Три мушкетера и одна девушка

Семнадцать лет спустя… Два человека, одетые в просторные льняные рубашки и такие же свободные штаны быстро передвигались по комнате, нанося друг другу не сильные, но довольно болезненные удары тупыми шпагами. Наконец один из сражающихся выбил у своего противника оружие. Шпага, грустно звякнув, отлетела в дальний угол комнаты. — Фух, — побеждённый боец отёр рукавом рубахи красное и мокрое от пота лицо. — Дорогая, скоро мне уже будет бесполезно состязаться с тобой. Победитель, довольно тряхнув густыми каштановыми волосами, бросил на пол шпагу и плюхнулся следом. Пока они отдыхают, думаю, стоит слегка прояснить ситуацию. Для этого мне нужно вернуться назад и кратко передать вам все то, что произошло за этот немаленький период времени. Чуть больше семнадцати лет прошло с того памятного дня, когда в семье графа Мореля родилась девочка. Отец втайне мечтал о наследнике, но дочь любил безумно. Единственный ребёнок в семье пользовался безграничными «властью и влиянием», но воспитывался в строгости. Уважение к старшим прививалось еще с ранних лет, тем не менее, свободолюбивый характер и дерзкая от природы натура тоже не забыли напомнить о себе. К величайшему ужасу матери и тщательно скрываемой радости отца, дочь вела себя как мальчишка, полностью пренебрегая всеми правилами женского этикета и поведения. Мишель, именно так назвали родители свою дочь, полностью пошла в отца: высокий рост, крепкое телосложение, несвойственное девушкам, густые каштановые волосы до талии (единственная радость матери), серые водянистые глаза, небольшой нос, аккуратные губы, часто кривящиеся в язвительной усмешке. Она разительно отличалась от девушек своего возраста. Юную графиню просто невозможно было одеть в женскую одежду. Все начиналось со слёз и детских просьб, а кончалось полным и решительным отказом одеваться в «приличное». Настоящей пыткой для Мишель были походы в церковь. Тут уже хочешь-не хочешь, а платье приходилось надевать. Но даже тогда девушка умудрялась доставлять море неудобств близким. Она надевала самое простое и невзрачное платье, какое только можно было найти среди роскошного гардероба семьи Морель. Волосы собирались в самую простую косу и завязывались бархатной лентой — единственным украшением в её простом наряде. В церкви она вела себя спокойно, но это ещё больше убивало мать. А как, по-вашему, будут реагировать люди на девушку, с каменным лицом уставившуюся на ближайшую икону? Как ни пыталась Патриция повлиять на дочь, всё было бесполезным. Из-за этого походы в церковь были нечастым и мучительным делом как для родителей, так и для их дочери. В то же время Мишель начала проявлять себя с весьма неожиданной стороны: девушка выучилась читать и писать, и питала большой интерес к наукам. Но самым большим шоком для Патриции стала любовь девушки к оружию. Наследница графа Мореля могла часами проводить время в специально отведённой комнате, протыкая затупленной шпагой соломенные чучела, к крайнему отчаянию матери. Сам Фредерик, казалось, был не против такого странного увлечения своей дочери. Мечтавший о сыне, он находил удовольствие в обучении Мишель фехтованию и стрельбе из пистолета. Ни уговоры, ни слёзы, ни просьбы матери не могли заставить девушку «одуматься». К тому же, юная Морель высказывала столь странные и богопротивные мысли насчёт религии и положении женщин в обществе, что совершенно не шло ни в какие рамки. Достигнув шестнадцати, она открыто заявила, что ей плевать на все обычаи и порядки, и она хочет посвятить жизнь военной службе. У матери случился припадок, а отцу пришлось первый раз в жизни провести с дочерью серьёзную беседу. Ни о какой службе и речи не могло быть. Во-первых, удел женщины — рождение и воспитание детей. Во-вторых, женщин не берут ни на какие мужские должности, чему Мишель очень долго возмущалась. Не открыто, конечно. Тот случай послужил для неё хорошим уроком и научил сдерживать эмоции и, прежде чем говорить, много раз обдумывать слова. Тем не менее, выходило у неё это не всегда. Наблюдая за взрослением дочери, Патриция все больше и больше огорчалась. Совсем скоро она достигнет совершеннолетия, ей нужно будет устраивать личную жизнь, искать жениха, а Мишель и слушать не хочет о замужестве. Все попытки обучить девушку игре на музыкальном инструменте провалились с треском. Увы, усидчивость не была добродетелью, которой обладала девушка. Тем не менее, танцевать ей всё же пришлось научиться. Это было единственное, чего мать добилась от дочери. Да и то, танцевать-то девушка научилась, но вот только ни на какие балы вытащить её было невозможно. Мишель любила отшучиваться возрастом, мол, подрасту и, так и быть, буду разъезжать по вашим «танцулькам». Но время шло, а она, кажется, не собиралась бросать свои «мужские» наклонности. Теперь-то вы уже наверняка поняли, что бойцами были Фредерик Морель и его дочь. Девушка делала большие успехи в фехтовании, и отцу было невероятно трудно противостоять молодой воительнице. Это был уже второй раз, когда Мишель удалось разоружить своего родителя. Девушка была рада и очень взволнована. Ещё бы! Её отец был хорошим воином и состязаться с ним — большой успех. — А теперь, Мишель, я хотел бы с тобой серьезно поговорить, — граф прислонился спиной к стене и глубоко вздохнул, успокаивая бешено колотящееся сердце. — Я уже не молод… Девушка, приготовившаяся внимательно слушать, чуть дернула плечом. Разговоры, начинавшиеся таким образом, обычно не заканчивались ничем хорошим. Отец редко читал наставления, но все они были очень серьёзными и чаще всего имели большое значение как для Мишель, так и для самого Мореля. — Ты уже не маленькая и должна задумываться о собственном будущем. Я как твой родитель должен заботиться о тебе, — юная графиня тихо вздохнула. Отец никогда не начинал разговор на интересующую его тему сразу. Он начинал издалека и, почти всегда, именно таким образом. По крайней мере в последнее время. — Твоя мать очень беспокоится. Я понимаю, что не все её просьбы тебе нравятся, но она твоя мама, и ты должна прислушиваться к ней. «Ну конечно, прислушиваться. Скорее, подчиняться во всём. Возможно она и заботится обо мне, но точно не знает, что лучше для меня, » — промелькнуло у неё в мыслях, но она благоразумно промолчала. Отец раздражался, когда она неуважительно говорила о матери. Фредерик думал, как лучше выразить в словах свои мысли. Кажется, это было что-то очень важное, судя по его возбуждению. — Мы с Патрицией решили, что тебе пора замуж, — прямо заявил он. — Все девушки твоего возраста уже обручены или помолвлены. У Мишель спёрло дыхание. Как она наивно надеялась, что этот разговор никогда не состоится. Замужество казалось далёким и туманным, она старалась не думать об этом. Но теперь, когда пришло время, она не готова оставить родителей и войти в семью чужого и совершенно незнакомого человека. Несмотря на всю беспечность, она всё же порой задумывалась о будущем. Её пугала неизвестность, но больше всего она боялась, что придётся бросить все: книги, шпагу, невинные шалости и шутки, и переехать в чужой дом, рожать детей и провести всю оставшуюся жизнь в праздных и скучных развлечениях, разъезжая по балам и нанося визиты глупым подружкам, которых у неё никогда не было. — Папа, Вы же знаете, — начала было девушка, но возмущённый голос отца прервал её. — Мишель, я понимаю, ты волнуешься, боишься, но твоя мать в своё время испытывала те же чувства. Поверь, это для твоего же блага! Пора выходить из детского возраста и прекращать эти глупые занятия. Ты, в конце концов, девушка! Молодая особа знатного рода упрямо закусила губу. Выйти замуж и проститься со свободой? Ни за что! — Вы уже выбрали мне супруга? — холодно и отрешённо спросила она. Кажется, это смутило Фредерика, но он не подал и виду. — Пока нет, но я думаю, что среди знатных людей найдется тот, кому я смог бы доверить своё самое большое сокровище, — он нежно поцеловал дочь в щёчку. — Я люблю тебя. — Я Вас тоже, — её лицо озарилось лёгкой улыбкой, отец тоже улыбнулся. — Мы ещё вернёмся к этому разговору, но только когда я найду тебе подходящую пару, — Морель подобрал шпагу и положил её в специальный «колчан». Девушка вздохнула, но кивнула. Спорить ей сейчас не хотелось, тем более, что ничего ещё не решено. Она знала, что отец не выберет ей в мужья дурака или урода, но всё же делалось тоскливо. Граф кивнул на прощанье дочери и вышел из комнаты. Мишель подняла свою шпагу и направилась к чучелу, неприметно притулившемуся в углу комнаты. Резкий, грубый удар едва не снес голову соломенному человечку. «Жаль, что нельзя таким же образом разнести голову моему будущему мужу!» — доброта тоже не была её самой сильной стороной.