Лунный цветок

      Битва была выиграна, ценой жизни одного сохранен хрупкий баланс: орды нежити пали, враги отступили в свои владения, куда ранее не ступала нога человека. Выбравшись из подземелья, Эльза брела по внутреннему двору обители ордена красной розы, опустошенная, израненная, но живая. Ее рука неуверенно сжимала меч. Она была одна, Леви и Гажил помогали ледяному владыке прийти в себя. Тем временем Люси и Нацу, взяв на себя руководство армией вампиров и фей, гнали прочь нечисть с земель Фиора в те далекие недры тьмы, откуда она была призвана. Айла, воспользовавшись суматохой, смогла скрыться, прихватив с собой темного рыцаря, оживлённого при помощи ритуала воскрешения. Владыка эльфов… проклятая несколько раз за свою алчность, она так и не смогла прийти на помощь создателю и освободителю. Эльза была совсем одна, ей было больно, не физически, а душевно, внутри она была опустошена. «Как цветок я ничего не смогла сделать, так зачем мне эта сила была дана… зачем, если я была бесполезна?!»       Яркое сияние, неожиданно возникшее из ниоткуда, окутало девушку: ей стало легко, боль ушла. Она увидела, как на землю медленно спустилась сама Амила. Она предоставила дочери выбор: вернуться в Вейлеон или же остаться на Земле со смертными. Сама богиня Амила спустилась к дочери, дабы уговорить Титанию вернуться вместе с ней в обитель богов, но девушка пожелала остаться на Земле. — Я могу забрать с собой твою боль, мне действительно жаль, что… — Не надо, я не хочу жить без чувств. Лучше все оставить как есть… — Ты этого действительно хочешь? — Да, это мой выбор, прошу вас, Амила. Прошу тебя, возвращайся в Вейлеон без меня. — Прощай. — Прощай, — обменявшись взглядами со своей настоящей матерью, дочь богини стала медленно приходить в себя.       Боль отступила лишь потому, что Амила слегка ослабила и забрала ее часть, несмотря на протест Эльзы, с собой. Девушка отправилась домой. Точнее, она решила вернуться в место, что считала своим домом до момента, пока не вернулась память. Сейчас, что-либо поделать она не могла. Ей нужно время. По возвращении, она застала дом таким же, как в тот день, когда покидала его. Дверь в хижине слегка покосилась, от старых бревен несло тленом, казалось, что родной дом стал чужим. Оглядев все вокруг, Эльза тяжело вздохнула. Сегодня девушка вернулась из длительного путешествия, что закончилось для нее сплошными потерями и кошмарами, которые преследовал ее по ночам. — Закрой глаза, все будет хорошо, — она верит ему и слепо подчиняется. — У меня мало времени… он скоро вернется.       Он отпускает ее руку, позволяя слезе поглотить тело, чтобы навсегда остаться ее заложником. Она пытается следовать за ним, но толща слезы не пускает девушку. Вот уже цепи медленно окутывают его тело, утаскивая юношу на самое дно, где обитает лишь тьма и отчаяние. Она бьет по гладкой поверхности слезы, пытаясь попасть внутрь, пока образ Жерара, ее возлюбленного, полностью не исчезает из виду. — Жерар! — она зовет его, все еще пытаясь пробиться, но бесполезно. Его уже и не видно, лишь тьма и холод смотрят на нее изнутри слезы… лишь тьма и зловещий смех Зерефа…       Чья-то рука легла девушке на плечо и стала ее трясти, пытаясь привести в чувства. И так повторялось изо дня в день, из ночи в ночь. Самые ужасные кошмары, что могла представить девушка, восставали в ее снах в самых ярких и ни с чем несравнимых воспоминаниях. Локи пытался поддержать сестру всеми силами, но помочь перенести потерю не мог, потому что сам еще никак не сумел оправиться от утраты возлюбленной, от утраты Каны. Временами перед глазами все еще всплывал образ девушки, и он, сжимая кулаки до хруста костей, отводил взгляд, особенно когда рядом была Эльза, чтобы та не заметила всполохов ненависти и боли в его взгляде. Поначалу он винил во всем ее, сестру, что лишь спустя месяц набралась сил и рассказала о том, что именно произошло в этом долгом путешествии и кем именно она являлась. Локи винил ее и не мог принять то, что, обладая столь большой силой, девушка не смогла спасти лучшую подругу.       Все началось утром, на пятый по счету день после возвращения. Эльзы. Встав пораньше, Локи старался избегать сестру. В этот день он поспешил укрыться в кузнице отца от ненавистной ему сестрицы. Придя на место, он сильно удивился, заметив, что угли уже горят и печь готова для работы. Во внутреннем дворе, что выходил из кузни за их совместный дом, на пороге сидела Титания в одном из подаренных ей ранее платьев, таких просторных и удобных для работы, из легкого хлопка, кофейного цвета. Она сидела к нему спиной и натачивала отцовский меч, что был с ней все время. Девушка не расставалась с ним даже когда вернулась, предпочитая носить оружие при себе «на всякий случай», как она говорила брату каждый раз, когда он спрашивал о том, почему она его еще не положила в сундук с отцовскими вещами. — Доброе утро, — даже не обернувшись, произнесла девушка. В ее голосе было слышны нотки грусти, которые Эльза тщательно старалась спрятать, но все же они проступали в каждом слове. Поначалу парень просто стоял, сверля растерянным взглядом спину сестры, но потом вновь пришел в себя и, сжав кулаки сменил взгляд на полный гнева и ненависти, словно девушка покусилась на святое, придя сюда раньше его, — Что ты тут делаешь? — стараясь не выдать своего негодования, спросил брюнет. — Вот, решила тебе помочь в кузнеце, отца ведь больше нет… — И что ты этим хочешь сказать? Что я не в состоянии держать кузню в порядке или не смогу справиться сам?! — его голос дрожал, и Локи сам не заметил, как стал говорить с Эльзой на повышенных тонах.       Девушка вздрогнула, по ее коже пробежала легкая дрожь, рука с точильным камнем замерла на середине лезвия меча. Она посмотрела на свое кривое искажённое отображение на самом лезвии и поняла, наконец, что пустоту в ее душе не так просто заполнить. Потеря Жерара, как и потеря для Локи Каны… эти две жертвы, они были слишком болезненными, и раны, что образовались у этих двоих, не затянутся уже никогда. А еще то, что она здесь лишняя. Она давно это поняла, еще в день своего возвращения: родной дом стал ей чужим, или она сама стала чужой для этой простой мирной жизни. Без битв, без потерь, простая, тихая, серая, лишённая всяких красок жизнь… изо дня в день брат будет напоминать о том, что она могла предотвратить, но винить его было не за что. Она это и сама прекрасно понимала и винила себя за все, что произошло за прошлый год. Половину всего этого можно было бы предотвратить. «Если бы только можно было бы вернуть время вспять», — подумала она и, прикрыв глаза и встав на ноги, отправилась обратно в дом, не сказав Локи ни слова. Локи быстрым шагом покинул кузницу и вошел в дом. Ему не нравилось, что Эльза пытается всюду всунуть свой нос со своей ненужной помощью. «Что она понимает в кузнечном деле? Зачем ей все это?» — юноша не мог понять, почему сестра так пытается ему во всем угодить, пока, наконец, в один прекрасный день, не догадался, что это все из-за чувства вины.       Прощать ее Локи не хотел или не мог, в этом чувстве ненависти, которое возникало в нем каждый раз при встрече с сестрой, при одном лишь взгляде в ее сторону, при первом произнесенном ее слове. Он закипал и хотел даже ударить ее, но рука дрогнула в самый последний момент, он успел лишь замахнуться. Эльза, увидев это, поняла, что даже здесь, в месте, которое она считала своим домом, теперь ей не место. Она стала чужой даже здесь. «Я должна уйти, это больше не мой дом», — при мысли об этом на глазах тут же проступили слезы. Вернувшись в комнату, девушка наспех стала собирать сумку, закидывая в нее лишь необходимое: немного горчичного хлеба, парочка сладкой редьки. Осталось наспех надеть доспехи и захватить с собой отцовский меч, не раз уж спасавший ей жизнь.  — Эльза! — Локки бросился следом за сестрой, но та, заперев за собой дверь, не собиралась слушать брата. — Открой, прошу, нам нужно поговорить! Эльза! — ручку двери резко дернуло, так сильно, словно в комнату хотел попасть не человек, а тролль. — Уходи, Локи, я не хочу говорить с тобой. Не беспокойся, я скоро уеду, и ты больше меня не увидишь, не придется сдерживать ненависть, не придётся сдерживать себя. Ты меня не увидишь, я исчезну из твоей жизни уже скоро, очень скоро… — пухлые губы предательски затряслись, дрожь приняла тело девушки с свои стальные объятия, не желая отпускать. Титания чувствовала, как ноги подкашиваются, и она, опустившись на холодный грязный пол, начинает рыдать. Она больше не сильная, не сейчас. Эльзе еще больше хотелось, чтобы ее никто не видел слабой и разбитой горем, что она принесла с собой с гор, и тем, что оставалось все это время здесь, дожидаясь ее возвращения.