***
Вчерашний день словно пошёл на тридцатые и сороковые часы, не собираясь заканчиваться. Вечером я, вполне себе довольная жизнью, спускалась на ужин, но моё внимание привлекло скопление ребят в коридоре. — Что тут у вас? — пытаясь протиснуться к чему-то явно очень интересному в центре, полюбопытствовала я. Взгляд наконец зацепился за виновника торжества — обычное письмо. Я успела узнать почерк Нифы и сочетание «командор Эрвин» в самом начале, но почти сразу мне всё загородило плечо Микасы. — Ну что там, что там? — Я запрыгала вокруг. — Письмо счастья, — утолил моё любопытство Жан. Притом вид у него был такой, будто это не послание от командора, а завещание его богатой бабушки, не оставившей единственному внуку и доли наследства. — Наконец стало понятно, что мы будем делать дальше. — О-о-о, — вдохновенно затянула я. — Собираемся и мотаем отсюда окольными тропами. — А-а-а… Кажется, остальные разделили мой спад энтузиазма. Я к подобному готовилась всё это время и физически, и морально, но своей трезвомыслящей и здраво оценивающей возможности частью понимала, что бег по дороге или траве не сравниться с лесом и настоящим полем с травой по плечо, где ещё и приходится что-то перепрыгивать, перелезать, обходить. Да и земля была уже почти осенней, прелой и мягкой. Собирались быстро. И дом полыхал красиво. Шли по полю — жрали комары размером с коров. Шли вдоль ручья — крутились полчища мошек, сравнимые с библейскими тучами саранчи. Зашли в лес, а там — м-м-м, красота! — и комары, и мошки в таком сногсшибательном дуэте, что только и остаётся им беспрерывно аплодировать обо все части тела. Сначала я ещё шла с энтузиазмом, а ля «О, черника!», «О, малина!», «О, морошка!» (и меня даже не смущало, что они ещё зелёные), но потом минуло километров пять и дело пошло в сторону «О, пенёк, сяду, идите-идите, ща догоню…». С погодой относительно повезло — луна ясно светила, не предпринимая попыток ретироваться за облака и позволяя спокойно идти, не вписываясь в деревья. От земли шли сырость и холод, лес звучал стрекотанием какой-то ночной живности (и похоронным хором кровопийц, чтоб их). — Долго нам топать-то? — сбивчиво пробубнила я, когда Мина сдёрнула меня с очередного пригодного для сидения бревна и потащила в начало процессии. — Не прямиком до города, я надеюсь? — Недалеко от дороги на Гермину нас ждут люди Ханжи, у них лошади, — звучало обнадёживающе. Я хмыкнула — вот уж не думала, что когда-то буду так мечтать оказаться в седле Шарли. В стороне от нас заухало. — Смотрите, филин! — узнала Саша метким охотничьим глазом. — О, филин! — продолжила я свой марафон восторгов, засмотрелась на низко летящую птицу и упустила из поля зрения то, что было под ногами. В общем, если б не Армин, мне бы было суждено топать до дороги в одном ботинке. Впереди оказалась ложбинка, заполненная сочным мхом, и в него я метко провалилась по щиколотку. Арлерт шёл рядом, и им я как раз решила воспользоваться в качестве опоры, а он, решив не бросать товарища, стоически вытянул и меня, и ботинок. И дальше уже держал под руку по избежание внезапных облапываний со спины. То, что именно я потом оказалась в блондинистом парике привязанной к стулу на каком-то складе, произошло, как часто бывало и до этого, из-за моей сказочной любознательности. Сказка про Варвару, трагично потерявшую нос, если что. Я вломилась к мальчикам, которые переодевались. Это был один из тех случаев, когда во мне что-то щёлкает и на слова «Мы тут очень заняты, иди к кому-нибудь другому!» я начинаю лезть не в своё дело ещё активней. — Ну что, раз уж припёрлась — похож он на Хисторию? — упирая руки в бока, критично осведомился смирившийся с судьбой Жан. Я прокашлялась, надеясь вместе с кашлем вытолкнуть из груди замешательство. Несмотря ни на что, к таким поворотам судьбы жизнь меня не готовила. — Армин, ты не обижайся, но сейчас ты на парня похож даже больше, чем обычно… У Армина парик сполз. — Че-го? — отозвался Жан. — Да нормальному человеку сразу станет видно, что ни черта он не девочка! Ну, очень плоская девочка… с мужскими руками… и сороковым размером ноги… — беспардонно потыкала Армина пальцем в грудь. — Вы хоть бы напихали чего, а то уж совсем людей за идиотов держите. Нет, правда, платье бы ещё меньше нашли… — Платья у нас с собой только у Хистории, где ещё взять, — вздохнул Жан. Армин неловко затоптался. Нет, конечно он парень не особо габаритный, но Хистория-то совсем мышка. Тоже подкаченная, но всё равно даже мне всего лишь чуть выше плеча. И в талии, и в груди у неё обхват меньше — платье на Армине прямо в обтяг… — Да похож! — махнул рукой Жан. — Ну, не то чтобы я прямо однозначно говорю… — неопределённо протянула я. Нет, плечи у него не особо широкие — у Микасы шире. Может, у меня сдвиг, потому что я привыкла, что он парень. Но всё равно — руки, пальцы… Или просто на фоне мальчиков из родного мира так кажется? А здесь никто и не обратит внимания. После мальчишек из родной средней школы у Армина точно прослеживался подкаченный разворот плеч, пресс и в целом — физическая подготовка. С другой стороны, у большинства женщин, которых я встречала за недолгое пребывание здесь, были точно такие же «рабочие» руки — у поварих, у медсестёр, что уж говорить про солдат. Конечно, Армин был ну реально миловидный на лицо. Нацепи на него парик — и большие глаза сделают своё дело. Моя младшая сестра довольно плотно залипала на всяких «юных корейцев с соловьиными голосами», как окрестила это дело мать, и с ними я наблюдала ту же историю — такие милые на лицо, что вот одень их в парик и подходящую одежду, и можно засылать в стан врага в качестве коварной соблазнительницы. Взгляд Армина, правда, отражал отнюдь не обещание всевозможных грешных удовольствий, а скорее неловкость монашки, которую внезапно одели в бондаж, но у всех всё-таки разные вкусы… — А если вам извращенцы какие попадутся? Армина, похоже, замутило. — Ой, ты расстроился что ли? — мой риторический вопрос, похоже, совсем сбил ему настрой. — Знаешь, это… дай парик померить! Армин и сказать ничего не успел — я уже крутилась перед зеркалом. — Всю жизнь такие хотела!.. Ну, покороче. — Я с сожалением вернула скальп владельцу. — Кто вообще придумал это шоу с переодеваниями? — Да фиг уж с руками, ногами и что там ещё у девочек и мальчиков отличается, но полнейшее отсутствие груди у Армина всё ещё меня серьёзно коробило. — Вдруг извращенцы таки попадутся — вот как ты это объяснять будешь? — Это был мой приказ, — просветили меня из дверей. Я обернулась и отскочила, увидев капрала. — Простите, я ничего не имею против ваших приказов, — с видом зайки ответила я, опуская глаза. — Надень парик обратно, — отозвался Леви. Я послушно сняла скальп с лже-Хистории и натянула на себя. — Не похожа, — заключил капрал. — Комплекция плотнее, глаза не те… — То есть типа глаза они заметят, а то, что он ну как бы ну парень — это нет? — …Хотя на девчонку действительно тянешь больше Арлерта. — Ещё бы! — фыркнула я, слегка выпячивая грудь. Заметив это движение, фыркнул и Жан — с иронией. Я закатила глаза и протянула парик обратно Армину. — Между прочим, она там есть… просто одежда такая… — Ты не представляешь, как много я знаю о твоей груди… — многозначительно пробормотал Жан. Капрал, конечно, всё слышал, но промолчал, слава богу. — Арлерт, раздевайся. Действительно, будет неудобно перед извращенцами, если им попадёшься ты. Я еле подобрала челюсть. — А ты одеваешься. Может, по голове пристукнут — будешь лежать без сознания, там не до глаз. А если нет — рыдай побольше, сойдут за голубые. И давайте быстрее. — Вы доверите мне прикрытие Хистории! — я решила не виснуть на капрале и обняла попавшего под руку Жана. — Отвянь… — задушенно просипел тот. — Капрал, вы серьёзно? Да она же отбитая… — Поэтому её не жалко, если что-то пойдёт не так, — согласился Леви, разворачиваясь к двери. — А я? — возмутился Кирштайн, безуспешно пытаясь перецепить мои руки на Армина. — И тебя не жалко, — порадовала его я, соизволив отпустить и поправляя облюбованный парик. — Кстати… а что делать-то надо будет? …Сидеть на стуле, как выяснилось. Долго. И скучно. А играть в слова Жан отказался. Я вздыхала, молчала и занималась единственным доступным делом — выкручивала запястья из верёвки. Особой надежды на успешность не было (да и смысла в этом предприятии тоже), но зато какое-то занятие. А потом меня настигло то, о чём в приключенческих книжках, как правило, не пишут. Сначала я сидела и терпела. Ну как бы, а что делать? Времечко шло, а товарищи наши — нет. Даже враги не шли, бросили нас тут и свалили куда-то. Паскуды. Я определённо всегда буду на стороне Разведки просто потому, что они, держа меня за пленника в самом начале, оставили мне ведро! — Жан? — Чего? — Что делать, если я в туалет хочу? Жан призадумался о тленности бытия. — Сидеть и терпеть. — Это я уже часа полтора практикую. Тишина в ответ. — Если поорать, кто-нибудь придёт, как думаешь? — Поори. Я от его тона как-то стушевалась и продолжила терпеть. И выкручивать запястья из верёвки. Но надолго меня не хватило. — Ой. Я тут это… Жан сделал большие глаза. — Из верёвки выпуталась. — Помахала свободной рукой. Кирштайн медленно вдохнул и выдохнул. — Ну у меня запястья тонкие, да и пальцы… — пробормотала я, — вон, кожу всего лишь стёрла. Так мне вторую вытаскивать? — Вытаскивай… — А тебя развязывать? — Сина-Роза-Мария, ну что за придурки, что даже тебя нормально связать не смогли… Мы вообще-то должны наших дождаться. — Да-а, — глубокомысленно согласилась я. — Просто ну о-очень в туалет хочу. Жан изобразил мордой лица нечто абстрактное. По делам особой необходимости я в итоге сходила. На складе кроме нас ещё были кучи ящиков, так что даже не пришлось выходить на новый уровень отношений с Жаном. И так он уже слишком много знает. — Ну может всё-таки поиграем?.. — хотела я снова разбавить дело интерактивчиком, но из-за поворота показался один из наших сторожил: — Сейчас я с тобой поиграю, моя милая, поиграю… Теперь парик от удивления чуть не сполз у меня. Просто огонь-ситуация: тебя лапает какой-то мужик, а тебе не то, что дёргаться нельзя — лучше ещё и дёргаться в его сторону, чтобы вся конспирация нафиг не слетела в прямом смысле слова. Пыталась изображать игнор — ну, может, мужику надоест, если я даже бровью не дёрну и буду молчать? Ага — чужая рука заелозила по груди более настырно. Видимо, мало я понимала в психологии извращенцев. Стало не просто неприятно — даже больно немного. Я стиснула зубы, теперь уже действительно отплывая куда подальше, чтобы никаким образом не выдать развязанных рук — двинуть по морде очень захотелось. Начала было умножать двузначные числа в уме… — Эй, я с тобой разговариваю! — резко выдернули меня из мыслей, ухватив за подбородок и заставив повернуть голову. Чужие ногти впечатались в кожу. Я несколько секунд растерянно пялилась в лицо этому растлителю малолетних… а потом вытянулась вперёд настолько, насколько позволило положение, и укусила мужчину за нос. Руки-то распускать нельзя, а оставить хорошую такую отметину на роже — это пожалуйста. Главное — потом прополоскать рот. Последняя мысль буквально взорвалась: меня наотмашь ударили по лицу так сильно, что стул накренился. Маскировка под связанную полетела ко всем чертям — я рефлекторно выставила руки перед падением и успела благодаря этому отскочить раньше, чем чужая нога достигла моего бока. Удар пришёлся вскользь по рёбрам, но особой боли не причинил. — Твою мать! — услышала я, окончательно поднимаясь и пытаясь дать дёру, но чужая рука вцепилась мне в волосы. Я невольно притормозила, лишь запоздало вспомнив, что на мне парик. Тот слетел, а я, решив, что всё равно далеко не сбегу, с разворота залепила носом сапога растерявшемуся из-за парика мужику между ног. Хотела опять побежать, тут к делу подключился второй сторож… но ему на голову опустился стул. Опустился так душевно, основательно, а потом разлетелся на части. Растлитель малолетних тоже задёргался, но получил от меня солдатским сапогом в лицо. Пока я прыгала на одной ноге, потряхивая второй, отбитой от удара, Кирштайн, ругаясь, принялся связывать не добитого до бессознательного состояния «моего» извращенца. Хотя ему и так явно хватило. А пришибленный стулом и вовсе признаков жизни не подавал. — Ты вообще в курсе, что значит «выполнять приказ»? — с отрывистым раздражением осведомился Жан, отбирая у меня зажатую в руках верёвку. — Нам сказали же — дождаться подмоги! Я вздрогнула. Шею сильно обожгло, но не от осознания, что может влететь от Леви, а потому, что кое-кто только что капитально отбил себе ногу о чужое лицо. И этот кто-то по определению не должен бить людей. По крайней мере точно не в лицо с разбегу, как по футбольному мячику. Жан присел, чтобы связать второго охранника. У меня в горле встал ком. Ощущение было какое-то неестественное… я ведь не испугалась. Будто на автомате. Я на автомате до крови разбила лицо человеку и, похоже, попутно лишила его надежды на потомство, даже не задумавшись, что калечу его. Более того — я не чувствовала ничего до сих пор, словно перемкнуло. — Ты чего? — спросил Жан, поднимая на меня взгляд. — А, чёрт, тебе же в лицо прилетело… Нормально? Я снова вздрогнула, заметила, что держусь за лицо. Треснули меня хорошо, ближе к челюсти… блин, как теперь жевать-то, больно ведь… В сух-пайке эти сушёные долбаные яблоки и сухари, их, как жвачку, два часа пережёвывать можно! Последняя мысль разогнала замешательство. Мне полегчало. Жан оглянул дело рук своих и ног моих, остался доволен и снова посмотрел на меня. Похоже, ругать он особо не собирался, но не знал, что сказать кроме этого. — Испугалась? — прозвучало как-то фальшиво. Мол, «я знаю, что вопрос такой себе, да и дела мне особо нет, но что-то же надо спросить». — Нет, всё нормально, — монотонно ответила я, потом спохватилась и принялась плеваться во все стороны — вот дёрнуло же начать кусаться. А вдруг этот изврат лицо не мыл неделю? — Так. Лучше сядь обратно на стул. Вдруг там ещё кто-то. Тела спрячем. Я уже сесть никуда не могу, буду караулить… Я нервно усмехнулась, глядя на раздолбанный в хлам стул. — …Дождёмся наших. Либо выберемся сами, если что-то пошло не по плану. Я потёрла запястья, кивнула. — Хорошо. Когда я снова уселась на стул, мне почему-то было очень спокойно. Прямо параллельно. Видимо, резко проснулось доверие, что ли, Кирштайну, которое из-за стресса приняло такую странную форму. Теперь ждать долго не пришлось. — Что, опасения Жана про твою непригодность оправдались? — поинтересовался Конни, критично осматривая наш пятачок между ящиками. Я хотела скорчить морду покрасноречивее, но челюсть разболелась, так что особо не вышло. — Микаса, ты слева. — Леви задержал взгляд на мне, но быстро вернулся к осмотру помещения и распределению ребят. Жан попытался что-то вставить, но капрал его сухо прервал: — Если ты такой умный, то должен понимать, что тебе надо просто сесть на своё старое место. Быстро. Я поморщилась. Видимо, Жан не стал полностью описывать ситуацию, из-за которой он героически пожертвовал стулом, и ему сейчас прилетело вместо меня. Четвероногого друга откапывали общими усилиями. Когда Жан сел, я попыталась невербально передать извинения, но он на мои грустные взгляды только закатил глаза.***
Шоу с переодеванием от труппы имени капрала Леви закончилось тем, что зрителей пустили на отбивные. Оставшуюся охрану раскидали, главных учинителей схватили, а там дело вообще осталось за малым. Капрал занимался урегулированием конфликта для последующих переговоров, ребята ждали, я переодевалась. Долго и мучительно. В качестве лирического отступления — на куколку Хисторию я не тянула ни разу, была девушкой средней комплекции. После попадания в этот мир — худой и костлявой девушкой средней комплекции. Тем не менее, мои кости отказались вылезать из платья, будто я за несколько часов располнела на пару размеров, и каждый сантиметр теперь поганая тряпка сдавала с таким боем, будто речь шла о мировой войне как минимум. Короче, я застряла, перекинув платье подолом через голову. Поскольку оно в лучших традициях старого приличного общества имело две юбки (а по ощущениям, двадцатник), я затупила, начала выпутываться и влетела в нагромождение ящиков. Раза три разными частями тела. — Да что у тебя тут творится? — донёсся сквозь ткань голос Мины, сторожившей мой переодевальный закуток. — Всё под контролем, — заверила я и вписалась в ящики ещё раз. — Может, помочь? — Не надо, не надо… — Вы долго? Нас там уже ждут, — добавился голос Жана. Я решила отвернуться от него, чтобы познания о моей груди не подкрепились наглядным пособием, и налетела на ящики уже с другой стороны. Мину начал разбирать смех. — Хватит глумиться! — разозлилась я, ударилась мизинцем об угол и привалилась на те же многострадальные ящики. — Уй-уй-уй… — Так, прекращай! — Жан ухватил меня за болтающийся на голове подол и потянул на себя, решив, наверно, что я, лишившись зрения, получила дар провидения, пойму его без слов и потащусь в другую сторону, чтобы высвободиться из платья… Но мы просто кубарем куда-то вылетели, притом, судя по воплям, в полёте нас стало больше. — Ты чего на ногах не стоишь?! — А ты зачем меня дёргаешь без предупреждения?! — Вы чего, ребята? — подал голос наш добавочный персонаж, лежащий в самом низу. — Да так, Жан тут вдохновился примером одного извращенца и на меня аж при свидетелях бросается… — не удержалась я. — Взаимовыручка, Армин, чтоб её, — заигнорив мои комментарии, прокряхтел Жан, которому я активно топталась локтями по туловищу. — Давай сползай! Мина, сжалившись над товаришами, подняла меня на ноги и с треском сдёрнула платье. — Свобода! — взмахнув руками, обрадованно воскликнула я. Армин покраснел. Мина зависла. Вставший было Жан от неожиданности сел обратно на Армина и присвистнул. — Ну теперь я видел всё! — Я думала, это лифчик мешает, — задавленно пробурчала Каролайн, швырнув в меня платьем. — Хоть бы прикрылась сама… — У нас тут революция, интриги, расследования, а ты паришься, что кто-то видел мою грудь? — Я хмыкнула, натягивая рубашку. — Месяц назад человека сожрала, ей-богу… Лица у ребят стали какие-то странные. — В смысле… сожрала? — голосом «а вот этого я знать не хотел» спросил Жан. Я растерялась. Так. — Э-э-э, — потерянно затянула Мина. Я посмотрела на Армина, стоящего тоже с довольно удивлённым видом. — Ты говорил, Нифа… — тут до меня начало доходить. Нифа могла сказать, что я им во время экспедиции на ручки вывалилась из титана. Без уточнения, что до этого я съела человека. Хотя бы из солидарности ко мне. Что как бы логично. А Жан ну как в принципе по жизни не в курсах. — Вы что там копаетесь? — послышался голос капрала. — Простите, — ответила я, быстро заправляя рубашку в штаны. — Это я долго переодевалась. — Мы идём! — Мина сцапала меня за руку и утянула к выходу. — Мальчики, не тормозите! Я плотнее ухватилась за её ладонь. Чёрт. — Эй. — Мина понизила тон и быстро пробормотала: — Это не то, что им легко будет понять. Но, думаю, тебе просто стоит не заострять на этом внимание. Расскажи, если спросят, как рассказала мне. Я коротко оглянулась. Успела цепануть взглядом Армина и отвернулась, ощутив мутный прилив тревоги. Ханжи и её отряд ведь изначально всё знали и смотрели на меня всегда с учётом этого факта. Когда что-то подобное обсуждалось в их кругу, я почти не переживала. А остальные? Титаны убивали их друзей из кадетского корпуса, и самим нервов знатно подпортили… К тому же, старшие из Развед-отряда давно искали подвох в этом мире, и в каком-то смысле я была именно простым подвохом — не худшим и не самым занятным. Но для остальных будет как минимум ненормально то, что я была титаном и убила солдата Разведки? И после этого осталась безнаказанной. Точно надо с ними поговорить — чёрт знает, что могут надумать. Но легко сказать — между рёбер тянуло от страха.***
— Вы четверо — со мной наверх. Кирштайн, Арлерт, следите за положением здесь. — А можно мне тоже на Стену? — осознав, что меня с ними оставляют, подпрыгнула я. — Никогда там не была! — У нас не экскурсия, — поморщился Леви. — В другой раз. Сиди спокойно. Тараканы в голове метались, как пассажиры Титаника. С каждой секундой становилось только хуже. Я не понимала, почему вся ситуация меня так беспокоит, но восприятие было почти истеричным. Капрал и полновесный мужчина, захваченный на складе, вместе с остальными зашли в лифт. Скрипучий механизм потащил их наверх. — Пойду парой слов с гарнизонцами перекинусь… — предупредил Жан, отходя. Я вздохнула и неловко потопталась. Почему-то потряхивало. — Маша. — Армин осторожно потянул меня за рукав. — Всё в порядке. Не обязательно… Я отдёрнула руку. Сама же разозлилась — да что за бред так дёргаться?! Это Армин, блин. — Ладно, я просто немного перенервничала из-за всей этой операции с переодеваниями, и теперь как-то остро реагирую. Не будем развивать тему, и я успокоюсь. — Хорошо. Послышались шаги. — Ни о чём эти гарнизонцы. Ну так что, это у тебя титанические инстинкты взыграли, когда ты мужика того за нос тяпнула? — со святой непосредственностью поинтересовался Жан. Во взгляде Армина, обращённому к Кирштайну, была вся безнадёжность этого мира. Я засмеялась. Стояла, смотрела на парней и смеялась до боли в рёбрах, наблюдая, как вытягиваются их лица. Потом вдохнула, собираясь ответить, но меня замутило, повело и согнуло. Являть богатое содержимое этому миру желудок не стал, но во рту стало мерзко и кисло. — О господи, ты чего так остро реагируешь, пошутил я! — меня ухватили под руки, помогая удержаться на ногах. Я опять засмеялась. Ухватилась руками за живот — в груди было больно, её будто сдавливало внутрь, и хотелось плакать, но я вдыхала и опять сдавленно хихикала. — Армин, она отъехала. — Это ты отъехал — такое говорить. — Да понял я, что не очень зашло… Я ещё посмеялась. Нет, правда смешно. Меня оттащили к стене и усадили в угол рядом с креплениями лифта. Я потёрла ладонями лицо — тряслись и руки, и губы. Ой-ой-ой. Опять накрыло. — Простите, - сквозь смех. - Нет, правда... — Маша. — Армин попытался что-то сказать, но меня было не заткнуть. — Я… а я на самом деле его съела. Да. Всё так. — Ау, ты слышишь вообще? Отъехала малость? — Жан! — …Хорошо помню это. И вкус крови, и как он брыкался в руках… Живой… ещё живой… Я затихла и уставилась перед собой. Внутри был белый шум. Кончилось — будто вентиль закрутили. Парни замерли с крайне озадаченными лицами. Я посмотрела на них, пытаясь понять, что теперь говорить. Это ненормально. Ощущение было прямо как тогда, когда я закатила Армину истерику за чаепитием. Только в тот раз я хотя бы была под алко и не понимала, а сейчас сразу видела ясно — это же звездец. Если такие скачки в поведении становятся тенденцией, надо что-то делать. — Слушай, ты посиди, подыши, — посоветовал мне Жан таким тоном, будто я была буйным психом. И я прислушалась. Это даже помогло — воздух перестал скакать в трахее, как припадочный. — А теперь давай выясним, чтобы больше у нас такого не было, — ровно продолжил Жан. — Ты из-за Стен. Ты была титаном. И съела человека. Я кивнула, уперевшись взглядом в стену. — Ладно, это хреново. — Кирштайн хмыкнул. — Что тут ещё скажешь. Ну вон Эрен в девять лет тоже мужика грохнул. — Он хоть был работорговцем, — вздохнула я. — Ты знаешь? — удивился Армин. Я отмахнулась. Даже не буду придумывать, как это оправдать. — Я съела солдата. А потом пила с его друзьями и кивала, мол, конечно, грустно, что вы друга потеряли… — Ну ты давай, прокрути всё это в голове по кругу раз двадцать, займись самокопанием, — прервал Жан. — Ты ничего уже не можешь сделать, курица. Больше людей не жри, и всё будет нормально. Мы такого повидали, что плевать уже, сожрала ты там кого или что… А то, что ты там — о ужас! —лицемерно распивала с его друзьями, вообще только твои проблемы… Я снова прислушалась — ну как бы дело говорит же. Пнуть хочется, но он прав. — А остальным мне… рассказать? Жан пожал плечами. — А смысл? Армин, тебе сильно есть разница, съела она там кого или нет? Армин покачал головой. — Не думаю, что сейчас это важно. — Вот. Если очень хочешь, конечно, то можешь подойти к той же Хистории с заявлением «Знаешь, я была титаном и убила человека», но вряд ли она особо оценит. — Жан развернулся, осмотрел пустое пространство между стеной и домами. — У нас на повестке дня государственный переворот. Думаю, о нём и стоит переживать в первую очередь. Крепления лифта заскрипели. — О, уже. — Я глянула наверх. Действительно, едет вниз. Армин придержал меня под локоть, хотя я твёрдо стояла — из Жана вышел неплохой мозгоправ. То, что он и не думал меня жалеть, хорошенько двинуло по восприятию. Скорее всего, Армин думал всё то же самое, но не хотел лишний раз задеть — а меня в чувство стоит приводить именно так, похоже. Единственное — со словами Жана я вполне спокойно мирилась, а вот «Не думаю, что сейчас это важно» задело. «Эй, я ващет тут страдаю, мне больно самую малость», — голосила во мне мелкая эгоистка. «Заткнись, что ты к нему прикопалась-то, он тебя жалеть не обязан», — сказала я самой себе, но эффектом осталась мало довольна. Мужчина, которого мы захватили (звали его то ли Пивз, то ли Ривз, что-то в этом роде) вышел из лифта с удивительно позитивным настроем. — Ну как? — тихо спросила я ребят, подхватывая шаг. Конни фыркнул. — Капрал продал Эрена за еду. Однако. — Святой человек! — восхищённо добавила Саша, совсем вогнав меня в растерянность. — У капрала, конечно, нестандартный подход — то переодевания, то такое… — негромко отозвался Жан. Мина весело ткнула его локтем в бок. — Виден почерк гения. А вы тут Машу мою не съели? — Я бы на твоём месте переживал не за её, а за нашу целостность… Я-таки его пнула. Хоть какая-то радость в этой жизни.