***
Прошло уже три дня с того случая, когда Денис столкнул Мирона в озеро; как Паша и ожидал, Мирон закрылся в Берлоге, отвечая отказом на все предложения навестить его. Болезнь оказалась сильная — другие его не брали. Третий день температура была под 38; с утра меньше, под вечер повышаясь. Из смутных бредней друга Паша извлёк, что он по каким-то неведомым причинам стал относиться к «тому самому Джонибою, падле» лучше, по крайней мере, об этом свидетельствовала его фраза «а он ничё т-х-х! -ха! -кой, да?». Паша звонил по три раза в день — утром, днём и вечером. Во время коротких разговоров Мирон говорил в нос, то кашлял, то сморкался, а порой из-за бессвязной речи вообще было сложно понять, о чём он говорит. Это было естественно, Паша, как близкий друг, знающий рэпера давно, уже несколько раз переживал подобное, но он ни разу не слышал Мирона больного и пьяного одновременно, что произошло как раз на третий день. В этот раз Паша звонил утром, в 10 часов. — Да. — Ты уже поднялся? — быстрый и серьёзный голос Паши свидетельствовал о том, что он на работе, и долго говорить не может, — Горло прополоскал, жаропонижающее принял? Помнишь, что его можно пить не чаще… — Да, ма-ам, — с сарказмом откликнулся Мирон на том конце, — Д-х! -а нормально всё. — Ты напился? — мгновенно определил бородач по слишком высокому голосу друга, замирая и отводя взгляд от экрана компьютера. — До положения риз, — сразу же раскрылся Мирон, и из трубки послышалась звяканье то ли бутылки, то ли стакана. Паша глубоко вздохнул: положение ухудшалось, а значит, самое время что-нибудь предпринять. Последний раз Мирон так напивался, когда пообещал Жигану переспать с Денисом, и это было… Господи, всего чуть больше двух недель назад. Паша пытался сообразить, что же делать — он на работе, Мира тоже — они часто переписывались в эти дни, поэтому бородач знал наверняка. Остаётся… — Я позвоню Денису, чтобы пришёл, — специально обречённым голосом сказал Паша, мол, «вынудили, что поделать». Он был единственный из них двоих, кто помнил и о болезни Мирона, и о Роме Жигане. Как ни странно, в ответ не последовало бурных протестов, упрямых возгласов «не пущу!» или просьб не делать этого: возможно, пьяному, Мирону было труднее сообразить, что произойдёт. Он помолчал, после чего задумчиво проговорил: — Дениса? … — Да, он приедет и проследит за тобой. Снова молчание. — Пусть возьмёт с собой коньяка, любого, — сказал Мирон, после чего самозабвенно начал напевать какую-то бравурную песенку, забывая про Пашу, который бросил трубку и сразу же набрал другой номер. — Да, — голос Дениса звучит странно: ломано, низко. Парень спал, и со сна голос ещё не успел прийти в норму. — Привет, это Паша. Можешь приехать к Мирону? — усталым голосом говорит бородач, потирая веки пальцами и вздыхая. Василенко молчит, прочищает горло, и уже своим обычным голосом спрашивает: — Домой, что-ли? — Да. Я помню, что говорил, что он никого к себе не пускает, но ты попытайся, скажи, коньяк принёс. — А он там пьёт, что-ли? — недовольный голос: понял, что из него хотят сделать няньку. — Он?.. Что, не-ет, это, мм, это кодовое слово такое. Просто скажи и всё, ладно? Паша знал, что Денис переживает за Мирона — в эти дни они тоже созванивались, обсуждали самочувствие рэпера. Бородач тоже переживал — именно поэтому он вынужден был соврать, то есть, слегка «приукрасить» состояние друга, потому что на трезвую голову с ним в таком состоянии дел никто иметь не хотел. Разумеется, кроме некоторых пугающих гадин, желающих его унизить всякими спорами, но сейчас не об этом. — Хорошо, я приеду, — раздался голос Дениса из телефона. — Давай. Позвони: пустил — не пустил. — Обязательно, — немного взволнованно ответил Василенко, чуть ли не падая с кровати в попытке дотянуться до штанов. Чуть позже Паше позвонили встревоженные Porchy и Охра, которым дозвонился пьяный Мирон, хоть они и находились в другой стране. Так как они не добились от рэпера ничего вразумительного (тот бредил, объясняя что-то про обряды, объектом преклонения которых служил огонь), то решили позвонить Паше, который наверняка был в курсе. По очереди всё объяснив им, начисто вычеркнув из истории Дениса, во избежании неловкого молчания и насмешливых вопросов, Паша тяжело вздохнул и мысленно пожелал Василенко удачи — пьяный Мирон весел, как Дионис, и невыносим, как Лисса.***
Денис поднимался по лестнице, намеренно пренебрегая лифтом. Хотелось движения, потому что из-за странного транса, в который вовлекла его просьба Паши приехать, парень не чувствовал своего тела. Он чувствовал себя пустым, и, если честно, всё ещё ждал, когда же ему объявят о затянувшейся шутке, и даже придумывал свою реакцию на неё — врезать одному, врезать второму. Занавес. Был ранний вечер. Несмотря на то, что Паша звонил утром, у Дениса вдруг обнаружилось куча дел — все звонили и требовали от него чего-то, так что вырваться удалось только к вечеру. Вот он уже стоит у двери, которую видел лишь раз до этого, но не знал, что за ней. До этого Василенко думал, что Мирон останавливается в отелях или у друзей, он понятия не имел, что рэпер снимал квартиру. С тех пор обитель рэпера представлялась парню то современной квартирой в чёрных тонах, то грязным бомжатником, где трудно пройти из-за наполненных всякой дрянью мешков и прочего мусора. Люди (особенно поклонники) знают про рэпера лишь то, что он позволяет им знать, в то же время создавая иллюзию, что ему нечего скрывать. К одной из этих тайн, помимо квартиры, относилась его ранняя женитьба, про которую все знают лишь, что она была. Вероятно, пришло время узнать чуть-чуть больше о Мироне. Денис выпрямил сгорбленную спину, проверил, не першит ли горло, чтобы не начать откашливаться, после чего попрыгал на месте, желая взбодриться, и, строго-настрого запретив себе всё усложнять, позвонил в дверной звонок. Никакого «Коньяк принёс» не понадобилось — Мирон открыл дверь, даже не спрашивая, кто там. Он предстал перед гостем в чёрных мягких штанах и в фиолетовой футболке: домашнее облачение. На ногах у него были когда-то белые носки, ставшие сероватыми из-за долгого использования без стирки. На бледных впалых щеках мужчины был нездоровый румянец, глаза блестели, руки сжимали полную, не распечатанную бутылку белого вина. — Смотри, что нашёл, — неровным голосом заявил Мирон, поднимая бутылку вверх, после чего зашёлся в кашле, отступая вглубь квартиры, —зана-а-ачк-а-а! — после этих слов он любовно погладил бутылку кончиками пальцев. Денис быстро зашёл и закрыл входную дверь. Интересно, Пашка знал, что Мирон вдрызг, или нет? Скорее всего знал, козёл! — А ты принёс что-нибудь? В медицинских целях, разумеется, — рэпер глухо засмеялся. Василенко снял ботинки, расстегнул свою серую худи-кофту, в которой уже стало жарко. Сам-то он оделся как на подиум: новенькие, ещё ни разу не ношеные джинсы с модными порезами, чёрные конверсы с белыми, как первый снег, полосками, на заказ сделанная кофта с его инициалами на капюшоне сзади и чёрная футболка, одна из любимых. Волосы, как всегда, подняты вверх, будто электрошоком ударили, на губах непонятная ухмылка. Ему вдруг захотелось быть таким же пьяным и беспечным, как Мирон, чтобы хоть на пару минут забыть обо всём на свете, особенно о… — Я принёс, на самом-то деле, — удивился самому себе Денис, доставая из сумки бутылку коньяка: идти сюда с пустыми руками совсем не хотелось, а в голову больше ничего не пришло. — Хорошо, — кивнул Мирон, быстро беря бутылку и исчезая с ней в другой комнате, начиная греметь дверцами шкафов. Денис с любопытством огляделся: съёмная квартира Мирона была небольшой, старой, как будто совдеповской ещё. Ощущение складывалось, что (правда, так, наверняка, и было) что в квартире долгое время жила женщина, которая потом решила её сдавать: от самого Мирона в коридоре были разве что ботинки, куртки и пустой пакет из KFC, валявшийся в углу. Старые шкафы, коврик у двери, висевшая в прихожей картина «Мишки в сосновом бору»… — Миленько, — с улыбкой сказал Денис, сразу спохватываясь и следуя за Мироном, — Мы не будем пить! Василенко вышел на кухню, которую он когда-то видел на фотографиях. Так необычно было стоять здесь сейчас и видеть всё это в живую! Казалось, мужчина впустил его в свой мир, и это значило… да всё это значило. Мирон не собирался больше пить — он убрал бутылку на полку в сервант, тоже старый и тоже, по всей видимости, совдеповский. Маленькая кухня была вся завалена пустыми упаковками от фаст-фуда, раковина завалена посудой. Пахло кисло-сладким соусом и курицей. Вроде бы Паша говорил, что Мирон ничего не ест во время болезней. Получается, и тут соврал? Но зачем? Опять же: от Мирона на кухне были разве что продукты, упаковки от них да подзарядка для какого-то устройства в углу, в розетке. — Я не совсем так представлял себе твою квартиру, — не мог не признать парень, продолжая оглядываться по сторонам. Точно так же, только более скромно и незаметно, Мирон оглядывался, находясь в роскошном особняке Василенко. Неужели Денис зарабатывает больше? Или просто деньги по-другому вкладывает? — На что ты тратишь деньги от выступлений? — задрав голову к потолку, после чего переведя взгляд на Мирона, спросил Денис. — На вдохновение, — туманно ответил тот, изящно выгибая бровь, после чего громко икнул, испортив всё впечатление. Денис подошёл и сел за маленький стол, за которым уже сидел Мирон, после чего серьёзно спросил: — Температура высокая? Горло прополоскал? — кто-то взял на себя роль заботливой мамы, то есть роль Паши, но это неважно, ведь, как не уставал себе напоминать Денис, в этом не было ничего стыдного, потому что он сам виноват в болезни рэпера, а значит у него больше всех прав интересоваться его самочувствием. Мирон насупился от этих слов: вечно этот Пашка всем докладывает о его состоянии! Все ведь «волнуются» и «переживают»! — Да пошли они нахуй, — внезапно озвучил мысль вслух мужчина, слегка ударяя ладонью по столешнице. — Что? — переспросил Денис. Это те бредни, о которых предупреждал бородач? — Да нахуй пусть идут, — повторил Мирон, будто бы перестановка слов что-то меняла, и вдруг заявил — Мне тут казалось, будто я — ШАР, — широко раскрытыми глазами мужчина уставился куда-то на потолок, будто бы там находилось нечто, что мог видеть только он, и вид у него был при этом очень вдохновлённый. — И что качусь я, такой, с горы, а там, будто в замедленной съёмке, мимо меня проплывает Сергей Бодров, который говорит… Мастер незаметной перемены темы в разговоре! Денис подошёл и потрогал лоб рэпера — он пылал. — Та-ак, всё, говорит он, ты бредишь и тебе-е пора-а спа-ать, — с ухмылкой, но лёгкой тревогой в глазах протянул Денис, уверенно беря Мирона за плечо и ведя его в сторону предполагаемой спальни. — Ну нет, стой-стой-стой, — быстро замотал головой рэпер, не давая себя вести, опираясь тонкой рукой на стену, — Мне нужно отлить, — признался он под выразительным взглядом Василенко и опустил голову, пытаясь скрыть пьяную улыбку. Денису вдруг бросилось в глаза длинные, прямые и какие-то неприлично пушистые ресницы Мирона, которые так же неожиданно, но невероятно сильно захотелось потрогать. — Надеюсь, с этим тебе помощь не понадобится? — закатил глаза Василенко, пряча смущение за иронией, указывая рукой в сторону ванной комнаты, мол, иди уже. Прислонившись спиной к стене, он спрятал руки у поясницы, чтобы те предательски не тянулись к чужим ресницам. Как-то всё подозрительно складывается. Может, он знал? В этот момент Василенко впервые не корил себя фразами, типа «А так ли тебе нужны были деньги»? Рэпер находился в ванной всего 17 биений сердца Дениса, которые тот считал, желая сосредоточиться на чём-нибудь постороннем, кроме чертовых ресниц. Выйдя в коридор, Мирон слегка покачнулся, но после этого выпрямился и смог вполне ровно дойти до Василенко. Тот, прислоняясь к стене, вытянув вперёд ноги, почему-то не реагировал на шаги и не смотрел на него. В то время как парень старался не смотреть на Мирона, всё больше вжимаясь в стену по мере его приближения, мужчине почему-то показалось очень важным именно сейчас привлечь к себе внимание: он медленно подошёл почти вплотную, поднял ногу и, оборачивая её вокруг внутренней стороны колена Дениса, рывком притянул его к себе, прижимая их бедра вместе, практически сталкиваясь с шокированным парнем носами. Василенко, потеряв опору, вынужден был перевести руки Мирону на талию, в то время как ладони Мирона оказались на стене, позади Дениса. Оба часто и тяжело дышали, внимательно глядя друг другу в глаза. Мирон пристально смотрел в тёмные глаза Дениса, будто бы хотел в них нечто разглядеть, найти, чтобы раз и навсегда что-то себе уяснить и доказать. Денис часто моргал, похожий в этот момент на саму невинность и непорочность, но стоило ему перевести этот испуганный взгляд на пухлые губы Мирона, как он сам подался вперёд и с безотчётным тихим стоном впился в них страстным поцелуем, заставляя мужчину пошатнуться и опустить ногу на пол, чтобы не упасть. Мирон — пьян от алкоголя, а Денис — от внезапно нахлынувших чувств, которые, казалось бы, проснулись всего пару минут назад из-за того, что он по-новому взглянул на ресницы Мирона. Рэпер прикусывает нижнюю губу парня, заставляя его рот приоткрыться. Ненасытно охватывая язык Василенко, язык Мирона брал желаемое властно и требовательно, так же быстро отбросив рамки приличия, как ранее. Быстро перенеся руки со стены на волосы парня, Мирон притягивает его к себе ещё ближе, но потом сам идёт в наступление, прибив Дениса к стене своим телом, издав при этом то ли стон, то ли рык. В головах у обоих в это время творилось нечто невообразимое — страхи и сомнения отбрасываются прочь; удивление и шок смешались с внезапной бурей страсти и желания. Но на все эти кричащие в голове эмоции обоим было откровенно похуй: пока их никто не видит, они будут делать то, что захотят! По-крайней мере, один из них. Не смотря на то, что Мирон не хотел прекращать этот настойчивый поцелуй, в котором он уже давно взял главенство, Денис всё-таки отстранился, судорожно переводя дыхание. Мирон был пьян, поэтому нельзя было знать наверняка — от алкоголя он осмелел или отупел, это раздражало и разочаровывало одновременно, так как неизвестно, как он отреагировал бы на это трезвый. Переведя взгляд на мужчину и собираясь всё это ему объяснить, Денис внезапно столкнулся с внимательным взглядом светлых голубых глаз, в которых читалась…тревога? Не может быть! Мирон смотрел на него с беспокойством и даже некоторой нежностью во взгляде! Денис вдруг понял, что согласился бы на что угодно, лишь бы Мирон смотрел так только на него. От осознания этой пугающей мысли он чуть приоткрыл припухшие от долгого поцелуя губы, но когда Мирон к ним потянулся, вынужден был отстраниться и заговорить, преувеличенно громко и весело: — Та-ак, ла-адно, — он положил руку мужчине на плечо, — сейчас точно спать! Свои лекарства на сегодня ты уже принял, — подмигнул он Мирону, в душе дивясь своей смелости и решительности. Увести рэпера в кровать, как ни странно, не составило никакого труда — он дал себя увести в соседнюю комнату и даже без пререканий лёг в постель. Вероятно, как и всегда к ночи, ему стало хуже. Как бы то ни было, Денис был этому рад — мало ли к чему могла привести предыдущая сцена. Так как кровать была двухместная, Василенко лёг рядом, понимая, что вряд ли уснёт этой ночью от переизбытка чувств, эмоций и мыслей. Мирон положил руку под подушку и лёг к парню спиной, но потом обернулся и сонно проговорил: — Я, я перестал бредить, я всё понял. Я не шар, — после этих слов Денис облегчённо выдохнул: может и вправду полегчало? — я — клубок! Клубок ниток! — воскликнул Мирон, как будто это было страшным откровением, — И я, когда качусь, постепенно разматываюсь! Господи, наконец-то я перестал бредить, — заявил он, снова отворачиваясь. От этих слов Денис не мог не улыбнуться, хоть это и означало две печальных вещи — мужчине не стало лучше — это раз, он целовал Дениса в бреду — это два. Ах да, третья — вероятно, он не вспомнит об этом утром. — Я не могу уснуть. — снова подал голос Мирон: пьяный, он всегда долго засыпал, — Это потому, что я лежу не на том боку. Знаешь, очень важно выбрать правильный бок, чтобы уснуть. Я вот иногда жалею, что у нас их не десять — это я про бока… — сонно бормотал он, повернувшись лицом прямо к лицу Дениса. В таком духе Мирон разговаривал ещё с полчаса, пока не заснул беспокойным сном. Денис лежал рядом и не мог поверить, что лежит рядом со своим кумиром, идолом, причём он был единственным, кого Мирон подпустил к себе во время болезни, впустил в свою квартиру!.. Это казалось невероятным. Ближе всех рэпер допустил того, по чьей вине заболел. Лицо, которое Денис так часто видел на экране, на картинках, находилось сейчас на расстоянии в пару сантиметров от его лица… Да, Мирон был пьян, болен и бредил, но это был он — человек, на которого парень равнялся долгие годы, который казался непостижимо далёк, а теперь спит на одной постели с ним. Во сне лицо у мужчины казалось умиротворённым, помолодевшим. Этот до боли знакомый изгиб бровей, разглаженный лоб, капризные приоткрытые губы… И — да, от него действительно пахло спиртным. Тёмные ресницы выделялись на фоне бледных щёк. Тёмные, пушистые ресницы. Дениса заполнило какой-то необъяснимой нежностью, трепетным восторгом, таким хрупким и невесомым, что он от этого становился ещё ценнее. Василенко захотелось придвинуться к спящему Мирону и обнять его крепко-крепко. Или начать целовать каждый сантиметр его кожи… Или потрогать уже, сука, эти идиотские ресницы! Парень улыбнулся. Он понятия не имел, что будет завтра утром, так же, как не имел понятия о чувствах Мирона, да и своих, в принципе, тоже. Всё произошло так быстро, так неожиданно. Одно лишь было точно — вряд ли отношения между ними могут остаться прежними. Денис думал об этом, но потом тоже уснул, хотя и решил не засыпать и всю ночь смотреть на спящего мужчину рядом. Знаете — засыпать, когда хочется спать, одно из самых приятных чувств на земле. Как пить, когда хочется пить, или есть, когда хочется есть. Очень приятно. А засыпать рядом с тем человеком, который этим вечером стал тебе на неопределённый срок бесконечно важен, вообще волшебно.