Лунный цветок

      Земля. До появления низших существ — зверей и смертных — ее населяли лишь боги. Они постоянно соревновались в силе, в бесконечных битвах желая узнать, кто же из них достоин повести за собой остальных.       Так было достаточно долго, пока на землю не упала яркая звезда. Это была богиня Амила. Силой слова она смогла примерить богов и сообщила им одну из неприятнейших новостей. Верховный бог, главенствующий над всеми, давно наблюдал за деяниями и сражениями остальных и был сильно недоволен собственными братьями, сестрами и детьми, ибо когда создавал их — желал, чтобы все жили в согласии. Богине света удалось уговорить богов покинуть землю и подняться на небеса к отцу, но, поднимаясь с остальными, она потеряла божественное зерно созидания. Так на земле появились деревья и трава, но этого богине показалось мало, и, чтобы не дать пропасть зерну напрасно, Амила создала людей: женщину из травинки, сорванной ветром, и мужчину из корня дерева. Дальше началась история заселения людьми Земли, но это совсем не та история, о которой я хотела бы вам поведать. Наша история произошла за пару веков перед основными событиями. Началась она с борьбы света и тьмы. Две сестры, не поделив рассвет с закатом, не поделив подношений, сошлись в смертельной битве, а полем боя стала Земля. — Почему, почему он выбрал тебя… почему… — обезумевшая от гнева и горя Алессия спрашивала у пустоты, у сестры, что стояла на той стороне обрыва. Земля из-под ног их армий света и тьмы быстро таяла, забирая души невинных в Ад. — Сестра, опомнись, не стоит перечить его воле, если он так решил, так оно и будет. Не стоит из-за этого разжигать войну! Опомнись и вернись на небеса, — Амила пыталась отговорить от битвы обезумевшую от горя сестру. — Вы все предали меня, — сквозь пелену слез и стонов отчаяния произнесла Алессия, прикрыв лицо руками. — Мама, вернись прошу тебя, отец просит тебя, я в этом уверен, — к матери вышел сын, облаченный в темные, как и она, доспехи. Его глаза наполнились слезами при виде родной матери, что медленно погружалась в безумие, не узнавая ни близких, ни друзей, и даже тех, кто служил ей верой и правдой многие годы. — Зереф, и ты тоже… — сквозь слезы произнесла богиня и протянула свою руку сыну, что стоял по ту сторону обрыва. Первый раз свет и тьма объединили свои усилия, чтобы спасти мир от разрушения и неминуемой гибели. — Зереф, ты отрекся от тьмы, от лона ночи и прелести страха. Избрав свет, ты изменил порядок вещей, и если ты не стоишь подле меня, значит, ты больше мне не сын — ты предатель, ничтожество. Как только верховный разглядел в тебе что-то уникальное? В тебе нет ничего, кроме пустоты и лжи! Я проклинаю тебя, ты больше не мой сын, и пока твое сердце бьется, тебе неведом будет ни покой, ни сон. Я лишаю тебя привилегий, дарованных богам и смертным. Будь проклят родной матерью! Выступив против меня вместе со светом, ты отрекся от своей крови и плоти! — Не говори таких речей, мама, вернемся в Вейлеон и снова, как раньше, будем творить темные мессы, сеять хаос и смуту среди смертных. Не стоит заходить так далеко, да и ради кого, мама! — Не произноси больше ни слова: твои речи, как ядовитые змеи, окутывают мой разум, но я прозрела. Твои отец и тетя неплохо объединились у меня за спиной, всюду враги, даже ты теперь мой враг! Отныне я не стану тебя жалеть: если мы сойдемся в битве, не жди пощады, Зереф, ты слышишь меня!       До чего же горестны были слова богини для ее единственного ребенка, но Зереф прекрасно понимал последствия того, что случится, если Алессию не остановить. Для всего живого на этой крохотной планете наступит Ад. Он уже настал: катаклизм, что возник сам по себе после начала битвы двух богинь, уже принес хаос и разрушения в этот мир. Зереф не стал медлить, о своем горе он задумается чуть позже, спустя пару веков, после потери еще одного не менее близкого, чем мать, создания.       Он повёл войско Амилы, родной тети, в бой против орды демонов, нежити и культа Алесси, его собственной матери. Об этой трагедии далее слагали легенды и везде воспевали Зерефа как героя. Битва была жестокой. Земля содрогалась от каждого удара меча, от каждого крика умирающих ангелов и демонов. Их плоть обращалась в прах, не успевая напитать землю божественной кровью.       Зереф крушил врагов вокруг себя как бравый воин, а его поступок был полон благородства. Для всех он стал героем лишь до того рокового момента, пока сам не был изгнан из Вейлиона своим отцом. Убивая врагов, он не заметил, как стал испускать слишком много ярости и гнева наружу. Трава под его ногами стала вянуть от одного его шага, погода резко сменилась, словно время само сдвинулось, но вместо того, чтобы лететь вперед, оно, подобно трусу, пятилось назад.       Погода ухудшилась: с ранней весны она медленно стала меняться обратно к зиме. Аномалия росла. Земля содрогалась от каждого удара, при каждом столкновении двух армий. Алессия сошлись в смертельном танце со своей сестрой Амилой. Битва двух богинь происходил высоко в небе, на земле происходила не менее ожесточенное сражение двух армий. Армию света возглавлял Зереф, вел за собой, надеясь, что все еще обойдется, и ему не придется прибегнуть к проклятиям, которыми он владел в совершенстве. Чем дольше длилась битва, тем быстрее в сердце молодого божества угасала надежда на то, что все обойдется, что безумие матери отступит, и Амила сможет ее образумить, они все вернутся в Вейлеон, и снова жизнь богов вернется на круги своя. Это были лишь иллюзии, пустые мечты, подкреплённые девственным умом. «Все напрасно, ее уже не образумить», — твердил рассудок, но где-то в глубине душе еще тлела надежда спасти единственного родного по крови человека — мать. Зереф надеялся, убивая и раскидывая противников на Земле, и замиранием сердца наблюдал за схваткой сестер в небе.       Очередная вспышка молнии озарила небо, затем последовал раскат грома. Ветер усиливался, и снежные хлопья вперемешку с каплями раскалённой лавы и пепла стали падать на землю, оставляя на ней следы. Тот, кто попадал под ливень из пепла и лавы, быстро падали, истекая кровью, их кожа покрывалась страшными ожогами и пузырями, а из их уст слышались жуткие стоны. — Зереф! — Мевис быстро спустилась с небес и накрыла брата своим божественным щитом, спасая от неминуемой гибели, а буря тем временем не утихала, а напротив лишь набирала обороты. — Это безумие, земля не выдержит такого. А каково будет тем, кто ее населяет?!       Мевис с ужасом наблюдала за метаморфозами, происходящими в природе на ее глазах, и той ужасающей битвой, сполохи которой гулким эхом отзывались на Земле. В небе продолжали сверкать молнии, отовсюду слышались крики умирающих. Земля под ногами юных жителей небес пропиталась кровью и потом. Она противно чвакала: стоило сделать шаг в сторону, и ты невольно наступал на куски гниющей и разлагающейся на глазах плоти, частей тела, потерянных товарищами и противниками во время смертельной схватки. А воздух? Некогда чистый и свежий, теперь он смердел сладостным запахом разложения, крови, желчи… это был танец смерти, столь завораживающий и очаровывающий, что от злобного запаха у Драгнила закружилась голова. Он готов был упасть среди гниющих трупов и с упоением наблюдать за падением мира, за неизбежным апокалипсисом. — Это не остановить, — шептали его тонкие бледные губы, а в глазах читался чистый восторг теми чудовищными сражениями, что происходили вокруг. — Все напрасно, Мевис. Она уничтожит всех, если бы только во мне были силы… если бы только у меня была сейчас та книга, да, ее проклятая книга. Я бы призвал на помощь демонов, некогда созданных матерью, и смог бы контролировать их, я смог бы, я уверен, Мевис. А что если…       Дочь Амилы и сестра Лунного цветка, светлая Мевис, ужаснулась, услышав речи двоюродного брата. Его речь и та интонация, с которой он произносил каждое слово, была больше похожа на молитву, мольбу о помощи неведомому доселе божеству. Девушка отпрянула в ужасе, представив, к каким последствиям это может привести. Пусть Зереф имел сейчас самые светлые помыслы и намерения прекратить столь ужасную бойню, Мебиус Багряная прекрасно осознавала, что последует за этим. Он, как и его мать, был из «темных» божеств Вейлеона, а значит, верить ему полностью нельзя. — Нет, — тихо прошептала она, боясь не самого акта всевластия, что мог последовать за тем, как книга сильнейших демонов попадёт руки брата, а того, какое безумие он накликает на себя, коснись его бледные тонкие пальцы черного кожаного переплета старого фолианта, по силе не уступающего светлой книге знаний из храма Фароса на северной границе земель Магнолии.       Схватка богинь тем временем продолжалась, и, собрав все мужество и силу в кулак, Зереф, прекрасно понимая последствия воздействия на него фолианта, крепко обнял сестру. В первый раз в жизни взяв ее лицо в свои заледеневшие ладони, посмотрел в глаза, полные слез и боли, он прошептал: — Не надо меня жалеть. Я сам принял это решение, да и выхода нет, — после чего его тонкие губы слегка дрогнули в полуулыбке и коснулись лба Мебиус в легком, почти невесомом поцелуе. Затем наступила тьма, сердце Мевис сжалось от жертвы, что в ту роковую минуту принес ее брат.       Зереф очернил свою душу, пока еще чистую: пусть он и был из темных, но натворить греховных дел не успел, поэтому Мебиус часто говорила, что у Драгнила поистине чистая и светлая душа, не такая, как у его родственников. На что Зереф лишь смеялся, убеждая себя, что придет время, и она возненавидит его и тьму, что окутывает его. Взяв мощный фолиант в руки и прижав проклятую книгу к груди, темное божество ощутило, как в его душе стали рождаться немыслимые на тот момент желания и мысли, настолько порочные и греховные, что юноша еле-еле смог овладеть собой и своим телом. Сила книги была поистине величественной и и ужасной, но для спасения Земли она была ему необходима, здесь и сейчас. Подняв фолиант над собой, он прошептал всего лишь несколько слов: «Восстаньте ото сна». До чего же большую силу они имели…       Книга, столько лет служившая тюрьмой самым страшным созданиям Верховного бога и Алессии, вновь была распечатана, и твари вырвались наружу. Теперь они служили не матери Зерефа, а ему самому. Темное божество долго не поддавалось чувству власти, что так и манило, шепча на ушко слащавые речи о пути славы и справедливости, которую можно было вершить через книгу. Фолиант хотел владеть душой юного бога, что еще не был соблазнен темным искусством, которым он владел в совершенстве.       Когда семь генералов-демонов оказались на свободе, они по очереди упали на одно колено перед новым господином, что держал книгу с гордым и властным видом. — Теперь я ваш господин, и вы мне поможете одолеть Алессию, — после этих слов Зереф поднял дрожащую руку и указал на мать, что стремилась вниз, дабы отобрать фолиант у сына. — Не смей! — кричала она, но стоило туману облаков развеяться, а обезумевшей богине спуститься, как бывшие соратники, подчинённые генералы, окружили ее. Следом на землю спустилась Амила. В пылу битвы она смогла призвать слезу, в которую и была заточена Алессия. — Будьте вы прокляты, все вы! Не понимающие, что вас используют. Слепые глупцы… особенно ты, Зереф, ты вспомнишь мои слова через столетия и будешь сам некогда заточен в точно такую же слезу. Пока ты еще не понял, но власть — это рок и удел сильнейших, если ты не сможешь удержать ее в руках, она перейдет к другому. Удача не всегда сопутствует великим. Взять бы хотя бы меня, к примеру. Но пока живи, и твоя жизнь будет исполнена печалью и болью. Мое проклятие уже начинает тяготить твое сердце!       С этими словами темная владычица исчезла по ту сторону чистой слезы. Вода в ней тут же потемнела. Мебиус подошла, обняла брата и, решив подбодрить, лишь произнесла: — Ты правильно сделал, ты все сделал правильно, не вини себя, — ее теплые ладони коснулись холодного лица, и она нежно поцеловала темное божество в лоб в знак признательности и мужества, что он проявил сегодня на этом поле боя.       Перед тем как вернуться в Вейлеон, Зереф обернулся лишь раз и посмотрел на слезу, что теперь, подобно огромному обелиску, возвышалась посреди поля, усеянного трупами божественных воинов. — Прощай, мама, — прошептал он, прежде чем ступить в портал, созданный Мебиус.