***
Звуки распространяются по шахтам неравномерно, и многократно умноженный эхом топот сапог настигает Дэвида внезапно: он вздрагивает, пальцы соскальзывают с круглого жестяного бока бочонка, и тот опрокидывается. Попытка отскочить в сторону запоздала: содержимое бочонка выливается на помощника шерифа, и ему остаётся лишь отряхиваться, точно попавшему под дождь щенку. Джинсы промокли насквозь, да и в кроссовках что-то хлюпает. Пока Антон снова устанавливает бочку на попа, Дэвид оборачивается к стремительно надвигающейся на него Белль — это именно она производит столько шума. Твёрдо ступает подкованными сапогами на высоких каблуках. За ней неслышно следует Уилл. Время от времени он хватает Белль за локоть, и тогда шахты оглашаются звуками их голосов: приглушённым бурчанием бывшего вора и бурными протестами его… нет, Дэвид и знать не хочет, кто они друг другу. Нет времени на подобные размышления: Белль налетает на него с расспросами, но не дослушивает ни одного ответа до конца. Несмотря на невысокий рост и репутацию «принцессы в беде», Белль — весьма решительная особа, и Дэвид не раз в этом убеждался. Вот и сейчас Белль так и кипит идеями: — Если результата нет, нужно попробовать что-то ещё. — И что же? — вопрошает Дэвид утомлённо, раздумывая, не стоит ли оставить ответственным за проведение спасательных работ начальника пожарной бригады, а самому съездить домой и переодеться. Дэвида не столько смущают промокшие джинсы — бывало и хуже — сколько надоела вся ситуация. Снова он должен кого-то спасать, в то время, как его собственная семья в опасности. Впрочем, знал на что подписывался, когда делал предложение принцессе. — Есть предложения? Предложения тут же поступают. Если нельзя откачать воду, значит, в пещеру надо пройти под водой. И магия не понадобится: в этом мире есть акваланги. Дэвид смотрит на Белль сверху вниз. Но её это не смущает и не даёт ему хоть какого-нибудь преимущества. Наоборот, ему приходится смущаться под её напором: — Белль, пойми, в полиции не предусмотрен штатный аквалангист. Так что идея, конечно, не плоха… — Я могу пойти, — внезапно вмешивается Уилл. — Если бы это было так просто… — У меня есть опыт погружений, — замечает Уилл меланхолично. — Но… — пытается в свою очередь возразить Белль. — Откуда? — Я тут двадцать восемь лет под проклятием провёл. Успел кое-что… освоить, — Уилл смотрит мрачно и переминается с ноги на ногу. Но Дэвид почему-то ему верит, чуть ли не впервые за всё время их знакомства.***
В той пещере, где они приземляются, действительно много пыльцы. Слишком много для них: с первым шагом они проваливаются в неё по колено, со вторым — по по пояс, а на третьем — уже не могут выбраться — слишком глубоко увязли. — Нам нужно вернуться в человеческий размер, — выкрикивает Рул куда-то вверх — в потолок. Потому что говорить она может, только задрав голову, — иначе пыльца забьёт рот. — А как?! — Рул слышит в голосе Румпельштильцхена панические нотки: после всего происшедшего он то ли обалдел, то ли поглупел. Дурачится как ребёнок, и не может понять очевидных вещей. Хотя…есть с чего потерять самообладание: — Попробуй просто пожелать этого! — и желать стоит одновременно, а не то кончится превращение может плохо. Она может его раздавить случайно. Или он её. Этого Рул Горм вслух не говорит. Она не хочет его напугать. Негативные эмоции — мешают магии фей. Желает Румп, судя по всему, очень сильно, потому что пыльца вокруг него взрывается фонтаном, завиваясь синим вихрем. Среди искр и брызг Румпельштильцхен вырастает, обретая свой обычный вид. Только вот крылья за спиной никуда не деваются. Румп чихает, делает несколько шагов в глубь искрящейся пещеры: — Тут очень красиво, правда? — улыбается он. — Да, но… — то, что они так и остались раздетыми, немного смущает фею, но она позволяет увлечь себя за собой. — В первый раз я не видел тут всё так чётко. И почему её так много, ума не приложу. Он ведёт её, слегка прихрамывая, но видно, что тут дело скорее в привычке к дополнительной опоре, чем в реальном дефекте. Румп тянет фею, ухватив её за кончики пальцев, оборачивается, и она видит, что улыбка так и не сошла с его лица, и понимает, что любит его глупую улыбку, и обращённый на неё удивлённый взгляд, и расходящиеся от глаз тонкие лучики морщинок, и приподнятые в изумлении брови. Любит, любит, и ей всё равно, как это выглядит со стороны, и кто что подумает. И ей самой радостно, что в Румпе после его чудесного преображения словно зажёгся свет, пусть она пока и не понимает, что с этим светом делать. Она улыбается в ответ — широко, так как ей совсем не свойственно, и они падают прямо в зыбучие залежи пыльцы. — Ты меня поцеловала, — Румп перекатывается на бок, подпирает левой рукой голову, а в правую набирает целую горсть волшебного песка. — Если быть точной, — возражает Рул, отслеживая взглядом, как песок тонкой струйкой высыпается из кулака, — я делала тебе искусственное дыхание. — А, понятно, — дёргает плечом Румп, и зачерпывает ещё пыльцы. «Что тебе может быть понятно, когда я сама ничего не понимаю», — думает Рул смятенно и чувствует себя совсем голой под взглядом мужчины… или теперь уже феи? Феона, точно. Ходила в Зачарованном Лесу легенда, происходившая, вроде бы от самого Мерлина, что помимо фей в заоблачной долине живут и феоны. Правда, Рул Горм в эту легенду не верила: уж она-то знала, что за тысячу лет в её владениях не было ничего подобного… Впрочем, когда Румп смотрит на неё так, размышлять на тему, как именно его теперь называть — феем, феоном или по-прежнему человеком, получается плохо. Румп облизывает перемазанные пыльцой пальцы. — Ты не должен пробовать пыльцу, — говорит Рул Горм менторски, хотя этот тон и даётся ей с трудом: не так-то легко сохранить авторитет, валяясь посреди барханов волшебной пыли в одной сорочке. — Это может быть опасно, и к тому же против правил… Румпельштильцхен сгребает ещё одну охапку пыльцы и посыпает Рул Горм живот: — А что говорят правила по этому поводу? — смеётся он.***
Уилл, одетый в чёрный гигрокостюм, кажется маленьким и хрупким. Похожим на какую-то гуттаперчевую игрушку — то ли злого Пьеро, то ли грустного Арлекино. Он сидит на краю чёрного ящика, который ему предстоит взять с собой, и натягивает на ноги резиновые тапочки. — Понял, понял, — говорит он с привычной ему нарочитой небрежностью. Сейчас они с шерифом на одной стороне, но расшаркиваться Уилл перед ним не собирается. — Когда я заделаю пробоину, воду вы легко откачаете. Уилл перехватывает тревожный взгляд Белль. Она нервно поджимает яркие губы. — Не волнуйся, детка, я не буду сводить личные счёты. Всё будет в порядке с твоим… — Ты так говоришь, — перебивает она, — точно я могу волноваться только за Румпеля. — Я делал это тысячу раз… — Уилл вздёргивает подбородок. -Или ты думаешь, он осмелится на меня напасть? Пусть мы плохо ладили раньше, но, готов поспорить, сегодня Голд обрадуется мне, как родному. Он наконец справляется с тапочками и крепит протянутые Дэвидом баллоны сам, пренебрегая предложенной помощью. Прежде чем надеть маску и вставить в рот загубник, он смотрит на Белль последний раз и усмехается над абсурдностью ситуации: вот сейчас он будет рисковать собственной шкурой ради того, чтобы вытащить из беды мужа своей любимой. Кто бы сказал раньше — Уилл бы не поверил. Нет, он уже не передумает и выполнит обещанное, но в нём поднимается злость. — Когда мы вернёмся, — говорит он. — Я не буду дальше тянуть эту канитель. Тебе придётся выбрать. Дэвид смотрит на него с осуждением, и где-то поблизости крутится Умник, но Уиллу всё равно. Он на этот раз ничего не крал, а Белль не машина и не безделушка, чтобы принадлежать богатому старику, который её даже толком не помнит, не любит, не знает, да, кажется, не хочет узнавать. Ну, не важно… Он поможет ему, а после… просто уедет из Сторибрука. В мире без магии полно возможностей, и он сумеет ухватиться хотя бы за одну из них. Уилл берётся за трубку, чтобы заткнуть себе рот. В любом случае, говорить ему больше нечего, но Белль перехватывает его руку, заставляя остановится, кладёт ладони ему на плечи — жаль, через гидрокостюм прикосновения совсем не чувствуются — смотрит в глаза. — Ты знаешь, что я выберу, — она говорит так тихо, что приходится угадывать, читать по губам. А потом эти самые губы приближаются и касаются его собственных — легко, порывисто. — Я горжусь тобой, — говорит Белль уже громче, а Уилл не знает, что ответить, поэтому произносит короткое: «Чёрт,» - и натягивает на лицо маску.