TATTOO

— Что?! — восклицаю я, подпрыгивая на месте. Меня словно током ударяет, головная боль и зуд проходят. Я машинально трогаю болезненное место пальцами, и мои глаза расширяются, глядя в лицо Дестини, выражающее полное снисходительство. Она уверена, что я сейчас подшучиваю над ней, но это было совсем не так. Наоборот, мне кажется, что это меня разыгрывают. Но мои пальцы нащупывают что-то немногое выпуклое и шероховатое, и сердце ухает в пятки. Я, стоя на одном месте, вопросительно смотрю на блондинку передо мной, словно она была открытой книгой, в которой можно было прочитать ответы на все мои вопросы. — Черт побери, — шепчу я, смотря в пол и в какой-то прострации раставляя руки в стороны. — Дестини, сфотографируй, иначе я не успокоюсь! — Сейчас-сейчас, — удивленно бормочет она, доставая из кармана брюк телефон и делая поспешный снимок. — Черт, Эйши, ты смеешься надо мной! Я бесцеремонно хватаю у нее из рук телефон и всматриваюсь в изображение. На моей шее высечена фраза: «No Way to Go». Почерк был дежурным, такой обычно использовали на бирках в морге. Ниже надписи был выведен штрих-код. Татуировка выглядела гармонично и вполне симпатично, но я точно знала: я бы никогда себе такое не набила. — О господи. — Я прикладываю ладонь ко лбу, отдавая телефон Дестини. Та ухмыльнулась: — М-да, Эйши, неужели ты только что увидела ее? — Она заблокировывает экран телефона и устремляет свои яркие и полные подозрения глаза прямо на меня. Под таким взглядом бывает трудно соврать. — Ей-богу, клянусь! — Я выставляю руки вперед, глядя на подругу таким отчаянным взглядом, что она невольно вскидывает тонкие брови. — Я никогда не была в тату салоне! — Ты точно уверена? — спокойно перебивает меня Дестини, будто я была поехавшей. Это злит меня еще больше, ее насмешка и раздражительность, и я распаляюсь: — Конечно! Господи, неужели я выгляжу сумасшедшей? Уверена, такую зловещую надпись я бы запомнила на всю жизнь, где бы ее ни набила! Тем более, не думаю, что нормальный человек сделает себе такую татуировку. — Я задумчиво закусываю губу, ничего не понимая. Я была точно уверена, что не набивала себе никаких татуировок. И также я была точно уверена в том, что такая фраза мне в жизни в голову не приходила. Такое, мне кажется, возможно было сказать только тогда, когда застал человека врасплох. Но разве я была вершителем правосудия или наоборот: его противостоятелем? Я была обычной девушкой — Эйши Колд, работающей в самом обычном магазине лампочек, получающей пару десятков баксов и имевшей только одинокую мать, живущую в другом городе. Татуировка была бы последней вещью, которую я бы сделала в своей жизни. — Я все-таки не понимаю, — вытаскивает меня из раздумий озадаченный, но уравновешенный голос Дестини. — Как ты могла набить себе тату и не помнить этого? У тебя не бывает провалов в памяти? — Если бы у меня были проблемы с памятью, я думаю, я бы тут не работала. Да, с памятью все всегда было хорошо. Я выполняла основную работу, каждое утро оглашаемую боссом. И не было такого дня, когда я впадала бы в беспамятство; я не пользовалась всевозможными записками и приложениями на мобильных устройствах, напоминающих о предстоящих делах. — Но как тогда эта татуировка у тебя оказалась? — Дестини складывает вопросительно брови, и я вижу ее обычной запутанной девчонкой: будто мы сейчас не решаем, что за чертовщина у меня на шее, а влюбился ли в меня мальчик из параллели или нет. — Я-то откуда знаю, — пожимаю я плечами, кинув на девушку быстрый взгляд и тут же отвернувшись в сторону стула, сложив руки на груди. — А у кого на шее эта штука? — Похоже, я вывела ее из себя. — Слушай, иногда мы не замечаем, если мы порезались, не замечаем, когда влюбляемся, и не замечаем, наконец, кто нас по-настоящему любит. Так что какая-то там татуировка вообще могла не стоить моего внимания. — Я понимаю, что несу настоящий бред, но я не могла принять тот факт, что могла набить себе тату. Поэтому я быстро скрепляла слова в предложения, стараясь смутить Дестини. — Почему-то я все сильнее и сильнее убеждаюсь, что это ты сама набила себе ее, — бормочет она, уже разворачиваясь. Я в панике озираюсь по сторонам, но никому не сдался наш разговор, и шепчу: — А вдруг это кто-то набил мне ее? Эти слова, о произношении которых я уже жалею, буквально приклеивают Дестини к паркету импровизированной кухни. Она медленно разворачивается, смотря мне в глаза так прямо и ошеломленно, что я смущаюсь, чувствуя, как жар разливается по щекам. Я машинально начинаю потирать заднюю часть шеи, но тут же отдергиваю руку. — Ты вообще нормальная? — спрашивает Дестини, и я чуть ли не задыхаюсь от волнения. Если честно, я не знала, что сказать. На языке как назло не вертелось ни одного слова, и я лишь молча смотрела в сторону, стараясь проанализировать вчерашний вечер. В голове складывались смутные образы — я всегда плохо припоминала события ближе лежащие, чем, например, глубокие из детства. Тем более, я жутко нервничала, в голове скакало столько мыслей, что я не могла остановить какую-то из них и спокойно обдумать ее. Поэтому я просто высказала все: — Если быть откровенной, я никогда не любила татуировки, и моя мама не одобрила бы это… — Я закусила губу. — Я не думаю, что это была я, и вообще какой дурак набьет себе штрих-код? Но единственное, что не укладывается у меня в голове так это, КАК она могла оказаться у меня на шее? Как? Дестини смотрит на меня с несколько секунд с таким выражением лица, будто я должна немедленно обратиться к психологу. Но потом вдруг вздыхает, черты ее миловидного лица смягчаются, и она говорит уже более смирительным тоном: — Ну, положим, так оно и было. Вспомни детали вчерашнего дня. Что ты делала? — Я пытаюсь, — заверяю я девушку, смотря в потолок и закусив губу. У меня не получилось абсолютно ничего. — Вчера было воскресенье… — Воскресенье, — повторила эхом Дестини. — Вообще, что за бред, Эйш; ты могла просто сильно напиться или накуриться или, я не знаю, сделать все что угодно, чтобы ввести себя в такое состояние, в котором тебе наплевать на все. Вот ты и набила себе тату это, все! Думаю, не стоит раздувать проблему из того, что уже случилось. Ну есть у тебя татуировка, причем симпатичная, и круто. Я вдруг осознаю, как девушка права, и выражаю свое согласия коротким кивком. Я набираю в легкие побольше воздуха, поправляю волосы и выхожу из кухни, возвращаясь на работу. Всю остальную часть дня я провожу довольно сносно. Во мне бьет ключом странное чувство гордости — первый раз в жизни я пошла поперек закона своей семьи, сделала то, о чем пожалела бы в пятнадцать, но это так подбадривало меня сейчас, когда мне было двадцать. Я как будто парила, все глаза были устремлены на меня. С таким же настроением я уходила с работы. Ровно в девять часов вечера я махнула на прощанье рукой Дестини, покрепче затянула ремешок пальто и направилась к автобусной остановке. К сведению, в деньгах я никогда не купалась; почти все сбережения уходили на оплату снимаемого дома и какие-то бытовые нужды. О машине я бросила мечтать в восемнадцать, когда уехала из родного города, обосновавшись в Лондоне, и лишь иногда от меня приходили посылки с деньгами для матери, как благодарность за все годы, прожитые для меня. Стояла глубокая осень, которую можно было уже назвать зимой. Ночь приходила так рано, а потом так нехотя уходила, что автобусная остановка, куда я направлялась, была большее время укутана тьмой. Ветер тут гулял не так свободно, как по широким улицам Лондона, отчего переулок казался пустынным. Ветер вдруг страшно завыл, и я прищурилась, прибавив шаг. На остановке никого не было. Встав под крышу, я облегченно вздохнула, откинула волосы назад и собралась облокотиться о стенку остановки, но мое плечо встретилось с чем-то покатистым и жестким. Охнув, я отдернулась назад, посмотрев в сторону стенки. На нее уже облокачивался кто-то другой. Этот кто-то другой имел вид сугубо официальный и деловой: на нем было бежевое пальто с задернутым кверху воротником, темные серые брюки. Его черные в такой темноте волосы были забраны назад и вверх. Острый подбородок, колкие, полные чего-то мне незнакомого голубые с лиловым отливом глаза — все это создавало образ какой-то статуи с драгоценными камнями вокруг черных зрачков. У меня перехватило дух от такой подчеркнутой красоты, и я застыла в ужасе вглядываясь в отточенные черты незнакомца. Не знаю, почему, но в моей душе поселился только страх и только страх.