И снова приходит ночь, Я пьян, но я слышу дождь, Дождь для нас... Квартира пуста, но мы здесь, Здесь мало, что есть, но мы есть. Дождь для нас... (с)Кино – Дождь для нас
— И что, ты его спас?! – Феличиано круглыми глазами смотрел на нового знакомого. Тот загасил сигарету, прогоревшую до фильтра, и достал новую. — А как же. Иначе нечего было бы рассказывать… — А потом? — А потом я привёл его домой…* * *
— Ааапчхи!.. ну и дыра! Я с интересом глянул на осваивающегося в моей квартире наглеца. За те полчаса, что я его знал, этот хам успел трижды обозвать меня придурком. Но в его словах не чувствовалось злобы или ненависти. Видимо, просто характер такой. Бывает. — Сегодня, так и быть, уступлю тебе раскладушку. Нельзя же больному на полу спать. А завтра придумаем что-нибудь. — Я не болен! – оскорбился тот, разразившись возмущённым чиханием. – Это так… скоро пройдёт. Я могу и на полу, но… — Но не будешь, — закончил я за него. – Иди, стелись. — Стелиться ни под кого не умеем, — с достоинством ответил альбинос и пошёл разбираться с раскладушкой. Вот так вот. Круто повернула своё колесо богиня судьбы Фортуна. Теперь у меня что, жилец новый появился?.. — Господи, что за развалюха!!! Как ты предлагаешь мне на этом спать?! – послышалось из комнаты. Мдаа… Хотел перемен на свою задницу – вот и получил. «Здравствуйте, я ваш»… как его зовут-то, кстати говоря? — Эй, больной! Тебя хоть как зовут? — Сам ты больной! Я – Гилберт Байльшмидт! – гордо прокричал тот из-за стены. Ну точно немец. И моё имя его, конечно, не интересует… Гилберт появился в дверном проёме, укоризненно глядя на меня. Интересно, что ещё нового я сегодня о себе узнаю? — Какой ты всё-таки невежливый. Очень гостеприимно с твоей стороны морить меня голодом! — А ты не гость, ты на временном проживании, — нахально пояснил ему я. Готовить страшно не хотелось. – Так что порадуй хозяина дома, сделай что-нибудь вкусненькое… Осознав, чем мне грозят подобные заявления, я позорно капитулировал в ванную. Спустя пятнадцать минут, когда он успокоился (в свою очередь осознав, что готовить я не собираюсь), из кухни послышался звон посуды. Вкусно запахло жареной картошкой. Убедившись, что потенциальной опасности нет, я неслышно выбрался из укрытия, и передо мной развернулась чудная картина: мой альбинос, сосредоточенно колдующий над сковородкой. — Яду не забыл добавить? – ехидно осведомился я. — Забыл, добавь по вкусу, — беззлобно огрызнулся тот в ответ. – Где в этом доме соль? — Там, — я неопределённо махнул рукой в сторону шкафчика на стене. – Завтра, кстати, мои сёстры приезжают. — Они такие же, как ты, или нормальные девушки? — А ты что, к моим сёстрам подкатить решил? — Упаси Господи, вдруг у вас это наследственное… — Гилберт разложил еду по тарелкам и унёс свою в комнату (ему, кажется, очень приглянулось моё кресло, но притащить эту громадину в кухню было просто нереально). Я со вздохом уселся на стул и, поглядывая в чёрное небо за окном, быстро управился с ужином. Что подумают Оля с Наташей, когда узнают, что у меня в доме поселился абсолютно незнакомый человек? Который непонятно откуда взялся? А почему, кстати, непонятно? И что он сам на этот счёт думает?* * *
— Да я тебе кто, Бог, чтоб всё помнить?! Помню, что темно было… А потом – хлоп – и я посреди дороги. Дуры эти железные туда-сюда носятся… — М-да, фигово. Вообще ничего не помнишь? — Тебе ещё десять раз повторить? Да это у тебя с памятью плохо, а не у меня! — Извини. Просто я хотел убедиться. — Ну, если честно… Песенка какая-то дурацкая постоянно в голове вертится. — Что за песенка? – заинтересовался я. — Про то, как один там девку себе придумал… И мотив ещё такой навязчивый… — И ничего не навязчивый! — А ты-то откуда знаешь? – с подозрением уставился на меня альбинос. – Слышал, что ли? «Что мне делать с тобой? Что нам делать теперь? Ты войдёшь в этот дом И останешься в нём. У тебя больше нет никого Кроме того, Кто придумал тебя» , — продекламировал я. – Она? — Да, она. Хочешь, открою тайну? — Тайну?.. — Пока ты тут мне серенады поёшь, кто-то очень настойчиво стучится дверь, — с заговорщицким видом сообщил мне он. Вот чёрт, а я и не заметил!! Ну и ну… — Это твои сёстры? Или любовница? — Чёрт, прячься! Она мне не простит! Гилберт заржал, огляделся вокруг, лёг на пол и каким-то образом подлез под раскладушку. Я, с трудом сдерживая смех, накрыл раскладушку покрывалом (оно свесилось до пола, полностью скрывая несостоявшегося «любовника»). Девушки у меня не было. Жены тоже. Но почему бы не устроить сестрёнкам небольшой спектакль? — Иван, открывай немедленно!!! («Иван… подходящее имя для дурака», — донёсся приглушенный смешок из-под покрывала) — Иду!.. – Я спешно щёлкнул замком, и передо мной предстали две сердитые и мокрые девушки. — Ты чего столько копался? — Эм… — Братик, мы по дороге в магазин зашли за молоком и хлебом, а то у тебя вечно холодильник пустой… — О, спасибо, — я принял у Оли два тяжеленных пакета. И она это тащила?! Впрочем, каждый раз перед тем, как прийти ко мне, они идут в магазин. И спасибо им за это, а то бы я вообще голодом сидел… потому как лень-матушка вперёд родилась. — Вань, а кто у тебя хихикает под раскладушкой? – Наташа прошлась по комнате, вопросительно глядя на меня. — Эм… Это… мой… м… Чёрт, да я сам не знаю! — Так может, он знает? Или «она»? — М.. ну… скорее «он»… и он не знает. – Ситуация становилась всё более абсурдной. Оля, не обращая на нас внимания, поливала грустно увядшие цветы на подоконнике. Она была на редкость уравновешенным человеком. — Я знаю!! – возмущённый вопль Гилберта. — Ну так вещай, мы ждём, — Наташа скептически уставилась на немца. Точнее, на злосчастную раскладушку, под которой он находился. -Я – Гилберт Байльшмидт, — гордо произнёс он, вылезая из укрытия. Эффект был немного смазан, но в целом вышло неплохо: мои девочки круглыми глазами смотрели на абсолютно незнакомого альбиноса, почему-то находящегося в моей квартире. Но это не было для них особым потрясением, так что через пару секунд Оля улыбнулась, тихо представилась и ушла на кухню расставлять в холодильник принесённые продукты. — Наталья. – Протянула ему руку моя младшая сестра. Тот, улыбнувшись (мне он так ни разу не улыбался!..), пожал её и завязался разговор. Я, посверлив их взглядом полторы-две минуты, ушёл к Оле на кухню. — Это кто? – негромко поинтересовалась она, не отрываясь от мытья посуды. — Ты не поверишь… — И я пересказал ей всю историю, опустив момент с коньяком и проезжей частью. — Вот как. Это судьба, Ванюш, — она улыбнулась. — Да какая там судьба!.. Свалился как снег на голову… — Так всё обычно и начинается, — философски заметила она, вытирая руки вафельным полотенцем. — Что начинается? — Поживём – увидим. Ты когда в магазин пойдёшь? — Зачем? – удивился я. — Ну как же, а кровать вторую купить или матрас какой… и полотенце второе, да и одежда ему нужна – я так понимаю, он появился на пороге твоего дома без чемодана? Ну и мелочи всякие, зубная щётка и так далее… — Одни расходы… никакой прибыли… — проворчал я. – Надеюсь, он вскоре устроится на работу. — Устроюсь, не переживай, — пообещал появившийся откуда-то сзади Байльшмидт. – И довольно скоро. Слушай, у тебя замечательная сестра… — Даже не думай! — А ты мне не указывай, — оскалился он. — Так, молодые люди, валите-ка в магазин, — неожиданно решительно послала нас Оля. — Уже валим, — улыбнулся я.* * *
— Как думаешь, Оль, что из этого выйдет? – Наташа задумчиво размешивала сахар в давно остывшем чае. Парни ушли четыре часа назад, и до сих пор не вернулись. — Хоть бы вернулись дотемна, — озабоченно сказала та. Похоже, она думала другом. — Но в любом случае, этот Байльшмидт – хороший человек, — продолжила её сестра. – Надеюсь, с ними там всё в порядке…