Белый слон

Никита чувствовал себя виноватым в случившемся — он заигрался ручками, как заигрался, впрочем, и с лошадью тоже. И он пока понятия не имел, что будет делать, когда Андрей заплатит за Мелюзину. Уже завтра, вполне возможно, договор будет подписан, а там… Что ему делать? Пытаться играть роль дальше? Дождаться удобного момента и всё рассказать? Оборвать отношения? Последнее казалось самым разумным: продолжать спектакль не имело никакого смысла, но и рассказывать правду тоже не имело — зачем разочаровывать Андрея и самому переживать не самую приятную сцену, если у них всё равно ничего не выйдет? А вдруг выйдет? Вдруг Андрей не такой упёртый топ и любитель анала, как Влад? Многие обходятся без секса с проникновением — вдруг Андрея это устроит? Хотя чего ради: он при желании запросто найдёт себе двадцатилетнего мальчика, который на всё согласен… Никита решил, что всё-таки попробует объяснить Андрею, почему так поступил. Не откажется от него, даже не попытавшись. Но только потом. Даже если бы чувство вины окончательно лишило Никиту здравого смысла, и он решил бы рассказать правду до заключения сделки, сейчас был не лучший момент: Андрей, по всей видимости, расстроенный выходкой Влада, смотрел в окно и не желал разговаривать. Никита особо не переживал из-за его плохого настроения: дома он его расшевелит. Он знал, как это сделать… А ещё он надеялся, что сегодня у Андрея не окажется причин отрубиться сразу после первого захода. По дороге из ресторана Никита чувствовал себя трезвым — только в желудке приятно грело, но когда выходил из машины и наклонил голову, почувствовал лёгкое головокружение. Не вовремя... Самому бы теперь не отрубиться. Едва они оказались в квартире, как он схватил Андрея за плечи, притянул к себе и начал целовать. Андрей не то чтобы отказывался, но отвечал без охоты, машинально и равнодушно. Если бы Никита был трезв и не так сильно возбуждён, он бы поинтересовался, что происходит, но в тот момент ему хотелось одного — затащить Андрея в постель, прижаться к его обнажённому телу своим, целовать его — всего, везде, добраться до его члена... Он ни о чём его не спросил, только прошептал на ухо: — Наконец-то! Весь вечер ждал... — Правда? — неожиданно спокойно и серьёзно спросил Андрей. — Не веришь на слово? — Никита положил ладонь Андрея на ширинку своих брюк: стояк прощупывался очень хорошо. Никита потащил Андрея в спальню, на ходу успев снять с него пиджак. Свой он сбросил ещё в прихожей. Он заставил Андрея лечь на кровать, а сам оседлал его бёдра. Он успел, ослабив узел, стянуть с Андрея галстук и расстегнуть ему рубашку, прежде чем начал понимать, что на его действия реагируют как-то уж слишком прохладно. — Что-то не так? — спросил он, на всякий случай проводя у Андрея между ног: член был напряжён, значит, Андрей его хочет. В чём тогда дело? Андрей рассматривал его со странным, вдумчивым любопытством во взгляде, словно видел впервые и пытался понять, кто пред ним. — Ты пьян? — спросил Андрей, едва заметно хмурясь. У Никиты отлегло от сердца: он почему-то начал подозревать что-то совсем другое, гораздо более опасное для себя, но дело было в алкоголе. Глеб Арнольдович говорил: Соколов не любит, когда много пьют, а он забыл. Но в тот момент он, даже если бы и вспомнил, то всё равно пошёл бы в бар и выпил: его чуть ли не трясло после встречи с Владом и мордобития. — Немного, — сознался Никита. — Ерунда… Он расстегнул ремень на брюках Андрея и потянул за молнию: простейший отвлекающий маневр. — Когда успел? — Андрей сверлил его глазами и не отвлекался. Никите не понравился этот допрос: его так мать расспрашивала и обнюхивала, когда он в школе учился, — не пил ли, не курил… Он, тем не менее, сдержался и ответил: — Пока тебя у бара ждал. Андрей смотрел на него всё так же. Никите сделалось неуютно. — Что происходит? — Это ты мне скажи, — сказал Андрей. — Потому что я очень хочу знать, что здесь, на хрен, происходит! Что происходило всё это время… Никита свёл брови. Он догадывался, к чему шло дело, но отказывался сам себе верить. Как? Откуда вдруг? — Ты о чём? — Ты мне врал о… да обо всём, блядь, обо всём! Никита хотел встать с Андрея, но тот схватил его за запястья и крепко сжал. — Влад постарался? — догадался Никита. — Да, он. Никита на секунду зажмурился. Лицо горело огнём. Он дёрнул руки: — Отпусти! — Нет, — Андрей стиснул зубы, и под скулами зло и резко заходили желваки. Никита знал, что при желании сможет вырваться, и Андрей с ним ничего не сделает. Андрей был немного потяжелее его, но роста они были одинакового, а мускулы, ради которых Никита ходил в спортзал четыре раза в неделю, пока не исчезли деньги, были не только для красоты; в силе он вряд ли уступит. — Чего тебе надо? — спросил он, послушно расслабляя руки. — Правильнее было бы выставить тебя из квартиры. Вернее, правильнее было бы вообще оставить тебя в ресторане и уехать, но я хочу знать… Чтобы ты сказал… объяснил... Губы Никиты скривились в горькой усмешке. Он не хотел ничего объяснять: ему было так паршиво, стыдно и больно, что он хотел лишь одного — сбежать отсюда, из этой комнаты, от Андрея и не видеть больше злой и презрительный вопрос в его глазах. — Думаешь, есть какое-то красивое объяснение? Благородные причины, из-за которых ты мог бы меня простить? Больная мать и голодающие братья? — он покачал головой. — Ничего такого нет. Мне были нужны деньги. Пальцы на запястьях Никиты сжались сильнее, и он только сейчас понял, что до этого, пока они говорили, Андрей практически не держал его. — Так просто? — Money makes the world go round, the world go round, the world go round… [1] — Никита помотал головой в такт. — Ты собирался присосаться и жить на мои деньги, так? — Нет. Я хотел продать тебе лошадь. — Я ни хрена не понимаю! — не выдержал Андрей. — Я тоже, — пожал плечами Никита и рассмеялся. — Знаешь, я всё-таки не такое дерьмо, каким могу показаться… Я… Хочешь, я всё расскажу? — Давай, попробуй. — Мне очень нужны были деньги, правда. До сих пор нужны, — Никита понимал, что сейчас его единственный шанс, и надо им пользоваться. — Меня уволили, а с новой работой никак. У эйчар-агентств я в чёрном списке. Не из-за того, что плохо работал, у меня были кое-какие разногласия с руководством... Не важно. В общем, мне надо было срочно продать лошадь. Ты мог её купить, — Никита выдохнул в конце рассказа, но потом всё же добавил: — Ты не поверишь, конечно, но… Я обманывал только насчёт своих доходов и квартиры. Она не моя, а одного друга. Что касается лично тебя — всё было честно. Андрей язвительно рассмеялся: — Ну конечно, да… — Я же сказал, что не поверишь, — Никита именно такого и ждал. Никто бы не поверил. Он в очередной раз попробовал освободить руки. — Что ещё?! На коленях просить прощения я не собираюсь. Да, я напридумывал много чего, но я не воровал у тебя кредитки и из квартиры вещей не выносил. Лошадь есть, и она стоит своих денег. На этом всё! Андрей чуть подкинул Никиту бёдрами вверх, потом уронил его на постель и навалился сверху. Никита опомниться не успел, так неожиданно это произошло. Он удивлённо смотрел на прерывисто дышащего, изменившегося в лице Андрея и даже не пытался освободиться. Андрей сам разжал руку. Он крепко схватил Никиту за подбородок и скулу, заставив посмотреть на себя. — А Влад прав… Вся эта байда — квартиры, лошади… Это не мешает тебя трахать, — Андрей иногда чуть поворачивал голову, словно осматривая Никиту и подбирая лучший угол обзора. Потом он наклонился так низко, что их лица почти соприкасались, и процедил: — Если мне вдруг захочется, я знаю, кого пригласить… Притворяешься ты талантливо, меня устроит. Никита дёрнулся в его руках и прошипел: — Иди на хуй со своими приглашениями! Андрей чуть сдвинулся на нём, чтобы лучше прижать, и Никита почувствовал, как по животу проехался твёрдый член. Он ещё и трахать его собрался? Вытрахать и выбросить? Никиту затрясло от злости и унижения… — Какие мы гордые! — рассмеялся Андрей. — Я тебе заплачу, не волнуйся… — Отъебись от меня! — Никита попытался столкнуть с себя Андрея свободной рукой, но тот, немного покачнувшись, всё же удержался на нём. — Он сказал, с тобой построже надо, — пальцы Андрея сжали щёку Никиты сильнее. Не больно: это было что-то вроде демонстрации того, кто тут товар, а кто купец. Никита почувствовал, как внутри закипает ярость. Нет, не закипает: ярость была холодной и твёрдой, как кусок льда. Он заставил себя расслабить мышцы на лице, едва заметно улыбнулся, прикрыл глаза и тихо, растягивая слова произнёс: — Да, давай, свяжи меня! Выпори меня… Андрей на секунду растерялся. Никите этого хватило: он вырвал руку, сбросил Андрея с себя и, не дав подняться, придавил всем весом к кровати. В отличие от Андрея, он поступил менее картинно, зато более эффективно: Андрей оказался на животе и был уткнут лицом в покрывало, а Никита, навалившийся ему на спину, переспросил: — Построже, говоришь? Ну, попробуй! Андрей упёрся ладонями в кровать и попытался приподняться на руках, но Никита тут же выдернул одну и завёл за спину. Андрей охнул. — Думал, нагнёшь меня за не хуй делать? — засмеялся Никита. Смех был нервным и пьяным. — Слезь с меня, — Андрей под ним дёргался, но не особо сильно. — Хочешь ещё правды? — Никита склонился над его ухом. — Хочешь?! Не дождавшись ответа от упрямого сопевшего в покрывало Андрея, он сказал: — Я не люблю подчиняться. Не люблю быть снизу, — Никита, когда говорил это, чуть заметно раскачивался на Андрее в такт словам и — это почти испугало его — понимал, что у него встаёт просто потому, что Андрей оказался под ним. — И ещё я давно хочу тебе вставить. Андрей зарылся в покрывало ещё глубже и издал какой-то нечленораздельный звук вроде кашля. Он опять попытался приподняться, но Никита снова ткнул его головой вниз. — А мне нравится идея, — снова засмеялся Никита и потянулся за лежащим на кровати галстуком Андрея. — Тебе как? Хочешь узнать, как это, когда тебя имеют? — Ты совсем съехал? — Андрей задёргался сильнее. Никита завёл назад вторую руку Андрея — тот сопротивлялся и пришлось надавить посильнее. Если бы Андрей видел галстук, он бы боролся отчаяннее. Пока же он, видимо, считал, что всё это несерьёзно: Никита попрыгает на нём, покуражится и уйдёт; но тот был настроен на редкость серьёзно. Он накинул петлю на запястья и затянул узел. — Ты что делаешь, сучонок?! — Андрей попытался в очередной раз скинуть Никиту с себя, но тот довольно быстро его усмирил — и сам удивлялся, насколько легко это получилось. Вот что значит занять выгодное положение! Сейчас он покажет ему «построже». — Не нравится, да? А мне вот наоборот, — Никита начал стягивать с Андрея брюки вместе с бельём. — Мне ведь терять уже нечего. Хоть трахну тебя на прощание. Никите сразу вспомнилось, как это «на прощание» говорил Влад, и злость внутри, немного отступившая, опять скрутилась в груди холодным царапающим клубком. — Никита, подожди! — Андрей, видимо, пытался взывать к его разуму. — Послушай! Ты… — Сам послушай! — Никита надавил ему на плечи, снова заставив лечь. — Сегодня твоя очередь, понял? Он полностью стянул с Андрея одну штанину и начал сгибать ему правую ногу в колене. Андрей попробовал его пнуть, но Никита увернулся и прошептал с пьяной решительностью в голосе: — Для тебя стараюсь. Не хочу, чтобы тебе было больно. Так что слушайся. Его руки мяли задницу Андрея, время от времени залезая во влажную от пота ложбинку. — Ты ебаный псих! — рычал Андрей. — Ты понимаешь, что… — Мне похуй, — засмеялся Никита, отводя ногу Андрея в сторону. — У меня сегодня праздник! Он нащупал большим пальцем интересовавшее его место и нажал. В паху от этого стало так горячо и сладко, что Никита даже застонал сквозь зубы. Он расстегнул ширинку. Андрей, услышав звук, начал с удвоенной силой материться, извиваться и требовать его выпустить. Никита упёрся ему локтем между лопаток и надавил: — Хотел построже… Получи теперь! Я всё равно тебя выебу, — он облизал пальцы и начал разминать и слегка растягивать края заднего прохода Андрея. — Есть одна проблемка: смазку я достать не могу. Но ты сильно не переживай: у меня в трусах мокро, как у девочки. Поделюсь. Никита оттянул в сторону клапан на своих трусах: член был каменно-твёрдым, а головка влажно блестела. Он провёл по ней пальцем, собрав немного густой, вязкой смазки. — Да иди ты на хуй! Я тебя… — Андрей напрягся и выгнулся, когда Никита протолкнул в него скользкий палец. Никите показалось, что он может кончить уже от этого — от того, что он пробрался в Андрея, в его упругую, тесную, напряжённую задницу. Он помассировал и поводил там, а потом быстро добавил второй палец. — Ах ты… — Андрей задохнулся, когда Никита нажал на простату, — …грёбаная тварь! Убери… Никита вынул пальцы, словно повинуясь приказу, но на самом деле лишь для того, чтобы достать из заднего кармана брюк презерватив. Андрей услышал, как рвётся фольга. — Никита, — он заговорил удивительно серьёзно, — это уже слишком. Развяжи мне руки! Никита, надев презерватив, сразу же засунул пальцы обратно в Андрея — чтобы не потерять ни молекулы жирной смазки с резинки. Он приставил член к заднему проходу Андрея, слегка надавил и сказал: — Встань на колени. — Что? Ты ещё будешь… — Мне-то всё равно, — не дал ему договорить Никита, — а тебе будет легче. Правда. — Он взял яйца Андрея в горсть и начал сжимать и перекатывать. — Не хочу, чтобы тебе было больно. — Тогда убери свой хуй от моей жопы, дебил! — Не-е-ет! Я о ней с первого дня мечтал… Так что смирись, — Никита не останавливался: ласково мял яйца, успевая ещё и погладить промежность. — Пожалуйста, встань… Может, тебе понравится… — Ты конченый псих! Никита начал подталкивать Андрея, заставляя подняться на колени. — Так будет лучше, обещаю. Андрей всё-таки встал на колени: так как руки были заведены на спину, опереться о кровать пришлось повёрнутой на бок головой. — Бля, какая шикарная задница! — Никита положил одну руку на узел галстука: оказывался как раз над поясницей, а другой направил член между разведённых ягодиц Андрея. Тот поджался, и Никита почувствовал, как напрягается всё его тело, но в следующее мгновение он не чувствовал уже ничего, кроме одного: его член вошёл внутрь. Андрей застонал и закашлялся. — Я же совсем чуть-чуть… — прошептал Никита. — И очень осторожно. Андрей матерился сквозь зубы. Никита надавил ему на поясницу: — Прогнись сильнее… Ещё сильнее, ну! Потому что это ещё не всё. Андрей тяжело дышал, но слушался. Никита почувствовал, что он немного расслабляется. Он провёл рукой по его спине, по ягодицам: — В тебе просто охуенно… — он толкнулся глубже, но всё равно не до самого конца. — Я всё-таки засадил тебе. Даже если это последнее, что я сделаю в этой жизни, — похуй! — Развяжи мне руки… Никита, я обещаю, я не… — Ну нет, я не поведусь! Никита наконец вошёл до конца и начал двигаться, а Андрей, видимо, поняв, что ему ничего не остаётся, как вытерпеть, уже не сопротивлялся, только шумно дышал и иногда вздрагивал. Ему, судя по всему, было не так уж и плохо. Никита потянулся к его члену — полноценным стояком Никита это бы не назвал, но даже мягковатая эрекция говорила о многом. Никита даже немного замедлился, хотя изначально он рассчитывал дойти до финала как можно быстрее. — Не лезь! — прошипел Андрей, дёргая бёдрами и пробуя увернуться от руки Никиты. В ответ Никита плотнее сжал его член: он заметно отвердел в ладони после нескольких движений. — Развяжи меня! — снова попросил Андрей. — Я не могу так… — Очень даже можешь, — Никита засадил поглубже. — Какой же кайф! — У меня руки затекли! Никита! Блядь, грёбаный ублюдок, мне больно! Никита чувствовал, как подрагивает в его руке твёрдый член Андрея — тому, судя по всему, было уже недалеко, несмотря на крики о затекших руках… Вколачиваясь в задницу Андрея всё быстрее и резче, Никита не забывал дрочить ему качественно, как следует, как понравилось бы ему самому… Андрей стонал, всхлипывал и задыхался. Матерился тоже… — Давай, давай, кончи! — уговаривал его Никита. — Если ты кончишь, это будет… Фак, это будет лучший секс в моей жизни! Меня от тебя прёт по-страшному… Ты не представляешь! Через несколько секунд Никита понял, что Андрей кончает: он замер, перестав стонать и ругаться, спина напряженно выгнулась, вытянулась, и в ладони Никиты стало мокро и горячо. В этот момент поплыл он сам. Он с трудом мог двигаться — тело будто превратилось во что-то бескостное, мягкое, слабое — но не двигаться не мог; ему было надо, его заставляли примитивные, грубые, древние импульсы, идущие даже не от головы, а откуда-то из позвоночника. А потом эти мягкость и слабость начали перерождаться в невероятно сладкое, тёплое, расплавляющее всё тело ощущение. Никита обхватил Андрея руками за плечи, у того подогнулись ноги, и они вместе рухнули на кровать. Никита перебрался повыше и, не переставая обнимать Андрея, начал целовать его в шею. — Тебе понравилось? Ну скажи, что понравилось! А вообще плевать… Мы больше не увидимся. — Слезь с меня! — хрипел Андрей. — Сука! Никита не обращал на его слова никакого внимания: — Я очень тебя хотел. Очень. Наверное, я в тебя влюбился, — Никита наконец скатился с Андрея и упал на кровать рядом, переводя дыхание. — Я неудачник. Лузер. Проебал всё, что мог… Никита сдёрнул презерватив с члена и, одним ловким движением связав в узелок, сунул в карман брюк. — Развяжи мне руки! – снова потребовал Андрей. — Сейчас, подожди, — Никита запихнул член обратно в трусы и застегнул ширинку. — Я не могу ждать. Развяжи, долбаный мудак! Никита встал с кровати и, обойдя её, наклонился над Андреем: — Уже развязываю, не психуй! — Сейчас ты у меня получишь, сучонок! — пообещал Андрей. Никита сдёрнул галстук с рук Андрея и тут же бросился бегом из комнаты. До гостиной он долетел буквально в два шага. Андрей громко матерился и топал по полу, то ли пытаясь снять оставшуюся штанину, то ли наоборот, натягивая вторую. — Я всё равно тебя найду! — кричал он. — Никита, куда ты? Ты же понимаешь, что я всё равно… Никита схватил свой пиджак, сунул ноги в ботинки и выскочил за дверь. Ему повезло с лифтом: тот спустился со следующего этажа. Никита быстро зашёл в кабину и до последнего смотрел в холл сквозь сужающийся просвет между створками, думая, что вот сейчас из квартиры выбежит Андрей. — Закрывайся быстрее, падла! — ругался Никита. Лифт поехал вниз. К тому времени как двери открылись на первом этаже, Никита как раз успел завязать шнурки на ботинках. Он поправил кое-как надетый пиджак и торопливо пошёл через вестибюль: Андрей вполне мог успеть позвонить охране, и Никита искренне надеялся, что он просто не сообразил, что можно это сделать. Никто его останавливать не стал. Никите стоило большого труда не бежать по улице бегом — почему-то невыносимо хотелось. Он свернул за угол и перешёл на другую сторону улицы. Он понятия не имел, куда идёт. Да какая разница! Заметив урну возле крыльца какого-то офиса, Никита подошёл к ней и выкинул туда презерватив, потом вытер руки носовым платком и рассмеялся. Он сам не верил, что сделал такое, но ему было легко и весело. Никита смотрел в пустое темное небо, и его накрывала прекрасная и отчаянная эйфория.