***
Дэвида в участке нет, но тёмнокожий уборщик, чьего имени Белль никак не может вспомнить, улыбается ей почти приветливо и предлагает миссис Голд подождать шерифа в приёмной. Что ж, ничего иного ей не остаётся, и Белль усаживается на диванчик при входе. Собственно, никакой приёмной в офисе нет, комнату лишь разделяет низкая деревянная перегородка, по одну сторону которой диванчик, кулер, стулья для малочисленных посетителей, а по другую — шкафы с документами, стол шерифа и его помощника, сейфы с оружием и ключами от обезьянника — как на полицейском жаргоне называют камеру предварительного заключения. Какое-то время Белль разглядывает то помещение, то собственный маникюр, то доску над заваленным бумагами столом. На доске жёлтые и розовые листочки стикеров, исписанные напоминаниями. Она встаёт, чтобы рассмотреть их, и видит в верхнем правом углу косо наклеенное: «Поисковый отряд в шахты». Ну, поисковый отряд уже в пути. Белль думает, что жена должна была бы волноваться за мужа — но отчего-то спокойна. Может быть, оттого, что он уже умирал — дважды. И она все глаза тогда выплакала, так, что слёзы кончились. Вместе со страхом за Румпеля. И сейчас ей только обидно, что и в это приключение он отправился без неё. Белль сдавленно зевает — идёт десятый час, шериф по-прежнему отсутствует, а после ночи, проведённой в библиотеке, девушка чувствует себя невыспавшейся. Белль зевает ещё раз — шире, и тянет руку прикрыть рот: пусть здесь и нет никого, кто может застать её за столь неприличным занятием. Она касается приоткрытых губ тыльной стороной кисти, а не ладонью, как сделали бы простолюдины, и тяжёлая сумка, покачивающаяся у неё на руке, сбивает со стола несколько листов — и что-то твёрдое и тяжёлое, не увиденное ей раньше под ворохом бумажного мусора. Большая керамическая кружка падает и с немелодичным звоном бьётся на мелкие осколки, под которыми расплывается лужица остывшего кофе. Белль раздосадованно прикусывает губу — надо же оказаться такой неловкой — достаёт из кармашка злополучной сумки бумажные салфетки: возможно, ей удастся ликвидировать последствия этой маленькой катастрофы до прихода Дэвида. Девушка склоняется над полом и вздрагивает от сонного мужского голоса: — Какого чёр-р-та! — стонет кто-то за её спиной. — Простите, я только… — бормочет она, оборачивается и понимает, что окликнул её вовсе не Дэвид. На койке в камере предварительного заключения ворочается худой и взъерошенный парень, при ближайшем рассмотрении оказавшийся Уиллом. — Можно не шуметь, — просит он, обхватывая ладонями виски. — И без того хреново. — И, подняв глаза на Белль, удивлённо вопрошает: — Детка? Ты… ты пришла ко мне?***
Идти было совсем не далеко, но Рул Горм по-прежнему шатает, и чтобы сохранять равновесие, ей приходится хвататься за стены или растущие из сводов прохода каменные сосульки. После поворота что-то неуловимо меняется: теперь туннель кажется скорее прорытым в земле, чем выдолбленным в камне. Почти сразу дорогу им преграждает завал, о котором рассказывал Румпельштильцхен. Камни вперемешку с землёй образуют едва ли не гору, но под поддерживаемым балками сводом есть узкая лазейка, пройти которую и действительно можно только ползком. Прежде чем протиснуться туда, Румпельштильцхен останавливается, скидывает с плеч плотно набитый рюкзак, и ждёт, когда Рул Горм нагонит его. А после — обнимает фею за плечи, и по тому, как долго он стоит, зарывшись лицом в её окончательно растрепавшуюся причёску, Рул понимает, что это объятие перед трудной частью пути нужно ему не меньше, чем ей самой. — Я пойду первым, — шепчет он наконец. — Ты не лезь за мной пока… Пока я тебе не крикну. Хорошо? — Хорошо, — соглашается фея. — Я подожду. — Мы связаны, — напоминает мужчина, и его дыхание щекочет ей шею. — Теперь нам друг от друга не отстать. В его словах фее чудится двойной смысл, но она кивает, успокоенная. Румпельштильцхен проталкивает в дыру трость, потом взбирается сам, и мелкие камушки осыпаются под его весом. Он скрывается в лазе, и верёвка, соединяющая их, натягивается ещё сильнее. Наконец она получает сигнал подниматься. Пологая горка не выше полутора метров. Но сразу подняться не удаётся: руки соскальзывают. Фея снимает перчатки и, цепляясь одной за выступающие валуны, а другой за туго натянутую верёвку, добирается до прохода. Он не такой узкий, как ей казалось со стороны, но низкий: стоит поднять голову повыше, как фея упирается головой в свод. В свете фонаря она видит впереди блики от подошв ботинок и мужчину, и впрямь, кажется, продвигающегося ползком. Сама Рул Горм встаёт на четвереньки. Каменная крошка впивается в колени, сверху сыпется какой-то мусор, земля, песок, пахнущие гнилью деревянные щепки, но фея лишь крепче сжимает зубы и продвигается вперёд, стараясь не обращать внимание ни на боль, ни на затхлый воздух, ни на то, что стена, которой она касается правым боком время от времени вибрирует. Наверное, их путь пролегает под шоссе — и где-то сверху проезжают автомобили. — … в порядке. … расчистить. … скоро, — раздаётся голос Румпельштильцхена. Но в этой норе он звучит невнятно, и Рул Горм, складывая доносящиеся до неё обрывки слов, понимает только одно: проход, который Румпельштильцхен расчистил, когда искал её — снова засыпало, пусть и не до конца. Мужчина оборачивается, тут же прикладывается затылком об нависающий над ними потолок и, сдавленно охнув, объясняет: — Рул, погоди, я немного расчищу и вернусь. Прежде, чем она успевает возразить, он отстёгивает от пояса карабин, и верёвка, натянутая меж ними, падает на дно норы. — Румп! — импульсивно вскрикивает фея. — Румпельштильцхен! — Я скоро, — обещает он и скрывается в темноте. Рул Горм сжимает кулаки и гасит первый порыв: пойти за ним следом. Если бы у неё была пыльца… Но её нет, и сама она слишком слаба, и своим присутствием может скорее помешать, чем помочь. Так что фее остаётся только послушно ждать, тревожно вслушиваясь в звуки.