Звёздочка.

Сенатор Палпатин вошёл в свой кабинет, уже с порога услышав зуммер вызова передатчика голографа. Подойдя к аппарату и выведя на маленький экран переадресованный шифр с другого голографа, мужчина стиснул губы, после хмыкнул, отменяя вызов. Рухнув на диван после долгого трудового дня, набуанец вытянул уставшие ноги, обдумывая причину вызова от Ганрея. Всплыло воспоминание о том, что Биллиба, советник королевы Набу, что–то бормотал, как он не уверен за решения молодой Амидалы по поводу неймодианцев и их Торговой Федерации. Что ж, девчонка, в самом деле, была в некотором смысле самородком: молодая, попадающая под влияние чужого мнения и выводов. Большим плюсом было, что мать с отцом готовили её к службе на благо родине, и в законодательном корпусе девушку хвалили за желание творить и претворять в жизнь свои идеи. Глупенькая, пока не потерявшая своего идеализма, симпатичная Наберри даже не знала, что в руках опытного манипулятора и проницательного политика она была только игрушкой, которая впитывала тонкую лесть словно губка, а решения, выданные в разговоре будто бы сомнения, принимала за свои. Наивность порой упрощала всё. И уж Палпатин расстарался, чтобы в окружение Амидалы не попало никого не подотчётного ему, только круг избранных. Комлинк личной линии запиликал — и политик приоткрыл глаз, покосившись на аппарат. И с проклятием вынужден был подняться: вызывал капитан охраны, Панака, а этот беспокоить не будет по малейшему шороху.  — Капитан? Что–то с нашей повелительницей? — активировал комлинк связи сенатор, добавив в голос долю тревоги.  — Сенатор, простите меня, что беспокою вас после рабочего дня…  — Пустое, мой друг. Спокойствие и безопасность нашей королевы для меня в приоритете. Так что там случилось?  — Она приказала мне доставить в ангар новую разработку истребителя. Брови пожилого мужчины сдвинулись, внутри метнулось беспокойство.  — Девушка решила размяться. Что вы хотите, Панака? Она молода, а молодым надоедает целый день сидеть в закрытом помещении и выслушивать нудные, на первый взгляд, отчёты подчинённых. Ничего не сделается…  — Без опознавательных знаков, сенатор, — припечатал капитан напоследок, заставив Палпатина насторожиться и подобрать более осторожные слова.  — Ну, тогда, чтобы избежать всяческих случайностей, капитан, приглядывайте за ней внимательно. Юность нашей королевы порой обманывает, скрывая её неожиданные решения. Она точно что–то задумала, но враги её не дремлют, а у нас может попросту не хватить времени, чтобы сделать просчёт всех ходов этих противников. Мы же не желаем, чтобы с Амидалой что–нибудь произошло? Ожидаемо, что Панака заверил, что приложит максимум усилий для охраны королевы. Стоило сенатору всё же присесть за стол для работы над документами, как комлинк вновь ожил. С губ набуанца сорвалось шипение: линия нисколько не защищена, а, чтобы добраться до другого комлинка, нужно время, а дел, как нарочно, невпроворот. Что ж их всех прорвало–то?  — Да, я слушаю вас, советник, — с вежливой полуулыбкой проговорил Палпатин. И если Панака не нервничал по любому пустяку, то вот этот элемент в любой мелочи видел угрозу своему новому положению. И ведь пока сей элемент был Палпатину необходим: ел с ладони всё, что ему скармливал сенатор. И даже мысли не допускал, что что–то шло не так.  — Ваше превосходительство, Амидала совершила именно то, что вы и предсказывали, — в голосе Биллибы промелькнуло отчаяние. Кос Палпатин подавил желание удовлетворённо хмыкнуть, разрешая себе сожалеюще вздохнуть:  — Как хорошо, что у неё есть такие люди, как мы, советник. Неймодианцы начинают нервничать, а то, что они наращивают вооружение, — плохой признак. Поговорите с Амидалой об этом, пусть она переосмыслит всё: у нашей правительницы очень гибкий ум, она обязана думать о благе народа. А какое же благо в том, что Федерация объявит блокаду Набу? Эти твари готовы на всё ради выгоды. Действуйте, советник.  — Королева желала обратиться к Валоруму за поддержкой в этом конфликте…  — Забыв, что мы второстепенная планета Внешнего кольца? Нас даже в расчёт не берут при общем голосовании, сэр, — в голосе Палпатина прозвучала тщательно отмеренная горечь и сожаление. Голокоммуникатор вновь ожил, значок в углу прибора показал, что вновь передача переадресована с другого аппарата. В сенаторе Набу взмыло раздражение, но он не дал себе воли в проявлении этого чувства, постаравшись завершить разговор с Биллибой, чтобы переключиться на надоедавшего ему по голопроектору.  — Извините, Биллиба, но у меня новый вызов по голопроектору. Я верю, что у вас найдутся слова, чтобы убедить королеву Амидалу не быть скоропалительной в политических вопросах. Я всегда готов оказать ей свою помощь и дать любой совет. В любое время дня и суток, если придётся.  Ну, конечно! Спать приходилось урывками. Кого же хоть когда–нибудь заинтересовало, как жил «сенатор маленькой планетки Внешнего кольца»? Хотя, Сила упаси, чтобы подобное произошло! Не хватало, чтобы им хоть как–то заинтересовались. Советник рассыпался в извинениях, что занимал такого занятого человека, как сенатор, Палпатин отмахнулся, что это его работа. Всё для блага родины (вот если бы!). Отбив на комлинке сообщение, Палпатин неторопливо надел плащ, запирая кабинет и ставя лёгкую ментальную защиту на случай проникновения (вот потому здесь ему не желалось вести важных разговоров и держать информацию в столь ненадёжном месте), подождал подтверждения от Пейстажа, что транспорт подан к выходу. Пусть кто–то считал Палпатина незначительным существом, тенью. Но тщательность во всём, минимум провалов, осторожность — всё это составляло суть Дарта Сидиуса, то бишь Коса Палпатина, что есть одно и то же. Сладкая сущность неприметности внешне, мрачная суть внутри, спрятанная за хрупкой оболочкой бренного тела и любезной улыбкой. Давление становилось почти невыносимым, Плэгас не уставал давать указания мелких погрешностей в делах молодого сподвижника. Недовольство копилось, как нарыв. А чтобы спустить давление, нарыв вскрывали, чтобы облегчить состояние организма, направив его на выздоровление. Учитель был, в самом деле, мастером манипуляций. А чему научили, то и получите, да расписаться не забудьте! Палпатин улыбнулся своим мыслям, поймав себя на том, что употребил к своему учителю прошедшее время. И Плэгас чувствовал приближение своего фиаско. Только ждал удара не с той стороны. Впрочем, все мы отчасти слепы, когда не ожидаем удара в спину. Сенатор откинулся на спинку сидения флаера, задумавшись. И если он думал, что его проблемы закончились, то, едва услышав от Ганрея суть ответа Амидалы, Сидиус заскрипел зубами: плохая идея позволить девчонке поднять голову! Вон как начала разговаривать… А ведь это только начало правления Амидалы! Что союзники (применить к ним, что ли, другое название? Пешки, например) потерпели поражение в этом виде торговли, что непременно ударит по их тугому кошельку и жажде наживы, то небольшая проблема, а вот с Амидалой, кажется, просчёт мог быть и сильнее. Спихнуть молоденькую правительницу не получится. Каверзу придумать можно, но…  — Лорд Сидиус? — вклинился в размышления ситха мяукающий и срывающийся голос вице–короля, Палпатин пренебрежительно отмахнулся от неймодианца. Тот вздрогнул и попятился прочь, да вспомнил, что шла передача данных, неловко замер.  — Оставьте свои попытки договориться с королевой, — скрипучим и требовательным голосом промолвил Сидиус, — действуйте жёстко.  — То есть??! — взвился тревожный возглас от неймодианца вверх. Сидиус поморщился, когда звуковая волна ударила по ушам, пренебрежительно повёл рукой по воздуху:  — Объявите блокаду Набу. Причина не имеет значения. Канцлер не станет вмешиваться, Сенат слишком увяз в околочностях, им не до проблем маленькой планетки.  — Но… Ввести войска?  — И советую не медлить с этим. Амидала молода и неопытна, она так же сторонник мирного урегулирования проблем, что играет вам на руку. А канцлера Валорума займут другим. Отшвырнув в сторону плащ, набуанец упёрся лбом в ладонь, крепко задумавшись. Ход сделан — осталось только ждать результата. Конфликт должен помочь ему разжечь недоверие к правлению Валорума, а предпосылки уже и без того были рассыпаны по крохам, даны нужные наводки необходимым сенаторам, слухи уже ходили по коридорам Сената. Скоро он займёт кресло, к которому стремился всю свою жизнь: выше прыгать вроде бы и некуда. Вот только всё зависело от амбиций и возможностей. В планах Палпатина стояло кое–что пограндиознее, более тщеславное, чем хотел Плэгас. Да, ситхи будут стоять у руля правления, вот только старый учитель с этой дистанции сойдёт, не без помощи своего ученика.