Слишком человеческое

            Рул Горм ждала, что Румпельштильцхена хватятся. Белль обнаружит отсутствие мужа. Эмма догадается, что спрашивать о том, как ужиться с обосновавшейся в её сердце и сознании тьмой, разумнее не у бабули Лукас, а у того, кто носил в себе эту тьму больше двух столетий. Королева Белоснежка снарядит поисковый отряд — будучи принцессой, она с одинаковой охотой и регулярностью обращалась за помощью и к Тёмному, и к Рул Горм, и фее почему-то казалось, что Снежка испытывала к мужчине, скрывающемуся под слоями тьмы и броней чешуйчатой рептильей кожи, даже большую симпатию, чем к ней самой. Но в городе было тихо. Даже однорукий пират, казалось, больше не жаждал мести, успокоившись на мысли, что теперь «крокодил» долго не протянет и без его непосредственного вмешательства.       Можно было, разумеется, самой нанести визит к миссис Голд и потребовать от неё, чтобы она выполнила свой долг супруги и избавила обитель от неуместного присутствия мужчины. Рул Горм даже поручила сестре Оливии, направлявшейся в город закупать продукты для монастырской кухни, заглянуть по пути в Ломбард и Библиотеку и поинтересоваться у вышеупомянутой миссис, точно ли она в последнее время ничего не теряла? Но, увы, Белль не оказалось ни в одном из этих двух заведений, а у Рул Горм не было желания ни разыскивать эту неугомонную особу по всему Сторибруку, ни тратить драгоценную пыльцу на то, чтобы точно выяснить её местонахождение.       Надежда на то, что Румпельштильцхену вскоре станет легче, и он уберётся восвояси, тоже не оправдалась. Он не пришёл в сознание наутро, и весь день прометался в горячке. Даже напоить мужчину было достаточно сложно — он до скрипа сжимал челюсти, а уж заставить его проглотить целительный аспирин и вовсе оказалось невыполнимой задачей. Рул Горм была уже готова применить волшебство — но она слишком хорошо знала, как непредсказуемо действие магии фей — подобное лечение могло исцелить человека, но с той же вероятностью убить или изменить до неузнаваемости.       В конце-концов, — говорит себе Рул Горм, обтирая смоченной в воде и уксусе тканью лицо и шею мужчины, — чем скорее он очнётся, тем скорее уйдёт. А ждать, когда болезнь, вызванная магической интоксикацией, отступит самостоятельно или, наоборот, убьёт — можно долго. Холодный компресс на лбу — высушен жаром. Рул Горм снимает ставшую бесполезной тряпку легко касается лба, проверяя температуру. На её руках нет ни крупинки волшебной пыльцы, но под прикосновениями лицо мужчины, даже в беспамятстве нахмуренное и напряжённое, разглаживается и приобретает почти умиротворённое выражение. Рул Горм проводит кончиками пальцев по виску больного, мимолётно задерживаясь на выступающей голубой венке, и её рука оказывается зажатой между затянутой в накрахмаленную наволочку прохладной подушкой и горячей, покрытой царапающей кожу короткой щетиной, щекой. Ладонь становится влажной — от её собственного пота, и Рул Горм ощущает, как её накрывает волной жара. Словно мужчина, прижимающийся колючей щекой к её руке, поделился с ней своей лихорадкой. Румпельштильцхен поворачивает голову и открывает глаза. Взгляд кажется осмысленным, но слова, срывающиеся с воспалённых губ, порождены — не иначе — бредом.       — Кто вы, госпожа? — шепчет Румпельштильцхен, пристально рассматривая её лицо.       Рул Горм высвобождает ладонь и подносит больному стакан воды.       — Пей.       Румпельштильцхен глотает воду с жадной поспешностью, откидывает голову на подушку и бросает короткий, полный вожделения взгляд на кувшин, стоящий на прикроватном столике. Он облизывает губы, и набрав в лёгкие немного больше воздуха, снова произносит это неуместное слово:       — Госпожа… вы так добры ко мне.       Фея недовольно поджимает губы: она не может быть добра или зла, она сама — добро, часть благой силы, беспристрастной и безразличной. И пусть в Сторибруке эта сила почти иссякла, она, Голубая фея, по прежнему служит ей. Румпельштильцхен прекрасно знает об этом, и не важно, какую игру он сейчас затеял. Глаза Рул Горм сияют холодным голубым блеском, и мужчина отводит взгляд.       — Простите меня, госпожа, — хриплый голос звучит смущённо.       Интонация на миг заставляет Рул Горм забыть о смысле произнесённых слов. Румпельштильцхен мог говорить зло, самодовольно, даже заискивающе — она помнит, как унижался Тёмный, умоляя фею показать ему дорогу к потерянному сыну, но представить Румпельштильцхена смущённым Рул Горм не могла. Однако, он снова назвал её госпожой, причислив, тем самым, к людскому роду:       — Почему ты зовёшь меня так, Румпельштильцхен?       — Я не знаю вашего имени, — отвечает мужчина просто.       — Рул Горм, — фея произносит это почти машинально, не успев осмыслить ни слова бывшего Тёмного, ни последовавший за ними собственный ответ. — Но можешь называть меня «матушкой»…       Возможно ли, что вместе с силой Тёмного Румпельштильцхен потерял и память? Он не помнит только её, или, может быть, и вовсе позабыл свою жизнь и теперь являет собой — чистый лист, ещё не исписанный никакими письменами? Тогда и сердце его должно было быть младенчески чистым. Пожалуй, это может объяснить вчерашнее действие волшебной пыльцы. Надо выяснить, — замечает про себя Рул Горм, но задаёт не тот вопрос, что собиралась:       — Ты хочешь ещё пить?       Мужчина склоняет подбородок к груди в слабом подобии кивка.       — Хорошо, — фея наливает воду в стакан, бросает в него с шипением растворяющуюся таблетку. — Это лекарство. Чтобы унять лихорадку, — поясняет она и подносит питьё к губам мужчины. Румпельштильцхен покорно проглатывает жидкость, чуть морщась от её горьковатого вкуса.       — Спасибо… м-матушка, — мужчина пытается приподняться на локтях, но бессильно откидывается на подушку. — Спасибо вам, но я… мне кажется… я должен идти…       Он совершает ещё одну безуспешную попытку сесть.       — Куда? — спрашивает Рул Горм.       Мужчина напряжённо смотрит в пространство и, наконец, признаётся:       — Не пом-мню. Мысли путаются.       Рука Рул Горм сама собой ложится на спутанные волосы Румпельштильцхена:       — Это может подождать до завтра, — говорит фея и удивляется тому, как мягко, увещевающе, звучит её голос. — Лекарству нужно время, чтобы подействовать.       Мужчина прикрывает веки. Несмотря на свою решимость идти куда-то, он по-прежнему выглядит измученным, и зябко ёжится от озноба. Рул Горм укутывает Румпельштильцхена одеялом, громоздит сверху плед, но её забота не помогает унять сотрясающую его дрожь. Фея плотнее подтыкает ему одеяло, и мужчина вдруг распахивает глаза, смотрит на неё почти невидяще:       — Война, — произносит он с неожиданной резкостью, — с ограми… я должен…       — Тише, — рука феи ложится на беспокойную голову бывшего мага в утешающем жесте. — Война закончилась. Это подождёт до завтра…       Румпельштильцхен смотрит на Рул Горм с немыслимой доверчивостью, и губы феи сами собой складываются в улыбку.