***
После обеда не предвиделось серьёзных «планёрок», поэтому мы настроились на посиделки как обычно. Но стоило собрать грязные тарелки, по всему замку разнёсся вопль. До меня сначала не дошло — кричали снизу, отряд Ханжи ушёл наверх, мы все здесь, в подвалах только капрал с Зоэ и Моблит вроде (а Моблит кричит не так, я ещё помню, как он орал, когда я его укусила). Потом по лицам ребят поняла — дело с полицейскими, про которых я и забыть успела, двинулось. За первым воплем последовал второй. Сквозь стены понёсся поток разбитых слов и рыданий. Иногда они стихали, мы все выдыхали, начинали обсуждать что-нибудь, но вопли возвращались. Раз за разом. Я не смогла сидеть в столовой и сбежала на кухню. Драила кастрюлю, пытаясь заглушить скрябающим звуком это и вместе с пригаром отскрести со стенок черепа мысли, которые сейчас были не нужны. Те, как назло, всплывали и залипали в голове снова и снова. Я не могла точно сказать, чего я хочу, но зато точно знала, чего не хочу — не хочу, чтобы разведчикам приходилось марать руки. Вероятно, ни Ханжи, ни Леви факт марания рук не смущал, но что-то во мне так и подбрасывало мысли, что они шли в Разведку, чтобы спасти человечество от чудовищ за стенами, чтобы дать ему свободу, а в итоге… А скоро и остальным придётся в это влезть. Ну вот что с этим миром не так? — О, затихли вроде! — заметил Конни, который пришёл отбывать дежурство и составлял мне компанию. Гремел он посудой ничуть не меньше меня. — Наконец-то можно спокойно посидеть. Я кивнула — ничего не было слышно уже с полчаса. — Загляну вниз, скажу, что обед их всё-таки ждёт. — Поскольку в углах мелькали крысы, я спрятала кастрюлю с остатками картошки под две других. Одна не спасала — проверено. У замка была простая планировка, но всё равно я не сориентировалась сразу на нижнем уровне. За первой попавшейся дверью был склад ржавого хламья, за второй… Я застряла на пороге, даже не открыв до конца. Из помещения пахнуло кровью, ржавчиной, испражнениями, чем-то ещё. Горло и затылок сжало в тисках — тем самым страхом, который сбивает, не даёт кричать и дышать. Идущим от простого инстинкта самосохранения. И от серых, закрытых мутным стеклом воспоминаний о том, каково это, когда выдирают ногти… — Кто был вашим информатором? Мы знаем, что вам кто-то помогал! Кто был информатором?! Снимают кожу… — Назови имена! Вас было явно больше десятка! Назовёшь хотя бы пять имён — закончим. Всё это закончится, слышишь? Назови имена. Ломают кости… — Как твоё настоящее имя?! Твои документы — подделка. Зачем элодийке было менять имя? Что ты скрываешь?! Отвечай! Уничтожают… — Слышишь эти крики? Мы пытаем твоего мужа. Тебя-то ещё жалеем — девушка как-никак, а ему достаётся сполна… Ты можешь спасти вас обоих… Можешь спасти всех, кого мы схватили. Пытки прекратятся. Голод — тоже. Все мучения исчезнут. Я дёрнула дверь на себя — захлопнуть, оставить здесь и забыть, потому что это не то, о чём я вообще хочу задумываться. Я не должна об этом думать, не должна этого знать. — Мари? Я знала. Я знала все ответы, но молчала. Нельзя громко кричать. Я молчала, слушая его крики, и молчала, когда пытали меня — потому что Он может не выдержать, он может заговорить, услышав, как страдаю я. — Мари! — правую сторону лица обожгло, боль разлетелась от челюсти к виску и прострелила голову. Я вскрикнула — последствия удара во время нашей операции с переодеваниями. — Капитан! — замельтешили на периферии привычные интонации. Я смотрела, но не видела. Раз за разом смаргивала темноту, но в глазах оставались только мушки и стена с ржавой дверью, в которую я смотрела день ото дня. Казалось, что воздух вокруг меня дрожит. Я подвела руку к губам и поняла, что её заливает тёплым. Под спиной была стена. — Да что за девка. — Я узнала Леви. — Вечно везде лезет. — Она что-то вспомнила. Влезла в пыточную и вспомнила, — забормотала в стороне Зоэ. Меня колотило, но зрение вернулось. Ханжи, капрал и Моблит стояли полукругом. Я растерялась, не зная, что делать. Зажала нос, из которого капало кровью. Дрожал не воздух — дрожала я. Лёгкие бились в припадке, никак не получалось надышаться и остановить бешеные скачки воздуха туда-сюда. — Обед. — К горлу подкатило горечью из-за железистого кровяного привкуса, и я почти выдавила: — Там картошка… в кастрюле под… другой кастрюлей… и ещё одной. — Картошка? — переспросила Зоэ. — Да, под двумя кастрюлями, чтобы крысы не добрались, — бесцветно пояснила я, наконец успокоившись. Сердце вело себя, как бегун после марафона, восстанавливающий дыхание — билось медленно и размеренно. Моблит провёл ладонью по лицу. Зоэ, внимательно следящая за мной, немного отклонилась назад. — Что случилось? Почему нельзя громко кричать? — Что? — Когда я позвала тебя в первый раз, ты, как помешанная, забормотала, что нельзя громко кричать. Я совершенно искренне не могла срастить. — Не знаю. Я просто… испугалась. — Потому что нехрен лезть, куда не просят. — Леви захлопнул дверь, которую я в итоге бросила приоткрытой. — Сыскалась слабонервная… Иди заткни чем-нибудь нос. Я оттолкнулась от стены. В голове было легче, чем должно быть, и коридор немного подплывал. Плесень у потолка ползала и шла волнами. — Мэри, — окликнула меня Ханжи уже у лестницы. Мужчин рядом с ней не было — видимо, отошли в ответвление коридора. — Может, ответишь что-нибудь мне? Я невнятно передёрнула плечами. — Помнишь, о чём мы с тобой говорили в Тросте, перед тем, как забрать тебя с собой? — глядя в сторону, тихо поинтересовалась Ханжи. Я замерла. Медленно кивнула — почему-то застрясло по новой. — Что вы не будете разбираться. Что сразу… — Ладно. Это ты помнишь. Запомни ещё кое-что — сейчас ты видела, что я могу сделать до твоей смерти. Воздух опять задрожал — и снаружи, и внутри. Она же не серьёзно? Она не сделает этого со мной. Она не сделает этого потому, что я испугалась. Нет же? Или… Она делала это буквально полчаса назад. — Я поняла вас. Зоэ посмотрела труднодоступно. Потом кивнула и ушла вниз по ступенькам, на ещё более глубокий этаж. Я выдохнула и села на лестницу. С минуту просидела, глядя вниз и глотая кровь. Всё ещё ловила от её вкуса воспоминания о съеденном парне, но они волохались где-то на самом дне и не всплывали. Так. Надо тихо пройти мимо столовой, найти ближайшую бадью, сдерживающую капель с потолка, умыться и только потом возвращаться к ребятам. Всё равно пока трясёт так, что на стул сесть нормально не смогу, не то, что на вопросы ответить. Я взбежала по ступенькам, проскочила мимо спальных комнат, коротко заглянула в столовую… — Великие стены, что с тобой?! — моментально впечатлилась Мина, которая как раз шла к выходу. — Всё нормально, нормально, — замахала я руками, капнула кровью и тут же снова заткнула нос. Мина разве что за сердце не схватилась, эмоции полились через край. Миссия пройти мимо столовой незамеченной полетела в пасть к титану. — Я просто с лестницы свалилась… Саша тут же раздобыла мне тряпку для протирания стола, чтобы заткнуть нос, Конни похвастался, что тоже недавно на луже слетел, Жан что-то откомментировал про «говорил же не носиться, как ненормальные», Эрен повторил наставление про закидывание головы и в целом развёлся кипиш. Мне так сдавило горло, что я могла только улыбаться и общаться жестами.***
Мне было стыдно. Такое бывало нечасто, но в этот раз накатило по полной. Я честно не помнила, из-за чего меня заклинило в подвале. Из-за двери? «Дверь» отпечатком лежала в голове, но за ней был туман. Мне действительно нечего было сказать Зоэ. Но это не отменяло факта того, что я влезла туда, куда не надо было, потом устроила сцену, а потом Ханжи на меня смотрела так, будто я… не знаю, убила титана, которого она уже почти поймала для опытов. Ночью выпало дежурство внутри, что только способствовало самокопанию. Погода зверствовала. Было слышно, как струи дождя хлещут о скалистый берег реки, в котором прорубили подвалы при строительстве убежища. Деревянная пристройка устрашающе стонала — и мне хотелось сидеть и выть в тон всему этому безобразию. Ханжи теперь не верила мне, даже говорить не хотела — это явно ощущалось по её поведению во время ужина, и я ничего не могла сделать. А если весь отряд начнёт меня опять в чём-то подозревать? Я сама не могла ни с кем нормально разговаривать. Когда спрашивали, в чём дело, от обиды мутнело в глазах. Хотелось проломить рёбра и вытащить оттуда терзающую меня мыщцу. В итоге я уселась за стол на кухне и, пользуясь тем, что почти все спят, благополучно разревелась. — Ну и смысл строить из себя эталон жизнерадостности, если по ночам ревёшь втихую? — послышался за спиной отстранённый голос. Обернувшись, я встретилась взглядом с Хисторией и быстро вытерла глаза. — Не спится? — Ага. — Может быть, сделать чаю? — предложила я. Хистория на меня посмотрела так, будто я ей предложила чашечку цианистого калию. — Чаю? — Она изобразила что-то вроде ироничной улыбки. Всего лишь отблеск — глаза не меняли выражения. — Зачем ты притворяешься? Я даже не стала уточнять, о чём речь. — Не хочу ходить с таким же лицом, как у тебя, — ну она хочет честно, вот и честно. Хистория не ответила, осталась стоять в проёме. Я всё-таки пошла разводить огонь — в конце концов, ещё дежурить несколько часов. — Я не имела ввиду что-то плохое, — испытав укол неуюта, добавила я. Может, меня параноило, но волосы едва не бились в конвульсиях от её взгляда в затылок. — Мне всё равно. Это твои проблемы, если ты не можешь жить без маски. — Стул сзади скрипнул. Надо же — подумалось мне. Раньше от неё иронии-то было не услышать, всепонимающий ангел во плоти. — Знаешь, никак не могу поверить, что Криста Ренц полностью была маской, — обернувшись к столу, поделилась я. Хистория сидела, сложив руки и тускло глядя на огонёк в масляной лампе. — Понимаю, ты вела себя так, как требовали обстоятельства — или ты вбила себе в голову, что они того требуют — но если бы ты была совершенно неискренней, народ бы почуял за четыре года. Хистория склонила голову, не отрицая и не соглашаясь. — Тебе откуда знать, как это вообще? Маска или нет… Веришь ты или нет… какая разница, всё равно не поймёшь. Я пожала плечами. — Действительно, вряд ли может показаться, что я легко пойму человека вроде тебя. Я произвожу такое впечатление. Знаешь… если ты легкомысленная непосредственная девица с отсутствием этикета, чувства субординации, а иногда и банальной вежливости, жить сразу становится проще. Тебе нет дела до проблем других, нет дела до чувств других, ты просто скачешь себе по штабу, словно горная коза, маленько огребаешь и периодически припахиваешься. Времени на рефлексию не остаётся, да и рефлексировать не с чего — у тебя-то всё замечательно. А если посидеть в тишине, послушать серьёзные разговоры или того хуже — поговорить с серьёзным взрослым, то пиши пропало. Сразу море поводов и разбираться пойти, и убивать пойти, но особенно много — пойти в угол и рыдать. — Я присела напротив Хистории. — Это другое. Но в чём-то мы похожи. Девушка не выглядела особо впечатлённой таким актом откровенности. — И что случилось? — А? — растерялась я. Вопрос не вязался с её выражением лица. Глаза выражали заинтересованность разве что огнём в лампе. — Что такого случилось, что ты решила стать… «легкомысленной девицей»? — переспросила Хистория. Я сложила руки на груди. Глянула на ковшик — вода не закипела, смысла разводить кипишь с чаем нет. — Я оказалась в приюте. Ну, для детей. Там было плохо, и мне казалось, что становится хуже и хуже. Но моя новая мать настояла на том, чтобы забрать меня, из-за моей улыбки. Я улыбнулась ей через ограду и всё, она захотела именно меня. Тогда я решила, что мир улыбается только в ответ. А мне нравится, когда он улыбается. Хистория понимающе кивнула. — Наверно, я тоже просто хотела, чтобы мир мне улыбался после всего, что произошло. Чтобы наконец-то начал улыбаться… — А что с тобой случилось? — У тебя вода кипит. Я не стала напрашиваться на более конкретный посыл. Чай вышел даже лучше, чем обычно — я по рассеянности сыпанула на две кружки столько же, сколько на дежурстве сыпала в кастрюлю. — Мне нужно проверить вёдра с водой. Поможешь? — на самом деле в помощи я не нуждалась, но было просто интересно — пошлёт она меня или… — Пойдём. Мы решили сменить пару тар — подставили новые вёдра, а полные потащили наверх, выливать. Пока спускались вниз, Хистория неожиданно усмехнулась. — Ты чего? — поинтересовалась я с опаской. — Вспомнила, как ты на Леви опрокинула ведро грязной воды. Ну, когда мы все вместе убирались. — О-о-о, — понятливо затянула я. — Было дело. Знаешь, я тогда подумала, что из тебя выйдет хороший командир — так хорошо ты нас всех построила! Хистория перестала улыбаться, отвела взгляд к пёстрой плесневой стене. — Да перестань, — я слегка боднула её локтем. — Так реагируешь, будто я тебя в чём-то плохом уличить пытаюсь! У той лицо стало совсем отсутствующим. — Иногда я и вправду скучаю по тому времени. — Я тоже. Мы притормозили, потому что на одной из ступенек капель сместилась, и ведро пришлось двигать. — Сейчас не до веселья, — заключила я, спускаясь дальше. — Но кто нам мешает хоть немного возвращаться к тем дням? Всем тяжело, и есть вещи, которые делают общий груз легче. И это мелочи. У Саши светлеет лицо, если отдашь ей часть своего обеда, Мина спит спокойнее, если ей разрешить закинуть на себя руки-ноги, Конни явно порадуется, если на дежурстве ему достанется вытирать посуду, а не мыть. — Ну мо-ожно поти-ише?! — прострадали из-за ближайшей двери. — Если ты замолчишь, то ещё и Жан сможет спокойно выспаться! Прости, Кирштайн, кажется, на тебя моя добродетель не распространяется… Хистория снова слегка улыбнулась, завернула к кухне. — Ты, наверно, по жизни такая, какой я пыталась притворяться, — в её голосе явно намертво поселилось серое смирение, которое не исчезало, даже когда глаза теплели. — Мы сами себя создаём, — наобум ляпнула я. — Снова скажу: не верю. Не верю, что ты всегда притворялась. И когда всё наладиться, когда мир начнёт улыбаться, ты не сможешь не улыбнуться ему в ответ. Хистория подцепила кружку со стола, прислонилась к стене. Огонь бликовал в чае и в её глазах. — Можно как-то сокращать твоё имя? — брякнула я, чтобы как-то её растормошить. — Чего? — Хистория — так длинно и официально звучит, — с детской непосредственностью поделилась я. — А например… Хиса… Хису… — Если хочешь. — На самом деле её вид говорил «только отвяжись ради бога», но я всё равно порадовалась. — Спасибо. — Почему ты плакала? — прозвучало куда более человечно, чем фраза, с которой начался наш «чай». — Потому что иначе не получится улыбаться. — Я демонстративно ткнула пальцами в уголки губ. — Просто накапливается, как вода в этих вёдрах. Я не хочу срываться на тех, кто рядом. Даже если у меня есть проблемы, они не должны валиться на голову тем, кто не имеет никакого отношения к этому. Хистория скептически приподняла брови. — И надолго тебя так хватит? Я рассмеялась. — Нет чтоб поддержать! — И так справляешься, — улыбнулась Хистория.***
С утра я законно отсыпалась и пропустила планёрку, на которую позвали даже Ривзов. Я знала, что она будет важной, но решила, что не стоит героически подниматься — всё и так решат без моего ценного мнения. А вот за приготовлением обеда пошла следить. На кухне дежурили Микаса и Эрен. Этому дуэту я всецело доверяла и не стала лишний раз напрашиваться на взгляды Аккерман, которые тут же возникали, если я подходила к Эрену ближе, чем на расстояние вытянутой руки. В столовой накрывали Жан и Хистория, но я не успела ни проверить чистоту мисок, ни чистоту стола, потому что тут же вцепилась взглядом в лицо девушки. Заметив это, она заметно попыталась отвернуться, но я всё равно поймала её за плечи. — Хистория, что-то случилось? — Я пыталась говорить тихо, но Жан, сидящий за столом, всё равно поднял на нас глаза. Вопрос отпал сам собой — случилось, и, похоже, с утра во время обсуждения. — Всё в порядке, Мари, — блекло откликнулась девушка, выкрутилась у меня из рук и быстро прошла мимо. — Поможешь Жану закончить? Не хочу есть. Та-а-ак. Я вопросительно повернулась к Кирштайну. Тот со вздохом хотел начать повествование, но на кухню вошёл капрал. — Завтра с утра за Эреном и Хисторией приедут люди Ривза. Ты поедешь с одним из них в город, тебя там пристроят работать, — сразу по существу изложил Леви. — Ладно, — не став толком и думать, на автомате кивнула я — его тон другого ответа не подразумевал. — Думаю, ты уже поняла, что положение стало сложнее, и ты дальше принимать участие в нашей операции не сможешь, — это звучало… как в общем-то полноценное пояснение. Я даже не ожидала, что мне потрудятся что-то объяснить, когда наступит такой момент. Тренировки тренировками, но действительно — а что со мной делать? — Я знаю, что так будет лучше всего, — поспешила заверить я. — Если всё пойдёт по плану, ты ещё вернёшься под опеку Зоэ. Если нет, ты свободный человек. Вряд ли тебя выпнут с работы в таком случае, но на всякий случай — часть солдат Развед-отряда, Генри в том числе, сейчас на юго-востоке Розы. Эрвин недавно отдал им приказ разведать о делах Рода Райса, поэтому поместье Райсов — ориентир. Но я тебе советую сидеть на том месте, где пристроишься, и не рыпаться. — Хорошо. Напряжение, возникшее после вчерашнего в подвале, заметно пошло на спад. Я больше не буду капать на мозг Зоэ своим присутствием и не подставлю разведчиков в случае чего. Буду теперь вдалеке от происходящего. Это правильно. Конечно, не очень легко смириться с тем, что я потеряю всякую связь с друзьями — по крайней мере, ближе людей у меня нет… — Так будет лучше, — сказал Жан, когда Леви ушёл. Я фыркнула. — Даже не собиралась возмущаться. — Ну, ты довольно усердно подходила к тренировкам и вообще… — Спасибо. Мы продолжили молча накрывать на стол. На одну тарелку меньше — без Хистории. Уложив мысль про свой отъезд, я вспомнила про другое. — Так что случилось с утра? Жан поморщился и отвёл взгляд. — Они хотят посадить её на трон. А она растерялась и была совсем не рада. И Леви её так встряхнул, что… в общем, не самая приятная сцена. — На трон… её? — не сразу дошло до меня. — Фрицы — подставная королевская линия. И отец Хистории по факту настоящий король. Переворот попытаются провернуть мирно, использовав это. — Ничего себе, — пробормотала я. — Вот дрянь… — В смысле? Тебя мирный переворот не устраивает? — фыркнул Жан. — Ситуация с Хису меня не устаивает! Ей всю жизнь приходилось притворяться. Не так уж хреново звучит, но вряд ли она хочет снова вернуться к тому же, — понизив голос на случай, если Хистория далеко не ушла, пояснила я. — Жан, присмотрите за ней. Её загнали в угол, в таком положении можно разное выкинуть. — А вы, я смотрю, сдружились за ночь, — затянул тот. — Как бы Каролайн ревновать не начала… — Ты меня слушаешь вообще? — возмутилась я. — Да слушаю, слушаю… — отмахнулся Жан. — Уже и пошутить нельзя…***
Мина так радовалась, будто я не уезжала, а вернулась после долгой разлуки. — Знаешь, это почти подозрительно, — просипела я ей на ухо, пока она меня обнимала. — Ты не представляешь, насколько лучше для тебя сейчас побыть в стороне! — пламенно заверила та. Мужчина, к которому меня приставили, свистнул, чтобы я ускорилась — вереница уже двинулась. — Хорошо-хорошо. — Я помахала всем, запрыгнула на Шарли и вписалась перед замыкающим. Ночью перестало лить, солнце пригревало через белёсую дымку. Воздух с каждым часом всё больше набухал влагой и духотой, поэтому ехать было почти жарко. Хистория впереди меня принялась завязывать волосы. — Эй, у тебя что-то на шее! — заметила я. Девушка накрыла шею рукой, кинула на меня странный взгляд и распустила волосы обратно. Когда мы были на стоянке, я присмотрелась — из-под ворота выглядывали красные следы. У меня такие были, когда я выкрутила руки из верёвки во время операции с переодеваниями. Жан сказал, что Леви её встряхнул… За шкирку что ли тряс, как котёнка? Я благоразумно не стала подходить с расспросами. Но как-то этот факт меня огорчил. Одно дело, когда они пытают чужих, к тому же убийц, но Хистория — совсем другое… — Знаешь, подход капрала к выполнению приказов немного пугает, — пристроившись рядом с Эреном, вздохнула я. Ну, как рядом — мы с Шарли то отставали, то обгоняли его, не в силах прийти к золотой середине. — А что тут такого? — удивился Эрен. — Ну… Устроить шоу с переодеваниями, сговориться с врагом, сдать ему тебя. Ещё эти пытки и Хистория… Эрен, видимо, чисто рефлекторно глянул на неё через плечо. Но девушка ехала через корпус от нас и вряд ли могла слышать. — У нас сейчас нет времени на промедления. Да, это было жестоко… Но Армин говорит, от неё не так много потребуется — сядет на трон, поулыбается. Править ей всё равно никто не даст. Ну можно было, наверно, ей об этом сказать, а не душить сразу. — Эй. — Эрен слегка улыбнулся. Я залипла. — Ты так переживаешь. Теперь оставь всё на нас. Ты же нам доверяешь? — Конечно… — Эй, ты слепая что ль?! — возмущённо рявкнул позади сын Ривза. Пока я улыбалась Эрену в ответ, Шарли решила притормозить и крайне возмутила этим его лошадь. — Извиняюсь. Премного. — Я на секунду растерялась, и Шарли вильнула снова. — А ну тихо, поганка! — поддав ей пятками, прошипела я, чтобы лошадь присмирела. — У тебя уже получается гораздо лучше, — заметил Эрен, когда мы с Шарли заключили очередной кратковременный мирный договор. — У нас в кадетке некоторые спустя месяц занятий боялись к лошади подойти, а ты уже сама с ней справляешься. Мне польстил его комментарий — я правда старалась хотя бы с ездой на лошади разобраться. Таскала Шарли яблоки, чтобы она меня наконец полюбила. Конечно, можно было попросить кого-то из старших поменяться лошадью — народ из сто четвёртого сам был морально не готов обкатывать эту поганку — но я полезла на принцип. Яблоки собирать под дождём не очень приятно, но то, что Шарли при виде меня заметно оживлялась, радовало. И после того, как Мина обкорнала мне волосы под мальчишку, она даже не пыталась ими закусить, довольствуясь яблочными подношениями. Мы ехали довольно долго — по лесу, вдоль реки, перешли через мост, долгое время обходили каменистую возвышенность. Природа внутри стен была богатая, ещё не обгрызенная людьми — раньше я как-то не находила времени обратить на это внимание. А сейчас взгляд так и цеплялся за россыпи ягод, цветы и белочек в ветках. Если б мы ехали с отцом, то на какой-нибудь полянке застряли бы на пару часов точно. Мама не любила «ползать по кустам» в поисках грибов и ягод, и с этим отец мирился, но дочерей усердно приучал. —…Давайте тогда разберёмся с этим вместе, а потом вы поедете в город с девчонкой, — на меня указали кивком головы. — Всё равно уйма времени. Я обозначила своё включение в разговор малосодержательным «Э-э-э?». — Да не делай ты такие глаза, — отмахнулся Ривз. — Но капрал приказал… И некоторые полицейские могут знать меня в лицо… — Полицаи подкатят только к вечеру. До этого времени сто раз уже уедете. Я поджала губы и кивнула. Ну, а что теперь? Если так нужно для дела, не имеет смысла спорить. На стоянке мне было совсем нечем заняться. Эрена и Хисторию тут же увели, помочь я ничем не могла, поэтому решила компенсировать заминку прогулкой по лесу. — Я пойду пособираю землянику? — не то, чтобы отказом можно было меня остановить, учитывая, что я даже приказы капрала иногда умудряюсь игнорировать, но всё же стоило обозначить вопросом своё местоположение. — Иди, не мелькай тут, — кивнул Ривз. Уже в процессе сбора ягод у меня возникла проблема: было их дофига, а руки не резиновые. Я решила собирать в импровизированный подол — расправила рубашку. Минут через сорок мне наконец наскучило разбавлять своей пятой точкой местный однотонный ландшафт, так что, крайне довольная добычей, я направилась подкармливать земляникой людей Ривза. Завидев впереди первую фигуру, я деловито потопала к ней, испытывая аж некое поднятие духа. Дух упал быстро. Человека я узнала. Человек был одет в форму Военной полиции, держал в руке нож и с будничным видом протирал его тряпочкой от крови. Но доходило слишком долго — когда на меня подняли глаза, в кусты прыгать было уже поздно. Да и кустов поблизости сильно не было. — Лой? — почти просипела я, не рискуя бросаться бегом, будто она была дворовой собакой. Звать на помощь, видимо, смысла уже не имело. Женщина слегка вытянулась лицом — явно меня узнала. Присмотрелась к землянике у меня в подоле рубашки, кинула короткий взгляд через плечо и принялась убирать испачканную тряпочку. Позади неё лежали два тела, которые я сразу из-за травы и кустарничков не заметила. У одного была видна кровь на рубашке. — Мама, — выдавила я, отпустила подол с ягодами, попятилась, чуть не споткнулась и зайцем рванула к ближайшему сгустку подлеска. Мама, мама, мамочка! У меня, мать вашу, талант нарываться на Военпол, что ли?! От удара по лопаткам я плашмя рухнула на землю, сверху тут же навалилась Лой, заворачивая мне руки за спину. — Не-надо-не-надо-не-надо-не-надо, — механически, как кукла с заевшими внутренностями, зачастила я, пытаясь отпинаться и упереться руками в землю. — Не дёргайся, дура, больнее будет, — прошипела Лой. — Убивать не буду, у нас к тебе пара вопросов! «Если тебя схватят и вытрясут то, что ты… А они вытрясут…» У меня перед глазами встала комната из убежища, в которой пытали полицейского. — Нет, нет, нет! — заголосила я. — Не рыпайся, идиотка! — Лой начала закручивать мне руки за спину. — Побежишь — убью. Отпустить не могу, сама понимаешь. Я забилась, чувствуя себя выброшенной на лёд рыбиной. — Ещё один? — отдалённо послышалось сзади. Господи, зачем я кричала?! Сейчас их тут понабежит! — Помнишь девчонку, которая тогда в Тросте к пастору чуть не вломилась?.. — по запястьям шаркнула верёвка. — Режь, — ответили Лой. — Уже не нужна. Я застыла, прислушиваясь к женщине. Та будто бы замерла на несколько секунд, осмысляя сказанное. Потом верёвку на запястьях сменили её пальцы, и едва уловимо мелькнул звук, с которым железо достают из кожи… Я захрипела от ужаса, чудовищно рванулась и выкрутилась, успев вцепиться в лезвие почти у своего горла. Мама, мама, мама. По запястью потекла кровь. С ладони. Боже мой. Боже, боже, боже. Лой, кажется, сама растерялась и дёрнула лезвие в сторону. Я очнулась, пнула её прямо в грудь, вскочила и вломилась в кустарник, не понимая даже, в каком направлении движусь. Шаг, два, три, десять. Земля исчезла. Нога ухнула вниз, вывернулась, поехала. Я полетела кувырком по склону, щедро исколотив бока об корни и камни. Закончился склон мокрым песком. Я приподнялась на локтях и заметила воду. Река… Мы ведь когда сюда ехали, она рядом с дорогой кое-где шла. Сверху посыпались земля и ветки. Я дёрнулась, заскрипела от боли в ноге и поползла, пытаясь не слушать позывные тела — казалось, выблюю к чёрту все внутренности. Ползём, ползём, давай, ещё немножко. Замечательная водичка, прям как в роднике, закоченеешь за пять минут. Я лихорадочно погребла ближе к центру реки. Течением поволокло в сторону. Развернуло лицом к берегу. На песчаную полоску вывалилась Лой. Засуетилась, поймала меня взглядом. Сощурилась, сжала-разжала пальцы свободной руки — в другой искрился на солнце красным нож. Женщина перекинула его в ножны и выдернула что-то из-за пояса. До меня левым боком дошло, что солдат вполне может носить с собой огнестрел. Не то, что может — а по определению носит. Рефлекторно хапнув воздуха, я опустилась под воду. Ботинки потяжелели, намокая. Я задёргала ногами, пытаясь нормально плыть и как-нибудь их стряхнуть, врезалась в поверхность, лихорадочно вдохнула, услышав грохот выстрела, и опрокинулась под воду обратно. Когда всплыла — Лой уже скрылась за кустами, спадающими на воду. Зубы застучали почти сразу. Я смогла спнуть сапоги — плыть стало немного легче — но у меня просто пожарной сиреной из какого-нибудь адового триллера вопили нога и рука. На руку я просто старалась не смотреть. Всё нормально. Сейчас я вылезу на берег и спокойно осмотрю, почему пальцы на ней онемели и я их почти не чувствую. Русло сузилось, но выгрести к берегу у меня никак не получалось из-за боли и усиливающегося течения. Дальше и вовсе берега стали высокими и покатыми. Благо, ещё не вертело, как поплавок, но лёгкие начинали подгорать и от сдавленных пародий на рыдания, и от холода. Я сосредоточилась на дыхании. Главное — дышать. Начну паниковать, беспорядочно хапать воздух вместе с водой — мне конец. Блять, блять, блять, блять. Дышать. Да какого чёрта вообще происходит?! Они под вечер должны были подъехать!!! Расслабиться и следовать течению… Все остальные… все мертвы?! Меня затрясло. А Эрен и Хистория? Твою мать… Я зацепила взглядом руку и чуть не взвыла от ужаса. Что теперь делать?! Над головой мелькнул мост — я не смогла понять, по нему мы проезжали или это какой-то другой. Надо вылезать и идти к дороге. А дальше… Господи… Если я начинала думать, что может быть дальше, меня просто накрывало. Долгое время никак не попадалось место, где я могла бы нормально выбраться. В конце концов я закоченела, довела лёгкие до пожара, но выгребла на мель. Дно под ногами разъезжалось. Раскидывая перед собой тину и кувшинки, я кое-как продралась к спадающим на воду кустам и начала теперь разгребать их. Встать никак ровно не удавалось — под ногами были то камни, то коряги, а у кустарных веток прогнила кора и соскальзывала, не давая толком ухватиться. Правую руку я держала в стороне, левой ничего не получалось нормально, ветки постоянно хлестали по лицу. Буквально ползком я выбралась на берег. Всё тело заполнила дрожь, в голове было больно и жарко. Если я останусь лежать, то что будет? Я истеку кровью? Замёрзну? Умру? Я зажмурилась и поднялась. Дорога была давно. И река вихляла, как пьяный Моблит. Но надо идти. Хотя бы куда-то. Деревья шатались, каждый шаг отзывался болью в ногах. Правая продолжала вопить, но у меня словно отпал инстинкт самосохранения — всё равно шла. Если я смотрела наверх, на небо и верхушки деревьев, они начинали кружиться. Казалось, от меня идёт пар, как после бани, когда выходишь на свежий воздух. Иногда я словно теряла сознание — приходила в себя в каком-то неузнаваемом месте, шла дальше, снова проваливалась. Холод ушёл, но жар душил и придавливал к земле. Я вышла к узкой дороге. Узкоколейка с тонкой полоской травы посередине — где колёса не проезжают. Эта трава, щекочущая мне лицо, была последним, что я видела.