Oh, captain, my captain.

      Найл стоял у иллюминатора капитанской каюты и во все глаза смотрел на гавань, где жизнь, казалось, била ключом.       Зейн собирался лично его доставить к мисс Корделии Картрайт, тете Эшли. Доставить-то он его доставит, но вот останется ли Найл там, еще один вопрос. Пока что Хоран еще не решил. Не может быть, чтобы молодой неглупый парень не нашел способа заработать себе на жизнь в таком городе, как Бостон. А то, что он настолько огромный, юноша и представить себе не мог. Он и в Атланте-то чувствовал себя муравьем, а ведь ее с Бостоном даже не сравнить.       Если бы Эшли был сейчас рядом.. Как чудесно было бы поделиться с ним новыми впечатлениями.       Найл едва заметно нахмурился. Он уже твердо решил, что больше никогда не влюбится. Тогда его больше никто не сможет бросить. ***       Домик оказался маленьким и аккуратным. Он буквально утопал в зелени и из-за этого казался очень уютным. Найлу жилище тети Эшли понравилось сразу, но он не хотел признаваться в этом Зейну, который стоял рядом с ним, скрестив руки на груди. – Мы вроде как пришли, – наконец подал голос Малик. – Да, пришли, – тоскливо подтвердил очевидное Хоран. – Надеюсь, что здесь ты будешь счастлив, – глядя в сторону, хмыкнул Зейн.       Блондин презрительно фыркнул. Хоть домик ему и понравился, он прекрасно знал, что не сможет здесь остаться. Тетка Эшли точно его выставит за дверь. Но Зейну об этом лучше не говорить, а то он от него не отстанет. – Наверное, я уже никогда не буду счастлив, – бросил он. – Но не беспокойтесь, капитан Малик, я и не привык быть счастливым.       Юноша с удовольствием заметил, как потемнело лицо брюнета, хотя и понятия не имел, почему это так приятно. – Ты обязательно будешь счастлив, Найл. У тебя еще вся жизнь впереди. Когда-нибудь ты встретишь человека, который научит тебя, как быть счастливым. – Я уже встретил одного такого. И он меня бросил. – Картрайт же сказал тебе, что вернется. Он любит тебя. – Черт бы вас всех побрал! Одни пустые слова! Когда вы все хотите что-то получить, то всегда найдете тысячу красивых слов и обещаний, но когда добьетесь своего..       Блондин резко отвернулся. – Черт, ну и язва же ты, Хоран! – вырвалось у Зейна. – Эшли вытащил тебя с этого убогого острова, да и я вроде бы не сделал тебе ничего плохого. Ты слышал когда-нибудь такое слово – «благодарность»? – Конечно, нет, – отрезал Найл. – Куда уж мне, ведь я бестолковый мальчишка, который всю жизнь прожил черт знает где. И вообще, хватит об этом. Пошли, зайдем в дом, а то, я заметил, какая-то старуха выглядывает из-за занавески и наверное думает, какого хрена мы стоим перед ее домом и ругаемся. – Да, вот что я еще хотел тебе сказать, – мрачно хмыкнул Зейн. – Порядочные люди не ругаются. – А я не порядочный человек, разве Эшли вам не говорил?       Найл быстро прошествовал к дому, стараясь идти важно и с достоинством, не подозревая, однако, что выглядит комично и довольно жалко.       Зейн, слабо улыбаясь, смотрел ему вслед. Какой же этот мальчишка злыдень, но в то же время, безусловно, он умен и настойчив. Бедная мисс Картрайт, что ее ожидает?       Мисс Картрайт оказалась совсем не такой, какой они ее себе представляли. Правда, у нее на самом деле были седые волосы – потрясающе пушистые и мягкие волосы, отливающие серебром, которые она собирала в простой пучок. Правда и то, что она оказалась уже немолода. И все-таки слово «старая» совершенно ей не подходило: фигура у нее была стройная, как у молодой девушки, а глаза, такие же ярко-синие, как и у Эшли, так и светились умом и энергией.       Она открыла дверь и с откровенным любопытством посмотрела на стоявшую на пороге странную парочку. – Что вам угодно? – поинтересовалась она низким приятным голосом.       Зейн вежливо поклонился. – Меня зовут капитан Зейн Малик, мадам. Я капитан корабля «Сильвер Куинн», и пришел я к вам по просьбе вашего племянника, Эшли Картрайта.       Лицо Корделии засияло от радости. – От Эшли? Ну слава Богу, он жив! – Да, мадам. По крайней мере несколько дней назад, когда мы уезжали из Атланты, он был жив и здоров.       Тонкой ухоженной рукой женщина аккуратно откинула со лба непокорную прядку волос. – Да что же это я, – наконец опомнилась она. – Прошу вас, заходите, пожалуйста.       Она отошла в сторону, пропуская гостей в дом. Найл неохотно переступил порог и замер: ему вдруг почему-то показалось, что он тут уже был. Чувство было очень странным и немного пугающим.       Зейн, стоявший сзади, легонько подтолкнул его в спину. Блондин обернулся и одарил его гневным взглядом. От Корделии не укрылась эта сцена, и Зейн сразу это понял. Видимо, от этой леди вообще мало что укрывается, так что она будет мальчишке под стать. Это открытие немного успокаивало.       Корделия Уартрайт провела гостей к небольшому диванчику, обитому светло-сиреневым шелком, рядом с которым стояло кресло с высокой спинкой. – Прошу вас, располагайтесь поудобнее. Пойду поставлю чайник, а потом вы расскажете мне об Эшли. – Хорошо, мадам, – кивнул брюнет, осторожно присаживаясь на диванчик и оставив кресло для Найла.       Как только женщина вышла за дверь, Зейн повернулся к юноше: – А она, похоже, очень милая женщина. Тебе очень повезло. Могло быть гораздо хуже. – Могло, – буркнул тот в ответ.       Малик заметил, что парню не по себе, и ему пришла в голову мысль, что Найлу, скорее всего, еще никогда не доводилось бывать в таком великолепном доме, как этот.       И он попал в самую точку. Хоран украдкой оглядывался по сторонам, обуреваемый восторгом и страхом. Неужели он на самом деле будет здесь жить? Он незаметно провел самыми кончиками пальцев по обивке кресла. Какой мягкий шелк.. Только вот слишком светлый, как бы его не испачкать. Да, остаться в этом чудесном доме было бы замечательно, только уж очень страшно. Тетка Эшли, похоже, добрая женщина, но ему почему-то ужасно неловко в ее присутствии. Найл все еще боялся, что Корделия его возненавидит, особенно после того, как прочитает письмо племянника и узнает, что ее драгоценный Эшли «вступил в связь» с каким-то неграмотным мальчишкой. Погруженный в свои мысли, Хоран даже не слышал, что говорит ему Зейн.       Мисс Картрайт вернулась в комнату. Опустившись на краешек другого кресла, она выжидающе взглянула на своих гостей. – Итак, кто вы, капитан Малик, я уже знаю. Но кто этот юноша?       Зейн вытащил письмо Эшли и протянул его женщине. – Это Найл Хоран, мисс Картрайт, и мне кажется, что письмо, написанное вашим племянником, лучше меня объяснит вам, что к чему.       Корделия взяла письмо, положила его к себе на колени и, прежде чем распечатать, несколько секунд смотрела на него. Ей требовалось время, чтобы немного прийти в себя.       Один вид этого мальчика вызвал у нее тревогу, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы показать удивление и ужас. Корделия терпеть не могла тех, кто встречал людей по одежке, но забывал о второй половине пословицы. И тем не менее этот оборванный юноша с огромными дерзкими глазами явно не относился к тем людям, которых она хотела бы увидеть на пороге своего дома. А после того, как женщина проводила капитана с его странным спутником в гостиную и предложила им устраиваться поудобнее, ее очень волновал вопрос, не испачкает ли этот оборванный мальчишка кресло.       Переполненная самыми дурными предчувствиями, Корделия распечатала письмо Эшли и прочитала его. Написанное ее совсем не обрадовало. Принять этого оборванца в своем доме? Да как ему это в голову пришло?       Притворившись, что все еще читает, женщина украдкой посмотрела на Найла и вдруг увидела беззащитного ребенка, в глазах которого затаился страх, тонкие губы жалобно подрагивают, а руки вцепились друг в друга с такой силой, что костяшки пальцев побелели.       Но что поразило Корделию больше всего, так это молчаливая готовность юноши встретить очередной удар судьбы. Казалось, что ничего хорошего он от жизни не ждет и ни на какое доброе к себе отношение не рассчитывает. Он готов, нет, даже не готов, а уверен, что мисс Картрайт выгонит его вон, и ожидает этого с таким мужеством, которое не может не восхищать.       Когда она закончила читать письмо племянника, на лице ее появилось такое мрачное выражение, что у Найла упало сердце. Все ясно. Тетка Эшли в ужасе. Хотя, чего еще можно было ожидать? Юноша почувствовал горькое разочарование. На какой-то миг он даже поверил, что все будет хорошо, но чудес не бывает.       Блондин с ужасом почувствовал, что на глаза наворачиваются непрошеные слезы, и быстро заморгал. В этот миг Корделия заглянула ему прямо в глаза, и Найл собрал всю свою силу воли, чтобы стойко выслушать отказ. – Эшли домой пока не приедет, – печально пробормотала пожилая дама и перевела взгляд на Зейна. – Но когда вы видели его в последний раз, с ним все было хорошо?       Брюнет напряженно кивнул. – Да, мадам, особенно принимая во внимание тот факт, что этот юноша.. – взмах руки в сторону Найла, – спас ему жизнь. Эшли просил меня передать вам, что находится перед ним в неоплатном долгу.       Найл смущенно хмыкнул и почувствовал непреодолимое желание залезть под стол, покрытый длинной скатертью.       Мисс Картрайт мягко улыбнулась блондину. – Да, он об этом упомянул. Ты даже не представляешь, мой дорогой, как я тебе за это благодарна. Я буду рада принять тебя в своем доме. Живи, сколько захочешь. Давненько уже этот старый дом не видел свежих, молодых лиц. Кроме того, я очень рада, что мне представляется возможность попрактиковаться в своем ремесле. Я учительница, ну, то есть, когда-то была ею. Эшли значит для меня очень много, потому что он мой единственный оставшийся в живых родственник.       Корделия замолчала и отвернулась к окну. Когда она решила для себя, что примет этого мальчика в своем доме, она вдруг успокоилась и даже немного обрадовалась. Но, как только слова были произнесены, недобрые предчувствия снова стали ее терзать. То, что этот юноша дикое, чуть ли не первобытное существо, видно невооруженным глазом. Какой у него характер? Привычки? Что, если он будет воровать? Или ругаться с соседями? Согласится ли он ей помогать по дому? Захочет ли учиться?       Она встретилась взглядом с темно-голубыми глазами Найла и уже не смогла отвернуться. В них читались такой ум и такая сила воли, которые никак не вязались со стареньким костюмом и чумазым лицом. Сердце Женщины непроизвольно сжалось. Да, она поможет ему начать новую жизнь. Она просто обязана это сделать!       Корделия поднялась, по-прежнему улыбаясь: – У меня есть очень миленькая комната на втором этаже, которая, надеюсь, тебе понравится. Пойдем я тебе ее покажу.       Найл неуверенно поднялся, толком не зная, что ему делать. Уж слишком быстро все произошло, он даже опомниться не успел. Юноша в нерешительности оглянулся на Зейна. Несмотря на то что этот человек порой выводил его из себя, с ним он чувствовал себя в полной безопасности, и то, что он сейчас уйдет и Найл, возможно, никогда его больше не увидит, пугало. – Капитан, – нерешительно пробормотал он. – Капитан Малик, я..       Зейн мягко ему улыбнулся: – До свидания, Найл. Надеюсь, у вас с Эшли все будет хорошо. Если мне доведется еще когда-нибудь побывать в Бостоне, обязательно зайду узнать, как у тебя дела.       И, кивнув Корделии, он направился к выходу. Найл стоял и беспомощно смотрел ему вслед. Зейн был последней ниточкой, связывающей его с Эшли, и вот теперь он просто уходит.       Но, дойдя до двери, Малик обернулся и вытащил из кармана какой-то предмет. – Между прочим, один из моих матросов нашел это в кармане твоего старого пальто, когда его выбрасывал. Наверное, это твое.       Он протянул Найлу золотой медальон, камень в котором тут же засиял под лучами солнца теплым голубоватым светом.       При виде медальона у Хорана перехватило дыхание. Он рванул к Зейну, и тот протянул вещицу парню. Блондин сжал украшение в кулаке и чуть не подался порыву обнять мужчину от радости и благодарности. – Спасибо, мой капитан, – прошептал он. – Спасибо за все.       Теперь настала очередь Малика изумленно застыть на месте. Странным взглядом он уставился на блондина, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, сдержанно кивнул Корделии, после чего надел свою фуражку и вышел за дверь. – Пойдем, дорогой, – мягко проговорила Корделия Картрайт. – Я покажу тебе твою комнату.       Найл поднялся за тетушкой Эшли по крутой деревянной лестнице в комнату, в которой ему предстояло прожить последующие несколько лет. ***       Стоял ясный и удивительно теплый весенний день, и Найл, выглянув через распахнутое окно в сад, пожалел о том, что еще не закончил делать уроки: с каким удовольствием он бы прогулялся сейчас по саду, подышал бы свежим воздухом.       Из сада в комнату врывался приятный благоухающий запах цветов. Юноша обреченно вздохнул, покосившись на учебник по истории Англии и снова смиренно в него уткнулся. Корделия Картрайт оказалась строгой и требовательной преподавательницей. Она нагружала Найла уроками так, что тому было некогда даже вздохнуть, но тот никогда не жаловался, потому что понимал: ему это необходимо.       За два года, прошедшие с тех пор, как Зейн Малик привел его в этот дом, Найл выучил много полезных и нужных вещей, и самым главным из них оказались любовь и уважение к пожилой женщине, которая великодушно предоставила ему стол и кров. Правда, в первое время им обоим пришлось нелегко.       Блондин улыбнулся, вспомнив, каким невежественным и упертым он был тогда и насколько смутное имел представление о жизни в этом огромном и сложном мире. А теперь? Ну, хоть он и теперь еще далек от совершенства, с тем даже не сравнить. Корделия и сама это часто говорила.       Из кухни донесся какой-то шум. Значит, старушка опять хлопочет по хозяйству. Только бы не переусердствовала. Почти сразу после приезда Найл заметил, что Корделия хоть и кажется на первый взгляд крепкой, на самом деле очень больна. У нее было слабое сердце, и врач советовал женщине поменьше работать и не волноваться.       Странно, но именно хрупкое здоровье мисс Картрайт стало одной из причин, по которой Хоран остался в ее доме. В первые дни он не хотел принимать от нее милостыню – именно так юноша расценивал тогда великодушный поступок тетушки. Но потом он понял, что Корделия и сама нуждается в помощи, что ей нужно, чтобы кто-то всегда был рядом, и ему сразу стало намного легче выполнять условия их немого соглашения.       Найл снова опустил учебник на колени. Эшли.. Интересно, где он сейчас? Год назад он прислал единственное письмо, адресованное и Найлу, и тете, в котором сообщил, что чувствует он себя хорошо, только очень занят, но обязательно к ним приедет. Блондин пробежал глазами страницы – к тому времени он уже выучился читать и очень этим гордился, – но лично для него Эшли ничего не написал. Лишь какие-то общие фразы и подпись: «Ваш любящий племянник и друг».       Как бы хотелось опять его увидеть.. Как часто длинными ночами его тело горело при воспоминании о других ю ночах, наполненных безумной страстью и безграничной нежностью. Но в таких случаях Найл резко себя одергивал: нужно забыть. Эшли потерян для него навсегда. Он больше никогда его не увидит.       Теперь Хоран не мог без смущения вспоминать о той жизни, что вел раньше, когда был с Уиллом, да и с Эшли тоже. Теперь он понимал, что ни один приличный человек ни за что на свете не будет так себя вести. Вскоре после приезда в Бостон он понял, что однополые отношения в высшем обществе стоят под некоторым вопросом, поэтому за такими отношениями наблюдают гораздо внимательнее. Неудивительно, что Эшли от него уехал. Он, конечно, чувствовал себя перед ним в долгу, ведь он спас ему жизнь, но чтобы жениться.. Об этом не может быть и речи.       Найл никогда не разговаривал на эту тему с Корделией, но нередко задавал себе вопрос: если Эшли на самом деле вернется, что тогда будет?       Несмотря на то что ничего хорошего от жизни в доме мисс Картрайт он не ждал, Хоран был здесь по-настоящему счастлив. Он много и упорно учился и даже завел друзей. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали о его прошлом? Наверняка с презрением бы отвернулись от него, ведь все они были добропорядочными людьми из хороших семей. После того как Корделия обучила Найла хорошим манерам и представила друзьям своего воспитанника, те приняли его довольно радушно, особенно после того, как поняли, что парень он веселый и острый на язык.       Блондин тоскливо взглянул сквозь распахнутую дверь на дорожку, по обеим сторонам которой росли цветы, и изумленно замер. По ней шел какой-то мужчина с рюкзаком за плечами. Солнце светило у него за спиной, поэтому лица он не разглядел, но было видно, что незнакомец высокий, стройный и его светлые волосы отливают золотом на солнце.       Сердце Найла подпрыгнуло, словно птичка, и замерло. Бросило в жар. Он хотел его позвать, но не мог произнести ни слова. А Эшли уже стоял на пороге и, щурясь от солнца, заглядывал в комнату. Наконец раздался его голос, чертовски знакомый, как свой собственный. – Тетя Корделия! Найл! – Эшли, – едва слышно прошептал блондин, а потом чуть громче: – Эшли!       Тот улыбнулся в ответ, и в следующую секунду, наплевав на то, что он о нем подумает, забыв обо всем, Найл рванул к нему, а Эшли крепко прижал его к себе. Затем он легонько отстранил юношу от себя, заглядывая в его лицо. – Найл, – удивленно пробормотал он. – Как же ты вырос, солнце. Неужели прошло всего два года? – Целая вечность.. – сквозь слезы улыбнулся тот. Снова обхватив руками шею парня, блондин притянул его к себе.       Эшли позволил ему это сделать, но уже через секунду осторожно расцепил его руки, радостно улыбаясь: – Тетя Корделия!       Найл отступил в сторону, а Эшли бросился к тете, которая только что вошла в комнату. Корделия встретила племянника менее пылко, но с такой же любовью. Крепко сжимая его руки в своих, она, улыбаясь, смотрела на него сияющими глазами, а слезы текли по ее щекам. – Эшли, мой дорогой мальчик! Как же я давно тебя не видела! Мы так о тебе беспокоились, но теперь, когда ты здесь, все будет хорошо, – улыбнулась она, переводя взгляд на Найла. – Спасибо тебе, что прислал ко мне этого чудесного юношу. С его появлением моя жизнь переменилась. Он оказался очень хорошим другом.. Да что там другом, он мне как сын. Ну, садись, устраивайся поудобнее, а я пойду поставлю чайник. У меня есть кусочек яблочного пирога, которые ты так любишь. А за чаем ты расскажешь нам обо всем. Нет-нет, Найл! Останься здесь, чтобы Эшли не было скучно, – она махнула рукой Хорану, который тоже собрался на кухню. – Я ведь знаю, что вам нужно поговорить.       Но когда молодые люди остались одни, между ними возникло неловкое молчание. Эшли, на его взгляд, похудел и возмужал. Время сделало из мальчика мужчину. – Ты стал еще красивее, – внезапно пробормотал Картрайт, глядя на него тем любящим взглядом, который юноша отлично помнил. – Спасибо, Эшли, – вежливо отозвался он.- Ты тоже хорошо выглядишь, хотя, по-моему, немного похудел. – Ты был здесь счастлив? – О да, – блондин кивнул, чуть улыбнувшись, – Сначала я думал, что мне здесь будет очень плохо, но твоя тетя такая замечательная женщина. Я.. – И, не удержавшись, резко выпалил: – Черт, как же я по тебе соскучился..       Эшли резко наклонился вперед. – Я тоже по тебе соскучился, солнышко. Больше, чем мог себе представить. Прости, что не писал тебе, мне пришлось слишком много переезжать с места на место. – Чем ты занимался? Почему тебе приходилось так много ездить? – Это долгая история. Наверное, я должен был рассказать тебе ее раньше. Я ведь тебе уже говорил, что мои родители умерли, да? Отец разорился и, не вынеся позора, покончил жизнь самоубийством, а вслед за ним умерла от горя и мама. Но дело в том, что отец разорился не сам. Ему помогли это сделать два брата по фамилии Бард. Видишь ли, они организовывали кораблекрушения кораблей, перевозящих ценные грузы. Они были связаны с бандами мародеров, наподобие той, которая действовала на твоем острове. Но братья Бард охотились не за грузом. Главной их целью были корабельные компании. У моего отца, например, разбилось столько кораблей, что он разорился и его корабельная компания перешла к пронырливым братцам. Я думаю, что именно они подстроили кораблекрушение и того корабля, на котором плыл я. Видишь ли, я ясно дал им понять, что не только считаю их виновными в банкротстве отца, но и не успокоюсь, пока с ними не разделаюсь. Поэтому они рассчитывали навсегда заткнуть мне рот, но благодаря тебе их план потерпел неудачу. – Ретт Картер – прошептал Найл.       Эшли кивнул: – Вполне возможно, что Картер и братья действуют сообща. Во всяком случае, я не успокоюсь, пока..       В этот момент в комнату вошла Корделия с подносом, заставленным различными сладостями. – А вот и я, – радостно объявила она. – Представляю, как ты проголодался, дорогой. Ты и правда очень похудел. Ну ничего, я тебя откормлю.       Эшли улыбнулся, но улыбка получилась какая-то смущенная. – Спасибо, тетя Корделия. Я и правда очень голоден. Мы причалили сегодня рано утром, поэтому я не стал ждать завтрака, да и днем был слишком занят, чтобы пообедать. – Ты хочешь сказать, что находишься в городе с самого утра и только сейчас к нам пришел? Да как ты мог, Эшли! Ты же знаешь, как мы по тебе соскучились!       Тот виновато улыбнулся. – Не сердитесь, тетя Корделия. Конечно, я это знал, но у меня были неотложные дела. – Он потянулся за тарелкой с пирогом. – Я только что рассказывал Найле об отце и о том, почему я должен отомстить за его смерть.       Женщина, вздохнув, перевела взгляд на Хорана. – Смерть моего брата оказалась для меня сильнейшим ударом. Он был хорошим человеком, отличным мужем и отцом. Не могу сказать, что одобряю действия Эшли, но, тем не менее, я его понимаю. – Она снова потянулась за чайником. – С молоком или с лимоном, дорогой?       Но Найлу сейчас было далеко не до чая. – Значит, ты хочешь сказать, что все эти два года пытался выследить этих людей? – он повернулся к Эшли. – Да. Я должен восстановить доброе имя моего отца во что бы то ни стало. Пусть я погибну, но не отступлю. Я должен уехать. Я сейчас, как охотничий пес. Чую запах лисы, но пока еще не подобрался к норе. Надеюсь, ты меня понимаешь.       На секунду Найл забыл обо всем, чему его учили в течение двух лет. Его охватила жгучая злость. Этот идиот собирается охотиться за какими-то отморозками, которые, как он считает, убили его отца. Да какое это теперь имеет значение? Отец мертв, но ведь они-то с Корделией живы! И если Эшли продолжит свою дурацкую погоню, он и сам может погибнуть. И кому от этого станет легче? – Ты идиот, Картрайт,– яростно выпалил он. – Жизнь слишком хорошая штука, чтобы тратить ее на мертвеца, даже если это твой отец. Черт тебя подери. Занимаешься какой-то хренью! – Найл, дорогой мой, где ты научился таким выражениям? – охнула потрясенная Корделия. – Я и не ожидал, что ты меня поймешь, – сдержанно пробормотал Эшли. – Ты хочешь сказать, что я не способен понять таких высоких материй? – снова взорвался Хоран. – Ты прав. Этой чертовщины я и правда не способен понять. У нас на острове люди не занимались всяким маразмом, а просто жили.       И, вскочив со стула, он рванул наверх в свою комнату, а тетя с племянником, ошарашенные, так и остались сидеть, глядя ему вслед.       В тот вечер во время ужина за столом царила холодная и принужденная атмосфера. У Найла на душе было неспокойно. Ну зачем он столько всего наговорил? Сидел бы лучше молча. И все-таки в глубине души затаились обида и боль. Месть за отца значит для Эшли больше, чем он.       Он понимал, что ничего не сможет изменить, но свыкнуться с этой мыслью оказалось нелегко.       Но после ужина, когда все выпили по рюмочке вишневого ликера и вежливым, принужденным тоном обсудили какие-то совсем ненужные темы, Найл позволил Эшли увести себя в сад на вечернюю прогулку. И Корделия, которая с беспокойством следила за молодыми людьми сквозь занавес в гостиной, с облегчением увидела, как они целуются. – Черт, как же я по тебе скучал, – хрипло прошептал Эшли. Они лежали на узкой кровати в комнате Найла, и блондин пробормотал в ответ что-то неразборчивое и стал покрывать жадными поцелуями лицо, щеки, плечи мужчины. – Я безумно тебя люблю, ты же знаешь, – прошептал Картрайт. – Тогда останься, – попросил Хоран, осторожно проведя кончиком пальца по его животу. – Мы бы были так счастливы.. – Ну зачем ты это говоришь? Ты ведь знаешь, что больше всего на свете я бы хотел остаться с тобой.. – Так останься.       Прерывисто вздохнув, Эшли развел его ноги в стороны и одним резким движением вошел в него, заставив Найла застонать от наслаждения. – Скажи, что останешься, – прошептал он. – Обещай мне.       Но Картрайт уже его не слышал. Темп его движений все ускорялся, пока Найла не закружил и увлек за собой горячий вихрь страсти. Все осталось где-то позади. Сейчас важным казалось лишь одно – утолить эту дикую страсть.       Придя в себя, блондин ощутил прерывистое дыхание Эшли, щекотавшее его шею. Он продолжал лежать на нем, подминая под себя своим теперь уже казавшимся тяжелым телом. – Пообещай мне, что останешься, – вспомнив свои последние слова, попросил юноша.       Эшли, мягко скатившись с него, пробормотал: – Не могу, Найл. Ты должен с этим смириться. Иначе я никогда себе этого не прощу.       Найл, чувствуя себя так, словно его предали, отвернулся. Он уже ощущал боль расставания, не дававшую покоя, словно старая рана. Опять он поигрался с ним и бросил. – Найл, – мягко прошептал Эшли, но, коснувшись его плеча, заметил, что дыхание юноши выровнялось и он уже уснул.       На рассвете Картрайт вышел из дома тети и, немного отойдя, бросил на него прощальный взгляд. Этот маленький домик притягивал его как магнитом, ведь за его стенами скрывалось все, чем этот парень дорожил больше всего на свете.       Эшли вытащил из кармана золотые часы, которые достались ему от отца, и взглянул на циферблат. Шесть часов утра. А его корабль «Мятежник» отчаливает в восемь. Багаж уже на корабле, так что у него есть еще немного времени.       В этот ранний час магазины были еще закрыты, но на пристани уже вовсю кипела жизнь. Несколько кораблей готовились к отплытию. В лицо Эшли пахнуло знакомым терпким ароматом моря. Ночной туман постепенно рассеивался, и бледные солнечные лучи уже коснулись украшенных капельками росы крыш домов и корабельных мачт. Наступал новый день.       Картрайт любил море. Ему нравились его свежий запах, рокот прибоя, плеск волн, но постоянная жизнь в море, необходимость плыть, хочется тебе или нет, уже поднадоели. И вот теперь опять приходится отправляться в путь. Но он чувствовал, что цель близка.       Его путь лежал мимо небольшой подворотни, расположенной между двумя магазинчиками. Внезапно из ее темноты выскочили двое громил и набросились на Эшли. Он лишь успел увидеть их искаженные злобой лица и в ту же секунду получил сильнейший удар дубинкой по голове. Уже теряя сознание от боли, парень почувствовал, как его, заломив руки за спину, втащили в подворотню.       Один из нападавших, самый здоровый, злобно оскалившись, поднял руку. Сверкнула игла. Увидев ее, Эшли судорожно дернулся, попытавшись крикнуть, но в этот момент игла вонзилась в его руку, и мысли поглотили острая боль и навалившаяся вслед темнота..       Когда Картрайт пришел в себя, то увидел, что находится на палубе какого-то корабля, но явно не «Мятежника». Словно в тумане над ним замаячили лица его недавних похитителей.       Один из мужчин рывком поставил парня на ноги, другой тщательно обыскал, вытряхивая все из карманов. Голова болела так, что Эшли показалось, будто она сейчас расколется. Сквозь пелену боли он заметил, как один из похитителей потянулся к крышке люка. – Где я? Кто вы? Что все это значит? – едва слышно прошептал парень.       Мужчина откинул крышку, выпрямился и ухмыльнулся во весь рот. – Сейчас ты отправляешься в забавное путешествие до Гонконга, приятель. Здорово, правда? Еще благодарить нас будешь.       Эшли почувствовал резкий толчок и в следующую секунду полетел вниз. А тот же голос с издевкой произнес: – Счастливого плавания, дружок!       «Черт возьми! Да ведь меня на самом деле собираются отправить куда-то на этом корабле! Что же делать?» – отчаянно подумал Картрайт и сразу же потерял сознание.