Близка неизбежность Так мало любви, так много слов Совершенная нежность Превращается в совершенное зло Отвергая законы природы Стоит у перил моста Безумно глядя на воду Совершенная красота Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то" Любить — это так глупо Всё получилось не так, как хочется Лезут холодные Скользкие щупальца в мир одиночества Калечат и ранят, и сердце сжимают вежливой ложью Но мы же не станем холодными, скользкими тоже Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то" Так хочется остановиться Сказать своим светлым порывам — хватит Легко заблудиться В мире хитрых стратегий и тактик Душа трепещет и плачет От того, что творится в уме Но я твержу, что всё будет иначе Ах, кто бы твердил это мне! Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то" Кто-то мчался, падая с ног, плыл по течению, ехал на красный Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно Но ошибся дорогой, не рассчитал траекторий полёта И мне так понравилось быть для тебя этим "кто-то" (с) Flёur – Кто-то
— Так что случилось на следующий день? — Помнишь, я рассказывал, что никак не мог нанять нормальную секретаршу? Чтобы ускорить процесс, я вывесил вакансию в Интернете. Угадай, что произошло… — Он прислал тебе своё резюме? Но почему он не понял, что это ты? — Видишь ли… — Иван глубоко и с наслаждением затянулся. – Он так и не догадался за всё то время поинтересоваться моей фамилией.* * *
Утром мне на почтовый ящик пришло письмо. Точнее, пришло-то оно ещё ночью, а «мыло» я проверял утром, собираясь на работу. Как обычно, я сварил кофе, поставил ноут на стол в кухне, открыл Интернет, сделал глоток… и подавился. « Гилберт Байльшмидт Дата рождения ??? Адрес, телефон (указан мой адрес) Семейное положение Не женат! Цель Получить работу! Образование ??? Опыт работы Нет Дополнительная информация Технические навыки Умение пользоваться ноутбуком Знание иностранных языков Немецкий! Водительские права Нет Возможные командировки Возможны командировки Физическая подготовка Идеальна! Личные качества Идеален!! Дата составления 26 июня 20** г.» …я долго не мог отойти. Меня распирало. Я беззвучно (лишь бы Гилберта не разбудить) давился смехом минут пятнадцать. Потом взял себя в руки и со всей возможной серьёзностью напечатал ответ: «Собеседование состоится сегодня в 13:00 там-то и там-то. Добираться так-то и так-то. Убедительная просьба не опаздывать!». Отправив письмо, я в отличном настроении ушёл на работу. Сегодня будет весело.* * *
Гилберт вертелся перед зеркалом, пытаясь завязать галстук. Он хотел выглядеть прилично на своём первом в жизни собеседовании. Но проклятый кусок ткани ему не давался, и в конце концов он плюнул на это. Самая маленькая рубашка, найденная у Ивана, всё равно была ему великовата. Самые короткие брюки – слишком длинны. Какого чёрта этот проклятый русский такой огромный?! От воротничка рубашки приятно пахло – не одеколоном, чем-то другим. В запахе, уютном и притягивающем, хотелось утонуть с головой, и он позволил себе минутную слабость – зарыться носом в белую ткань и постоять так немного. В этом ведь нет ничего такого. Двенадцать часов. Пора.* * *
И вот он, долгожданный момент. Стук в дверь, моё «Войдите!» и Гилберт, с некоторым даже вызовом заходящий в кабинет. Потом он встречается со мной глазами… — Ты что тут делаешь?!! Я ухмыльнулся: — Провожу собеседование, как видишь. И я тебя не приму, если продолжишь так же невежливо ко мне обращаться. — Да больно ты мне нужен!!! Найду другую работу! — Не так быстро, — я помахал у него перед носом листом в прозрачном файлике. – Это твоё резюме. Точнее, я бы не назвал это резюме… но не будем останавливаться на деталях. Так вот, с таким... хм… «резюме» тебя ни один нормальный человек на работу не примет. Ты же не хочешь раздавать листовки у метро? — Я хочу только одного – чтобы ты от меня отстал!! — Устроиться ко мне секретарём – для тебя идеальный вариант. Как я сразу не подумал? Хотя, я надеялся на кого-то менее шумного… вроде Ториса… — Размечтался! Так уж и быть, я у тебя поработаю немного. Но только для того, чтобы ты прекратил меня доставать!! — Тогда сразу привыкай. — К чему? – не понял он. — Обращаться ко мне на «вы» и называть по имени-отчеству. – Я с удовольствием наблюдал, откинувшись в кресле, как меняется его выражение лица. – А то мало ли что люди подумать могут… — К тебеее?? По имени-отчеству?! Да пошёл ты!! — Ну и дурак, — пожал плечами я. – Тебе же хуже. Ты не принят. — Ха! Подумаешь! Это, знаешь ли, не работа моей мечты – быть у тебя на побегушках! – Он развернулся и стремительно вышел, хлопнув дверью. Вот так вот. Неужели он обиделся? Было бы на что… Кстати, а что это было на нём надето?* * *
…остаток дня он провёл в ванной, яростно оттирая мочалкой такой приятный и такой ненавистный запах. Он вылил на себя полбутылки какого-то цитрусового геля для душа. Вся кожа уже покраснела от такого варварства – третий час подряд он сдирал с неё чёртов запах Ивана. Но так было надо. Он злился на себя, на свою слабость, на свою вспыльчивость, и ничего не мог с этим поделать. Послышался тихий скрип входной двери. Он вернулся. Не хотелось ни видеть его, ни слышать, но не спать же из-за него в ванной? Гилберт растёрся полотенцем (тем самым, недавно купленным в гипермаркете), обвернул его вокруг талии и вышел. — Привет, — буркнул он. — Добрый вечер, — довольно-таки прохладно отозвался Иван, и сразу же скрылся в ванной, где поверхность зеркала была всё ещё покрыта испариной. Гилберт глубоко вздохнул. В глубине души он понимал — надо было попросить прощения, но, во-первых, Великие Гилберты Байльшмидты никогда не просят прощения – это все просят прощения у них. Во-вторых, за что? За то, что послал или за то, что вспылил, или за то, что отказался обращаться на вы? Так ведь он не обязан просить прощения за то, что был самим собой. В-третьих, — и это было самое сложное – как? Он не знал. И предпочёл смалодушничать – забить на неприятно покалывающее чувство вины и уйти спать. Чтобы через час, проворочавшись с боку на бок и так и не уснув, дождаться Ивана, вышедшего наконец из ванной, и еле слышно спросить у него отчество. Тот, решив, что неправильно расслышал, переспросил. А когда удостоверился, что расслышал очень даже правильно – захохотал и набросился на Гилберта, сваливая его на пол в шуточном нападении. И они минут пятнадцать не могли успокоиться, собрали, наверное, всю пыль с пола и «победили» друг друга по десять раз. А потом, когда они уже улеглись спать, Иван ответил, что когда Гилберт завтра придёт на свой первый рабочий день – он может называть его «Иван Анатольевич», как зовут остальные работники фирмы. Гилберт вдруг ощутил абсолютное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне – то, чего ему так не хватало. Он глубоко зевнул, устроился поудобнее, и заснул, ни о чём не беспокоясь. Он не знал, что уже через несколько минут Иван неслышно подойдёт к нему и сядет возле его раскладушки, рассматривая его лицо. Что будет осторожно перебирать его волосы, вздыхать и касаться длинными пальцами его щёк. Что будет мучиться, потому что не сможет позволить себе большего, потому что о большем он даже думать себе запретил. Он не знал. Счастливый.