленькая Вика. А вот Дима, он был совсем другим, более спокойным, любил читать и частенько помогал мне готовить. Я настаивала, чтобы дочери учились приготовлению пищи, ведь в будущем у них самих появятся дети, а деток нужно кормить нормальной едой. Мой же сын обучился кулинарному искусству по собственному желанию. Почти шепотом, чтобы случайно не разбудить мирно спящую на широкой двуспальной кровати в номере гостиницы в пастельных тонах утомившуюся за этот насыщенный эмоциями для четырехлетней девчушки день малышку–дампирку, на русском произнесла мать моего любимейшего человека. В данный момент мы с Алёной сидели в полутьме на двух креслах у стены, где ночную мглу разгонял лишь свет луны, просачивающийся сквозь тонкие щелки между закрытыми шелковыми шторами теплого бежевого оттенка, но дампирским глазам хватало и такого освещения, чтобы видеть очертания всех предметов в уютной среднего размера комнате. - Мой сынок, он всегда защищал сестер, не позволял никому на улице их обижать, а однажды заступился за меня перед своим отцом, выгнал мороя из дома. Мой мужчина не являлся самым лучшим представителем сильного пола, частенько поднимал руку, но я его любила и неизменно прощала. А Дима не простил, - с легкой печальной улыбкой на приятном лице, отражающей всколыхнувшиеся уже давние воспоминания в душе, изрекла женщина, успевшая за полчаса моих злоключений в лифте переодеться из темно–синего платья до середины колена в халат аналогичной длины с длинными рукавами, подвязанный под пояс. Я понимала, о чем говорит Алёна, еще во время моего обучения в Академии Святого Владимира, затерявшейся в глухих хвойных лесах Монтаны, мой дорогой Дмитрий однажды после тренировки поведал мне о своем изверге–папаше, избивающем его мать, пока однажды в тринадцать лет он сам не прекратил этот кошмар наяву, но вот ответить на вопрос, зачем мама моего изумительного дампира рассказывает об это мне, я не могла. - Роуз, думаешь, я не вижу, как ты смотришь на моего сына, не понимаю, что ты до сих пор любишь его. Позволь, я дам тебе один совет, просто как женщина. Забывай Диму, каждый день сознательно понемногу отпускай его. Тогда возможно пройдет время, и ты станешь свободной, встретишь другого, кто полюбит тебя и станет дорог тебе. Иначе ты так и не сможешь обрести пресловутого женского счастья. Я – счастливая мать четверых детей, счастливая бабушка четверых внуков, но тихого бабского счастья в моей жизни не было. Я рада, что оно есть хотя бы у моих дочерей. Не выбирай безответную любовь и одиночество, попробуй жить по иному, девочка. Ты еще такая молодая, у тебя еще есть время что–то изменить. Глядя на меня участливым и немного сочувствующим взглядом, с доброй ласковой улыбкой заботливой матери тихонько промолвила Алёна, желая мне только хорошего, а я продолжала сидеть и молчать, теребя в руках симпатичную сумочку–клатч, обтянутую темно–бордовым гладким шелком. Разумом я четко осознавала, что мать моего драгоценного мужчины права, но любящее сердце рьяно противилось, билось пойманной в силки вольной птичкой, никак не желало смиряться с неизбежным. - После возвращения из Америки Дима изменился, стал другим, что-то в душе моего сыночка дало трещину и надломилось, более закрытым, более далеким, более верующим, не тем человеком, каким он уезжал в Соединенные Штаты. Во взгляде моего сына на тебя нет любви, Роуз, сомневаюсь, что он любит сейчас хотя бы себя самого, там лишь боль о прошлом. Я не в силах забрать эту боль у моего ребенка, и женщины его не смогли, навряд ли кто–то сможет. Ты хорошая, мне нравишься, все мои невестки были хорошими, но тебе с Димой не по пути. Ты ведь это и сама понимаешь, но не желаешь его отпускать из души. Надо отпустить, надо, девочка, самой станет легче. Алёна замолчала, и между нами воцарилась тишина, конечно, мой неподражаемый дампир не делился своими невеселыми мыслями о жизни с матерью, но материнское сердце все чувствует и понимает без слов, женщина осознает, что ее сын не радуется этому миру, сам мир стал моему непревзойденному Беликову в тягость, превратился в иллюзию, и это заставляет ее страдать за своего ребенка. Все уже сказано, вот зачем бабушка прелестной непоседы Элины, спящей на боку посередине широкой кровати в темной комнате, такой маленькой и хорошенькой, просила меня зайти, хотела поговорить по-женски, мы поговорили, и мать моего бесценного мужчины во многом права. Однако я даже не представляю себе, как это отпустить из души того, кого любишь сильнее собственной жизни, зачем тогда вообще останется жить, просто существовать, не хочу, и ответить мне нечего, пора уходить, плохой из меня нынче собеседник, слишком молчаливый и зацикленный на личных проблемах, закончился бесконечный день, наступила ночь, нужно отдохнуть перед перелетом, отдохнуть ото всего, как–то я слишком устала за эти несколько суток в России. Негромкий короткий стук в дверь вывел меня из состояния неподвижности, и я поднялась на ноги, интересно, кто это может быть почти в три часа человеческой ночи, вряд ли обслуживающий персонал отеля, слишком уж поздно по времени, тогда кто же, Алёна тихой походкой прошествовала до двери и повернула замок, яркий свет, ворвавшийся в полутьму помещения из коридора гостиницы, на долю секунды ослепил меня, а когда в следующее мгновение я открыла глаза, то узрела моего любимейшего мужчину. Страж стоял на пороге номера своей матери с очень знакомым мне подарочным пакетом в правой руке, пальцы же левой, как обычно, в три ряда оплетали серебряные четки с идеально круглыми гладкими бусинами и «хвостом» в виде тяжелого креста с распятием, с какими мой изумительный Дмитрий просто не расставался. - Я уезжаю в Академию, зашел попрощаться. Береги себя, мама, больше отдыхай, - ставя яркий блестящий пакет на пол, с такой любовью и нежностью в низком бархатном тембре без акцента, ибо говорил Дмитрий на своем родном языке, высказался мой невероятный человек, что у меня на глазах навернулись слезы, которые я быстро сморгнула, еще не хватало только расплакаться, после чего бережно взял руки матери в свои ладони и поочередно поцеловал тыльные стороны кистей женщины, улыбающейся ласковой улыбкой с едва уловимыми полутонами грусти. Конечно же, Алёну совершенно не радовала очередная долгая разлука с сыном, но иного выхода нет, работа стража не предполагает обилие выходных, и те пару дней, что мой золотой мужчина провел в Новосибирске, ему придется отработать после, или он уже отработал эти смены заранее. - Сладких снов тебе, принцесса, - осторожно присаживаясь на край кровати, практически шепотом проговорил страж, легонько проводя кончиками красивых длинных пальцев пианиста по темным, шелковистым волосикам четырехлетней племянницы, дочери Виктории, выбившимся из косички, заплетенной заботливыми руками Алёны, наклоняясь и прижимаясь тонкими губами к смугловатой щечке девочки, в этот миг пошевелившейся во сне, а я в очередной раз убедилась, что мой дорогой человек был бы просто замечательным отцом, бесконечно внимательным к своему ребенку. - Ты забыла в машине свой подарок, Роза. Хорошо, что я тебя встретил здесь, а то собирался зайти в твой номер и отдать, - обращаясь на этот раз уже ко мне, на привычном для меня английском с восхитительным акцентом в мягком обволакивающем голосе, что больше не был прохладным и равнодушным, а вновь стал теплым и ласковым, видимо, настроение моего обожаемого мужчины стало лучше, чему я не могла не порадоваться, промолвил мой восхитительный Дмитрий, вручая мне объемный пакет золотистого цвета. В подарочном пакете покоился набор для ванны, какой я выиграла в одном из конкурсов на свадьбе младшей дочери Алёны, где участвовала в качестве подружки невесты, мой несравненный человек же предпочитал смотреть на подобное действо со стороны, веселить и развлекать людей страж никогда не любил. - Спасибо, Дмитрий, я о нем действительно забыла, честное слово, - беря в руки яркий блестящий пакет, на кратчайший миг соприкоснувшись своими тонкими пальчиками с горячими пальцами моего самого родного во всей вселенной человека, чувствуя приятные мурашки, тут же побежавшие по коже, совершенно искренне ответила я. Разве вспомнишь о каком–то косметическом наборе, когда важнейший на всем белом свете мужчина молча отказывается с тобой общаться, тут не ванну с ароматной пеной принимать хочется, а плакать в подушку, рыдать в голос от душевной тоски, свинцовой тяжестью сковывающей безмерно любящее и неимоверно страдающее без взаимности сердце. - Пора идти, провожу Розу до номера и поеду, человеческой ночью дороги пусты, никаких пробок. Скажи утром Элине, что я заходил, а она уже спала. Храни ее, Господь, - целуя мать в лоб и мягко обнимая женщину за плечи, напоследок тихо изрек мой неподражаемый человек, на мгновение прикрывая свои темно–карие глаза, цвета черного кофе, излюбленного напитка всех стражей, в следующую секунду отстраняясь от Алёны и делая шаг в сторону входной двери, ближе к которой сместилась и я. - Храни и тебя Боже, сынок, - полушепотом отозвалась женщина, заправив прядь из аккуратного каре до плеч за ухо, в воздухе перекрестив своего сына, и я от всей души желала, чтобы этот самый Бог, Иисус Христос, в какого так рьяно верует мой бесподобный Дмитрий, берег моего любимейшего человека от всех опасностей, ибо просто не представляла себе, что я буду делать на этой земле, ежели будет лежать под землей бездыханное тело моего персонального Бога из далекого сибирского края. Всякие «до свидания» из моих уст в этот момент явно были лишними, а потому я просто кивнула замечательной матери Беликова, покидая ее номер вместе со стражем. - Вообще–то я уже не маленькая и могу подняться на следующий этаж, а затем отыскать дверь с заветными циферками самостоятельно. Да, и номер оплачивать не стоило, Дмитрий, ты вовсе не обязан этого делать, - не смогла промолчать я, когда мы с моим драгоценным человеком отошли на несколько метров от комнаты его матери и сейчас неторопливо шагали по безлюдному хорошо освещенному коридору гостиницы. Внезапно проснулась моя свободолюбивая часть, обычно рядом с полновластным господином моей вселенной мирно дремавшая, свернувшись калачиком на задворках сознания, а тут вдруг возьми и расправь крылья, да уж, порой мой собственный характер ухитряется удивлять меня саму. - Скажи мне, Роза, почему вы, американские женщины, так жаждите быть независимыми от мужчин? Считай оплату номера маленьким презентом от меня, а желание проводить до двери комнаты знаком внимания. И, так к сведению, внутренняя девочка, как субличность, живет в каждой взрослой женщине. Мне нравится баловать мою женщину и ее внутреннего ребенка, главное «не залипать» в этой роли или какой–то другой. Также с легкостью переходя на родной мне английский, негромко отозвался мой обожаемый мужчина, слабо улыбнувшись уголками губ, мы миновали длинный коридор с репродукциями знаменитых картин на стенах и подошли к лестнице с кованными металлическими перилами с замысловатыми узорами, ведущей наверх. - Я не знаю, чего там жаждут все американские женщины, - промолвила я, больше не рискуя пользоваться лифтом в этой гостинице, это чудо технического прогресса меня явно невзлюбило, хотя, было бы даже забавно застрять вместе с моим неповторимым Дмитрием, однако стражу нужно уезжать, а не удовлетворять мое не в меру разыгравшееся воображение, да и позорно не подняться на один этаж пешком. «Я просто хочу быть с тобой, родной мой, быть любимой тобой, быть желанной тобой, мой ненаглядный, мой нереальный, мой дорогой», добавила я уже мысленно, милостивый повелитель всего моего бытия все знает и без лишних слов. - А ты когда успел стать знатоком человеческой психологии, товарищ? – задала я действительно заинтересовавший меня вопрос, использовав такое близкое и родное моему сердцу обращение «товарищ» и по неизвестным мне причинам ранее не симпатизирующее моему бесценному Беликову, любопытно, этот аспект остался прежним. - Иван с красным дипломом окончил ПСПбГМУ, Первый Санкт-Петербургский Государственный Медицинский Университет имени академика Павлова, в котором он учился на кафедре "Психиатрии и наркологии с курсом общей и медицинской психологии". А, как ты знаешь, Роза, стражу полагается везде следовать за подопечным мороем, стать тенью живого вампира. Из чего можно сделать несложный вывод, что весь срок обучения я был рядом с братом. Пухом тебе земля, царствие небесное, спи спокойно, братик. Теперь обычный синий диплом этого института лежит в шкафу в доме моей матери. И я ведь тебя просил, не называй меня так. Честно говоря, поразил мою персону своим ответом Дмитрий, в последнем предложении моего бесподобного дампира прозвучал легкий укор, и я поставила галочку в голове больше подобным образом к стражу не обращаться, и чем же тебе так не любо слово «товарищ», родной мой. Тот факт, что у моего золотого человека есть высшее образование, в первое мгновение буквально ошарашил меня, хотя чего удивляешься, Роуз, круг знаний твоего любимейшего мужчины куда шире, чем у тебя самой, а в плоскости психики человека так уж и подавно. - Ты никогда не рассказывал об этом. Чего еще я о тебе не знаю, Дмитрий? – вновь через пару минут заговорила я, переварив полученную информацию, мы уже успели подняться на четвертый, нужный нам, этаж и теперь неспешно следовали в сторону искомого номера по опять же пустующему коридору, где цифры на дверях шли по возрастанию. Торопиться не хотелось совершенно, скажите, какая дура станет спешить, если в конце этой экспансии ей придется навсегда попрощаться с тем, кого она любит сильнее собственной жизни, чьи глаза для нее свет, а голос – глас самого Бога на земле. Конечно, никакая, вот и я неторопливо шагала на высоких каблуках с подарочным пакетом в руках, судьба, сделай мне презент, дай еще немного времени с полновластным хозяином всего моего бытия. - А зачем? Я приехал в Академию Святого Владимира в качестве стража Её Высочества принцессы Василисы Сабины Реи Драгомир, на тот момент последней представительницы рода Дракона, защищать живых вампиров от безжалостного племени стригоев, а не врачевать души. К тому же, все знания вместе взятые, увы, не могут помочь излечить мою собственную, вот такой вот парадокс. Поверь, Роза, некоторые факты обо мне не нужно знать никому. Мрачность вернулась в спокойный ласкающий слух низкий тембр моего непревзойденного Дмитрия, безоговорочного повелителя сердца моего и тела, разума и духа, моего личного Бога на этой бренной земле, а сам он остановился в шаге от номера, им же оплаченного для меня. Вот мы и пришли, найди в себе силы попрощаться без слез, Роуз, не надо плакать, мой драгоценный человек ни в чем не виноват, лишь я одна виновна в своем плачевном положении в плане женского счастья, это мой собственный выбор не отпускать, любить безответно и быть одинокой, а по–другому я просто–напросто не умею, не научилась. - Не знаю, будешь ли по мне скучать ты, а вот я по тебе буду, Дмитрий… - развернувшись лицом к моему любимейшему мужчине и поставив подарочный пакет на пол, никуда он не денется, заодно кинув в него миниатюрную сумочку–клатч в тон темно–бордовому вечернему платью до щиколоток из нежнейшего шелка с небольшим разрезом на боку и гель–лаку на кончиках недлинных ногтей в аккуратном французском маникюре, выдохнула я, подходя к стражу вплотную и кладя руки ему на грудь. Под ладонями сквозь белоснежную ткань рубашки я слышала ровные размеренные удары сердца моего самого дорогого во всем измерении человека, когда мое собственное колотилось, как бешеное, отдаваясь где–то в области горла, само тело протестует, не желает прощаться, и горько стенает тоскующая душа. Смотря во все глаза, готовые вот–вот наполниться горячими слезами, на моего обожаемого Беликова, я бесстыдно любовалась моим единственным мужчиной, желая запомнить каждую черточку его лица, каждую тончайшую мимическую морщинку, выражение, взгляд, изгиб губ, впитать в себя запах и зафиксировать в сознании. Какой же ты красивый, любимый мой, с этой седой прядью с правой стороны пробора, серебрящейся в твоих темных волосах, собранных в короткий низкий хвост, одна легкая прядка из коего выбилась и упала на твое лицо, лицо моего личного нереального Бога. Набравшись смелости, я с моим невеликим ростом даже на каблуках приподнялась на цыпочки и поцеловала моего дорогого Дмитрия в уголок рта, только не отталкивай, прошу тебя, родной мой, иначе мне будет нестерпимо больно. И страж не оттолкнул, но и никак не ответил на поцелуй, что же ты так, мой ненаглядный, тебе ведь не в тягость, а мне в огромную радость и на долгую память, но ты не желаешь ныне меня целовать, а жаль. - Роза, можно я зайду на пару минут? – положив свои большие горячие ладони мне на поясницу и притягивая меня ближе к себе, задал довольно неожиданный вопрос в текущей ситуации мой бесподобный дампир. Сначала мать моего удивительного мужчины, Алёна, просила меня зайти, желая со мной поговорить, а теперь что–то обсудить, видимо, желал и мой неповторимый Дмитрий, о чем ты хочешь пообщаться, любимый, что скажешь, любое твое слово – непререкаемый закон для меня, я готова слушать тебя часами, родной мой, изумительный, сладкоречивый повелитель судьбы моей. Если моря станут чернилами, а деревья перьями, даже тогда не смогут они выразить всей печали моей по неотвратимой разлуке с тобой. - Конечно, можно, зачем ты спрашиваешь. Хоть на пару минут, хоть на пару часов, хоть до самого утра, - едва слышно прошептала я, сильнее прижимаясь всей своей дрожащей миниатюрной женственной фигуркой к сильному теплому телу моего обожаемого человека, вдыхая свежий легкий ненавязчивый и дико приятный аромат его лосьона после бритья, смешивающийся с естественным запахом кожи стража, млея и тая от этой сногсшибательной для моего обоняния смеси, кладя голову на грудь Беликова, ощущая щекой мягкую ткань белоснежной рубашки мужчины и полностью расслабляясь в бережных надежных объятиях моего любимейшего дампира. Нехотя выбравшись из ласкового плена рук моего невероятного Дмитрия, вновь почувствовав себя одинокой и покинутой, я использовала ключ по назначению и вошла в номер гостиницы, чисто на автомате щелкнула выключателем и просто ахнула, когда мягкая подсветка по периметру потолка осветила просторное помещение, комнату, выполненную явно не в современном минимализме, а в каком–то стиле из прошедших столетий, каком именно я сказать не могла, поскольку разбиралась в направлениях архитектуры и декора слабо. А вот будь здесь моя утонченная Лисса, то принцесса живых вампиров моментально бы определила и даже немного поведала о возникновении этого конкретного течения, комната просто поражала воображение своим роскошным богатым убранством, оформленная во всех оттенках зеленого, от насыщенного изумрудного до нежного салатного, с вкраплениями сложных золотых узоров, тяжелыми абсолютно не пропускающими свет шторами и просто огромной кроватью в центре. - Ты специально выбрал такой номер, Дмитрий? Чтобы я запомнила последнюю ночь в России всерьез и надолго, – разглядывая широкое ложе с шелковым постельным бельем и множеством подушек и подушечек разного размера, где один травяной оттенок мягко перетекал в другой, образуя сплошное поле, казалось, живое и волшебное, не смогла не спросить я. Это же сколько денег пришлось потратить моему замечательному мужчине, чтобы оплатить такие апартаменты на сутки, четыре резные колонны из черного дерева поднимались вверх в углах кровати и образовывали каркас, на котором крепился полупрозрачный балдахин из тончайшей золотистой переливающейся на свету ткани, подвязанной к этим самым изящным колоннам изумрудного цвета атласными лентами. - Я его вообще не видел, в выходные дни не так много свободных номеров. Сотрудница гостиницы уверяла, что я не пожалею о потраченных средствах, теперь понимаю, о чем она говорила. Действительно красиво, даже немного вычурно, отдельного внимания заслуживает постель, наверняка удобная, - с легкой лукавой улыбкой произнес мой неподражаемый мужчина, едва заметным кивком головы указав на вышеупомянутую кровать. Удобная для чего, любимый, для секса, действительно очень большая, можно выбрать просто любую позу, на какую только хватит воображения и гибкости в теле, да вот мне спать на ней одной, ты уедешь, а я останусь во всей этой роскоши несчастная, брошенная, одинокая, что может сделать красота обстановки, если внутри холодно и горько, правильно, ничего. - Хочу подарить тебе одну вещь, Роза, - продолжил излагать страж своим низким бархатным баритоном с очаровательным акцентом, параллельно расстегивая и снимая с запястья правой руки широкий браслет из белого золота из множества узких прямоугольных пластин, наверняка, жутко дорогой, разворачивая его внутренней стороной ко мне, на благородном светлом металле я смогла рассмотреть какую–то надпись, возможно на латыни, а может и нет. - Здесь написано, «Resistere cunctis diebus vitae tuae et in terram oculis in caelum vivitis. Bene vitam tuendam olim fovere adfuistis, credite in futurum», - с небывалой легкостью и без малейшей запинки прочитал мой невероятный мужчина на чужом для меня языке. - «Пока ты стоишь на земле, а твой взор устремлен в небеса, ты жив. Цени жизнь, оберегай прошлое, дорожи настоящим, верь в будущее», перевод с латиницы. А сам браслет мне подарил Ванька на двадцать четвертый День Рождения за несколько недель до своей трагической гибели, это последний подарок моего брата. Я хочу, чтобы он остался у тебя, чтобы берег тебя. Никогда не снимай его, Роза, никогда. Глядя мне прямо в глаза своими невероятными завораживающими гипнотизирующими темными очами сверху вниз в силу нашей существенной разницы в росте, отчетливо проговорил Дмитрий каждое слово, будто бы мне надо было запомнить их наизусть, действительно латынь, я оказалась права, после чего мягко и пружинисто присел на корточки около меня, а я так и стояла не в состоянии ни пошевелиться, ни воспротивиться, раз мой золотой мужчина так говорит, значит, так и должно быть. Распустив четки и временно убрав этот символ христианства на стоящий у стены красивый комод также из черного дерева, мой любимейший мужчина положил свою горячую ладонь мне на колено и медленно провел рукой вверх под платье, я непроизвольно вздрогнула и прикрыла глаза от удовольствия, кожа под прозрачным капроном чулка моментально воспламенилась от этого прикосновения, добравшись до широкой кружевной резинки, Дмитрий легонько оттянул ее, а я закусила губу, чтобы сдержать стон, рвущийся наружу. Забираясь пальцами под резинку и параллельно погладив второй рукой мою ногу от колена также вверх, мой обожаемый Беликов остановил ладони на внутренней и внешней стороне бедра и стал мучительно неторопливо стягивать чулок вниз, тактильный контакт дарил наслаждение, и я тяжело задышала, отчетливо ощущая, что внизу живота сладкой истомой зарождается возбуждение, тело мгновенно проснулось, желая получить свою порцию экстаза. Ласковые умелые пальцы дампира замерли в районе щиколотки, мой бесценный мужчина приподнял мою правую ногу от пола и снял туфельку, одна ладонь стража легла мне на ступню, а вторая на подъем, поглаживая и лаская мою миниатюрную ножку, оставаясь во втором туфле, ради сохранения равновесия, я оперлась рукой о плечо Дмитрия и вновь прикрыла глаза, как–то слишком уж эротично мой неповторимый Беликов снимал с меня чулок, и я не смела противиться этой внеплановой ласке милостивого повелителя всего моего мироздания, желая лишь одного, чтобы этот миг неги продлился как можно дольше. Я перестала чувствовать на своей коже капрон, а щиколотку обжег прохладный металл, мой невероятный мужчина застегнул браслет, этого я не видела, глаза оставались закрытыми, ощущала телом, и только тогда снял вторую туфельку с моей левой ножки. Стоя босиком на в противовес мебели светлом ламинате, расцветку коего я успела разглядеть ранее, я боялась открыть глаза, продолжая пребывать в состоянии возбуждения и предвкушения, разбуженное женское нутро отчаянно требовало продолжения, и я четко осознавала, что как только мой несравненный Дмитрий уйдет, я позволю своему неудовлетворенному телу получить его. Сниму трусики и буду ласкать пальчиками клитор, вводить их во влагалище, стимулируя верхнюю стенку, пока не кончу, мне хотелось мастурбировать перед полновластным повелителем моего собственного мира, и я не испытывала ни малейшего чувства стыда, напротив, это была одна из моих нереализованных сексуальных фантазий, воплотить которую в жизнь я желала только с моим любимейшим Беликовым, больше ни с кем и никогда. Мой единственный мужчина мог с легкостью управлять моим либидо, полностью подчиняющимся ему, Дмитрий заставлял меня гореть изнутри, плавиться в этом горячем пламени, неумолимо расползающимся по венам, я желала, чтобы страж смотрел на мое дрожащее от накатывающих волн наслаждения тело, слушал мои стоны удовольствия, стал свидетелем моего оргазма, да, только навряд ли это ему интересно. - Роза, посмотри, тебе очень идет. У тебя такие красивые стройные ножки, маленькие ступни, как у сказочной Золушки, - опалило лицо теплое дыхание моего неподражаемого дампира, а его тихий вкрадчивый сексуальный голос проник в мое сознание, нехотя, я послушалась и распахнула свои раскосые восточные очи, опуская взгляд вниз, чтобы посмотреть, как и велел мой превосходный мужчина. Тяжелый широкий браслет из благородного белого металла красовался на моей правой щиколотке, искрясь потусторонними бликами в мягком электрическом свете, исходящем по периметру потолка, я буду носить его, не снимая, любимый, ведь это твоя вещь, хранящая твою энергию, твой подарок мне, я тебе обещаю. - Он прекрасен, спасибо, - шепотом выдала я, делая шаг вперед и утыкаясь лбом в грудь стража, руками обвивая торс моего любимейшего мужчины, чувствуя под пальцами жесткие накаченные мышцы, дыхание оставалось частым и поверхностным, с головой выдавая моему дорогому Дмитрию мое возбуждение, как, думаю, и расширенные зрачки с полыхающими щеками. Я даже не пыталась скрыть состояние своего растревоженного, в хорошем смысле этого слова, тела, а зачем, ни стеснение, ни смущение меня не терзали, я доверяю моему неподражаемому Беликову свою жизнь, свое тело, свое сердце, свою душу, это все его одного, милостивого повелителя моей судьбы. - Тебе действительно нужно уезжать, Дмитрий? – как–то грустно и жалостливо прозвучал мой тихий голос в этих по–настоящему роскошных покоях, плотно зажмурившись, я стояла неподвижно, а горячие ладони моего возлюбленного человека ободряюще гладили меня по спине и пояснице. Хотелось расплакаться от бессилия что–либо изменить, но я продолжала упорно бороться со слезами, сама не знаю почему, плакать перед самым родным в этой вселенной мужчиной не стыдно, как и не страшно быть перед ним слабой, он видел меня разную, грустную и веселую, счастливую и несчастную, и принимает любую. Я понимала, что спрашиваю сейчас как раз из состояния той самой внутренней девочки, хватающейся, не хотящей отпускать, возможно, этот вопрос глуп и нелеп, ты прости меня за него, мой дорогой. - В принципе могу выехать и утром, но я абсолютно не хочу спать, сказывается жизнь по моройскому расписанию. И потому не вижу никакого смысла брать себе номер, - немного отстраненным задумчивым тоном проговорил мой драгоценный человек, и его слова породили во мне надежду, нет ни на светлое совместное будущее, а на возможность провести эту человеческую ночь вместе, заняться сексом, на эти несколько часов стать действительно близкими, скинуть маски, обнажить душу, как это было раньше и может повториться опять. «Ты видишь проблему в Диме, а она на самом деле в тебе самой. Ты очень женственная, я сейчас говорю не о твоем красивом лице и теле, а о внутреннем содержании. Ты очень мягкая, такая текучая, как вода, мудрая, ласковая, но при этом абсолютно закрытая, как женщина, холодная, просто ледяная. Ты никогда не увидишь отдачу от мужчины, пока не начнешь отдавать сама, запускать обмен энергией между вами. Ибо мы, мужчины, гораздо более скупы на эмоции, такими уж нас создала природа. Женщина раскрашивает нашу жизнь красками, своими эмоциями.» Внезапно вспомнились мне слова Алихана, стража и любимого мужчины Линды, лучшей подруги Виктории, отца ребенка элегантной моройки из королевской семьи Дроздовых с длинными блестящими черными волосами и светло–карими, цвета жидкого золота, глазами, и я вдруг решила пойти за его мыслями, полностью открыться, не боясь услышать в ответ «нет». - Тогда не уезжай, оставайся до утра, Дмитрий, давай проведем время, отведенное нам судьбой, вместе. Больше ведь такой возможности уже не представится. Помоемся, отдохнем. Хочешь, сделаю тебе массаж? Ты мне так нужен, не уходи… - поднимая голову и встречаясь взглядом с проницательными темными глазами моего любимейшего мужчины, с расслабленной улыбкой на лице произнесла я. Фраза далась так невероятно легко, оказывается, открываться и идти вперед очень просто, доверять миру, это значит жить, а прятаться и защищаться неизвестно от чего, потихоньку умирать, я хочу жить, будь живым со мной, родной мой, я поделюсь с тобой своей энергией, своей радостью, своей любовью, я все отдам, ты только бери. Легкое удивление отразилось на лице стража с правильными чертами, а руки замерли на моей спине, видимо, не ожидал, улыбнувшись уголками тонких губ, мой неподражаемый дампир внимательно всматривался в мои глаза, словно пытаясь проникнуть мне в голову, прочитать мысли. Даже и не знаю, откуда взялось предложение о массаже, я его и не делала то никогда и никому, хотя сама просто обожаю расслабиться физически и эмоционально на массажном столе под умелыми руками Эшли, девушки–моройки, работающей в круглосуточном спа–салоне при Дворе в Пенсильвании, но ничего, научусь в процессе. Решай, любимый, я приму и «да», и «нет», я жду твоего решения, мой дорогой.