Если бы у меня было сердце, я бы любила тебя. Если бы у меня был голос, я бы пела. После ночи, когда я проснусь, Я увижу, что несёт с собой завтра.
В развалинах города Элвиум клубился густой туман. Подобно молочной речке он застилал землю белым покрывалом, заманивая путников в мертвый город. Элиум — бывшая столица светлых Эльфов. Теперь же — город-призрак, такой же, как тысяча других, ибо данная раса была потеряна во время войны богов. Ветер лихо играл старыми покосившимися ставнями уцелевших домов, отовсюду слышался шепот, он был приятен и манил за собой, но ступившийся хоть раз на землю мертвых, в этот город, никогда более не возвращался к тому месту, откуда пришел. Как много путников пропало здесь, знали лишь духи и время, что неумолимо подтачивало камни домов, орудуя ветром, словно напильником. В самой отдалённой точке города и в то же время самой возвышенной стоял замок. Его покосившееся башенки, напоминали плачущих детей. Ровно в полночь в каждом окне зажигались огни. Белое пламя, символизирующее бессмертие, и белая королева, чей призрак, внушал ужас даже самой обезумевшей нежити и сковывал страхом, словно паралич, живых, кому посчастливилось добраться до самого замка, где обитала она, оплакивая мужа, павшего некогда от рук короля фей Азмора. Айла Прекрасная некогда величали ее, но те времена канули в небытие. Королева умерла от горя, потеряв своего короля, своего возлюбленного. Ей было плевать на войну богов, и даже когда Зереф призвал ее, связав узами клятвы, и сделал одной из своих слуг и демонов черного фолианта, что ранее принадлежал его матери, Айла желала лишь одного: вернуть к жизни возлюбленного. Даже когда Зереф так нуждался в ней, она покинула хозяина и вернулась в свои земли. Призрачные земли после смерти белого короля пополнил список земель, некогда принадлежавших светлым эльфам. Народ, что казался бессмертным, исчез всего за одну ночь. Не желая мириться со смертью своего мужа и с поражением в битве с людьми Айла Прекрасная провела жуткий ритуал, попытавшись вернуть к жизни мертвого супруга, но у нее не получилось, а весь ее народ и она сама, были прокляты богами, что наблюдали за этим безумием сквозь пальцы с явным равнодушием. Сейчас же, узнав о плене темного божества и очередном триумфе живых, Айла вовсе не печалилась о том, что ее соратники и хозяин были разбиты и многие скрывались. Новость о том, что Всадник пал, а принц севера вернулся на законное место, и город Грез теперь был уже не занят нежитью и процветал, радовала. Ее мертвое и сгнившее от времени сердце вновь готово было ожить, ведь Зереф исполнил ее мечту и оживил дорого ей человека. «Неужели я допустила ошибку? Пусть я буду трижды проклята, но я верну тебя, даже если мой дух никогда уже не сможет обрести покой, как и духи тех, кто жил ранее в этом городе и были моими верными подданными. Я все равно верну тебя к жизни!» Банши взвыла, заставив стекла и зеркала замка дрожать. На ее вой откликнулось Эхо, прошедшее все опустевшие комнаты и залы дворца, спустившись в глубины его подземелья и вернувшись в зал, где лежало тело темного рыцаря. Неожиданно пальцы правой руки, что сжимали меч, дрогнули, послышалось жуткое утробное рычание, а сквозь шлем стали видны два красных зрачка. Рыцарь ожил, чем вызвал на лице мертвой королевы пару слезинок, что тут же превращались в жидкую эктоплазму, медленно растекающуюся в лужицу на полу. — Моя ко-ро-ле-ва?! — произнес по слогам оживший труп. Он принял сидячую позу, осматривая все вокруг. Призрак Айлы закружил около каменного гроба, в котором спал до этого пробуждённый король. — Мой милый, наконец-то! Мы снова будем вместе, проклятые люди, отобрали тебя у меня, но даже смерть, не сможет разлучить нас! Отныне мы воссоединимся навеки. — Айла, что ты наделала?! Зачем ты меня вернула! — Мой дорогой, не волнуйся, этот юноша был благороден, он был одиним из хранителей и как никто другой подходил для сосуда, для тебя, моя душа. Я сделала это лишь ради нас, ради нашей любви, я не могла оставаться одна, не могла простить людишкам предательства! Поэтому мы должны отомстить… за тебя и за… — Владыку, того, кто дал тебе эту силу и вренул из небытия, они пленили его, верно? — Да, мой король! Тому мальчишке удалось, запечатать владыку внутри себя. — Тогда нам нужно боьше союзников, больше нежити, ибо на этот раз мы непременно выиграем. Мы обязаны ему тем, что можем вновь нести хаос и разрушение в этот мир, я восстановлю границы нашего королевства и не важно, кто будет стоять под моим знаменем! Мы вернем былое величие наших земель, а людишки заплатят за высокомерие и предательсво смертью! — Айла восхищалась возлюбленым, слушая его речи. — Да, уже скоро, эти земли вновь окропит кровь!***
Как и обещала печать, боли не было… стоило слезе полностью поглотить тело хранителя, как заклятие подействовало мгновенно, веки сами стали тяжелеть. Вскоре тьма полностью поглотила сознание и сковала тело Фернандеса. Он еще слышал Эльзу и ее лишённые смысла попытки пробиться сквозь слезу, но ответить уже не мог. То, что ожидало хранителя там, на дне слезы, было куда хуже Ада, который собирался создать Зереф на Земле. «Эльза, живи ради меня», — последние сказанные им слова, ее слезы, все это он видел сотни раз во снах, находясь в заточении, но это было столь редким моментом между пытками, что устраивал Зереф внутри подсознания хранителя. Его тело спало беспробудно, а вот про сознание сказать подобного было нельзя. Каждый раз Зереф придумывал нечто новое, более изощрённые методы, и боль… Духовное телохранителя страдало, в отличие от физического, и печать не могла никак помочь ему. Ее сил еле хватало на то, чтобы сдержать душу темного божества внутри сосуда, что стал для Зерефа тюрьмой. Со временем Жерар привык ко всему, кроме боли, поэтому крики его души были слышны печати и даже богам, но те ничем не могли помочь хранителю, не могли никак облегчить его участь. Временами в тело Фернандеса вселялся дух Алессии, и тогда хранителю приходилось вдвойне тяжело, ведь она была безумна, а Зереф, объединившись с ней, придумывал еще более ожесточённые пытки. Лишь когда Зерефу наскучивала его игрушка, и он впадал в приступы апатии, относясь ко всему окружающему с полным равнодушием, у Жерара, появлялась пауза, небольшая передышка между пытками и казнями, устроенными безумным темным божеством. В эти редкие моменты он мог видеть сны, свое прошлое, воспоминания об Эльзе и проведённых с ней днях, часах, минутах счастья. Эти сны или ведения были так редки, что Жерар не успевал запоминать их и отличать друг от друга. Со временем он начинал слабеть духом, и его сознание очень часто стало граничить с безумием. Он практически сдался… он смирился с тем, что его тело проспит здесь не одну сотню лет под давящей толщей воды, в темноте, в холоде, удерживаемое на дне магическими цепями, не дающими злому нечто выползти наружу. — Ты уже смирился? Как же легко ты сдался, — голос внутри него продолжал истязать душу, но Жерару было уже все равно, главное, что мир спасен, и она жива. Ей больше не придется умирать и перерождаться, а Зереф никогда не сможет вернуться в мир живых и нарушать равновесие своим присутствием. — Молчишь, ха-ха-ха! Неужели не хочешь поддержать нашу беседу? Мы здесь пробудем вечность, а слушать тишину вечность я не намерен. Цепи вздрогнули… там внутри духовное тело, как и внешняя оболочка, подвергалось мучениям. Божество издевалось над хранителем, пробуя каждый раз все новые и новые способы пытки. Все, что оставалось Жерару, так это терпеть. На этот раз Зереф решил использовать раскалённое железо, и хоть разум Фернандеса упорно пытался осознать, что все происходящее с ним не по настоящему, что оно было лишь в голове, боль реальна, и как это удавалось провернуть темному богу, Жерар не понимал. Он кричал, с каждым разом крик хранителя пронизывал уголки его сознания, но тело не реагировало, а продолжало спать мертвым сном. Попытки заставить хранителя очнуться внутри слезы никак не увенчивались успехом, и с каждой новой пыткой Зереф все больше понимал, что разбудить хранителя можно только извне, но кто это сделает? Кто станет освободителем на этот раз? Темный орден уничтожен и все благодаря Слезуле, что пожертвовала собой, ради всех, а он… он попался на уловки мальчишки и обманом вновь был заперт внутри проклятой и ненавистной ему тюрьмы. Прошло еще какое-то количество времени, и божеству вновь надоела его «игрушка», он перестал мучить истерзанную душу, но это был очередной небольшой перерыв между пытками. Осознания того, что все же выход отсюда может быть только если кто-то найдет это место и придет в богом забытую пещеру, да еще и дотронется до зеркальной поверхности слезы… Зерефу казался реальным. Несмотря на то, что он был заперт в теле мальчишки, он пытался воздействовать на подсознание юноши, манипулируя им и его чувствами, ощущениями. Божество понимало, что маленькая надежда на то, что это может не произойти никогда, а может и произойти, точнее, он надеялся, что сердце юной девушки не выдержит разлуки с любимым, и она, несмотря на его последние слова, все же придет…и попытается его спасти. Да, он даже знал, кто будет этим избавителем, и все, что ему оставалось, — это потихоньку провоцировать будущую спасительницу. Для этого божеству была нужна особая связь между этими двумя. Чтобы достать Эльзу через Жерара отсюда, ему была нужна связь, та самая нерушимая связь, что была рождена столь прекрасным чувством, любовью. — Что такое, тебе надоело испытывать на мне свои новые методы пыток, или ты устал от моего присутствия? — Жерар съязвил, пытаясь задеть бога за живое, но тот в ответ на колкость лишь усмехнулся и произнес: — А ты уверен, что нам здесь куковать целую вечность? Вдруг кто-то наткнется на это место и пробудит вновь меня и тебя от сна? — Кто-то специально припрется сюда, чтобы спасти тебя? Ты на это намекаешь? Темный культ повержен, кому ты сдался, кроме своих чокнутых фанатиков и мастера Нулевого? Никому, а если кто и остался жив, то слишком слаб, чтобы это провернуть, ты ведь это понимаешь? — Нет, не меня, что ты, я не так популярен, как ты… она придет спасти тебя, я в этом уверен. Жерар вздрогнул, цепи во тьме тихонько позвякивали, а эхо от их звона отдалось гулом в непроницаемой пустоте. Он понял, куда клонит темное божество и чего именно хочет добиться Зереф. — Не придет, поверь, Эльза не ослушается моих слов, я знаю ее лучше, чем ты, — Жерар продолжал твердить об этом, но сам не верил в свои слова. А что, если демон прав, и она придет и попытается его освободить? «Не придет, она не предаст меня ради чувства», — он думал про себя и понимал: если это случиттся, он больше не будет печатью, а значит, не сможет сдерживать Зерефа и погибнет. Божество поглотит его душу и захватит тело, его больше не станет. А что будет с миром? Что будет с Эльзой? Пока Жерар думал об этом, Зереф уже приступил к выполнению коварного плана. Фернандес лишь успел вскрикнуть от боли и краем глаза заметить, как рука божества прошла сквозь его духовное тело. Хранителю стало холодно, он слабел на глазах. Его словно рвали изнутри, высасывая духовную энергию. — Аааа, — простонал хранитель, голос его был хриплым и прерывистым, он не понимал, чего именно пытается добиться темный бог. — Да, вот так.… еще чуть-чуть, — на лице Зерефа появилась злорадная улыбка. — Печать… — простонал Фернандес, но все было напрасно. Она не слышала его, словно хранитель лишился связи. — Нашел! — воскликнуло божество, вынимая руку. В ладони Драгнила засияло нечто, напоминающее звезду. Оно было настолько ярким, что Жерар прищурился, чтобы не ослепнуть, цепи звякнули. Тело напряглось в последний раз, прежде чем повиснуть без чувств. — Да, отдыхай, Жерар, тебе понадобяться еще силы, они нам обоим понадобятся. — Что ты сделал? — темное божество лишь усмехнулось и нагло ответило: — Скоро ты все поймешь, а может, и нет… — темное божество улыбнулось своей безумной полуулыбкой и громко расмеялось, заставив сознание хранителя содрогнуться от ужасной боли.