Я шла по саду. Мир вокруг расплывался — красивые декоративные растения у дорожки казались нарисованными акварелью, но так, словно краски были размыты не водой, а солнечным светом. Я не могла разглядеть листья на кустарниках, лепестки на бутонах роз, иногда даже целые соцветия. Всё тонуло в тёплом ясном свете.
— Лица горят во пламени, лица горят врагов твоих… — тихо донеслось сзади. Я обернулась, пытаясь разглядеть поющего, но меня требовательно дёрнули за руку. Под строгим взглядом пришлось идти дальше, не обращая внимания на голос.
— Бледные веки сомкнуты, морем глаза обласканы, впутаны ветви в волосы, впутаны лесом, красные…
Впереди кто-то шёл, но фигура угадывалась смутно. Я чуть ускорилась, обогнула следом за проводником душистую цветущую вишню и вышла на небольшую площадку, покрытую плиткой песочного цвета, с беседкой посередине и миниатюрной лавочкой. Из-за резной перегородки беседки показалось бледное мальчишечье лицо, обрамлённое светлыми вьющимися волосами. Я остановилась, не дойдя до беседки нескольких шагов, и мальчик сам вышел мне навстречу.
Теперь стало заметно, что один глаз у него белёсый, незрячий. Я тяжело сглотнула — в груди болезненно свело, как перед плачем. Мальчик грустно улыбнулся и провёл рукой по шее — под пальцами расцветали тёмные пятна. Когда он решительно пошёл навстречу, я невольно шарахнулась назад, прижимая ладони к собственному горлу — такие следы остаются только от чужих рук.
«Но ведь было совсем не так!»
Стоило мысли целостно образоваться, я тут же опрокинулась сквозь плитку куда-то вниз, чувствуя, как чужие руки обхватывают меня за плечи. Мимо пролетели светлые плиточные обломки, комья земли, акварельные пейзажи превратились в грязные разводы.
Полёт не занял и нескольких секунд — только успев осознать странность происходящего, я оказалась с кусочком мела в руке в кабинете географии. С умным видом лицом к классу. На тёмно-зелёной доске с изжившими себя белыми клетками красовался кривой рисунок: три круга друг в друге с подписями, которые я не могла прочесть из-за незнания языка («Дожили, — мелькнула мысль. — Кто-то сейчас схлопочет двойку»), и точка посередине, тоже подписанная для меня непонятно от слова совсем.
— Итак, на карте мы видим… — начала я рефлекторно, но получила смешок в спину с учительского места, попыталась обернуться и снова опрокинулась вниз, под пол географического кабинета.
Я сидела в кабинете Эрвина Смита. Только на его месте почему-то был мой отец. Я облегчённо выдохнула — никаких мозговыносящих разговоров.
— Привет, пап!
— Сыграешь? — поинтересовался тот, перемешивая колоду карт, быстро растасовывая её и исчезая где-то под столом. Я удивлённо посмотрела на него, пытаясь перегнуться через широкую столешницу.
— Да где этот вояка прячет алкоголь? — весело пояснил отец. Я фыркнула — ты ж не у Пиксиса в кабинете… но грохот доносился такой, будто у Эрвина под столом образовался погреб.
— Уборка, убор… — Я обернулась, дверь открылась, на пороге стояла… Ханжи. Не капрал. Ханжи. Почему-то замотанная в простыню, словно греческая жрица.
— Ну и ну-у… — присвистнув, протянули за спиной. Я попыталась обернуться и провалилась сквозь пол в третий раз.
Впервые в жизни я проснулась в прыжке.
И нога, застрявшая в пододеяльнике, этому совершенно не помешала. Некоторое время я стояла, покачиваясь и пытаясь понять, почему стены у меня в комнате покрыты не зелёными обоями, а камнем.
Ещё чуть больше времени ушло на то, чтобы окончательно смириться, что я
здесь.
За стеной что-то знакомо загрохотало, выдернув меня из мыслей. Однако, соседство с Ханжи Зоэ получше всякого будильника. Комнату (размером с санузел дома) мне отвели аккурат за стенкой того помещения, где обустроил свою лабораторию исследовательский отдел (можно считать, что прямо в отделе и поселили). Н-да, кто-то в лице меня будет очень мало спать.
Я кое-как выпутала ногу из пододеяльника и критично оглянула свою постель. Что ж, увидь её капрал Леви, случилось бы что-то нехорошее. Ибо это верх кроватного беспорядка и яркий пример моей неподготовленности к самостоятельной жизни: наволочка сползла, простыня сбита, пододеяльник (у нас с ним образовалась вражда ещё вчерашним вечером, когда мне довелось его трижды перезаправлять) похож на что-то среднее между чёрной дырой и сосиской в тесте… да ещё и в комнате бардак. А ведь мы только вчера в штаб приехали. Да как я вообще успела здесь устроить выставку современного искусства?
Но подобные мысли недолго занимали меня: во-первых, я привыкла относиться к такому лёгкому беспорядку без особого внимания, а во-вторых, из соседнего помещения донеслись ругательства, заинтересовавшие меня витиеватостью конструкции. Я натянула штаны (в единственной рубашке я и спала, и ходила) и босиком пошлёпала к выходу. Сапоги проигнорировала — очень жёсткий материал натирал, да и надобности для такого короткого перехода в обуви не было. Капрал Леви убирался покруче всяких водяных пылесосов и паровых швабр… Хотя в своей каморке, которая, похоже, в принципе не предполагалась для использования, я отловила паука и назвала его Касьяном.
— От твоих воплей уже шкафы трескаются, — глухо разнеслось по комнате, когда я выглянула. Странно, но в помещении не было ни света, ни исследователей.
Приехали мы поздно, поэтому разобраться, что из себя представляет отдел, мне не довелось. Я огляделась в поисках намёков на проход, но остановилась взглядом на висящей над одним из столов карте. Три кольца, точка в центре и куча всяких приписок горизонтально, вертикально, наискось, полукругом, какие-то пририсовки… Слабо выделяющиеся на фоне чужого размашистого почерка названия стен показались мне знакомыми, хотя понять я их не могла — алфавит чужой. Но видела уже будто. Хм… где бы? Пожав плечами, я прошла чуть дальше. За стеллажами обнаружился узкий проход, в конце вполне освещённый и чем-то капитально заваленный. У завала с видом великомученицы стояла Нифа.
— С добрым утром! — окликнула её я. — Вам помощь не нужна?
Нифа обернулась.
— А ты что тут делаешь?
Очевидно же — тверк танцую.
— О, Мэри, иди-ка сюда, мы сейчас и тебя заодно… — с энтузиазмом отозвалась Ханжи где-то за ней. Я осторожно перепрыгнула завал из бумаг, какой-то травы, стекла, деревянных полок и даже земли. Видимо, стоящий рядом шкаф рухнул. Поднять его подняли, но содержимое осталось на полу.
За проходом следовала комната имени Эрена Йегера. По крайней мере, такое название сразу устоялось за ней у меня в голове. На стенах висели зарисовки титана, Эрена, Эрена и титана вместе, Эрена со схематично отрезанными руками и ногами, какие-то обрывки бумаги с психоделичными надписями, листы с надписями нормальными… ну и до кучи там был и сам Эрен.
Я пригляделась — всё-таки раньше видела его только через окно. В принципе, внешность как внешность. Парень выше меня на пол головы. Покрепче, чем мальчишки его возраста у нас в школе. Если уж рассуждать с отсылкой на школу — симпатичный. Всякие шестиклашки-семиклашки точно бы подбрасывали записочки, штурмовали личку и пытались бы вытащить погулять. А вот интересно, в нашем мире он бы клялся уничтожить коррупционеров и аферистов и пошёл бы куда-нибудь в МВД?
Эрен на меня не смотрел, внимательно наблюдая, как Ханжи что-то увлечённо строчит на очередном обрывке, опёршись на стену. Рядом на стуле сидел капрал Леви, критично скрябая ножом пятно на столешнице. Моблит в стороне протирал тряпочкой огромный шприц.
— Мы тут кровь у Эрена для анализа берём… — пояснила Ханжи. — Давай и тебя заодно… Моблит, второй там шприц подготовь!
Моблит бросил на меня короткий взгляд и, кажется, рефлекторно потёр предплечье. Вероятно, давний след от моих зубов там ещё не прошёл.
— Может, я лучше шкаф помогу убрать? — нервно предложила я, бледнея от одного вида толстенной по современным меркам иглы.
— Да, было бы неплохо! — тут же закивала Нифа.
— Да, было бы очень неплохо! — с энтузиазмом подхватила я.
— Должна же быть от неё хоть какая-то польза! — неожиданно поддержал нас Моблит.
— А? — отстранённо ответила Ханжи, продолжая усердно записывать какую-то идею. — Да, да… Эрен, поди-ка сюда.
Примерно так я и откосила от анализа крови.
***
«Путь к сердцу Разведки лежит через кухню», — думалось мне при виде уминающего обед исследовательского отдела.
С моего первого утра в штабе Легиона Разведки прошло три дня, за которые я успела практически обосноваться на кухне. Просто пока мы убирали шкаф, Нифе в голову пришла замечательная мысль: а раз я так рвусь помогать, почему бы меня не припахать на пользу Развед-отряду?
И зачем я только спросила, могу ли я ещё чем-то помочь после шкафа! Всё бы хорошо, да пусть припашут хоть полы мыть, но меня отправили на кухню. На кухню. Я в жизни ничего сложнее макарон не варила. И те превратились в кашу. Подгоревшую. Хуже мамы с её соевым соусом в борще готовила только я. Ага, неподготовленность к самостоятельной жизни на лицо — дубль два.
«Да ладно! — беззаботно ответила на мои вялые сопротивления Нифа. — У нас почти вся Разведка не умеет готовить, но дежурят же по очереди… Да там Генри заведует, у него научишься — выбора не будет».
Генри, повар-шкаф с львиной шевелюрой, критично оглянул меня с высоты своего двухметрового роста, цыкнул что-то вроде «и куда с такими патлами на кухню?» и запустил мне в лицо тёмно-синей тряпкой, мол, завязывай. Тряпка, кажется, до этого предназначалась для вытирания столов.
Как ни странно, с этого момента моя скромная персона почти официально была назначена «младшим надсмотрщиком над дежурными», раз уж на кухне я могла торчать хоть весь день. И по какой-то причине старшему надсмотрщику я всё же пришлась по душе, несмотря на пушистые патлы. А если в кастрюле вдруг обнаруживался вьющийся волос, то спорить, чей он, мы начинали с таким пылом, будто Генри был не взрослым мужиком, а мальчишкой помладше меня. Просто целые дебаты устраивали, сравнивая радиус витка и эластичность.
В итоге я занималась только переставлянием кастрюль, помывкой посуды да чисткой картошки и не получила возможности порадовать разведчиков своими кулинарными шедеврами (хранят их пресвятые Сина-Роза-Мария). Жизнь текла размеренно, единственным потрясением для меня была привычка Генри метать ножи по любому поводу. Девушка-разведчица, темноволосая и гибкая, одна из подчинённых Майка Закариуса, если я правильно запомнила, после подобного надела Генри на голову ковшик и отбила по нему дробь поварёшкой. Я такого проделать не могла, потому что едва доставала ему до плеча макушкой. Видимо, за это и нравилась, ведь подобные случаи повторялись не единожды.
Готовить действительно не умел никто. Генри, как главный повар, в особенности. Пожалуй, на кухне занимались всем, кроме еды — написанием отчётов, рукопашной, слухами. Разведчики редко дежурили целый день — обычно на завтрак, обед и ужин ставились разные «бригады», так что разнообразие было то ещё. В еде тоже. И если подгоревшая варёная недочищенная картошка с хлебом и парой сплетен шла нормально (хотя и тут были свои косяки: я однажды подавилась от смеха, и какой-то парень порывался сделать мне искусственное дыхание), то на забытую всеми богами и дежурными овсянку я старалась лишний раз не смотреть.
На лицо я знала уже почти всех присутствующих солдат (человек тридцать-сорок, не более), а вот по имени — почти никого. Имена в моей черепной коробке никогда надолго не задерживались, и выучить я смогла только двух парней на два-три года постарше. Познакомились мы странно: один из них, Стеф, притащился на дежурство, отчётливо терзаемый похмельем, а Генри вместо выдачи подзатыльника налил ему сливянки с видом заботливого отца; этот Стеф от сливянки опять захмелел и принялся таскаться за мной, называя «Джер» и извиняясь за какого-то Ивана. Потом пришёл его лучший друг Дитер, попытался разрулить ситуацию, но мы втроём огребли от Генри за шумиху и были сосланы на скучную раздачу (тоном, каким отправляют «в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов»). В конце концов выяснилось, что эту парочку друзей туда ставить нельзя, поскольку надолго они там не задерживались ни разу. Идущие мимо офицеры резко вспоминали, что один не досдал какой-то отчёт и выбил окно, а второй вообще должен быть на тренировке и хитро затесался в чужое дежурство.
Так мои дни и проходили: подъём под эксперименты Ханжи, помощь с готовкой, поздний душ, куда я старалась идти после официального отбоя, когда уже почти никого не было, и отбой… под эксперименты Ханжи. Так что приезд новобранцев во главе с командором Эрвином и ещё некоторыми солдатами стал тем ещё событием.
…Когда огромный столовый нож пролетел у меня перед носом раз в третий за день, я даже не шарахнулась с нечленораздельными воплями, а наоборот — с матёрым видом оглянулась в поисках повара всея Разведки.
— «Маша, сестрёнка, не в ту сторону кастрюлю несёшь?» — едко процитировала я.
Генри, поигрывая другим ножом в пальцах (всего лишь в трёх, мизинца и безымянного у него на правой руке недоставало), развёл руками, мол, «читаешь мысли», и выразительно указал кивком на раковину с посудой.
Несмотря на то, что я очень стремилась на раздачу, места мне там не досталось именно в день приезда новобранцев. Хотя когда и кого это останавливало — места не досталось, па-адумаешь! Так что я мелькала там с такой частотой, что Генри наловчился накидывать мне на голову ковшик и за ручку утягивать обратно на кухню.
— Да дай ты мне посмотреть! — возмущённо воскликнула я, когда ковшик на меня надели мокрый. — Всё почти готово!
— Почти, — согласно кивнул Генри и приставил меня обратно мыть посуду. — Мальчики что ли новые приглянулись?
Мне приглянулась сковорода, о чём я тут же многозначительно уведомила Генри.
— Не, ей приглянулся этот… как его… Йегер, — тут же доложил мимопроходящий Стеф. — Она вчера, отдавая ему обед, все кастрюли снесла — даром, что такая тощая!
Парню пришлось прятаться за дверцей шкафчика от столовых приборов, которые внезапно научились летать. До Генри с ножами мне было далеко, но, как говорится, ножа не бойся, бойся вилки, авось даже у косой меня хоть одна дырка получится...
Девушка, у которой имя точно начиналось на «М», но которое я не запомнила, облапала меня за зад и непринуждённо добавила:
— Это ещё не тощая. Мягкое место есть и ладно…
И те, кто помоложе, ведь все такие! Мало того, что странные — бесстыжие совершенно! Я угрюмо продолжила тереть кастрюлю. Генри слушал мои трагичные вздохи минут пять, на большее его не хватило.
— Иди, протри что ли столы, — напутственно выпнуло меня начальство в столовую. «Задом просто верти поактивнее и все парни твои», — гласил взгляд Генри.
А сам ведь, жучара кухонный, засел на раздаче в коллективе дежурных, разглядывая шоу!
Далеко от кухонной двери я не ушла — мимо промелькнула очень симпатичная светлая шевелюра. Так уж сложилось, что мне от отца достались тёмные лёгкие кудри, которые превращались в медвежью гриву, стоило их подстричь выше лопаток, а я с детства мечтала о светленьком каре. И вот мимо меня и проплыла почти что мечта детства… остановилась, повернулась к кому-то… и тут я, мать мою за ногу, поняла, что это был Армин!
«Та-ак, дожили, залипаем на мужские волосы!» — примерно с такой мыслью я налетела на стул и опрокинулась под стол.
Да, Генри, все парни были мои. Кажется, из-под стола вытаскивало сразу трое, хотя я их даже не запомнила.
***
На четвёртый день кухонной работы мне стало скучно, но я продолжала вести себя как пай-девочка. Дело было даже не в том, что мне не хотелось облазить в штабе всё (а мне очень хотелось!) — я просто точно знала, что исследовательский отдел неплохо так присматривает, чтобы я дальше столовой или складов не уходила.
Но у меня со всякими идиотскими ситуациями взаимная страсть, так что долго это не продолжилось.
— Эй, младший надсмотрщик! — окликнул меня Генри, стоило вознамериться скрыться на складах с целью похомячить всухую муки.
— Чего тебе, шкаф-медведь? — под нос пробурчала я.
— Сходишь до колодца с ковшиком? У нас тут холодной воды не осталось, пить нечего...
Я бы и сама от ледяной водички не отказалась. Поскольку плиты были на огне, парилка у нас была знатная, и принесённая вода чаще всего быстро нагревалась до комнатной температуры.
— Без проблем, — согласилась я.
— А можешь сразу ведро? — прострадал чистящий картошку Дитер.
— Могу и ведро, — пожала плечами я, явно порадовав всю кухню.
К сожалению, воды им так и не досталось — по пути до колодца меня перехватил Стеф и принялся выпытывать, кто дежурит на кухне. Разузнав, забрал у меня ведро (зачем?), вручил стопку бумаг и недоеденное яблоко (оригинальное сочетание) и унёсся к кухне, приказав не читать записи (будто я умею). Я проводила его ошалелым взглядом, не слишком понимая, что только что произошло, и пошла… к колодцу. Там встретила Петру со шваброй, которая посоветовала мне отдать яблоко лошадям, раз девать некуда.
Так я познакомилась с Дита Нессом. Попыталась дать его лошади яблоко — она попыталась снять с меня скальп. Доброе животное. Меня только платок, которым Генри заставлял завязывать волосы, и спас.
— О, кухонный надсмотрщик явился, — присмотревшись, узнал меня Несс. — Тут вон новобранец один страдает уборкой — не поможешь ему?
Короче, лучше бы я не знакомилась с Дита Нессом, потому что у меня забрали яблоко, вручили лопату и смотались, не объяснив, что нужно делать.
— Будем импровизировать, — заключила я, перекидывая лопату в боевой хват.
— Лучше не надо! — ответили мне, уворачиваясь от черенка. Я оглянулась… и застыла. Всё моё мышление скомковалось до поражённого «Ого».
— Чего? — явно удивился Эрен, притормозивший у стойла Шарли. Судя по ведру в руке, он собирался дойти до колодца.
— Ничего, — быстро ответила я, всё ещё на него пялясь. Причиной были глаза, которые до этого мне не давалось разглядывать в подходящем ракурсе и освещении. Сравнительно небольшие, но нереально зелёные. В аниме такой оттенок вопросов не вызывал, но видеть вживую человека с такими глазищами… тем более, что я редко обращала внимание на чужой цвет глаз. С трудом могла сказать, какой оттенок у хороших подруг, родителей… янтарные радужки сестры чётко помнила — на этом и всё.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Эрен.
— Лошадь, — заторможенно ответила я, — попыталась меня съесть. Я принесла яблоко.
Эрен, кажется, с трудом выловил из моих слов что-либо логичное.
— У неё почти получилось. У тебя волосы на сосульки похожи. Может, принести воды промыть их?
— Ага, — кивнула я. — Хорошая идея.
Эрен ушёл. Я посмотрела на Шарли.
— Я только что разговаривала с Йегером?..
Эрен быстро вернулся. Я решила поступить логично, спросила имя и получила ожидаемый ответ. Сказала своё. Эрен поделился со мной водой из ведра — поблагодарила, сполоснула часть волос, выжала.
— А что ты тут делаешь?
Марафон однообразных вопросов.
— Убираюсь, — без особого энтузиазма отозвался Эрен.
Ах вот кому Несс решил помочь моими руками.
— Почему один в такой большой конюшне?
Почему это прозвучало как что-то вроде «Что такая красивая девушка делает одна в парке поздно вечером»?!
— Я под командованием капрала. Он сказал — чистить конюшни, вот и чищу. А остальных новобранцев Несс по теории гоняет.
— Капра-ал, — понимающе протянула я. — Хочешь, помогу? От меня пользы, наверно, немного, но раз уж я взялась за лопату…
— …Лучше положи её, пока никого не убила, — честно закончил за меня Эрен. — Осторож…
Зубы Шарли клацнули прямо у моего уха. Судя по глазам Эрена, таких ругательств он ещё не слышал.
Язык-то может и другой, но уж фантазия никуда не делась.
Вот люблю животных!
Только они меня — не очень.
— Наверно, не стоит мне помогать, — вздохнул Эрен, наблюдая, как я, соблазнительница всея Разведки, снова полощу голову в ведре. — Вряд ли капралу это понравится.
— А я сделаю вид, что ничего не делаю, — предложила я, выжимая волосы. — У меня это хорошо получается!
Как здорово, что я в него не влюблялась с первого взгляда, как в женских романах, а то со стыда подохла бы с такой причёской.
Но мокрая голова не особо мешала выгребать из стойл уже непригодные подстилки, завозить в маленькой тележке сено и выводить лошадей на пастбище. Так что помочь мне всё же удалось. Стоило нам с чувством выполненного долга плюхнуться на траву у стены конюшни, как появился капрал Леви — на коне. Выглядел он настолько эпично для городской меня, которая даже всадников на лошадях вживую не видела, что захотелось аж картину написать в стиле «Великий воин человечества на поле брани». Леви тем временем окинул нашу утопию скептичным взглядом и приказал Эрену собираться в патрулирование. Я, не зная, здороваться мне с капралом или просто по-тихому свалить, схватилась за лопату и ретировалась ставить её на место. Эрен на ходу хлопнул меня по плечу в благодарность, нашёл себе лошадь и скрылся следом за спец-отрядом в закате. Я прикинула, как бы обозвать подобную картину («Титан на выгуле»?), но махнула рукой и пошла составлять на место инвентарь.
Если бы всё прошло так мирно… Шарли была явно из тех маньяков, которые не оставляют в покое своих жертв. Особенно если эти жертвы опрометчиво останавливаются у её стойла.
В общем, представьте такую картину: матерясь не хуже пьяного моряка, из конюшни вываливается нечто, похожее на медведя, который решил сделать себе причёску Элвиса Пресли, но переборщил с гелем; так вот этот самый медведь с рыком суёт голову в стоящее у входа ведро, а потом вскидывает её так, что вода с волос долетает даже до возмущённо фыркающих лошадей.
Примерно такая картина представилась новобранцам Легиона Разведки, которые, видимо, присели неподалёку передохнуть после мозгового штурма теорией построения отряда за стеной.
— Я же говорил, что здесь все какие-то странные, — смешанно глядя на меня, пробормотал Жан. Я быстро оглянула остальных: красный шарф, бритая макушка, светлое каре, полунадкусанная булка… Осталось только имена вспомнить. Ох ма-ать… вот Жана-то я запомнила, а остальных...
— Я не солдат, просто на кухне работаю, — лучезарно улыбнулась я, разводя руками.
— На кухне? — сверкнула глазами… секунду… ещё секунду… Саша, прекращая терзать хлеб.
— Я же говорил — все-е… — вздохнул Жан. Видок у него был тот ещё. Видимо, теория реально выносила мозг.
— А ты… — подала голос темноволосая девушка с двумя хвостиками…
Минутку.
...которая точно должна была умереть в Тросте. Уж это я помню.
— А я… — хотела было я что-то ответить, но меня ухватили за ухо.
— Милая моя! — елейным голосом пропел Генри (подобные интонации совершенно не вязались ни с его видом, ни с действиями). — Ты почему никого не предупредила, что в конюшнях сидишь, а? Там Ханжи уже поисковый отряд снарядила под предлогом, что ты дала дёру в близлежащие леса! И мне трижды нагоняй влепили, что не усмотрел! Ты куда собиралась идти?
— К колодцу!.. — привставая на цыпочки, чтобы было не так больно уху, прошипела я.
— А что ты здесь делаешь?
— На лошадок смотрю! — делая глаза оскорблённой невинности, ответила я так, будто это и было походом к колодцу, а меня тут отчитывают ни за что. Как ни странно, это сработало, и Генри выпустил моё ухо, по-судейски складывая руки на груди.
— Пойдём-ка, у кого-то сегодня будет много кухонной работы…
***
Вечер я привычно коротала на кухне, стараясь поменьше смотреть в сторону еды. Аппетит мне отшибло почти что намертво. Точнее, желудок периодически урчал, но стоило увидеть кашу местного приготовления… или вспомнить съеденного разведчика… ну, в общем, есть я стала реже. В основном потребляла сухую овсянку, муку и хлеб. А у Генри как на зло была привычка остатки ужина скармливать дежурным. Не пропадать же добру. Остывшему, частенько подгоревшему — потому что со дна кастрюль — добру. Солдаты-то не придирались, а я вот, нежная иномирская фиялка, старалась смотаться убирать столовую, что удавалось, на удивление, не всегда.
— Не-е-е-ет, не-е-ет, нет, я буду есть хлеб, хлебушек! — надрываясь выпью, носилась я по кухне, спасаясь от Генри с тарелкой пюре. Холодного, водянистого и пресного пюре, бр-р. Определённо, надо было сбегать в исследовательский отдел при первой же возможности!
Жаль, что трезвые мысли меня крайне редко посещают вовремя.
— Стой, тощак! Вон как осунулась! Ешь давай!
— Не на-а-ада-ааа-а! — умоляюще провыла я, ныряя под стол и надевая на голову только что вымытую мной же кастрюлю. Генри попытался стащить её с меня, но я намертво вцепилась в ручки. — Сам ешь, сам, сам! Хлеба мне, хлеба!
— Ты главное на людей с голодухи бросаться не начни, — фыркнул Генри на мой яростный отказ, отпуская кастрюлю.
Я шлёпнулась на задницу. Секунд десять ушло на то, чтобы задуматься, просто так он это ляпнул или…
Судя по ухмылке, которую мне послали, заметив, что я оставила кастрюлю в покое — «или». Генри невозмутимо хмыкнул и ухватил за локоть пытающуюся проскользнуть к двери последнюю дежурную, ту самую бесстыдницу на «М»:
— Пока не доешь, не выйдешь!
Я протяжно вздохнула, заметив её безнадёжный взгляд, и принялась выползать из-под стола.
— Маша спешит на помощь, тудудуду-утуду-у…
Тут дверь открылась, вошёл капрал Леви. Я чисто рефлекторно развернулась и с видом «А я никого не видела, ля-ля-ля» попыталась сделать ноги, но ударилась лбом о подвешенную сковороду и, поскользнувшись, распласталась между столами в стиле придурка из какой-нибудь американской комедии.
— Генри, у тебя кипятка не осталось? — спросил капрал, ставя что-то на стол, судя по звуку. А я что? Я прикинулась мёртвой, решив не изменять стилю придурка.
Не сказать, чтобы я боялась капрала Леви, но что-то у меня рефлекс. По крайней мере, не хочу видеть его реакцию на свои «восставания из мёртвых», пусть и дальше меня не видит.
Через минуту капрал ушёл, а Генри перегнулся через столешницу и с интересом посмотрел на меня, позой смахивающую на дохлого тушканчика.
— И что ты делаешь?
— От медведя прячусь, — встав, буркнула я и тут же исправилась: — То есть прикидываюсь мёртвой.
— Для титана ты подозрительно много знаешь о медведях, — сощурившись, заметил Генри.
Я снова приложилась головой о сковороду.
— Чего?!
— Да ладно, Ханжи мне сообщила, что за нечто будет обитать на моей кухне. — Генри придержал меня за локоть, чтобы я снова не навернулась, и будничным тоном добавил: — А ещё тебе доедать пюре, потому что Мирай сбежала.
Я приложилась головой о сковороду в третий раз, искренне надеясь, что потеряю сознание.
— …Йегер, а ты что тут забыл? — невозмутимо заглядывая мне за плечо, поинтересовался Генри.
— Капрал просил вернуть чайник…
Я придержала сковороду, чуть не упавшую из-за четвёртого — действительно случайного — столкновения с моим лбом, и обернулась.
Эрен?!
Он же не бросится на меня с воплем «Уничтожить всех титанов!», нет? Или он не слышал? Или… вот понять бы по лицу…
Переглядывались мы долго. Генри, на чьё содействие я в некоторой мере рассчитывала, так и стоял с доброй-доброй улыбкой садиста-наблюдателя. Эрен выглядел больше растерянным, чем злым…
— Короче, — не придумав ничего лучше, я ткнула в него пальцем и внушительно объявила: — Во-первых, никому ни слова. Во-вторых, все вопросы к Ханжи. В-третьих, я человек. И не делай такое лицо. Ты ничего не слышал.
— Э-эм, — неуверенно ответил Эрен, скептично оглядывая мой указующий перст. — Я… не слышал ничего. Вообще-то. Я просто принёс чайник.
Сдавленный смех Генри был красноречивее всяких пояснений. Я несколько секунд полноценно въезжала в ситуацию, всё ещё тыкая пальцем в Эрена…
— Ах ты ж жучара кухонный! — возопила я и, плюнув на субординацию, с разворота заехала ладонью по сковороде. Та с райским «боммом» впечаталась в лицо старшему надсмотрщику над дежурными.
