Пора разобраться кто птица кто клетка

      Припасенный пузырь греет душу и даже немного поднимает настроение, будет, чем отметить День воинской славы России. Он же День народного единства, приуроченный с какого-то перепугу ко Дню Казанской иконы Божией Матери, который 4 ноября отмечается ежегодно на просторах великой и необъятной, начиная с 2005 года. Да здравствует возвращение к старым традициям. Нужно же было чем-то восполнить народные потери в связи с отменой коммунистических годовщин, ибо он, народ жаждет отдыхать и возбухать. И вуаля, все довольны и счастливы, ежу понятно, чем больше выходных, тем лучше, в конце концов не китайцы же мы чтобы все время работать. И даже в такой жопе мира отмечается освобождение Москвы в 1612 году от польских интервентов.       А что, вполне законный повод оставить проблемы насущной действительности за бортом и погрузится в сладостный мир алкогольного забытья и Олег Даршавин, запершись в небольшом, но все-таки собственном кабинете, приступает к подготовке.       Прежде всего, замести следы, «на хер всю эту местную гопату, все мы тут друг другу волки, от души радуемся, хоть одной половиной лица, чужим провалам». Тихонько подкрался к двери, прислушался, беззвучно повернул ключ в замке и на всякий пожарный там его и оставил «тылы прикрыты». Не включать свет, «не заблужусь», устраивается на полу между затертым диваном из черного дермантина, облупившегося на подлокотниках и письменным столом. Сидит, согнув колени, облокотившись спиной о стену, кисти рук безвольно свисают с колен, глаза закрыты, голова чуть закинута, упирается макушкой в крашенную масляной краской стену. «Ну ладно поехали». Олег переваливается на бок и на коленях доползает до стены, где стоит большой засыпной сейф. Привычная комбинация цифр, поворотов и щелчков. В глубине между папками, рядом с табельным, располагается заветный пузырь. Олег извлекает его на свет божий, рассматривает, прищурив глаз, проводит рукой по лицу, как будто отмахивается от невидимой паутинки, возвращается в исходную точку.       За окном совсем стемнело, все же на пороге зима, дни стали короткими. Бутылка почти пуста, в голове медленно ворочаются мысли, он все также сидит на полу, глаза чуть прикрыты, один за другим из темноты возникают какие-то образы. Прозрачно-серебряный лик луны подсвечивает пылинки, мерно покачивающиеся в воздухе. «Он наверно сейчас спит…, как там можно спать…, хотя он всегда спит или просто лежит с закрытыми глазами, бледный совсем как мертвый». Олег делает очередной глоток, закрывает глаза. Память услужливо подкидывает новый образ, голые белые плечи, руки вывернуты назад, голова свисает на грудь, на коже поблескивают капельки пота, бледный немой рот чуть приоткрывается, когда его за волосы рывком дергают назад, усталый взгляд голубых, цвета глубокой воды глаз, ни на чем не фокусируется, скользит по предметам. Непреодолимое желание сжать эту длинную шею, смять бледные губы, почувствовать вкус его поцелуя… Олег мотает головой «отодрать бы его…». Еще глоток, бутылка пуста. Олег встает неуверенно, ощупью движется к небольшому холодильнику, рывком открывает дверцу щурится на свет, шарит по его содержимому слезящимися от яркого света глазами. «Шампанское... Еще с нового года... Плохая идея после водки… развезет…. Полбутылки портвейна... Ну не хера ж себе, кто-то забыл.. Наверно та краля, что трахал прямо тут на столе.. Водки нет». Заглядывает в морозилку «ну надо ж чтоб так везло, заныканая чекушка… кто ж тебя родимая сюда припрятал».       Спустя пару часов шампанское, портвейн и полбутылки водки перекочевали из недр холодильника в недра старшего следователя Даршавина, чем привели его в полное оцепенение, незаметно для себя он погрузился в сон.       Часы отсчитали очередной час, оповестив об этом пронзительным писком. Олег, дернувшись просыпается, обводит комнату мутным взглядом, пытается рассмотреть сколько натикало времени, «полдесятого». Щурится, всматриваясь в темноту ночи за окном «сколько ж я спал?». Голова отчаянно не хочет соображать. Он встает, прихватывает недопитую бутылку за горлышко пробирается сквозь темноту к выходу. Несколько минут возится с ключом, в коридоре темно. «Опустел зверинец... Все такие дико семейные, ушуршали по своим норам». С отвращением поводит плечами при воспоминании о казенной квартире в которой он сейчас жил со своим огромным псом. «Ох Гринуля, засрал небось там все по самое не балуйся… ладно не в первой».       Олег спускается на первый этаж. Стоит пару минут в задумчивости, оборачивается на лестницу. Решительно, насколько, это возможно в его состоянии, возвращается, поднимается на второй этаж. Проходит по переходу, ведущему из административного корпуса в соседнее здание, где размещаются заключенные. Коротко кивает дежурному, к неожиданным визитам в любое время суток здесь привычны. Лязг дверей, поворот, коридор, лязг дверей и так еще несколько раз, привычный маршрут.       Камера №.. заключенный лежит на койке лицом к стене, чуть наклонившись вперед. Олег с силой бьет ногой в железную дверь. Лукас вздрагивает, оборачивается, щурится на лампочку. Гремит засов, он поднимается с койки и покорно встает рядом, опустив руки. Даршавин заваливается в камеру, делает глоток, пьяно хищно улыбается. За ним заходит дежурный, здоровенный, дебиловатый мужик, не раз по приказу начальства, а может и по собственной инициативе, мутухавший Лукаса.       — Руки — дежурный встряхивает наручниками — рожей к стене — Лукас привычно встает лицом к стене, ноги на ширине плеч, руки вывернуты и заведены за спину. Щелчок. — Готово, повернись — дежурный кивает Даршавину, тот щерится в ответ «Вали…» охранник уходит, поглядывая то на следователя, то на заключенного.       — Не ждал? — следователь облокачивается о дверной косяк — а у меня сегодня настроение минорное, хочу разбавить..       Лукас, чуть склонив голову, поглядывает на бутылку «это плохо.. ей как не крути по любому больно хоть в жопу, хоть по роже..»       Олег в один глоток опустошил пузырь и выставил его наружу. Не спеша запер дверь, медленно и почти беззвучно подошел, по-звериному втягивает носом воздух, глаза совсем черные и блестят как у медведя, поджимает губы — Повернись…       Лукас поворачивается, чуть наклоняет голову, прихватывает зубами ткань ворота, стискивает зубы, прижимается щекой к стене. Даршавин медленно берет его за бедра, сжимает и мнет, чувствуя, как он трясется всем телом. Мышцы под кожей дрожат как у собаки, меняя амплитуду - то сильней, то слабей. Стягивает треники, пропихивает колено между ног расставляя их шире, он никогда этого не делал, но по интуиции приспосабливает объект под удобным углом, прижимается губами к уху и пьяно шепчет -«если не хочешь чтоб было совсем уж больно, или чтобы я попрактиковался бутылкой, ты уж расслабься как следует». Лукас зажмуривает глаза, пытается думать о чем-нибудь отвлеченном, просто перебирает в голове образы, считает, дышит носом.       Перед глазами расползаются черно-красные круги, злость и унижение захлестывают с головой. Чужак внутри него двигается, заполняя до самого горла, трудно дышать, пальцы на бедрах впиваются в тело как стальные щипцы, а он все не перестает. Все вколачивается и вколачивается с удвоенной силой, кусает шею, обжигая горячим дыханием, перехватывает под живот, прижимает и сам прижимается…       Что-то внутри под ребрами екает, дыхание сбивается, сладкой ноющей волной накатывает возбуждение. Происходящее становится нереальным, от беспомощности кружится голова, чужие пальцы проникают в рот, размазывают слюну по щеке, сжимают шею. Скользко и глубоко, горячо и сладко еще, еще не останавливайся, он внутри касается чего-то запретного, отдающего по всему телу судорожной волной. Они приходят к финишу друг за другом. Олег медленно выскальзывает из горячего тела, проводит рукой по спине между лопатками, снимает наручники.       Лукас как во сне слышит лязг захлопывающейся двери, натягивает штаны, на ватных ногах добирается до койки, сворачивается клубком, обхватывает себя за ребра руками, никак не получается унять дрожь.       Он всегда знал, что так будет, он видел это по голодным лапающим глазам, хищно трепещущим ноздрям, втягивающим его запах, чувствовал по жадным хватающим рукам «теперь он знает как оно бывает, он придет еще.."…