Ты мой навеки

      Ночь вступала в свои права. Гордая мудрая птица несла Торина и Леголаса в Эребор. Двалин лететь отказался, помня свой последний опыт полётов. Торин то и дело всматривался в бледное лицо Леголаса. Светлые, некогда шелковистые волосы принца теперь потускнели и сбились в отвратительные колтуны. Было видно, что промыть и расчесать их не представляется возможным, значит, придётся срезать. Больше всего Торина беспокоило то, что Леголас периодически начинал надрывно кашлять. Ему становилось трудно дышать, а на губах при этом выступала кровавая пена. Леголас чувствовал, что его куда-то несут, он смутно осознавал, что его насиловать больше не будут. Тампон с мазью ощущался достаточно остро, но то ли мазь действовала, то ли механическое препятствие, отвратительное чувство подтекания исчезло, живот уже почти не болел. Леголас с ужасом вспоминал, что лечил его в какой-то избушке сам Подгорный Король. Воспоминания прошлого накатили на него с ужасающей чёткостью. Он ведь знал, что гномы не воруют, и намерено оскорбил тогда Торина. Ему было страшно, Король наверняка захочет отомстить. Теперь весь Эребор точно будет знать, что его, эльфийского принца, «драли» как последнюю шлюху. Опасения принца были не беспочвенны, после того, что с ним сотворил его отец, которого Леголас когда-то любил и уважал, эльф считал, что уж гном, который точно питает к нему неприязнь, сочувствия точно не проявит.       Фили любовался ночным небом, когда его внимание привлёк огромный силуэт орла, бесшумно скользящий в ночи. Ещё больше Фили изумился, когда орёл начал кружить перед вратами Эребора, выбирая место для посадки. Увидав, что со спины орла соскочил дядя с чьим-то телом на руках, Фили кинулся навстречу. Подбежав к Торину и увидев Леголаса, завёрнутого в верхний камзол Торина, Фили в изумлении застыл. Принц Лихолесья выглядел так, как будто бы провёл месяц в орочем плену: — Я позову лекаря, — в ужасе глядя на эльфа, сказал Фили. — Не стоит, — спокойно ответил Торин, помня о ранах принца, про которые он точно не станет распространяться. Фили посмотрел на дядю и почтительно поклонившись, удалился. Поскольку Фили и Торин говорили на кхуздуле, Леголас не понял ничего и решил, что Фили уже знает про его состояние всё. Слёзы унижения снова покатились по его щекам, он заскулил и зашептал: — Торин, я всё помню, что я говорил тогда в лесу. Я признаю ваше право на месть, но молю о милости. Я не хочу такого позора, прошу, дайте мне кинжал, если сами не хотите об меня пачкаться! Торин с ужасом воззрился на Леголаса и понял всё: — Ну что ты такое говоришь? Я никому ничего не рассказал, твоим лечением буду заниматься я, и если это для тебя так важно, то я, Подгорный Король, прощаю тебя за неосторожно сказанные в гневе слова!       Леголас поднял на Торина голубые глаза, казавшиеся просто огромными на исхудавшем лице и было вздохнул с облегчением, как вдруг сильный приступ кровавого кашля снова схватил его. Торин перехватил эльфа поудобнее и направился в свои покои.       Не зря Торин решил оставить своим преемником Фили. Когда он занёс Леголаса в свои покои, всё уже было готово. У камина исходила паром лохань с горячей водой. С дубового стола были убраны все вещи, а сам стол был застелен небелёным холстом. Рядом, на маленьком столике были разложены все возможные целебные мази, травы, притирки, прижигания, бинты, ножницы и всё что могло бы понадобиться для обработки ран. На дворе стояла ночь, все спали. Стараниями Фили по дороге Торину и Леголасу не попалось ни души. Торин был очень доволен племянником. Подгорный Король вошёл в свои покои, положил Леголаса на стол, быстро стащил с себя сапоги и верхнюю одежду, оставшись в простых штанах, мокасинах и рубахе, рукава которой он предусмотрительно закатал до локтей. Леголас снова потерял сознание и метался в бреду. Он снова был в подземелье, снова молил о смерти и трясся от ужаса. Торин решительно подошёл к Леголасу и начал разворачивать камзол, ткань в некоторых местах присохла к ранам. Дубощит взял со стола бутылку и уверено начал поливать на раны размягчающий бальзам, Леголас задёргался и застонал. Торин начал аккуратно отдирать ткань от ран, наконец-то ему это удалось. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что раны не очень глубокие, но крайне болезненные. Было видно, что юноша давно не мылся и чтобы не занести инфекцию, эльфа надо было отмыть. В воду был добавлен обеззараживающий настой, Торин вытащил тампон из юноши, попутно отмечая, что свежей крови на тампоне нет. Дубощит подхватил худенькое тело на руки и осторожно перенёс в лохань. Горячая вода с отваром трав коснулась ран Леголаса и он снова пришёл в себя от боли.       Эльф с удивлением смотрел на Торина, который аккуратно обмывал его тело. Было жутко больно, но Леголас не кричал, просто уже настолько обессилел, что не мог. Заметив, что Леголас очнулся, Дубощит посмотрел ему в глаза и тихо сказал: — Я знаю, что для вас эльфов, ваши косы священны, но твои волосы свалялись так, что их невозможно промыть и расчесать. Поэтому я прошу позволения остричь тебя, — услышав это, эльф заплакал, а потом вдруг отстранённо подумал: «Я лишился отца, репутации, достоинства, так что волосами уже можно жертвовать смело». Леголас кивнул и спрятал лицо в ладонях. Дубощит взял ножницы и состриг большую часть волос, оставив совсем немного, чтобы прикрыть уши. Торин вынул Леголаса из ванной и перенёс его на стол, бережно положив на живот. — Слушай меня внимательно, — спокойно, чтобы не напугать трясущегося как осиновый лист принца, сказал гном — я не сделаю тебе ничего дурного, просто обработаю и перевяжу твои раны. Правда придётся поставить ещё один тампон, но думаю, с завтрашнего дня таких мер уже не потребуется, — Леголас вздрогнул, и устало кивнул.       Два часа потребовалось на то, чтобы как следует обработать и перевязать все раны. Эльф больше не дёргался, он просто стонал и плакал. Торин чувствовал себя палачом, все его руки до самого локтя были в крови. Наконец всё было закончено, Торин осторожно одел на Леголаса чистую мягкую рубаху и перенёс принца на свою кровать. Дубощит искренне ненавидел себя за то, что сейчас скажет, но выхода не было: — Леголас, я знаю, что сидеть тебе нестерпимо больно, но я сейчас позову лекаря, у тебя обе стопы сломаны, самому мне их не вправить. Тебе придётся сидеть, иначе он захочет осмотреть твои ягодицы и всё поймёт. Ты согласен потерпеть? Эльф обречённо кивнул, и осторожно поёрзав на кровати, сел, было очень больно, но выхода не было. Повинуясь внезапному порыву, Торин погладил Леголаса по остриженным волосам и пошёл за лекарем.